я.
     Трейлер снова пополз вперед сквозь деготный запах пустынных растений.
     - Мы готовы,- прозвучал отдаленный и спокойный голос Рамиреса.
     Тернер коснулся горлового микрофона:
     - Посылаю тебе кой-кого для компании. - он убрал палец  с  микрофона. -
Натан, пора. Вы с Дэвисом - назад в бункер.
     Дэвис отвечал за радиооборудование, их единственную вне матрицы связь с
< Хосакой> . Натан играл роль мастера на все  руки. Линч откатывал последнее
мотоциклетное  колесо в кустарник за автостоянкой. Уэббер и Комптон, стоя на
коленях возле  бокса, подсоединяли кабель, который свяжет хирургов < Хосаки>
с биомонитором < Сони> в командном пункте. С убранными колесами, опущенный и
установленный  на  четырех  распорках,  хирургический  бокс  опять  напомнил
Тернеру французский прогулочный модуль. Путешествовать он отправился гораздо
позже,  года  через  четыре  после  того,  как  Конрой  рекрутировал  его  в
Лос-Анджелесе.
     - Как дела? - спросил Сатклифф по связи.
     - Прекрасно, - отозвался Тернер, касаясь микрофона.
     - Тут скучновато, - сказал Сатклифф.
     - Комптон, - окликнул Тернер,  - Сатклиффу нужна твоя помощь следить за
периметром. И твоя тоже, Линч.
     - Вот  так  всегда,  -  донесся  из темноты  голос Линча,  -  только  я
настроился посмотреть спектакль...
     Рука  Тернера  легла  на  рукоять "смит-и-вессона" под  отогнутой полой
парки.
     - Пошевеливайся, Линч.
     Если Линч - подсадка Конни, он пожелает остаться здесь. Или в бункере.
     - А пошел ты! - взвился Линч. - Никого там нет,  и ты это  знаешь. Если
не хочешь видеть меня здесь, пойду внутрь - присмотрю за Рамиресом...
     - Хорошо,  - сказал Тернер и, вытащив пистолет, вдавил клавишу, которая
активировала ксенон-проектор.
     Первая  вспышка полуденно-яркого ксенонового  луча выхватила из темноты
искривленную  сагуарию  -  серым  мехом  ощетинились  в  безжалостном  свете
колючки. Вторая - нашла  шипастый череп на пряжке ремня, поймала его в пятно
резкого света. Выстрел и взрыв пули, разорвавшейся от удара, слились в  один
звук, ударная волна покатилась как гром - невидимыми, расширяющимися кругами
над темной плоской землей.
     В первые несколько секунд после взрыва не было слышно ни единого звука,
даже  летучие  мыши  и  жучки  смолкли,  выжидая. Уэббер  упала  в кусты,  и
почему-то  Тернер чувствовал, что она здесь,  знал, что пистолет уже у нее в
руках - в этих умелых коричневых руках,  нацелен ровно, не дрожит и в  любую
секунду  готов выплюнуть смерть. Он понятия не имел, где сейчас Комптон. Тут
в клипсе передатчика, процарапавшись сквозь  черепную кость, раздался  голос
Сатклиффа:
     - Тернер, что это было?
     Света  звезд  было теперь достаточно, чтобы  различить  силуэт  Уэббер.
Женщина  скорчилась за камнем,  дуло пистолета  смотрит ему  в  лицо,  локти
уперты в колени.
     - Он был подсадкой Конроя, - сказал Тернер, опуская "смит-и-вессон".
     - Боже милосердный, - выдохнула она. - Я, я подсадка Конроя.
     - У него была внешняя связь. Я такое уже видел.
     Пришлось повторить  ей это дважды. В голове -  голос Сатклиффа, затем -
Рамиреса:
     -  Мы  засекли ваш транспорт.  Восемьдесят  единиц,  приближается...  В
остальном, похоже, все чисто.  В двадцати единицах на юго-юго-восток - малый
дирижабль.  Джейлин  говорит,  это  беспилотный   грузовик,  идет  точно  по
расписанию. Больше ничего.  Чего это Сат  орет,  будто его  насилуют?  Натан
говорит,  он  слышал  выстрел. - Рамирес был  подключен к  матрице и большая
часть  его   сенсориума  была   занята  информацией,  поступающей   с   деки
"Маас-Неотек". - Натан готов слить первый пакет....
     Тернер и сам теперь слышал, как снижается реактивный самолет, заходя на
посадку на шоссе. Уэббер, выпрямившись  во весь рост, шла к нему  с пушкой в
руке. Сатклифф раз за разом задавал  все тот же вопрос. Тернер поднял  руку,
чтобы коснуться горлового микрофона:
     - Это был Линч. Он мертв. Самолет прибыл. Вот он.
     И  тут  реактивник оказался  прямо над  ними.  Черная тень.  Невероятно
низко. С  погашенными огнями. Тормозит - вспышки  из  сопел; пилота-человека
при   такой   посадке   убило   бы   перегрузкой.  Потом  -   жуткий  скрип:
телескопическая  посадочная рама из углеродного волокна гасит удар  о землю.
Тернер  смог  различить  зеленоватый  отсвет приборной  доски в  пластиковой
кривизне кабины.
     - Вот же мать твою, - сказала Уэббер. В  стенке хирургического бокса за
ее спиной распахнулся люк, в проеме обрисовалась фигура в  маске  и защитном
костюме из жесткой зеленой  ткани.  Отбросив в тонкое облачко пыли, зависшее
над  местом посадки самолета,  перекошенную тень врача,  из  трейлера хлынул
поток сине-белого, очень резкого света.
     - Закрой!  - крикнула  Уэббер.  - Рано! Когда дверь, обрезав на  пороге
свет, захлопнулась, они  оба услышали мотор авиетки. После  рева реактивника
звук показался гудением  стрекозы. Но вот гудение начало затихать, а потом и
вовсе исчезло.
     - У него кончилось топливо, - проговорила Уэббер. - Но он близко.
     Над  ними прошелестел крохотный дельтаплан, черный треугольник, на  миг
затмивший  звезды.  Ни звука больше  -  лишь что-то бьется на ветру.  Должно
быть,  одна из штанин  Митчелла. Вот ты  и здесь, над нами,  подумал Тернер,
совсем один, в самой теплой одежде, какая только у тебя была, в инфракрасных
очках, которые  ты сам же  и  смастерил,  и теперь ты  ищешь пару пунктирных
линий, обозначенных дурацкими грелками для рук...
     -  Ты  сумасшедший  засранец,  -  пробормотал  он,  чувствуя,  как  его
переполняет странное восхищение. - Ты и в самом деле очень хотел удрать.
     Затем  с  негромким  праздничным  хлопком   взлетела   вдруг  откуда-то
осветительная  ракета; магниевый огонь под белым парашютиком  начал медленно
опускаться в пустыню. Почти сразу  же полыхнули еще две, а  с запада донесся
треск  длинной очереди  из автоматического  оружия. Боковым  зрением  Тернер
заметил, что Уэббер, спотыкаясь,  бежит через кусты к бункеру, однако взгляд
его   был  прикован  к   описывающей   круги   авиетке   -   к   веселеньким
оранжево-голубым матерчатым крыльям, к фигуре, скорчившейся на сиденье среди
растяжек  над хрупким треножником шасси. Лицо  человека  скрывало оптическое
устройство.
     Митчелл.
     Плывущие  в  поднебесье  огни  заливали  стоянку  ярким  светом  -  как
футбольное поле. Авиетка заходила на посадку - в грациозном  и таком ленивом
развороте,  что Тернеру  хотелось закричать.  Где-то за периметром  полигона
белой аркой повисла в воздухе линия трассеров. Мимо.
     Приземляйся. Приземляйся. Тернер бежал, перепрыгивая через кочки, через
какие-то кусты, которые цеплялись за брюки, за полы расстегнутой парки.
     Осветительные   ракеты.   Зарево.   Свет.  Митчелл  теперь   не   может
воспользоваться  инфракрасными  очками,  он  не  видит  теплового  излучения
грелок. Просто ведет самолетик по  ширине полосы.  Носовое  колесо за что-то
зацепилось. Авиетка рухнула на нос как смятая,  порванная  бабочка и наконец
застыла посреди поднятого ею облака белой пыли.
     Вспышка  взрыва,  казалось,  достигла  Тернера за  мгновение до  звука,
отбросив в бледный кустарник перед ним его собственную тень.  Взрывная волна
подхватила его и повалила на землю - откатившись в сторону, он увидел желтый
огненный шар на месте  расколотого  надвое хирургического бокса и понял, что
Уэббер  выпустила-таки свою противотанковую ракету. Потом  он вновь оказался
на ногах, вновь побежал, сжимая в руке пистолет.
     Он достиг обломков авиетки Митчелла как раз в тот момент, когда погасла
первая  ракета.  Но  сразу  же,  словно  из ниоткуда,  взлетела  еще одна  и
распустилась над головой. Звук стрельбы стал теперь непрерывным. Перепрыгнув
через  смятый  лист  ржавой  жести, Тернер обнаружил скорчившегося на  земле
пилота; голова  его и лицо были скрыты под  самодельным шлемом,  из которого
выступали  уродливые линзы. Оптический  прибор  был  примотан к шлему тускло
серебрившейся лентой. Свернувшееся в клубок  тело  было  укутано в несколько
слоев  темной  одежды.  Словно  со  стороны  Тернер  увидел,  как  его  руки
вцепляются  в ленту,  срывая  инфракрасные  очки.  Руки  превратились в  два
самостоятельных  существа, два  бледных  подводных  создания, живущих  своей
жизнью  на   дне   какой-нибудь  глубоководной  тихоокеанской  впадины.  Ему
оставалось лишь смотреть, как  они отчаянно  срывают  ленту, шлем,  очки.  А
когда  все это улетело, отброшенное, прочь, - то на белое  девичье лицо  под
волной длинных, липких от пота каштановых волос, которые, !
     выплеснувшись из-под шлема, смазали темную струйку  крови,  бегущую  из
носа.  Глаза  девушки  открылись,  показав  пустые  белки,  и  тогда  Тернер
профессиональной  хваткой пожарника  подхватил  ее  на  руки  и  метну  лея,
надеясь, что бежит правильно, в сторону реактивного самолета.
     Второй взрыв он почувствовал через подошвы пляжных туфель и будто наяву
увидел перед собой  идиотскую улыбку пластиковой  взрывчатки, восседавшей на
киберпространственной деке Рамиреса. Вспышки не последовало - только звук  и
отдача взрывной волны по всему бетону автостоянки.
     А  потом  он очутился в кабине, в которой, как  в новеньком автомобиле,
.пахло длинными  мономерными  цепочками - привычный  уже  аромат  технологии
новой чеканки. Позади него - девушка, безвольная кукла, запеленутая  в кокон
антигравитационной  сетки.  Конрою  пришлось заплатить дополнительные  бабки
торговцу  оружием  в Сан-Диего, чтобы  тот установил эту сетку позади  сетки
пилота.  Самолет  дрогнул, оживая,  когда  Тернер  заворочался,  устраиваясь
поудобнее в своей сетке. Он пошарил в  поисках кабеля, нашел  его, вырвал из
разъема микрософт и воткнул на его место коннектор интерфейса.
     Знание  засветилось в  нем  как заставка  компьютерной игры,  и  Тернер
подался вперед, ощущая  себя самолетом, да  и, по сути, став им -  чувствуя,
как перестраивается под ним  в стартовую позицию его гибкая посадочная рама,
как мягко гудят его сервоприводы, закрывая фонарь кабины. Антигравитационная
сетка  вздулась вокруг него, жестко  фиксируя конечности - в правой руке все
еще был зажат пистолет.
     - Вперед, мать твою!
     Но  самолет  и  так  все понял. На Тернера навалилось  ускорение, и  он
погрузился во тьму.
     -  Вы были без сознания, - сказал самолет. Смоделированный  чипом голос
смутно напоминал голос Конроя.
     - И сколько же?
     - Тридцать восемь секунд.
     - Где мы?
     - Над Нагосом.
     Зажегся верхний дисплей, высветив дюжину  постоянно изменяющихся фигур,
а поверх них - упрощенную карту района "Аризона-Сонора".
     Небо побелело.
     - Что это?
     Молчание.
     - Что это?
     -  Сенсоры  определяют  взрыв,  -  сказал  самолет.  -  Мощность  как у
тактической ядерной боеголовки,  но электромагнитное  излучение отсутствует.
Эпицентром разрушения является точка нашего взлета.
     Белое сияние поблекло и исчезло.
     - Отменить курс, - приказал Тернер.
     - Курс отменен. Прошу дать новые координаты.
     - Хороший вопрос, - протянул Тернер. Он не мог повернуть  голову, чтобы
взглянуть на девушку у себя за спиной. Как она там, жива ли?
        15.ШКАТУЛКА
     Марли снился Ален... сумерки над поляной  полевых  цветов. Он баюкал ее
голову на сгибе локтя, потом нежно погладил по волосам и сломал ей шею. Лежа
неподвижно в  траве,  она прекрасно сознавала, что он  делает. Он целовал ей
лицо  и  плечи. Он забрал  у  нее деньги  и ключи  от комнаты.  Звезды стали
огромными,  будто  приклеенными  над  сочной  яркостью   полей,  а  она  все
чувствовала его руки у себя на шее...
     И  проснулась.   Утренний  аромат  кофе,  квадраты  солнечного   света,
разбросанные по книгам на  столе  Анд  pea, успокаивающе  знакомый  утренний
кашель  подруги - это  Андреа прикуривает  от конфорки свою  первую утреннюю
сигарету.  Стряхнув  с  себя темные  краски  сна,  Марли села на  кушетке  в
гостиной  подруги, обхватив  руками колени  поверх темно-красного  стеганого
одеяла. После Гнасса, после полиции и репортеров, ей никогда не снился Ален.
Или  если и снился,  догадалась она, она  подсознательно подвергала  эти сны
цензуре, стирала их, прежде чем  проснуться. Она  поежилась, хотя  утро было
теплое, а затем отправилась в ванную.  Вот уж чего  она не хотела бы - того,
чтобы ей еще когда-нибудь приснился Ален.
     - Пако сказал,  что Ален пришел на нашу  встречу  с оружием,  - сказала
она, когда Андреа протянула ей голубую эмалированную кружку с кофе.
     -  Ален  был вооружен? - Разрезав  омлет, Андреа  сдвинула половину  на
тарелку Марли. - Что  за дурацкая мысль. Это все равно  как... как вооружить
пингвина. - Подруги рассмеялись. - Ален не из таких, - сказала Андреа.  - Он
отстрелил  бы себе ногу  посреди  какой-нибудь страстной тирады о ситуации в
искусстве или о  сумме  ресторанного счета. Он, конечно,  тот еще  мерзавец,
этот  твой Ален, но это ни для кого не новость. На твоем месте я  больше  бы
беспокоилась из-за этого Пако.  Какие у тебя основания верить ему на  слово,
что он работает на Вирека?  - Она проглотила кусочек омлета и  потянулась за
солью.
     - Я его видела. Он там был, в конструкте Вирека.
     - Ты видела картинку - просто изображение, изображение ребенка, который
был слегка похож на этого парня.
     Марли  смотрела,  как Андреа  ест, оставив  свой  завтрак  остывать  на
тарелке. Как описать чувство, охватившее ее, когда она уходила от Лувра? Эту
уверенность  в  том,  что  теперь  ее  окружает нечто,  что с  расслабленной
точностью отслеживает каждое ее движение, что  она стала центром внимания со
стороны по крайней мере одной из частей вирековской империи?
     - Он очень богатый человек, - начала она.
     - Вирек? - Положив нож и  вилку на тарелку, Андреа принялась за кофе. -
Я  бы  сказала, да. Если  верить журналистам,  как  индивидуум он один такой
богатый. Точка. Богат, как какое-нибудь дзайбацу. Но индивидуум  ли он - вот
в  чем  загвоздка. В том же смысле, что  ты или я? Ответом будет: "нет".  Ты
разве не собираешься есть?
     Марли  начала механически отрезать и подносить ко  рту  куски омлета, а
Андреа продолжала:
     -  Тебе стоит просмотреть рукопись,  над которой  мы  работаем  в  этом
месяце.
     Не переставая жевать, Марли вопросительно подняла брови.
     -   Это  история  промышленных  кланов  с  высокой  орбиты.  Монография
какого-то  профессора  из университета  Ниццы. Если вдуматься, там есть даже
этот твой  Вирек. Он приводится в  качестве противопоставления, или, скорее,
варианта  параллельной  эволюции.  Этот  книжный червь из  Ниццы  занимается
парадоксом  личных  финансовых   состояний  в   эпоху  корпораций,  пытается
разобраться,  почему они вообще до  сих  пор  еще существуют. Я имею в  виду
огромные  состояния,   сосредоточенные  в  руках  отдельных  личностей.   Он
рассматривает кланы  с высокой орбиты, людей вроде Тессье-Эшпулов, как самый
распоследний  вариант традиционной модели  аристократии.  Собственно говоря,
это  анахронизм  - поскольку  корпорация как вид не  допускает возникновения
элиты. -  Поставив чашку  на тарелку,  Андреа отнесла посуду  в раковину.  -
Правда, уже начав рассказывать, сама понимаю, что не так уж это и интересно.
Целые  страницы весьма серой прозы  о  природе "Массового  Человека". Именно
так, с большой буквы. Этот профессор обожает заглавные !
     буквы.  Стилист еще тот. - Она нажала рычажок, и в фильтрационном блоке
зашипела вода.
     - А что он говорит о Виреке?
     -  Он пишет,  если я правильно помню, а я в этом совсем не уверена, что
Вирек даже еще большее отклонение, чем эти промышленные кланы с орбиты. Клан
обычно охватывает несколько поколений, причем, как правило, там все замешано
на  медицине: криогеника, генетические манипуляции, различные методы  борьбы
со старением. Смерть  одного  члена клана, пусть даже его основателя, обычно
не ведет к кризису всего  клана как экономической единицы. Всегда  находится
кто-нибудь, кто готов  занять  его место, всегда  кто-то ждет своей очереди.
Различие  между кланом  и корпорацией  заключается, однако,  в  том,  что за
корпорацию не нужно выходить замуж в буквальном смысле этого слова.
     - Но ведь служащие подписывают пожизненный контракт...
     Андреа пожала плечами.
     -  Это скорее договор  о найме, что не одно и то же. На самом деле речь
идет  о  гарантии  трудоустройства.  Но когда  умрет  твой герр Вирек, когда
медтехи не найдут, куда еще расширить его резервуар  или что там у него, его
деловые  интересы  лишатся   логического  стержня.  Согласно  теории  нашего
профессора из Ниццы,  на этой стадии  "Вирек и Компания"  или распадется  на
части,  или  мутирует.  В  последнем  случае  она  превратится  в  "Компанию
Такую-то",  настоящую  транснациональную корпорацию, еще одно прибежище  для
Массового Человека  с  большой буквы.  -  Она  вымыла  тарелку,  сполоснула,
вытерла  ее  и  поставила  в  сосновую  стойку  возле  раковины. - Профессор
полагает, что  это очень скверно, поскольку  слишком мало осталось тех,  кто
способен хотя бы увидеть край.
     - Край чего?
     - Край толпы.  Мы затеряны в серединке, ты и я. Вернее, это я там  - во
всяком случае, пока. - Она пересекла кухню и положила руки на плечи Марли. -
Ты  побереги себя. В чем-то ты уже намного счастливее,  но теперь я понимаю,
что я и сама могла бы этого добиться,  просто устроив тебе  небольшой ланч с
этой свиньей, твоим бывшим любовником. В остальном же я не совсем уверена...
На  мой  взгляд, всю  красивую  теорию  нашего академика  перечеркивает  тот
очевидный факт, что Вирек и ему подобные уже далеко не  люди. Я хочу,  чтобы
ты была осторожней...
     На этом, поцеловав Марли в щеку,  Андреа убежала на  работу - в кабинет
заместителя редактора своего модно архаичного книжного издательства.
     Все утро Марли провела в  квартире  Андреа с проектором "Браун", изучая
голограммы  семи работ.  Каждая из них была по-своему необычна, но Марли все
время возвращалась  к  той шкатулке, которую  Вирек  показал  ей первой. Что
останется, думала она,  если, имея оригинал, убрать стекло  и один за другим
вынуть   разложенные   внутри   предметы?  Бесполезный   хлам,   обрамленное
пространство, быть может, запах пыли.
     Лежа на кушетке - "Браун"  покоился у  нее на животе, - Марли в который
раз  стала  всматриваться в  шкатулку.  Та  будто излучала  волны  боли  или
какого-то  мучительного  томления.  Марли   почудилось,  что  конструкция  с
идеальной  точностью пробуждает в ней нечто совершенно определенное, но  для
этой  эмоции  не  находилось  названия.  Марли запустила  руку  внутрь яркой
иллюзии, провела  пальцами  как  бы  вдоль  полой  птичьей кости.  Она  была
уверена, что Вирек уже посадил орнитологов определить, из крыла какой именно
птицы попала сюда эта косточка. И вполне возможно - с доскональной точностью
определить  возраст  каждого  предмета.  К   каждому   квадратику   голофиши
прилагался подробный  отчет о происхождении  каждого предмета в отдельности,
но что-то заставляло  ее намеренно избегать подобной информации. Сталкиваясь
с тайной,  именуемой  искусством,  иногда лучше всего  подходить  к ней  как
ребенок.  Ребенок замечает то, что  натренированному взгляду  представляется
само собой разумеющимся, слишком очевидным.
     Поставив "Браун"  на  низкий столик  возле  кушетки,  Марли  подошла  к
телефону, чтобы узнать, который час. В час дня  ей  предстояло встретиться с
Пако и обсудить, как именно будут переданы Алену деньги. Ален сказал, что он
сам  позвонит в три  на квартиру  Андреа.  Пока  она  набирала номер  службы
времени,  по  экрану  автоматически  бежали   сообщения  спутниковой  сводки
новостей:  над Индийским океаном при вхождении  в атмосферу рассыпался шаттл
компании   "Джей-Эй-Эль";   из   "Столичной  Оси   Бостон-Атланта"   вызваны
спец