ую трубу, облить Шлегеля  виски,  доставить  его  в
аэропорт  и  заплатить  какому-нибудь  парню,  чтобы  тот  помог   моему
"подвыпившему  приятелю"  не  пропустить  свой  рейс  до   Рио.   Однако
отпущенный мне на день  запас  удачи  был  израсходован  с  избытком,  а
толстому изнеженному Шлегелю и без того пришлось туго. Я  знал,  что  он
убьет меня, как только представится удобный случай, но не сегодня. И  не
слишком скоро.
   Я отвез его в аэропорт. Всю дорогу он просидел с  обвисшими  плечами,
опустив лицо. Добравшись до места, я вынул его чемоданы из  багажника  и
поставил их на обочину. К деньгам Шлегеля я даже не притронулся.
   Он стоял, дрожа всем телом и глядя себе под ноги.
   - Надеюсь, вы понимаете, что за вами будут следить до тех  пор,  пока
вы не займете свое место в самолете. - негромко  сказал  я.  -  Если  вы
кому-нибудь позвоните или заговорите с кем-нибудь, мои люди  вернут  вас
ко мне. Вы поняли?
   Шлегель кивнул; его  лицо  по-прежнему  было  опущено,  ноги  заметно
тряслись.
   - Садитесь на самолет, - продолжал я. - Летите в Рио.
   Никогда не возвращайтесь на Кубу. Если  вы  никому  не  расскажете  о
нашей встрече, я тоже буду молчать. Никто не должен знать о нашем с вами
разговоре.
   Шлегель кивнул. Его пальцы тряслись.  Я  никогда  не  понимал,  зачем
таких людей выбирают для шпионской деятельности. Не понимал  я  и  того,
почему мы, разведчики, не бросаем свою профессию.
   - Отправляйтесь домой, - сказал я и, сев в машину, уехал.
   На Центральном шоссе, ведущем к  Сан-Франциско  де  Паула,  я  открыл
бутылку виски, которым собирался облить одежду Шлегеля. Вместо  этого  я
прикончил большую часть напитка, еще до того как въехал в ворота финки.
   - Estamos copados, - сказал я. В отличие от Хемингуэя, звук этих слов
совсем не нравился мне.

Глава 22

   Мы нашли  труп  Сантьяго  8  августа,  в  субботу.  Нелепая  драка  с
Хемингуэем произошла 9 августа, в воскресенье.
   Я отвез Шлегеля в  аэропорт  10  августа,  в  понедельник.  Лейтенант
Мальдонадо явился в усадьбу 11 августа, во вторник, накануне  того  дня,
когда мы собирались выйти в море  на  "Пилар"  ловить  агентов,  которые
должны были высадиться на сушу 13 августа.
   Большую часть утра Хемингуэй занимался погрузкой припасов на яхту. Он
решил, что, помимо Грегори и Патрика, в поход отправятся только  Уинстон
Гест, Пэтчи Ибарлусия, выздоравливающий Дон Саксон в качестве радиста  и
незаменимый старший помощник Грегорио Фуэнтес. "Южный  крест"  вышел  из
судоверфей Касабланки для короткого плавания в район Ки-Параисо и должен
был до заката вернуться в порт.
   Закончив погрузку, Хемингуэй отправил  "Пилар"  следить  за  ним.  На
время своего отсутствия он назначил капитаном Геста, а  Саксона  посадил
за рацию. Сам он остался на берегу смазывать "ninos" и изучать по картам
подходы к Бахия Манати. Он отправил телеграмму Тому Шелвину, получил еще
одно подтверждение тому, что миллионер и его скоростной катер  находятся
в море, и мы решили вечером выехать в Кохимар, чтобы встретить "Пилар" и
подготовить к плаванию "Лорейн".
   - Том сказал, что в двигательном отсеке имеются два длинных  тайника,
- сообщил Хемингуэй. - Остались  от  времен  контрабанды  спиртного.  Мы
можем спрятать там "ninos", гранаты и одну из винтовок "браунинг".
   - Вы берете с собой "браунинг"? - спросил я. - Зачем?
   - На тот случай, если мы  ввяжемся  в  бой  с  подлодкой,  -  ответил
писатель.
   - Если мы ввяжемся в бой с подлодкой, нас  уже  ничто  не  спасет,  -
сказал я.

***

   После обеда в понедельник,  воспользовавшись  ключом  Шлегеля,  я  за
несколько минут расшифровал цифровую радиограмму, перехваченную во время
нашего продолжительного похода. Первым  делом  я  выписал  текст  в  том
порядке,                         какого                          принял:
q-f-i-e-n/w-u-w-s-y/d-y-r-q-q/t-e-o-i-o/w-q-e-w-x-d/d-t-u-w-p/
c-m-b-x-x/
   Затем я написал над текстом повторяющийся ключ:
   3141592314159231415923141592314159
   qfienwuwsydyrqqteoiowqewxddtuwpcmb
   Я не стал спрашивать Шлегея, в каком направлении отсчитывать буквы  -
вверх или вниз по алфавиту, - но вариантов было всего два, и в  процессе
расшифровки я быстро определил, что ключ смещает каждую букву  вверх  на
количество позиций, указанное написанной над ней  цифрой,  а  значит,  я
должен "спускаться" на столько же букв вниз. Так, три позиции  вверх  от
"q" дало мне "п", одна над "f" - "е", четыре над "i" - еще одно  "е",  и
так  далее.  Я  отбросил  две  "х",  заполнявшие   последние   места   в
заключительной пятерке символов.
   Теперь послание выглядело так:
   НУЖНЫ ИНСТРУКЦИИ И  ДЕНЬГИ  КОЛУМБИЯ  И  ради  этого  Шлегель  принял
мучения, а я утратил остатки чести и достоинства.
   Однако кое-какую информацию я все же получил. Во-первых, если  верить
Шлегелю - а я думал, что он рассказал  мне  все,  что  знал,  -  то  это
сообщение было передано в Гамбург через радиста "Южного креста".  Далее,
капитан и экипаж, вероятно, не знали, что эти радиограммы посылаются  их
коротковолновым передатчиком. Вдобавок я  получил  подтверждение  словам
Шлегеля, будто бы на Кубе  действует  группа  ликвидаторов  СД  из  двух
человек - Колумбия и некий Панама.
   Тот самый Панама, который,  по  утверждению  Шлегеля,  был  связан  с
операцией  Хемингуэя.  А  его  напарник,  Колумбия,  требовал  денег   и
инструкций.
   Кто он, этот Панама? Кто связан с "Хитрым  делом"  достаточно  тесно,
чтобы получать надежные сведения о нем? Разумеется, Дельгадо,  ведь  вся
моя информация шла через него.
   Уинстон Гест? Доктор Сотолонго сказал, что, по  его  мнению,  Гест  -
британский агент. Что мешает ему быть  двойным  агентом  и  работать  на
немцев? Но мне было трудно  представить  порывистого,  доброжелательного
Волфера  в  роли  убийцы  из  СД.  Сам  доктор   Сотолонго   отказывался
присоединиться к команде Хемингуэя, но знал об операциях "Хитрого  дела"
вполне достаточно, чтобы служить источником сведений. Кто еще?
   Один из басков? Синдбад, Пэтчи или Роберто Геррера? Черный священник?
Кто-нибудь из слуг Хемингуэя, внедрившийся в  его  окружение  много  лет
тому назад и все это время живший в  условиях  глубокой  конспирации?  Я
видывал и не такое.
   Разумеется, этот человек необязательно должен  принадлежать  к  числу
близких  Хемингуэя.  В  "Хитром   деле"   участвовали   более   двадцати
оперативников, а мер  безопасности  мы  не  предпринимали.  Убийцей  мог
оказаться любой швейцар, официант, бродяга  или  собутыльник  Хемингуэя,
которого он привлек к своей смехотворной затее.
   Вполне вероятно, под кличкой Панама скрывается лейтенант  Мальдонадо,
который  мог  подкупить  кого-нибудь  из   людей   Хемингуэя   деньгами,
полученными от немцев. В таком варианте  Панама  мог  поставлять  Бекеру
свежую информацию, не принимая непосредственного участия в  повседневных
операциях "Хитрого дела". К тому же  мы  знали,  что  Мальдонадо  убивал
людей Он мог предложить свои  услуги  Германии  и  обучиться  приемам  и
тактике ликвидационных групп.
   Но Мальдонадо не был арийцем. А СД очень  тщательно  подбирало  своих
хладнокровных душегубов.
   Колумбией мог оказаться сам гауптштурмфюрер Бекер.
   Но  Шлегель  утверждал,  что  Бекер  получает   сведения   от   обоих
ликвидаторов. Если толстяк сказал правду, куда более разумным  выглядело
предположение о том, что наш приятель Иоганн Зигфрид  Бекер  возглавляет
кубинскую операцию "Ворон", а Колумбия -  другой  человек,  которого  я,
вполне возможно, никогда не видел и о котором ничего не слышал.
   Двое убийц из РСХА СД АМТ VI ждут инструкций, ждут, когда их  спустят
с поводка, ждут приказа из Гамбурга или Берлина настичь свою жертву  или
жертв.
   Кто же их жертва?
   До сих пор мы имели  два  трупа:  Кохлера,  бывшего  радиста  "Южного
креста",  и  несчастного  Сантьяго.  У  обоих  были  перерезаны  глотки.
Казалось вероятным, что Кохлера убил Мальдонадо, а мальчик следил за ним
за день до своей гибели.
   Может  быть,  в  данном  случае  СД   пренебрегло   своими   расовыми
предпочтениями.
   Наконец, был  еще  один  фактор,  который  -  я  надеялся  на  это  -
оправдывал мучения, выпавшие на долю Шлегеля.
   Если по возвращении в Рио он не связался с Бекером - а  Шлегель  вряд
ли захочет рассказывать о  допросе  и  признаваться  в  том,  что  выдал
агентов СД. - то Бекер и его ликвидаторы полагают, что их  цифровой  код
не раскрыт. По меньшей мере несколько дней  мы  сможем  перехватывать  и
расшифровывать их секретные радиограммы.
   "Несколько дней - все, что нам нужно", - подумал я.
   В этот самый миг во флигель ворвалась Мария.  Ее  глаза  были  широко
распахнуты от ужаса, голос дрожал так сильно, что  я  едва  разбирал  ее
слова.
   - Хосе, Хосе, он здесь! Он пришел за мной!  Он  пришел,  чтобы  убить
меня!
   - Успокойся! - Я схватил ее за плечи и встряхнул, чтобы она перестала
закатывать глаза и дышать, словно загнанная лошадь. - О ком ты говоришь?
   - О лейтенанте Мальдонадо, - выдохнула девушка. - О Бешеном  жеребце.
Он в главном доме. Он приехал, чтобы забрать меня!
   В последнее время я держал свой пистолет за поясом.
   Я хотел дать его Марии на то время, пока пробуду в главном  Доме,  но
мне не улыбалось столкнуться  с  Мальдонадо  невооруженным.  Я  вышел  в
спальню флигеля и взял с ночного столика "люгер" Шлегеля.
   Втолкнув Марию в ванную, я  сунул  ей  пистолет,  вложил  в  рукоятку
обойму  9-миллиметровых  патронов,  дослал   один   в   ствол   и   снял
предохранитель.
   - Оставайся здесь, - велел я. -  Запри  дверь.  Если  Мальдонадо  или
другой чужак попытается войти, наведи на него пистолет и нажми спусковой
крючок. Но, прежде чем стрелять, убедись, что это не я и не Хемингуэй.
   Мария негромко всхлипывала.
   - Хосе, я не знаю, как пользоваться таким...
   - Просто наведи пистолет и нажми спуск,  если  перед  тобой  окажется
враг, - сказал я. - Но сначала убедись наверняка, что это  действительно
враг.
   Я вышел из ванной и ждал у двери, пока Мария не заперла ее.  Потом  я
отправился в главную усадьбу.

***

   Еще никогда я не видел Хемингуэя таким разгневанным, даже в тот день,
когда мы подрались. Он стоял в дверях, преграждая путь Мальдонадо и  еще
трем кубинцам в форме. От , его лица отхлынула кровь, губы побелели,  он
стискивал кулаки с такой силой, что я невольно поморщился,  увидев,  как
костяшки его пальцев то краснеют, то белеют.
   - Сеньор Хемингуэй, - говорил лейтенант, мельком посмотрев  на  меня,
когда я появился из-за спины писателя, и более не уделяя  внимания  моей
персоне, - мы приносим извинения за то, что вторгаемся...
   - Никакого вторжения не будет, - бросил Хемингуэй. - Вы не войдете  в
этот дом.
   - К  сожалению,  мы  обязаны  это  сделать,  дон  Эрнесто,  -  сказал
Мальдонадо. - Мы облечены соответствующими полномочиями. К нам поступили
данные о том,  что  в  этом  районе  находится  некая  молодая  женщина,
подозреваемая в убийстве, и мы  осматриваем  все  дома,  в  которых  она
может...
   - Вы не будете осматривать этот дом, - перебил его Хемингуэй.
   Их препирательства все больше смахивали на комедию.
   Мальдонадо говорил  на  английском,  которого,  вероятнее  всего,  не
понимали  его   подчиненные.   Хемингуэй   отвечал   официальным   тоном
по-испански. Всякий раз, когда он давал отпор  Бешеному  жеребцу,  брови
трех полицейских от изумления приподнимались чуть выше прежнего.
   Я и забыл, насколько высок Мальдонадо. На вид в нем было  около  двух
метров роста, и казалось, что его тело состоит из одних костей и хрящей.
Все черты его лица выглядели  преувеличенными  -  вытянутый  подбородок,
массивные брови, скулы,  отбрасывающие  тени  на  щеки,  -  и  даже  усы
казались гуще и длиннее, чем у обычного человека. Как правило, лейтенант
ходил  в  гражданском,  но  сегодня  на  нем  была  полная   форма,   и,
разговаривая с Хемингуэем, он цеплялся шишковатыми большими пальцами  за
черный пояс  с  кобурой.  Он  держался  невозмутимо,  словно  забавляясь
возникшей перепалкой, и это ввергало писателя в бешенство.
   На Хемингуэе были те же грязные рубашка и шорты,  что  в  день  нашей
драки, но теперь за  его  широким  поясом  торчал  револьвер.  Казалось,
Мальдонадо не  замечает  оружия,  но  три  его  спутника  не  сводили  с
револьвера глаз. Я опасался, что  вызывающие  манеры  лейтенанта  и  его
безупречный английский доведут  Хемингуэя  до  такого  каления,  что  он
выхватит  свой  мелкокалиберный  пугач  и  у   дверей   финки   начнется
перестрелка. Я подумал, что, если это произойдет, мне  придется  сначала
уложить Мальдонадо, а уж потом взяться за его подручных.  Я  сомневался,
что шестимиллиметровый револьвер Хемингуэя помешает Мальдонадо вынуть из
кобуры свой крупнокалиберный "кольт" и выстрелами вбить писателя  внутрь
дома до самой столовой.
   "Настоящее безумие",  -  подумал  я.  Что  за  бесславный  конец  для
опытного агента ОРС - погибнуть в перестрелке с кубинским полицейским!
   - Сеньор Хемингуэй, - говорил тем временем лейтенант, - мы произведем
осмотр как можно быстрее и незаметнее...
   - Ничего подобного, - по-испански изрек Хемингуэй. - Никакого осмотра
не будет. Этот дом и участок принадлежат Америке.., это территория США.
   Мальдонадо моргнул.
   - Вы шутите, сеньор?
   - Я совершенно серьезен. -  Один  взгляд  налицо  писателя  мог  кого
угодно убедить в том, что он сказал.
   - Однако, в согласии с международным  законодательством,  территорией
США на кубинской земле  являются  только  посольство  Америки,  а  также
военные базы Гуантанамо и Камагуэй, - спокойно возразил лейтенант.
   - Чушь, - по-английски заявил Хемингуэй и вновь перешел на испанский:
   - Я гражданин Соединенных Штатов. Это мой дом, моя собственность.  Он
находится под защитой законов США.
   - Однако, сеньор, в данном случае суверенитет Кубы...
   -  Плевать  мне  на  суверенитет  Кубы,  -  отрезал   Хемингуэй.   Он
внимательно смотрел в глаза Мальдонадо, словно верил в  древнее  правило
дуэлянтов, будто бы  глаза  соперника  выдают  его  намерение  выхватить
оружие.
   Его последнее заявление рассердило трех полицейских.
   Их руки метнулись к кобурам, висевшим на поясах. Мне стало любопытно,
собирается ли Хемингуэй следить и за их глазами тоже. Сам я не отрываясь
смотрел  на  правую  ладонь  Мальдонадо,  лежавшую  на  ремне  рядом   с
пистолетом.
   Лейтенант улыбнулся. У него были крупные безупречные зубы.
   - Я понимаю, что вы взволнованы, сеньор Хемингуэй.
   Мы не хотели вас оскорбить, но наш долг...
   - Тем не менее  я  оскорблен,  лейтенант.  Этот  дом  -  американская
собственность, и, вторгшись в него без разрешения, вы тем самым нарушили
бы границы США, в то время,  когда  моя  страна  находится  в  состоянии
войны.
   Мальдонадо поднял правую руку и потер свой длинный подбородок, словно
пытаясь найти способ вразумить "gringo".
   - Но если бы все иностранцы, проживающие на Кубе, объявили свои  дома
территорией их государств, сеньор, то...
   - Я говорю только о  себе,  -  бросил  Хемингуэй.  -  Я  американский
гражданин, участвую в осуществлении военных мероприятий, непосредственно
возглавляемых послом США Спруиллом Браденом, полковником морской  пехоты
США Хейном Бойденом и руководителем военно-морской разведки США в  Южной
Америке полковником Джоном Томасоном-младшим. Незаконное проникновение в
мой дом будет считаться актом войны.
   Казалось, лейтенант не  знает,  как  ему  быть  с  этой  высокопарной
демагогией. Трое его спутников держали руки на пистолетах и смотрели  на
своего рослого предводителя, ожидая знака.
   - Я сознаю, что сейчас непростые времена, сеньор  Хемингуэй,  и  хотя
наше  право  осмотреть  ваш  дом  в  поисках  подозреваемой  в  убийстве
неоспоримо, - заговорил Мальдонадо, - мы не желаем нарушать ваш покой  и
оскорблять чувства столь знаменитого гостя и друга Республики  Куба.  Мы
готовы с пониманием отнестись к требованию о  неприкосновенности  вашего
жилища, если вы дадите слово,  что  там  нет  разыскиваемой  женщины,  и
ограничим свой осмотр прилегающими участками и дворовыми постройками.
   Трое полицейских с изумлением внимали потоку английских слов  из  уст
своего начальника.
   - Я могу обещать только то, что, ступив на мою землю, вы и ваши  люди
будете расстреляны как нарушители частных владений, - сказал  Хемингуэй,
смерив Мальдонадо взглядом.
   Несколько мгновений они не мигая смотрели друг на Друга.
   Лейтенант чуть заметно кивнул.
   - Очень хорошо, сеньор. Мы  уважаем  ваши  чувства  и  понимаем  ваше
стремление к уединению в эти тревожные времена. Если вы что-либо узнаете
о женщине, которую мы ищем, либо увидите ее, свяжитесь со мной по...
   - Прощайте, джентльмены, - сказал Хемингуэй, только теперь перейдя на
английский, и шагнул вперед, готовясь захлопнуть  дверь  перед  носом  у
незваных гостей.
   Мальдонадо улыбнулся, отступил, кивком позвал спутников  за  собой  и
двинулся к зеленому "Шевроле", стоявшему на подъездной дорожке.
   Хемингуэй закрыл дверь и подошел к окну убедиться, что они уехали.  Я
хотел сказать что-нибудь шутливое и разрядить  обстановку,  но,  заметив
бледность его лица и сжатые кулаки, передумал. Было совершенно очевидно,
что, вздумай Мальдонадо переступить порог дома,  Хемингуэй  выхватил  бы
револьвер и открыл пальбу.
   - Я уверен, что это он убил Сантьяго, - прошептал писатель.
   Я промолчал.
   - Я отправил Дикарку во флигель, - сказал  Хемингуэй,  в  первый  раз
посмотрев на меня. - Спасибо, что пришел.
   Я пожал плечами.
   - Это у тебя пистолет торчит или ты так рад меня  видеть?  -  спросил
он.
   Я распахнул полы пиджака и показал ему оружие, заткнутое за пояс.
   - Вы не устаете меня удивлять, специальный  агент  Лукас--  Хемингуэй
подошел к столику с бутылками, стоявшему рядом с  цветастым  креслом,  и
смешал себе "Том Коллинз". - Хотите выпить, специальный агент Лукас?
   - Нет, спасибо, - ответил я. - Пойду скажу Марии, что они ушли.
   Хемингуэй пригубил коктейль  и  посмотрел  на  картину,  висевшую  на
ближней стене.
   - Пожалуй, хватит так ее называть.
   - Как?
   -  Дикаркой,  -  ответил  Хемингуэй.  -  Девчонке  угрожает  реальная
опасность. Ее действительно хотят убить.
   Я кивнул и отправился в обход бассейна к флигелю.
   Войдя в спальню,  я  окликнул  Марию  по  имени,  занес  руку,  чтобы
постучать в ванную, подумал, отодвинулся в сторону от двери и постучал.
   Девятимиллиметровая пуля пробила дверь на уровне лица, вошла в  стену
чуть выше кровати и, возможно, пробила одну из пальм, окружавших главную
усадьбу.
   - Черт побери, Мария! - рявкнул я.
   - Ох, Хосе, Хосе! - воскликнула  проститутка.  Распахнув  дверь,  она
бросилась мне в объятия.
   Я вырвал у нее "люгер"  и  успел  поставить  его  на  предохранитель,
прежде чем Мария упала мне на грудь. Я едва подавил желание закатить  ей
оплеуху. Одно дело - погибнуть в дурацкой  перестрелке  с  болванами  из
Кубинской национальной полиции и совсем другое -  быть  застреленным  по
ошибке кубинской шлюхой. Я не мог сказать, какое из этих событий  больше
повеселило бы моих бывших приятелей по Бюро.
   Я втолковал  Марии,  как  Хемингуэй  отделался  от  полицейских,  что
Бешеный жеребец и  его  придурки  ушли,  и,  возможно,  навсегда.  Мария
продолжала истерично рыдать.
   - Нет, Хосе, нет! - кричала  она,  превращая  мою  рубашку  в  мокрую
тряпку. - Они вернутся. Они опять придут сюда.
   Они придут за мной. Завтра ты, сеньор Хемингуэй,  его  дети,  вонючие
матросы и все остальные уйдете на яхте сеньора Хемингуэя, и здесь некому
будет присмотреть за мной, кроме сумасшедшего  повара  Рамона  и  шофера
Хуана, который терпеть меня не может, но хочет  затащить  в  постель,  и
тогда Бешеный жеребец вернется, и они изнасилуют меня и убьют за то, что
сделала не я, а сам Бешеный жеребец, и потом вы вернетесь, и  я  уже  не