ма...
     Где Колин?
     Секунд очку... дай-ка я его вызову...
     Кумико ахнула,  почувствовав,  как ее  уносит к  равнине,  сотканной из
хромированного желтого света.
     Головокружение может  стать проблемой, сказал  Тик, внезапно оказываясь
на желтой равнине рядом с ней.  Она  посмотрела вниз на его  замшевые туфли,
потом на свои руки.
     О  телесном   облике,   по  мере   возможности,  заботится  графическая
программа, объяснил англичанин.
     Ага, вот и он, произнес вдруг Колин, наш маленький человечек из
     Розы и короны. Покопался в моей упаковке, да?
     Кумико  обернулась  и увидела  его здесь же.  Подошвы коричневых  сапог
висели в десяти сантиметрах над желтой хромировкой. В киберпространстве, как
она успела заметить, теней не было.
     А я и не знал, что мы уже встречались, ответил Тик.
     Не стоит беспокоиться, сказал Колин, это было неофициальное знакомство.
Однако, обратился он к Кумико, я вижу, ты благополучно добралась в красочный
Брикстон.
     Господи,  воскликнул Тик, ты не  можешь хотя бы  наполовину  прикрутить
свой снобизм?
     Прошу прощения, с усмешкой отозвался Колин, мое предназначение отражать
ожидания гостя.
     Так  вот   как   японские  конструкторы  представляют  себе   истинного
англичанина!
     Там  были Дракулы,  сказала  Кумико,  в подземке.  Они отобрали у  меня
сумочку. Хотели отобрать тебя...
     Ты  вытек  из своего корпуса, приятель, сказал Тик. А  сейчас подключен
через мою деку.
     Надо же, усмехнулся Колин.
     Скажу  тебе кое-что еще,  продолжал Тик, делая шаг к Колину. Для  того,
чем тебе полагается быть, в тебе не совсем та информация. Он прищурился. Мой
приятель в Бирмингеме  как раз выворачивает тебя наизнанку. Тик повернулся к
Кумико: В этом твоем мистере Чипсе кто-то покопался. Тебе это известно?
     Нет...
     Если начистоту,  сказал Колин, отбрасывая челку со лба, что-то подобное
я и подозревал.
     Тик  уставился невидящим взглядом в  матрицу, как будто прислушивался к
чему-то, чего Кумико не могла услышать.
     Да, наконец произнес он, хотя с почти полной уверенностью могу сказать,
что это фабричная работа. Десять основных блоков в тебе, он рассмеялся, были
закрыты льдом...  Черт  побери,  считается, что  ты  знаешь все  о Шекспире,
верно?
     Извини,  ответил Колин, но  боюсь, черт побери,  что я знаю  о Шекспире
действительно все.
     Прочти   нам  тогда   какой-нибудь  сонет,  предложил  Тик;   его  лицо
искривилось.
     Ты прав. По лицу Колина пробежала тень чего-то, похожего на страх.
     И о чертовом Диккенсе тоже! ликующе прокаркал Тик.
     Но я ведь знаю...
     Ты  думаешь,  что знаешь,  пока  тебя не  спросят о чем-то  конкретном!
Видишь  ли,  они оставили эти кармашки пустыми  блоки  памяти для английской
литературы и наполнили их чем-то еще...
     И чем же?
     Не  знаю,  ответил  Тик.  Мой  приятель в  Бирмингеме  не  может  этого
расколоть. Вообще-то он паренек умный, но ты как-никак чертов биософт
     Мааса...
     Тик,  прервала его Кумико,  есть какой-нибудь способ связаться  с Q`kkh
через матрицу?
     Сомневаюсь,  но  можно  попробовать.  Ты в  любом  случае  увидишь этот
макроформ, о котором  я  тебе  рассказывал.  Хочешь, прихватим  с собой  для
компании и мистера Чипса?
     Да, пожалуйста...
     Вот и прекрасно, сказал Тик,  потом  помедлил. Но мы не знаем, чем твой
дружок напичкан. Предполагаю, там что-то такое, за что заплатил твой отец.
     Он прав, отозвался Колин.
     Мы отправимся втроем, сказала девочка.
     Тик  решил  осуществить  переход  в  реальном  времени, отказавшись  от
мгновенного перемещения, к какому обычно прибегают в матрице.
     Желтая  равнина, объяснил  он, это  крыша  Лондонской фондовой биржи  и
связанных  с ней учреждений в  Сити. Тик каким-то образом сгенерировал некое
подобие лодки эта синяя абстракция, в которую они погрузились, должна  бы ла
ослабить  чувство  головокружения. Когда  синяя лодка  заскользила прочь  от
Лондонской биржи,  Кумико обернулась  и увидела,  как  уменьшается  огромный
желтый куб. Тик, взяв на себя  роль гида, указывал на различные структуры, в
то время как Колин устроился по-турецки на сиденье эта смена  ролей, похоже,
его забавляла.
     Вот Уайтс  15,  говорил  Тик,  обращая ее  внимание  на  скромную серую
пирамиду, клуб на Сент-Джеймс. Банк регистрации членов, список ожидающих...
     Кумико  с   интересом   рассматривала   архитектуру  киберпространства,
вспоминая своего  французского наставника  в Токио, который  объяснял ей  по
требность человечества в таком вот информационном поле. Иконки,  перекрестки
линий связи,  искусственные  реальности...  Но  затем в  памяти  все  начало
расплываться  как и эти громадные  геометрические  фигуры,  когда Тик  резко
увеличил скорость...
     Размеры белого макроформа с трудом укладывались в голове.
     Первоначально он казался Кумико подобным небу, но теперь, глядя на него
издали, она воспринимала  его как нечто иное, как что-то, что  можно взять в
руку,  цилиндр  из  светящегося  жемчуга  не  выше  шахматной пешки.  Однако
громоздящиеся  кругом  разноцветные  фигуры   превращались  рядом  с  ним  в
ничтожных карликов.
     А  вот это  действительно  необычно, бросил  небрежно  Колин.  Поистине
аномальное явление, единственное в своем роде.
     Тебе-то  что  об   этом  беспокоиться?  Или  все   же   есть   причины?
поинтересовался Тик.
     Только если это не имеет  прямого  отношения  к  Кумико, ответил Колин,
вставая в лодке. Хотя как можно быть уверенным?
     Ты  должен попытаться связаться  с Салли, нетерпеливо напомнила Кумико.
Эта штука макроформ, аномалия не вызывала у девочки особого интереса, хотя и
Тик и Колин относились к ней как к чему-то сверхординарному.
     Посмотри на него, сказал Тик. Возможно, там, черт побери, целый мир...
     И ты  не  знаешь,  что это? Девочка  присмотрелась к Тику,  во  взгляде
которого появилось знакомое отстраненное выражение, что  означало, что  где-
то там, в Брикстоне, его пальцы порхают над декой.
     Это очень, очень большой сгусток данных, сказал Колин.
     Я только что попытался протянуть  ниточку к тому  конструкту,  которого
Салли называет Финном, сказал Тик;  взгляд его  потерял рассеянность,  но  в
голосе  появились  нотки  озабоченности.  Однако не смог прорваться.  У меня
возникло  нехорошее  чувство,  как будто  там кто-то  есть...  ждет чего-то.
Пожалуй, нам лучше бы сейчас отключиться...
     На жемчужной поверхности колонны возникла черная точка, выросла в четко
очерченный круг...
     Чтоб мне провалиться, выдохнул Тик.
     Оборви связь, бросил Колин.
     Не могу! Нас зацепили...
     На глазах  у Кумико синий силуэт лодки под ней вытянулся, превращаясь в
лазурную дорожку, ведущую к круглому оку тьмы. Потом... мгновение
     `aqnk~rmni отчужденности, пустоты, и Кумико  вместе с Тиком  и  Колином
была затянута в клубящийся мрак...
     ... и  оказалась  в парке Уэно. Над неподвижными водами  пруда Синобацу
повис  осенний вечер.  Рядом  с  ней на  полированной  скамейке из  холодных
полиуглеродных  брусков  сидит  мать,  сейчас  она  гораздо красивее, чем  в
воспоминаниях.  Ее  полные губы светятся  яркой помадой, нанесенной лучшими,
тончайшими  кисточками, с которыми Кумико не раз играла в детстве. На матери
знакомая  французская  черная  куртка  с  поднятым  воротником,  темный  мех
обрамляет ее приветливую улыбку.
     Кумико могла только смотреть перед собой, сжавшись в комок на  скамейке
и чувствуя под сердцем ледяной пузырь страха.
     Какая ты у меня глупая, Кумико, сказала  мать. Как ты могла вообразить,
что  я  забуду тебя  и брошу посреди зимнего Лондона  на милость гангстерам,
прислуживающим твоему отцу?
     Кумико смотрела, как шевелятся совершенные губы, чуть приоткрывая белые
зубы девочка знала, что за этими зубами следил самый лучший дантист Токио.
     Ты умерла, услышала она свой голос.
     Нет, улыбнулась мать, не сейчас. И не здесь, в  парке Уэно. Посмотри на
журавлей, Кумико.
     Но Кумико даже не повернула голову.
     Посмотри на журавлей.
     Отвали, ты, сказал Тик.
     Кумико резко обернулась. Он  был тоже здесь, в  парке. Его бледное лицо
было перекошено и лоснилось от пота, сальные волосы прилипли ко лбу.
     Я ее мать.
     Она не твоя мама,  понимаешь? Тика  трясло, все  его  искривленное тело
вздрагивало,  как  будто он  заставлял себя  идти  наперекор ужасному ветру.
Не... твоя... мама...
     Под  мышками  серого  пиджака проступили темные  полумесяцы.  Маленькие
кулачки ходили ходуном, а он все силился сделать следующий шаг.
     Ты болен, сказала мать Кумико сочувственным тоном. Тебе стоит прилечь.
     Тик упал на колени, придавленный к земле невидимой тяжестью.
     Прекрати!  закричала  Кумико.  Что-то  с  силой  вдавило  лицо  Тика  в
пастельный бетон дорожки.
     Прекрати!
     Левая  рука человечка взлетела  от плеча  вертикально  вверх  и  начала
медленно вращаться, кисть  по-прежнему оставалась  сжатой  в  кулак.  Кумико
услышала,  как  что-то  хрустнуло  кость  или,  может быть,  сустав,  и  Тик
закричал.
     Ее мать рассмеялась.
     Кумико ударила мать по  лицу.  Удар отозвался в ее  руке резкой и очень
реальной болью.
     Лицо  матери  дрогнуло, превращаясь  в чье-то чужое.  Лицо гайдзинки  с
широким ртом и тонким, острым носом.
     Тик застонал.
     Чудесная картинка, доложу я вам, раздался вдруг голос Колина.
     Кумико  повернулась и увидела его сидящим верхом на лошади с охотничьей
литографии на стилизованном графическом воспроизведении вымершего животного.
Грациозно выгнув шею, лошадь подошла ближе.
     Простите, что  задержался.  Мне потребовалось  некоторое  время,  чтобы
отыскать  вас.  Это  восхитительно сложная структура. Что-то вроде карманной
Вселенной. Я бы сказал: тут всего понемножку. Он натянул поводья.
     Игрушка,  сказало   нечто   с   лицом  матери  Кумико,  как  ты  смеешь
разговаривать со мной?
     По  правде  говоря, смею. Вы  леди  3-Джейн  Тессье-Эшпул, или, точнее,
бывшая леди 3-Джейн Тессье-Эшпул, до недавних пор жившая на вилле
     Блуждающий огонек, а совсем недавно безвременно ушедшая из жизни. А эту
довольно  удачную  декорацию  токийского  парка вы  только  что  выудили  из
воспоминаний Кумико, не так ли?
     Умри!  Женщина выбросила  вверх  белую  руку,  с ее  ладони  вспорхнула
фигурка, сложенная из листка неона.
     Нет,  сказал Колин, и журавлик распался; призрачные  обрывки пронеслись
сквозь Колина  и растаяли.  Не выйдет.  Извините. Я вспомнил,  что я  такое.
Нашел  те байты,  которые были  запрятаны  в блоках для Шекспира, Теккерея и
Блейка. Я был модифицирован специально  для  того, чтобы помогать  советом и
защищать Кумико  в ситуациях гораздо  более  опасных, чем те,  какие  только
могли вообразить мои первоначальные конструкторы. Я тактическое устройство.
     Ты ничто.
     У ее ног зашевелился Тик.
     Боюсь,  вы  ошибаетесь.  Видите  ли,  3-Джейн,  здесь, в этом  вашем...
капризе,  я  столь же  реален, как и вы.  Понимаешь, Кумико, сказал он, спры
гивая  с седла, загадочный макроформ  Тика  на  самом деле куча  мала  очень
дорогих  биочипов,  соединенных   в   определенном  порядке.   Что-то  вроде
игрушечной Вселенной.  Я пробежался  по ней вверх-вниз, и здесь, безусловно,
многое стоит посмотреть, многому поучиться.  Эта... женщина скажем так, если
уж  мы  решили  относиться к  ней как к человеку, создала ее в  трогательном
стремлении  о  нет,  даже не  к  бессмертию,  а  просто  чтобы  сделать  все
по-своему. Подчинить все своим узким, навязчивым и исключительно  ребяческим
желаниям. И кто бы мог  подумать, что предметом жесточайшей и так мучительно
снедающей ее зависти станет Анджела Митчелл?
     Умри! Ты умрешь! Я тебя убиваю! Сейчас же!
     Попытайтесь еще раз, предложил Колин  и усмехнулся.  Видишь ли, Кумико,
3-Джейн знала  о тайне Митчелл, о тайне ее  взаимоотношений с матрицей. Было
время,  когда Митчелл обладала потенциалом... ну... она  могла стать центром
всего... Впрочем,  эта  история  не  стоит  того, чтобы в нее  вдаваться.  А
3-Джейн просто ревновала...
     Фигура матери Кумико качнулась дымком и растаяла.
     О,  дорогая,  сказал Колин,  боюсь,  я  утомил нашу леди.  Наша  с  ней
пикировка  нечто   вроде  позиционной  войны;  только  на  уровне  командных
программ.  Ситуация  патовая. Разумеется, временно; я уверен, она  без труда
оправится...
     Тик  тем  временем поднялся  на  ноги и принялся  осторожно массировать
руку.
     Господи, выдохнул он, я уже было решил, что она мне ее оторвала.
     Она это  и сделала, сказал Колин,  но, уходя, так злилась, что позабыла
сохранить эту часть конфигурации.
     Кумико, сделав несколько шагов, подошла к лошади. Вблизи она и вовсе не
походила на  настоящую. Девочка коснулась лошадиного бока. Холодный и сухой,
как старая бумага.
     И что нам теперь делать?
     Убираться  отсюда.  Пойдемте,  вы,  оба. По коням!  Кумико вперед.  Тик
назад. Тик с сомнением поглядел на лошадь:
     Сесть на это?
     Больше в парке Уэно они никого не видели, хотя и скакали какое-то время
в сторону зеленой  стены,  постепенно приобретавшей черты очень не японского
леса.
     Но мы же должны быть  в Токио, запротестовала Кумико, когда они въехали
в лес.
     Здесь все обрывками, сказал  Колин, хотя вполне  могу  представить, что
если поискать,  то отыщется и какой-нибудь Токио.  Однако, думается,  я знаю
точку выхода...
     Тут он стал рассказывать  ей о 3-Джейн, о Салли, об  Анджеле Митчелл. И
все это было очень странным.
     На дальней стороне  леса деревья казались просто огромными. Наконец они
выехали на поле, заросшее высокой травой и полевыми цветами.
     Смотрите, сказала Кумико, увидев сквозь ветви высокий серый дом.
     Да, отозвался Колин, оригинал находится где-то на окраине Парижа. Но мы
почти на месте. Я имею в виду точку выхода...
     Колин! Ты видел? Женщина. Вон там...
     Да, сказал он, не давая себе труда повернуть голову, Анджела Митчелл...
     Правда? Она здесь?
     Нет,  ответил  он,  пока  еще  нет.  И  тут  Кумико   увидела  планеры.
Очаровательные, похожие на стрекоз конструкции подрагивали на ветру.
     Вам туда, сказал Колин. Тик отвезет тебя назад на одном из...
     Да ни за что, запротестовал сзади Тик.
     Это ведь очень просто. Как будто работаешь с декой. Что в данном случае
одно и то же...
     С Маргейт-роуд  прилетели раскаты  смеха и  пьяные голоса, за  которыми
последовал звон бутылки, разбившейся о кирпичную стену.
     Зажмурив  глаза,  Кумико неподвижно сидела в кресле и  вспоминала,  как
планер взмыл в голубое небо и... и что-то еще.
     Зазвонил телефон.
     Глаза девочки тут же распахнулись.
     Выпрыгнув из кресла, она  промчалась  мимо  Тика,  оглядела стеллажи  с
оборудованием в поисках телефона. Нашла его наконец и...
     Домосед, а, домосед, сказала Салли издалека; ее голос пробивался сквозь
мягкий прибой статики, что там у вас,  черт возьми, происходит? Тик? С тобой
все в порядке, приятель?
     Салли! Салли, где ты?
     В Нью-Джерси. Эй. Детка? Детка, что происходит?
     Я не вижу тебя, Салли! Экран пустой!
     Я звоню из автомата. Из Нью-Джерси. Что у вас случилось?
     Мне столько нужно тебе рассказать...
     Давай, сказала Салли, это ведь моя монетка.
ГЛАВА 38. ВОЙНА НА ФАБРИКЕ (2)
     Из высокого окна в дальнем  конце чердака было хорошо видно,  как горит
ховер. Тут до Слика донесся все тот же многократно усиленный голос:
     Вы думаете, это чертовски весело,  а? Ха-ха-ха, и мы того же мнения! Мы
думаем: в вас, ребята,  просто тонны сраного веселья, так что давайте теперь
повеселимся вместе!
     Ничего не видно, только пламя над ховером.
     Мы  просто  уйдем,  сказала  Черри  у  него за  спиной,  возьмем  воду,
какую-нибудь еду, если она у вас есть. Глаза у нее были красные, лицо залито
слезами, но голос звучал спокойно. Слишком спокойно, на взгляд Слика. Давай,
Слик, что нам еще остается?
     Слик  обернулся  к   Джентри,  ссутулившемуся   на  своем  стуле  перед
проекционным столом. Сжимая руками  виски, тот вглядывался в белую  колонну,
вздымающуюся   посреди   привычной   радужной   путаницы   киберпространства
Муравейника. С  тех  пор как  они вернулись  на чердак,  Джентри ни  разу не
пошевелился, даже слова не произнес. Каблук левого ботинка Слика оставлял на
полу нечеткие  темные  следы кровь  Пташки;  он наступил в  лужу, когда  они
пробирались через цех Фабрики.
     Не смог сдвинуть с места остальных,  сказал  вдруг  Джентри,  глядя  на
лежащий у него на коленях пульт дистанционного управления.
     Просто у каждого свой пульт, ответил Слик.
     Пора спросить совета у Графа, сказал Джентри, бросая пульт Слику.
     Я туда не пойду, ответил Слик. Иди сам.
     Нет необходимости,  отозвался Джентри, набирая что-то  на встроенной  в
верстак клавиатуре. На мониторе возникло лицо Бобби Графа.
     Глаза Черри широко распахнулись.
     Да  скажите же ему, начала она, что  ему скоро хана.  Так и будет, если
его не  отсоединить  от матрицы  и не  отправить  прямиком  в реанимацию. Он
умирает.
     Лицо  Бобби на мониторе застыло. За его спиной резко  обозначился  фон:
шея чугунного оленя, высокая  трава  с пятнами белых цветов, толстые  стволы
старых деревьев.
     Слышишь, ты, сукин сын? заорала Черри. Ты умираешь! В легких у тебя все
больше  и  больше  жидкости, кишечник  не  работает, сердце  летит  ко  всем
чертям... От одного твоего вида меня блевать тянет.
     Джентри, сказал  Бобби; его  голос  из  крохотного  динамика в  боковой
панели монитора был едва слышен, я не знаю, какой тут у вас расклад, ребята,
но я организовал небольшую диверсию.
     Мы  так и не проверили  мотоцикл. Черри обняла Слика за  плечи. Даже не
пошли посмотреть. Может, он на ходу.
     Что это значит организовал небольшую диверсию?  освобождаясь от ее рук,
спросил Слик и уставился в монитор.
     Я   еще   работаю   над  этим.  Я  ввел  новый  маршрут   в   программу
автоматического грузовоза Борг-Уорд, который недавно вылетел из Ныо- арка.
     Слик оторвался от Черри.
     Ну что ты сидишь, сделай хоть что-нибудь! заорал он Джентри.
     Тот поднял  глаза,  но  в  ответ лишь медленно  покачал  головой.  Слик
почувствовал   первые    признаки    приближающегося   синдрома    Корсакова
отшелушиваясь, теряли очертания и исчезали крохотные частички памяти.
     Он не хочет никуда  идти,  ответил за  ковбоя  Бобби. Он нашел Образ. А
теперь просто хочет посмотреть, во что все это  выльется. Каков будет конец.
Есть люди, которые  едут к вам. В некотором смысле друзья. Они освободят вас
от алефа. А я пока по возможности займусь этими сукиными детьми.
     Не  собираюсь я  тут  торчать, чтобы смотреть, как ты подыхаешь! взвыла
Черри.
     А тебя  никто и не просит. Мой вам совет выбирайтесь отсюда. Дайте  мне
двадцать минут, и я отвлеку их от вас.
     Никогда еще Фабрика не казалась такой пустой.
     Пташка  лежит где-то  в  цеху  у  стены. Слик  не  переставал  думать о
спутанном ожерелье из ремешков и косточек  у него на груди: перышки  и разно
калиберные ржавые часики  все  давно стоят, все показывают  разное  время...
Дурацкое захолустное дерьмо.  Но Пташки больше нет. Пожалуй, и меня скоро не
будет, подумал он,  ведя Черри по шаткой лестнице. Все не так, как раньше. И
нет времени вывезти  автоматы во всяком случае,  без платформы и чьей-нибудь
помощи  не обойтись; он  уже  решил,  что  если  уйдет, то  сюда  больше  не
вернется. Фабрике и так уже никогда не стать прежней.
     Черри несла пластиковую канистру с четырьмя литрами фильтрованной воды,
сетку с нечищеным арахисом и пятью упаковками сухого супа Биг-Гинза это было
все,  что ей удалось разыскать  на кухне. У  Слика было два  спальных мешка,
фонарик и молоток.
     Кругом  было тихо, только  ветер гремел рифленым металлом и шаркали  по