понимаешь по-японски, друга?
    По засветившемуся экрану побежали строки сообщений.
    - Нет, - ответил он.
    - Мостик - автономный модуль,  спасательная  шлюпка.  Похоже,  уже
идет обратный отсчет. Надевай шлем. Быстрее.
    Сионит натянул на голову шлем и захлопнул замки застежек.
    - Что? Он отваливает? Черт!
    Кейс  оттолкнулся  ногами  и  пронеся  сквозь  перепутанную  массу
распечаток.
    - Мы должны открыть эту дверь, Малькольм!
    В ответ Малькольм только постучал пальцем по стенке шлема.  Сквозь
небьющееся стекло Кейс увидел, что губы сионита  беззвучно  шевелятся.
Из ячеек пурпурной хлопчатобумажной сетки,  в  которую  пилот  упрятал
свои дреды, выплывали жемчужные капли пота. Малькольм выхватил шлем из
рук Кейса и мягко, но настойчиво  надел  его  на  положенное  место  и
прихлопнул ладонью замки. Как только скафандр стал герметично  закрыт,
в левой части лицевого щитка в шлеме Кейса вспыхнул микромонитор.
    - Я не очень-то знаю японский, - раздался  в  наушниках  скафандра
голос Малькольма,  -  но  шлюпка,  похоже,  отваливает,  и  отваливает
неправильно. - Пилот пальцем отметил на экране несколько  строк.  -  В
модуле мостика не закрыты замки шлюза. Расстыковка с открытой дверью.
    - Армитаж! - Кейс ударил кулаком  в  дверь.  Отдача  швырнула  его
кувыркающееся тело в облако распечаток. - Корто! Не делай  этого!  Нам
нужно поговорить! Нам нужно...
    - Кейс?  Я  слышу  тебя,  Кейс...  -  голос  в  наушниках  здорово
напоминал прежнего Армитажа. Нечеловечески спокойного. Кейс  прекратил
ломиться в закрытую дверь и замер, но, завершая  прерванное  движение,
его голова в шлеме ударилась о стену.
    - Извини, Кейс, но так надо. Кто-то  из  нас  должен  уйти  отсюда
живым. Один из нас, чтобы дать показания. Если мы все отправимся вниз,
то все это здесь и похоронят. Я уже разговаривал с нашими ребятами,  и
я всем им рассказал. Про Гирлинга и остальных. И я сумею сделать  это,
Кейс. Я уверен, что сумею. Долечу до Хельсинки.
    Внезапная тишина заполнила шлем Кейса подобно разреженному газу.
    - Но это будет не так просто, Кейс.  Очень  трудно,  черт  возьми.
Потому что я ослеп.
    - Корто, остановись. Подожди. Ты же _ослеп_! Ты не можешь  лететь!
Ты врежешься в эти чертовы _деревья_. И они  стараются  достать  тебя,
Корто. Богом клянусь, они оставили твой  люк  открытым.  Ты  умрешь  и
никогда уже не сможешь добраться до них и сказать правду, а мне  нужен
фермент, нужно название фермента, дружище...
    Кейс уже  кричал,  голос  его  срывался  на  истерику.  Барабанные
перепонки Кейса болели от его  же  собственных  воплей,  грохочущих  в
наушниках.
    - Помни то, чему нас учили, Кейс. Это все, что у нас осталось.
    Голос оборвался, и шлем наполнился  невнятным  бормотанием,  рыком
статических разрядов, воплями падающих с  неба  участников  "Броневого
кулака". Прозвучали обрывки русской речи, после чего незнакомый голос,
очень молодой, с акцентом Среднего Запада, крикнул:
    - Мы падаем. Повторяю: "Буря в Омахе" падает, мы...
    - Зимнее Безмолвие, - Кейс тоже орал, уже совершенно не  сдерживая
себя, - ты не имеешь права поступать со мной так!
    Слезы сорвались с его  ресниц  и  заплясали  перед  лицом  подобно
каплям жидкого кристалла. "Ханива" вздрогнула, сотряслась, будто в  ее
корпус врезалось что-то мягкое. Кейс представил себе, как спасательная
шлюпка освобождается из объятий корабля, оттолкнувшись от его  корпуса
расстыковочными миниатюрными взрывами, секундный вихрь  извергающегося
через открытый люк воздуха вырывает тело Корто из кресла,  и  все  это
происходит  под  аккомпанемент  аудиозаписи  последних   минут   эфира
"Броневого  кулака",   услужливо   проигрываемых   полковнику   Зимним
Безмолвием.
    - Нужно поспешать, друга, - Малькольм еще раз взглянул на монитор.
- Люк открыт. Безмолвие отключил систему безопасности,  отвечающую  за
аварии, связанные с разгерметизацией.
    Кейс попытался вытереть  слезы.  Его  перчатка  глухо  стукнула  о
прозрачный лицевой щиток.
    - Яхта, она держит  воздух,  но  босс  забрал  с  собой  вместе  с
мостиком пульт управления захватами.  "Маркус  Гарвей"  по-прежнему  в
плену.
    Но Кейс видел перед собой другое: бесконечный  полет  Армитажа  по
орбите вокруг Вольной Стороны, сквозь  вакуум,  через  холод  и  мрак.
Неизвестно почему, но Армитаж при этом представлялся Кейсу  в  длинном
черном  полувоенном  пальто,  широкие  полы  которого  распахнулись  и
неподвижно висят по сторонам, как крылья огромной летучей мыши.

     17

    - Ну как, нашли то, за чем ходили? - спросил конструкт.
    "Куань одиннадцатой степени" заполнял пространство  между  ними  и
айсом "Тиссье-Ашпул" гипнотически замысловатыми  сочетаниями  радужных
полос, тончайшими, изумительной  красоты  узорами,  напоминающими  те,
которые рисует на оконных стеклах мороз.
    -  Зимнее  Безмолвие  убил  Армитажа.  Выбросил  его  в  космос  в
спасательной шлюпке с открытым люком.
    - Круто, - заметил Котелок. - Надеюсь, этот ублюдок не  был  твоим
близким другом?
    - Он должен был сказать, как мне избавиться от капсул с токсином.
    - Значит, Зимнему Безмолвию это тоже должно  быть  известно.  Тебе
остается надеяться только на это.
    - Не очень-то верится, что эта  тварь  захочет  мне  это  сказать.
Состав фермента.
    Излюбленная конструктом аппроксимация смеха  заскребла  по  нервам
Кейса, как тупая бритва.
    - Может, это означает, что ты наконец-то поумнел?
    Кейс ударил пальцем по клавише симстима.

    На индикаторе оптического чипа значилось: 18:27:52. Вот уже  целый
час, наслаждаясь отдыхом,  который  предоставлял  ему  принятый  Молли
аналог эндорфина, изгоняющий бетафенетиламиновый отходняк, Кейс следил
за ее передвижениями по лабиринтам виллы  "Блуждающие  огни".  Боль  в
ноге Молли исчезла, ощущение было таким, будто она бредет в неглубоком
бассейне с теплой водой. Браун сидел  у  Молли  на  плече,  вцепившись
тонкими манипуляторами, похожими на  мягкие  хирургические  зажимы,  в
полиуглеродный пластик ее трико.
    Стены  коридора  теперь  были  сплошь   стальные,   состоящие   из
сегментов, заляпанные потеками эпоксидного клея в тех  местах,  где  с
них сорвали покрытие. Присев на  корточки,  спрятав  лицо,  в  костюме
"Новых", в точности повторившим цвет серых стен, Молли  с  иглострелом
на коленях успешно укрылась от  рабочих  -  пары  высоких  африканцев,
прокативших мимо нее в гандолообразном кузове автомобильчика.
    Негры  были  обриты  наголо  и  одеты   в   одинаковые   оранжевые
комбинезоны. Один из  них  что-то  напевал  себе  под  нос  на  языке,
которого Кейс никогда не слышал, интонация и  мелодия  песни  казались
чуждыми и воинственными. Когда Молли встала и снова потащилась вперед,
дальше через хитросплетение коридоров  виллы,  Кейс  вспомнил  рассказ
головы,  эссе  Три-Джейн.  Вилла  "Блуждающие  огни"  была   безумием.
Безумием, выросшим  из  смолобетона,  замешенного  на  основе  молотых
лунных пород, из  сварных  стальных  конструкций,  тонн  безделушек  и
причудливого скарба, поднятых  сюда  со  дна  колодца  для  обстановки
родового гнезда. Но не тем безумием, которое Кейс мог  бы  понять.  Не
безумием Армитажа, причина которого теперь, как казалось  Кейсу,  была
для него ясна: дай человеку возможность зайти  слишком  далеко,  верни
его из этой дали обратно, загони в противоположном направлении,  снова
зашли туда и обратно и опять верни на место.  Человек  сломается.  Как
ломается кусок проволоки. Так История обошлась  с  полковником  Корто.
История уже сделала свое грязное дело, когда  Зимнее  Безмолвие  нашел
его. ИР тщательно исследовал останки полковника и  отобрал  подходящие
куски военного прошлого, скользя по плоскому серому полю человеческого
сознания, как водомерка по глади стоячего пруда, - сообщения  об  этом
мигали  на  маленьком   экранчике   в   темноте   палаты   французской
психиатрической лечебницы. Из  случайных  разрозненных  кусков  Зимнее
Безмолвие создал Армитажа,  положив  в  основу  воспоминания  Корто  о
"Броневом кулаке".  Но  начиная  с  какого-  то  момента  воспоминания
Армитажа уже не  принадлежали  Корто.  Кейс  сомневался,  что  Армитаж
помнил хоть что-то о предательстве, об авиетках,  объятых  пламенем  и
пикирующих вниз... Армитаж был чем-то вроде  отредактированной  версии
Корто, но когда напряжение проводимой операции достигло  определенного
предела, механизм, управляющий Армитажем, разрушился;  на  поверхность
снова вынырнул Корто со всей острой  болью  незаживших  душевных  ран,
нанесенных предательством, и  маниакальной  яростью.  И  в  результате
Корто-Армитаж умер, превратился в маленькую луну Вольной Стороны.
    Кейс думал о капсулах с токсином. Старик Ашпул тоже мертв, поражен
в глаз микроскопической стрелкой  Молли,  лишен  эпической  смерти  от
сверхдозы чего-то, что он приготовил для себя.  Эта  смерть  была  еще
более загадочной - смерть безумного  короля.  Перед  этим  Ашпул  убил
девушку-марионетку, которую называл почему-то частью своей дочери, ту,
с лицом Три-Джейн. Увлекаемый мироощущениями Молли, несущими его через
коридоры "Блуждающих огней", Кейс подумал, что никогда  и  представить
себе не мог, что такие могущественные люди, как Ашпул, именно  _люди_,
вообще возможны.
    Власть  в  мире  Кейса  всегда  означала   корпоративную   власть.
Межнациональные союзы зайбатцу, определяющие ныне ход  истории,  давно
преступили старые каноны. Будучи аналогом  многоклеточных  организмов,
они достигли определенной степени бессмертия. Зайбатцу невозможно было
уничтожить  даже  заказав  дюжину   наемных   убийств   исполнительных
директоров; ниже, на следующих  ступенях  лестницы,  их  ждала  смена,
готовая принять освободившиеся должности, получить доступ  к  обширным
корпоративным ресурсам. "Тиссье-Ашпул"  отличался  от  всего,  что  он
знал, Кейс почувствовал эту разницу по самой смерти  основателя  этого
концерна. "Т-А" был кланом,  атавизмом.  Кейс  вспомнил  беспорядок  в
покоях   старика,   сальные   следы    человеческого    существования,
поцарапанные плоскости старых пластинок в  пластиковых  пакетах.  Одна
нога босая, другая в вельветовом шлепанце.
    Браун дернул лапкой за капюшон Молли, и  она  свернула  налево,  в
очередной сводчатый проход.
    Зимнее Безмолвие и прочие. Ужасающее видение замурованных в  сотах
ос,  биологического  пулемета,  стреляющего  через  равные  промежутки
времени. Но зайбатцу еще больше походили на это гнездо,  и  тем  более
якудза - улей с кибернетической памятью, огромный единый  организм  со
своим ДНК, закодированным в кремние. "Блуждающие  огни"  являли  собой
корпоративный образ "Тиссье-Ашпул", в то время  как  сама  "Т-А"  была
настолько же безумна, насколько был  безумен  ее  основатель.  Тот  же
неопределенный, болезненный страх, то же чувство бесполезности.  "Если
бы они смогли стать тем, чем  хотели..."  -  вспомнились  Кейсу  слова
Молли. Но Зимнее Безмолвие сказал ей, что это у них не получилось.
    Кейс давно уже уяснил для себя, что настоящие боссы,  заправляющие
бизнесом, должны быть более или менее _нелюдьми_. Он видел это в своих
хозяевах, которые изуродовали его в  "Мемфисе",  в  Ночном  Городе  он
замечал  это  в  Вейдже,  старающемся  добиться  подобного   желаемого
сходства, и все это  давало  Кейсу  возможность  принять  как  должное
пустоту  и  отсутствие  эмоций  в  Армитаже.  Кейс  понимал  этот  как
постепенное и добровольное приспособление к миру машин, к  системе,  к
породившему тебя организму. На том же  был  основан  и  стиль  уличной
жизни - на знании неписанного  этикета,  что  подразумевало  искусство
жить в паутине связей, невидимых ниточек влияния, уходящих  к  высшим,
скрытым от большинства уровням.
    Но что  происходит  сейчас  в  коридорах  "Блуждающих  огней"?  На
протяжении нескольких миль пути покрытие стен  было  сорвано,  тянулся
сплошной голый бетон и сталь.
    - Интересно, где сейчас Питер, а? Должно быть, мы скоро увидимся с
нашим красавчиком, - пробормотала Молли. -  И  Армитаж.  Он-  то  где,
Кейс?
    - Мертв, - ответил Кейс,  прекрасно  понимая,  что  Молли  его  не
слышит.
    И прервал связь с симстимом.

    Китайская программа вплотную подобралась  к  айсу  цели.  Радужный
оттенок тканей вируса в  большинстве  мест  сменился  зеленым  цветом,
идентичным цвету прямоугольника, обозначающего ядро "Т-А".  Изумрудные
дуги над бесцветием бесконечности.
    - Как идут дела, Котелок?
    - Отлично. Очень ловко работает. Потрясающая штуковина... Была  бы
у меня такая тогда в  Сингапуре...  Я  расколол  тогда  старый  добрый
"Новый азиатский банк" на половину всего, что у него было за душой. Но
это старая история. Эта детка берет всю нудную рутину на себя.  Теперь
могу себе представить, какой будет следующая война...
    - Если такие вирусы появятся на рынке, мы останемся без работы,  -
сказал Кейс.
    - Сомневаюсь. Подожди, посмотрим, что будет, когда  эта  хреновина
попрет наверх и начнет смешиваться с черным айсом...
    - Лады.
    На окончании одной из изумрудных  дуг  внезапно  появилось  что-то
маленькое и определенно не геометрическое.
    - Котелок...
    - Да. Я вижу. Не знаю, верить своим глазам или нет.
    На  фоне  зеленой  стены  ядра  "Т-А"  четко   выделилась   темно-
коричневатая запятая. Она начала приближаться по  мосту,  выстроенному
"Куанем одиннадцатой степени", постепенно становясь все  больше.  Кейс
заметил, что запятая идет на крошечных ножках. Фигурка  подходила  все
ближе и ближе, изумрудная дуга под ее  ногами  просядала,  полихромные
плоскости вируса  боязливо  пятились,  спасаясь  от  скрипучих  черных
ботинок.
    - Разбирайся с этим сам, босс, - сказал Котелок, когда, словно  бы
в нескольких метрах от них, помятая фигура Финна наконец остановилась.
- Ни разу в жизни - когда я был жив, конечно, - не видел ничего  более
забавного.
    Однако жизнерадостного приступа смеха не последовало.
    - Я еще не пробовал этот способ,  -  сказал  Финн,  скаля  зубы  и
копаясь в карманах потрепанного пиджака.
    - Ты убил Армитажа, - сказал Кейс.
    -  Корто.  Да.  А  Армитаж  свою  функцию  уже  выполнил.  Так  уж
получилось. Знаю, знаю, ты хочешь спросить меня насчет фермента. Все в
порядке. Без проблем. Как раз я-то и дал  его  Армитажу.  То  есть,  я
подсказал ему, как все это организовать. Сам принцип. Пока же,  думаю,
нам лучше оставить все как есть. У тебя еще достаточно времени.  Потом
ты получишь все, что тебе причитается. Еще пара- тройка часов, идет?
    Финн закурил "Портагас", и Кейс с удивлением проследил за голубыми
клубами сигаретного дыма, расплывающимися в инфопространстве.
    - С вами, ребята, - сказал Финн, - одна головная боль. Вот Котелок
- если бы вы  все  были  такими,  как  он,  было  бы  куда  проще.  Он
конструкт, просто блок ПЗУ, и всегда поступает так, как я  ожидаю.  Я,
точнее, одна из моих проекций, предупреждал Молли,  что  ей  не  стоит
проявлять излишней самостоятельности, находясь внутри  виллы.  К  чему
это привело, ты, Кейс, знаешь сам, - Финн вздохнул.
    - Почему Ашпул хотел покончить с собой? - спросил Кейс.
    - А почему люди вообще кончают с собой? - фигура в Матрице  пожала
плечами. - Впрочем, в данном случае я знаю ответ, но  изложение  этого
ответа, с ссылками на различные аспекты жизни Ашпула и их взаимосвязь,
займет двадцать часов. Он был давно готов к этому акту,  но  постоянно
погружал себя в холодный сон. Господи, каким  он  был  скучным  старым
засранцем!
    Лицо Финна исказила гримаса отвращения.
    - В двух словах - главным образом все это связано  с  тем,  почему
Ашпул убил свою жену. Но непосредственной причиной того, что  ускорило
развязку,  было  вот  что:  маленькая   Три-Джейн   придумала   способ
воздействовать  на  программу,  контролирующую   семейную   криогенную
установку. Очень остроумный способ. Так что на самом-то деле убила его
она.  При  том,  что  сам  Ашпул   полагал,   будто   покончил   жизнь
самоубийством, а твоя подруга - ангел мести - всадила ему в глаз заряд
яда моллюска. -  Финн  щелчком  послал  окурок  вниз,  в  переплетения
Матрицы. - Ну, а я... я всего  лишь  намекнул  Три-Джейн,  по-дружески
подсказал ей, что и как, понимаешь?
    - Зимнее Безмолвие,  -  начал  Кейс,  тщательно  взвешивая  каждое
слово, - ты говорил мне, что ты - часть чего-то  большего.  Затем,  ты
говорил, что в том случае, если операция завершится  успешно  и  Молли
произнесет слово над ухом головы, ты перестанешь существовать.
    Финн кивнул головой обтекаемой формы.
    - Вопрос: с кем, в таком случае, мне иметь дело? Поскольку Армитаж
мертв, а мне в ближайшем будущем предстоит спешно  уносить  ноги,  кто
тогда скажет мне, как избавиться от этих чертовых капсул с токсином  в
кровеносной системе? Кто вытащит из виллы Молли? Я имею в виду,  куда,
к кому или чему мы должны будем обратиться, когда  освободим  тебя  от
механического сдерживателя?
    Финн выудил из кармана деревянную зубочистку и придирчиво осмотрел
ее,   как   хирург   осматривает   скальпель   перед   тем,   как   им
воспользоваться.
    - Хороший вопрос, - сказал он наконец. - Ты слышал о  лососе?  Это
такая рыба. Лосось, видишь ли, он  _вынужден_  плыть  против  течения.
Понял?
    - Нет, - ответил Кейс.
    - Ну так вот, я сейчас тоже нахожусь под давлением принуждения.  Я
не знаю, почему. Если я сейчас начну посвящать тебя в свои рассуждения
по этому поводу, то лишь краткий их обзор займет  пару  твоих  жизней.
Потому что я очень много думал на эту тему. Но не придумал ничего.  Но
в том случае, если все  начатое  закончится,  и  закончится  так,  как
нужно, я стану частью чего-то большего. Значительно большего.
    Финн окинул взглядом окружающее не-пространство Матрицы.
    - Но то, чем я являюсь сейчас, никуда не исчезнет. И ты  получишь,
что тебе причитается.
    Кейс подавил безумный порыв броситься вперед  и  сдавить  пальцами
горло Финна где-нибудь чуть выше небрежного узла  старого  засаленного
шарфа. Так, чтобы большие пальцы глубоко ушли под адамово яблоко.
    - Ну что ж, удачи, - сказал Финн.
    Он повернулся, сунул руки в карманы и зашагал по  изумрудной  дуге
обратно.
    - Эй ты, задница, - сказал вдруг  Котелок,  после  того  как  Финн
отдалился на десяток шагов. - А что будет со мной? Как ты расплатишься
со мной?
    - Ты получишь то, чего хочешь, - ответил Финн.
    - Что это означает?  -  спросил  Кейс,  глядя,  как  узкая  спина,
затянутая в твид, уменьшается с каждым шагом.
    - Я хочу, чтобы меня стерли, - ответил конструкт. - Я говорил тебе
об этом, помнишь?

    Атмосфера виллы "Блуждающие огни" напомнила Кейсу утренние часы  в
пустынных  торговых  центрах  городка  его  детства,   малонаселенного
местечка,   где    с    рассветом    наступало    состояние    некоего
наэлектризованного покоя, оцепенелого ожидания, напряжения, застающего
тебя тупо рассматривающим  насекомых,  кружащихся  подле  забранных  в
сетку  лампочек  над  входами   в   пока   еще   темные   магазинчики.
Провинциальный городок в приграничье Мурашовника, далекий  от  вечного
всенощного гама и гула пылающего сердца страны. На вилле царило то  же
самое ощущение соседства со спящими обитателями бодрствующего мира,  о
которых Кейс знать  не  хотел  и  видеть  их  не  желал;  вялотекущего
бизнеса, отложенного до срока, близости момента пробуждения,  тщеты  и
повторений.
    Молли шла теперь  медленней,  что  объяснялось  и  тем,  что  цель
путешествия  была  уже  близка,  и  тем,  что  нога  снова  стала   ее
беспокоить. Иголки боли пробивались сквозь эндорфинную завесу, и  Кейс
боялся даже думать о том, к чему это приведет.  Молли,  стиснув  зубы,
молчала и тщательно следила  за  дыханием.  По  дороге  ей  попадалось
множество непонятных вещей, но любопытство  Кейса  уже  угасло.  Молли
прошла через  комнату,  полную  книг  -  миллионы