Веземанн состоял в ликвидационной
группе,    единственным     заданием     которой     было     устранение
одного-единственного человека, Вальтера Кривицкого. И Вальтер знал, что,
если такая группа направлена по следу, жертва почти никогда не  остается
в живых.
   Мы  проговорили  всю  ночь  напролет.   Темой   нашей   беседы   была
безнадежность. "Estamos copados".
   В конце концов Кривицкий, разумеется, застрелился из моего пистолета,
приставив дуло к правому виску, а не сунув  его  в  рот.  Хемингуэй  был
прав, утверждая, что небо - самая мягкая часть черепа, и стрелять в него
надежнее всего -  не  все,  но  достаточно  многие  самоубийцы  остаются
живыми, ведя растительное существование, после того как пуля  отразилась
от их черепа внутри, повредив небольшую часть мозга. Однако  пуля  моего
пистолета успешно положила конец страхам Вальтера Кривицкого.
   Утром, перед тем как мы принялись изучать  морские  карты,  Хемингуэй
показал мне свою только что завершенную рукопись. Я  мельком  глянул  на
нее. Это было предисловие к сборнику рассказов "Мужчины на войне". Текст
состоял из более  чем  десяти  тысяч  слов,  около  пятидесяти  печатных
страниц. Я изумился безграмотности  Хемингуэя  -  к  примеру,  он  редко
опускал "е" перед " - ing" и делал  иные  элементарные  ошибки,  которые
стоили бы мне должности, вздумай я подать в ФБР рапорт, написанный таким
образом. Еще я удивился, увидев множество вставок, замен и исправлений.
   - Прочти, - велел Хемингуэй.
   Я прочел рукопись, в которой он  утверждал,  будто  бы  этот  сборник
послужит патриотическому воспитанию,  знакомя  американскую  молодежь  с
истинной природой  войн,  на  примере  истории  человечества.  Хемингуэй
рассказывал о том,  что  каждый  июль,  в  годовщину  своего  ранения  у
Фоссалита ди Пьяве, он перечитывает повесть Фредерика Маннинга "Середина
судьбы, или Ее личные  мы".  "Это  великолепная,  достойнейшая  книга  о
людях, оказавшихся на войне", - писал он и объяснял, что вновь  и  вновь
перечитывает ее, чтобы напомнить самому себе  реальные  события  и  быть
честным перед собой.
   По его мнению, предназначение этого сборника в том,  чтобы  показать,
какова война на самом деле, а не какой ее обычно представляют.
   Однако, посмотрев  вчера  утром  в  глаза  Хемингуэя,  я  понял,  что
воображаемая  война,  романтическая  схватка  "Пилар"  с  субмаринами  в
тропических морях до сих пор занимают его гораздо больше, чем лежащий  в
канаве труп мальчишки с перерезанным горлом.
   Кривицкий сознавал реалии бытия. "Estamos copados".  Он  многие  годы
ходил по  краю  пропасти,  гораздо  дольше,  чем  Хемингуэй.  Кривицкому
хватило глотка водки, ночной беседы и пистолета, который я ему одолжил.
   "Не затем ли вы прислали меня сюда, господин Гувер? - думал я по пути
к отелю "Амбос Мундос". - Не к этому ли сводится ваша игра с Хемингуэем?
Не в том ли заключается моя роль - пить с ним и разговаривать,  пока  не
придет время вложить ему в руку пистолет?"

***

   Теодор Шлегель не узнал меня. На мгновение  мне  показалось,  что  он
узнал  "Линкольн",  но  таксомоторный  парк  Кубы  состоял  из  великого
множества моделей и марок, поэтому, окинув машину  любопытным  взглядом,
он забрался на заднее сиденье, а слуги отеля не без  труда  уложили  два
его чемодана в багажник. Он не дал им на чай, лишь сказал: "Aeroporto" и
кивком велел мне отправляться. Располагая громадными суммами от  Абвера,
он не оставил беднягам хотя бы несколько монеток.
   Пока мы выбирались из Гаваны, Шлегель читал газету. Он не опустил ее,
даже когда я свернул в тупик за пределами пригородов. Он  поднял  глаза,
лишь когда я остановил машину.
   - Зачем вы... - на плохом испанском заговорил он и  запнулся,  увидев
дуло, нацеленное ему в лицо.
   - Выходите из машины, - распорядился я.
   Шлегель замер у "Линкольна" с вытаращенными глазами.
   Он поднял ладони.
   - Опустите руки, - сказал я, открывая багажник и выбрасывая  чемоданы
на обочину одной рукой, а другой держа пистолет.
   Шлегель посмотрел на чемоданы, заморгал и обвел взглядом окрестности.
Я остановил машину в десяти шагах от канавы, в  которой  мы  нашли  труп
Сантьяго. В  глазах  пухлощекого  абверовца  читалось  все  возраставшее
беспокойство, но это место явно было незнакомо ему. Тем самым он ответил
на один из моих вопросов.
   - Я знаю вас, - вдруг сказал  Шлегель,  и  в  его  дрогнувшем  голосе
прозвучало облегчение. - Вы были на...
   - Заткнитесь, - велел я. -  Повернитесь  кругом.  -  Я  обыскал  его.
Оружия при нем не было. - Берите чемоданы и шагайте прямо к той хижине.
   - Что вы...
   -  Заткнитесь!  -  прикрикнул  я  по-португальски  и  ударил  стволом
пистолета ему в шею, оставив красный след  и  выдавив  несколько  капель
крови. - "Spazieren Sie! Schnell!" .
   Мы отправились к ближайшему домику. Взбираясь по скользкому от  грязи
холму с тяжелыми чемоданами в руках, Шлегель слегка запыхался. Вокруг не
было ни души. В зарослях кустов на задах хижин звенели насекомые.  Домик
сгорел несколько лет назад, осталась только обугленная стена без крыши.
   - Повернитесь кругом, - сказал я, как только мы вошли в тень  домика.
Шлегель выронил чемоданы. Я заметил, что он ступает осторожно,  стараясь
не выпачкать сажей и золой свой белый костюм. Там, где стена преграждала
путь ветру, было очень жарко.
   - Послушайте, - заговорил Шлегель по-английски. - Вы запомнились  мне
как приличный, культурный человек.
   Вам нет никакой нужды целиться в меня из пистолета.  Если  вам  нужны
деньги, я мог бы...
   Его голос еще дрожал, но в нем зазвучали уверенные нотки.
   Он начал поворачиваться, и в тот же миг я ударил его сбоку по  голове
свинцовой трубой, обмотанной изолентой.

***

   Шлегель пришел в себя лишь  через  десять  минут,  и  я  уже  начинал
опасаться, что ударил его слишком сильно, когда он дернулся и  застонал.
За это время я обыскал  его  вещи:  одежда,  белье,  бритвенный  прибор,
восемь галстуков, деловой  дневник,  в  котором  не  было  ничего,  явно
напоминавшего шифры или коды, и папка  с  документами,  касавшимися  его
работы в компании "Акос Марафон" в Рио. На дне большего чемодана я также
обнаружил  9-миллиметровый  "люгер"  и  26  тысяч  долларов   хрустящими
сотенными купюрами.
   Шлегель вновь застонал и шевельнулся. Я стоял позади него чуть  сбоку
и следил за ним. Он  опять  шевельнулся.  Я  увидел,  как  дрогнули  его
ресницы. Вспомнив, что случилось, и осознав, где он находится  и  что  с
ним происходит, он широко распахнул глаза.
   Вероятно, труднее всего ему было понять,  в  чем,  собственно,  дело.
Прямо  перед  ним,  у  него  на   виду   стояли   чемоданы   -   наверху
переворошенного содержимого одного из них лежали пистолет и  деньги,  на
стопке белья в другом - аккуратно сложенные белый пиджак,  брюки,  синяя
сорочка,  белые  туфли  и  красный  галстук.  Я  заметил,  что   Шлегель
осматривает самого себя; он почувствовал, что его руки связаны изолентой
за спиной и увидел, что на нем остались только  трусы,  майка  и  черные
носки. Потом он обратил внимание на то, что его привязали к бочке из-под
горючего, и опять застонал.  Стон  заглушила  липкая  лента,  которой  я
заклеил ему рот.
   Я подошел поближе, поставил ногу ему на щиколотки и  слегка  надавил,
так что он перекатился вместе со ржавой бочкой. Лицо Шлегеля побагровело
от прилившей крови. В руке у меня были две  полосы  липкой  ленты,  и  я
прижал их поверх глаз немца, прежде чем  он  успел  отвернуться.  Из-под
ленты на его губах послышался очередной стон. Я перекатил  его  обратно,
так, чтобы его ноги коснулись земли и ему было легче дышать.
   -  Слушайте  меня  внимательно,  Шлегель,  -   быстро   заговорил   я
по-немецки. - От того, что вы скажете в ближайшие несколько минут, будет
зависеть ваша жизнь. Будьте очень осторожны. Говорите  только  правду  и
ничего не скрывайте. Вы меня поняли?
   Шлегель попытался что-то сказать, потом кивнул.
   - Sehr gut .  -  Я  сорвал  ленту  с  его  рта.
Шлегель вскрикнул, но я прижал острие ножа к его шее, и он умолк.
   - Имя! - отрывисто произнес я. Я уже  давно  решил,  что  немецкий  -
самый лучший язык в мире для допросов.
   - Теодор Шелл,  -  по-английски  ответил  Шлегель.  -  Я  технический
советник сталелитейной компании "Марафон" в Рио-де-Жанейро, с филиалом в
Сао... Ай! Не надо этого делать! Полегче!
   Я вспорол его майку вдоль спины,  запустил  лезвие  ножа  за  резинку
трусов и разрезал их. Кое-где на его теле выступила кровь.
   - Ваше имя, - повторил я.
   От страха Шлегель тяжело задышал. Он  ерзал  на  бочке,  его  ноги  в
черных носках тщетно искали  опоры  в  рыхлой  почве,  лицо  еще  больше
покраснело.
   - Теодор Шлегель, - прошептал он.
   - Ваша кодовая кличка?
   Шлегель облизал губы.
   - О чем вы? У меня нет никакой...
   Я провел острием ножа по его ягодицам. Шлегель завизжал.
   - Можете орать, если хотите, - сказал я. - Вас никто не  услышит.  Но
всякий раз, подняв шум, вы будете наказаны.
   Визг прекратился.
   - Ваше кодовое имя?
   - Салама.
   - На кого вы работаете - на Абвер или АМТ VI?
   Толстяк нерешительно замялся. Я переложил пистолет в левую руку, взял
правой отвертку и окунул ее лезвие в тавот.
   - Кто вы? - зашептал Шлегель.  -  Что  вам  нужно?  Кто  вам  платит?
Хемингуэй? Я заплачу больше. Вы еще не видели  деньги...  А-а!  Господи!
Прекратите! Ради всего святого!
   - Заткнитесь, - велел я и, как только воцарилась  тишина,  нарушаемая
лишь всхлипами Шлегеля, повторил:
   - Абвер или АМТ VI?
   - Абвер, - ответил Шлегель. - Пожалуйста, не повторяйте  больше  этот
прием с ножом. Я заплачу вам любые...
   - Молчать! - Я принюхался. От страха Шлегель  обмочил  бочку  и  свои
ноги. - Расскажите об Альфредо, - произнес я.
   - Альфредо? - переспросил Шлегель. - Подождите минуту! Стойте!  Да..,
я вспомнил эту кличку. Альфредо - это Альбрехт Энгельс. Он  находится  в
Бразилии.
   - А передатчик Альфредо?
   - Мы называем его "Боливар".
   - Вы им пользовались?
   - Nein... nein!  Это правда!  В  прошлом  году  я
потратил двадцать "contos".., тысяч  долларов  из  своих  личных  денег,
чтобы установить передатчик в Гавее.
   - Имя радиста? - спросил я.
   - Первым был Георг Кнаппер. Год назад его переправили в Штаты. Теперь
со мной работает Рольф Траутманн.
   "Работал", - подумал я. Четыре месяца назад Траутманн был арестован в
ходе совместной операции ФБР и бразильской полиции, пока Шлегель  плавал
на "Южном кресте".
   - Какова роль гауптштурмфюрера Бекера в вашей нынешней  деятельности?
- спросил я.
   Я заметил, как напряглось тело Шлегеля. Какой бы ужас ни  внушал  ему
я, куда больше он боялся Бекера.
   - Кто? - заговорил было он и тут же вскрикнул:
   - Нет!
   Не надо! Матерь божья... Стойте! Остановитесь! Я все скажу!
   Ради бога, прекратите!
   Я вынул лезвие отвертки и вытер ее о траву.
   - Итак, Бекер, - сказал я.
   - Он работал с нами в Бразилии, - выдохнул немец. Его ноги  тряслись.
Из-под липкой ленты вытекали слезы, подрагивая на щеках и подбородке.
   - Откуда он - из Абвера или СД? - спросил я. До сих пор я не  задавал
вопросов, на которые не имел ответов.
   - СД. - выпалил Шлегель. - АМТ VI.
   - Это он возглавляет вашу нынешнюю операцию? -  спросил  я,  приложив
нож к спине Шлегеля.
   - Да, да, да.
   - В чем она состоит? - ровным  тоном  произнес  я.  -  Цели,  задачи,
расписание. Имена агентов. Нынешнее положение дел.
   - Я не... Да! Нет! Остановитесь! Прошу вас!
   Я дождался, пока он прекратит всхлипывать.
   - Операция "Ворон", - выдохнул Шлегель. - Совместная операция  Абвера
и СД. Одобрена адмиралом Канарисом и майором Шелленбергом.
   - Ее смысл?
   - Проникновение в фонд "Викинг". Использование...
   - Проникновение? - переспросил  я.  -  Стало  быть,  "Викинг"  к  ней
непричастен?
   - Нет, они... Ох, прекратите! Это правда! Яхта куплена для них. Мы..,
я вносил деньги в фонд. Но они думают.., они не знают...  О  господи!  Я
говорю правду!
   - Продолжайте.
   - Мы использовали  радиооборудование  "Южного  креста"  для  связи  с
подводными лодками и Гамбургом, - сказал Шлегель.
   - Задачи? - спросил я.
   Шлегель покачал головой.
   - Я их не знаю. Бекер не... А-а!
   На сей раз он кричал долго.  Я  оглянулся  через  плечо  на  открытую
дверь. У меня не было гарантии, что в переделах слышимости  никого  нет,
но я полагался на глубоко укоренившийся инстинкт самосохранения кубинцев
и рассчитывал, что нас не потревожат.
   -  Это  правда,  -  сказал   Шлегель,   окончательно   раскиснув.   -
Гауптштурмфюрер Бекер  ничего  не  сообщил  мне.  Мы  платили  Кубинской
национальной полиции, но я не знаю, для чего предназначены деньги.
   - Кто их получал?
   - Лейтенант Мальдонадо, - ответил Шлегель, содрогаясь всем  телом.  -
Он передает их вышестоящему начальнику, некому Хуанито Свидетелю Иеговы.
Тот, в свою очередь, платит генералу Валдезу.
   - Предназначение денег?
   - Не знаю. - Шлегель заранее затрясся, но я не шевельнулся.
   - Как получилось, что вы не знаете этого, дружище?
   - Клянусь! Клянусь своей матерью! Гауптштурмфюрер  Бекер  не  доверял
мне.
   - Имена остальных агентов, - произнес я и, на секунду прикоснувшись к
спине Шлегеля ножом, переложил его в левую руку и вновь взял отвертку.
   Шлегель как заведенный мотал головой.
   - Я знаю только Бекера, нынешнего радиста "Южного креста".  Шмидта..,
он бывший сержант СС, болван и тупица... и больше  никого...  Подождите!
Прошу вас, не надо! Остановитесь!
   Я остановился лишь на несколько  секунд.  К  этому  времени  Шлегелю,
должно  быть,  казалось,  что  лезвие  добирается  до  его  глотки,   но
пострадала только его гордость. Отвертка была стальная  и  холодная,  но
хорошо смазанная. Я подумал  о  предисловии  Хемингуэя  к  "Мужчинам  на
войне". Он похвалялся, будто бы знает, "какова война на самом деле, а не
какой ее обычно представляют". Он не имел об этом ни малейшего понятия.
   - Кто еще? - спросил я. Мне не терпелось побыстрее покончить  с  этим
делом. - Вы пустили агентов по следу исчезнувшей  проститутки.  Кто  эти
люди?
   Шлегель замотал головой с такой силой, что  капли  пота  с  его  лица
долетели до меня, хотя я стоял в метре от него.
   - Правду, я говорю вам правду. Я больше никого не знаю.
   Для поисков девчонки мы привлекали фалангистов..,  сочувствующих.  Но
найти ее не удалось. Настоящие  агенты  в  поисках  не  участвовали.  Но
должны быть высадки на сушу.., одна из них намечена на тринадцатое... Не
надо! Стойте!
   - В чем цель высадок? - спросил я.
   - Не знаю, клянусь! Это люди  Абвера.  Двое.  Их  выбросит  подлодка,
где-то у кубинского побережья, но где именно, я не знаю.
   - Зачем? - Я не рассчитывал получить ответ.
   - Чтобы встретиться с агентами ФБР, - выдохнул Шлегель.
   Я едва не выронил нож и отвертку.
   - Продолжайте, - с трудом произнес я после секундной заминки.
   Шлегель все еще вертел головой.
   - Я узнал об этом случайно. Поверьте.  Гауптштурмфюрер  Бекер  ничего
мне не говорил. Я узнал об этом от кубинца.., от лейтенанта  Мальдонадо,
который сказал, что герр Бекер  собирается  связаться  с  ФБР,  и  после
высадки агентов с подлодки эти контакты будут продолжены.
   - С кем именно из ФБР? - уточнил я.
   - Не знаю. Клянусь. Не знаю. Пожалуйста, отпустите  меня.  Прошу  вас
как мужчина мужчину. Умоляю вас как христианина.
   - Какова цель встреч с людьми из ФБР? - спросил я.
   - Прошу "вас. Умоляю. У меня жена. Я хороший человек.
   Вы не должны... Прекратите! Черт побери! Остановитесь!
   - Цель?
   - Я не должен этого знать.., но догадываюсь.., у  нас  в  Рио  прошли
слухи... Бекер намекнул, хотя и косвенно... -  Шлегель  тяжело  дышал  и
молол языком,  мешая  немецкие,  португальские  и  английские  слова.  Я
терпеливо слушал.
   - ФБР и Абвер сносятся через посредника, - говорил  он.  -  Слухи  об
этом ходят уже по меньшей мере год.
   - И эта высадка каким-то образом связана с ним, - сказал я.
   - Думаю, да.., не знаю. Возможно. Бекер сказал, что это очень  важная
операция. От нее зависит будущее Рейха. Пожалуйста, отпустите меня.
   - Кто убил мальчика? - спросил я.
   - Мальчика? Какого мальчика? - Было  очевидно,  что  он  не  знает  о
гибели Сантьяго.
   - Имена агентов, кроме радиста и Бекера?
   Шлегель вновь замотал головой.
   - Подождите.., нет, подождите! Подождите, остановитесь! На Кубе  есть
еще два наших человека.
   - Кто они? - Я сдерживал тошноту. Было  очень  жарко,  от  обугленной
стены хижины несло гарью. - Где они находятся?
   -  Не  знаю.  Это  группа  ликвидаторов.  Группа  людей,   специально
подготовленных для...
   - Их имена, - повторил я.
   - Я не знаю имен. Честно.
   - Хельга Соннеман - агент?
   - Не знаю...
   Шлегель вскрикнул, потом еще раз. Обретя наконец дыхание, он сказал:
   - Клянусь всем святым и моей верой в фюрера, я не знаю их имен. Я  не
знаю, кто такая Соннеман - агент или просто богатая вздорная сучонка.  Я
знаю только, что один из ликвидаторов связан с командой Хемингуэя. Бекер
постоянно получает от  него  информацию  о  ходе  любительской  операции
Хемингуэя.
   - Его кличка?
   - Панама.
   - Кличка его напарника?
   - Колумбия.
   - Группа ликвидаторов, - произнес я. - Вы уверены,  что  она  состоит
только из двух человек?
   - Их двое. Это точно. Бекер получает сообщения от двух человек.
   - Мужчины или женщины?
   - Не знаю. Клянусь, не знаю.
   - Кого они намерены ликвидировать? - негромко спросил я.
   Шлегель опять замотал головой, и  капли  пота  долетели  до  углей  и
обгорелых балок.  Он  нахмурил  брови,  и  серая  лента  на  его  глазах
сморщилась.
   - Не знаю. Но, кажется, они до сих  пор  не  получили  радиограмму  с
приказом.., завершить выполнение задания.
   Наконец-то мы добрались до причин всего происходящего.
   - Дайте мне ключ цифрового шифра, - сказал я.
   - У меня нет... О господи! Хватит! Прошу вас!
   - Ключ для шифра, - повторил я.
   - Вы должны мне поверить. Это шифр Бекера. Он передал его через  меня
радисту "Южного креста", но у меня плохая память на цифры, и я  забыл...
Не надо!
   Крики постепенно утихли.
   - Если у вас плохая память, вы должны были  где-то  записать  его,  -
сказал я. - Если хотите жить, герр Шлегель, то отыщете его  для  меня  в
течение десяти секунд.
   - Нет. Я не могу... Подождите! Да! Он в моем дневнике.
   На третьей страничке от конца. Там столбик телефонных номеров.
   Я вынул книжку и нашел нужную страницу. Рядом с фамилиями дельцов  из
Рио выстроились номера телефонов.
   В Бразилии использовалась семизначная нумерация.
   - Пятая строка сверху, - выдохнул Шлегель. - Я был вынужден  записать
его, чтобы не забыть.
   -  Два-девять-пять,  -  произнес  я.  -   Один-четыре-один   три?   -
Напряжение, отразившееся на лице Шлегеля, подсказало мне, что он солгал.
   - Я его проверю, - негромко сказал я. - Вы уйдете отсюда только после
проверки. И если он не подходит...
   Тело Шлегеля обмякло - только этим словом можно описать,  что  с  ним
произошло. Казалось, из него вышел весь воздух, он сдулся и  превратился
в  желеобразную  оболочку   вокруг   бочки   из-под   горючего,   смутно
напоминающую человека. К своему стыду, я вынужден  признаться,  что  уже
видывал такое.
   - Это тот самый номер, - громко простонал  он.  -  Только  его  нужно
читать наоборот.
   Я швырнул отвертку в угли, подошел ближе, поднял нож и разрезал ленту
на его запястьях, потом сорвал повязку с его опухших красных глаз.
   Я поднял "люгер" и сунул его в карман  пиджака.  Подойдя  к  двери  и
посмотрев на канаву, в которой мы нашли труп Сантьяго, я сказал:
   - Почиститесь. Оденьтесь. Упакуйте свои чемоданы.
   Десять минут спустя я подвел  Шлегеля  к  машине.  Он  шагал,  словно
старик,  его  тело  продолжало  содрогаться.  Я  намеревался  напоследок
пустить в ход свинцов