анская чушь из-за  свиного  жира  на  винтовочных
патронах! Чистейшая туземная глупость, но они, видите ли, не едят свинины, а
к  тому  же  -  крайне  суеверны.  Паршивая  была  ситуация,  счастье   еще,
вице-король Индии  не  дал  туземным  полкам  современной  артиллерии.  Одна
батарея многоствольных мортир Уолзли способна за пять минут отправить на тот
свет целый бенгальский полк  в  полном  боевом  составе.  -  Брайан  немного
помолчал, а затем пожал плечами. - За время  мятежа  я  насмотрелся  всякого
варварства, и в Мератхе и в Лакхнау... Трудно поверить, что человек способен
на такие жестокости. И ведь все это делали наши собственные туземные войска,
солдаты, которых мы обучали и пытались воспитывать.
   - Фанатики, - кивнул  Мэллори.  -  Однако  простые  индийцы,  разумеется,
должны быть благодарны нам  за  разумное  управление.  За  железные  дороги,
телеграф, акведуки и все такое.
   - Ну, - протянул Брайан, - когда видишь какого-нибудь факира, сидящего  в
храмовой нише, голого, грязного, вонючего и  с  цветочком  в  волосах  -  ну
откуда тебе знать, что там творится  в  его  свихнутом  набалдашнике?  -  Он
умолк, а затем вдруг резко ткнул пальцем через плечо Мэллори. -  Вон  там...
Что они там делают, эти мерзавцы?
   Мэллори  обернулся.  На  поперечной  улице   возле   самого   перекрестка
раскинулось большое кольцо игроков.
   - Кости кидают, - объяснил он брату.
   Под навесом разгромленного магазина гнусного вида  оборванцы  по  очереди
прикладывались к бутылке.  Один  из  них,  жирный  и  всклокоченный,  сделал
вслед  ?Зефиру?  непристойный  жест,  дружки  поддержали   его   нестройными
угрожающими воплями.
   Брайан упал на брезент  ничком,  а  затем  осторожно  поднял  голову  над
деревянным бортом тендера.
   - Они вооружены?
   - А какая разница, - пожал плечами Мэллори. - Нас же никто не трогает.
   - Они за нами гонятся, - объявил Брайан.
   Мэллори удивленно  взглянул  на  брата,  но  тут  же  к  немалому  своему
изумлению обнаружил, что  Брайан  совершенно  прав.  Оборванцы  преследовали
?Зефир?, они неслись по пустынной улице, потрясая кулаками и расплескивая из
бутылки остатки джина. Деревенские собаки, считающие  своим  долгом  облаять
каждую проезжающую телегу, -  вот  кого  напоминал  этот  озлобленный,  дико
вопящий сброд. Брайан привстал на колено, расстегнул кобуру, положил руку на
рукоятку странного, необычно большого пистолета...
   И чуть не вылетел на  мостовую,  когда  Томас  резко  прибавил  скорость.
Мэллори схватил брата за ремень, втащил его назад и  бросил  на  брезентовое
ложе, жесткое, но безопасное. Вот так и с тобою было бы,  думал  он,  слыша,
как стучит по мостовой уголь, просыпавшийся при рывке. Оборванцы  прекратили
бесполезную погоню и даже перестали кричать; они нагибались, поднимали куски
угля и тупо их рассматривали.
   - Откуда ты знал, что они собираются напасть? - спросил Мэллори.
   Брайан вынул носовой платок и начал отряхивать с коленей угольную пыль.
   - Просто знал.
   - Но почему они так?
   - Наверное, потому, что мы тут, а они - там. Потому, что мы едем,  а  они
идут пешком! - Брайан явно недоумевал, ну как же  можно  не  понимать  таких
простых вещей!
   Мэллори отвел взгляд и сел.
   - Возьми маску, - мягко сказал он, протягивая брату матерчатый квадрат. -
Для тебя же брал.
   Брайан застенчиво улыбнулся и начал возиться с завязками.
   На всех перекрестках Пикадилли маячили фигуры в пятнистом обмундировании,
тускло поблескивала сталь примкнутых штыков. Некоторые сидели,  поставив  на
колени жестяные котелки, и завтракали положенной по  рациону  овсянкой.  При
первой встрече  с  патрулем  Мэллори  приветственно  помахал  рукой,  однако
отважные защитники отечества смотрели на проносящуюся мимо  машину  с  таким
агрессивным недоверием, что больше он этого эксперимента не  повторял.  Чуть
подальше,  на  углу  Лонгакр-стрит  и  Друри-лейн,  солдаты  активно   учили
уму-разуму небольшой отряд растерянных лондонских  полицейских.  Полицейские
бестолково суетились со своими ни на что  не  годными  дубинками.  Некоторые
успели лишиться шлемов, у многих были забинтованы руки и головы.
   Том остановил ?Зефир?, чтобы  подбросить  в  топку  уголь,  тем  временем
Фрейзер и Мэллори пошли наводить  справки.  По  сведениям  битых  лондонских
фараонов, ситуация к югу от реки полностью вышла из-под контроля.  По  всему
Ламбету бушевали схватки; главным  оружием  пролетариата  были  булыжники  и
кирпичи, но слышалась и стрельба. Многие улицы были  перекрыты  баррикадами.
По сводкам, кто-то открыл ворота Бедлама и выпустил сумасшедших на свободу.
   Грязные, как трубочисты, полицейские непрерывно кашляли и валились с  ног
от усталости. Всех их подняли по  тревоге  и  бросили  патрулировать  улицы,
затем Комитет по чрезвычайному положению ввел в  столицу  войска  и  объявил
комендантский час. В Вест-Энде создаются отряды самообороны, добровольцев  -
из приличной, конечно же, публики - вооружают  не  только  дубинками,  но  и
винтовками.  Нет  худа  без  добра,  думал  Мэллори,  слушая  это  горестное
повествование.  Уж  теперь-то  не  приходится  сомневаться  в  законности  и
уместности похода в Вест-Индские доки. Фрейзер молча  повернулся  и  зашагал
к ?Зефиру?, на его лице застыло выражение мрачной решимости.
   Том  поехал  дальше.  За  не  очень  определенной  границей   территории,
охраняемой силами правопорядка, обстановка начала быстро меняться к худшему.
День близился к полудню, с грязного, как вода в сточной канаве, неба светило
болезненное  тускло-оранжевое  пятнышко.  Помоечными   мухами   роились   на
перекрестках люди; любопытные и озабоченные,  голодные  и  отчаявшиеся,  они
толклись безо всякой видимой  цели,  однако  в  воздухе  отчетливо  ощущался
грозовой запах зреющего мятежа. Веселые гудки  ?Зефира?  прорезали  аморфную
толпу; люди по привычке расступались.
   По Чипсайду раскатывала пара невесть откуда взявшихся  паробусов,  битком
набитых мрачными громилами. Из  разбитых  окон  громоздких,  пьяно  виляющих
машин  торчали  винтовочные  стволы,  на  подножках   висели   размахивающие
пистолетами  люди,  крыши  щетинились  ножками   краденой   мебели.   Огибая
неожиданное препятствие, Томас выехал  на  тротуар;  под  колесами  ?Зефира?
захрустело стекло.
   В  Уайтчепеле  грязные  босые  дети  облепили  крашенную  суриком  стрелу
подъемного крана, висевшую на высоте четвертого этажа.
   - Соглядатаи, - прокомментировал Брайан, заметив, что некоторые мальчишки
размахивают разноцветными тряпками и что-то кричат оставшимся на мостовой.
   - Вряд ли, - пожал плечами Мэллори, - просто наверху воздух получше.
   В Степни Тому  пришлось  объезжать  четыре  вздувшихся  лошадиных  трупа.
Грузных  першеронов  пристрелили  и  оставили  валяться  на   мостовой,   не
распрягая, только обрезали постромки. Чуть подальше обнаружилась подвода без
колес, окруженная дюжиной больших - и безнадежно пустых - пивных бочек;  над
липкими вонючими лужами густо роились  мухи.  От  веселья,  царившего  здесь
совсем недавно, остались только разбитые кувшины, грязные  лохмотья  женской
одежды и непарные башмаки.
   Все стены вокруг были залеплены проказными  струпьями  плакатов;  Мэллори
швырнул в крышу кабины куском угля, и ?Зефир? остановился.
   Первым вышел из машины Том; за ним, разминая затекшие плечи и стараясь не
потревожить рану, последовал Фрейзер.
   - В чем дело?
   - Подстрекательство, - коротко бросил Мэллори.
   Настороженно оглядываясь, они подошли к стене. Ее участок был заклеен  во
столько слоев, что стена казалась сделанной из сырной корки. Имелись здесь и
шедевры капитана Свинга -  те  же  самые  аляповатые,  скверно  напечатанные
прокламации. Крылатая, с пылающими волосами, женщина гордо  возвышалась  над
двумя столбцами подслеповатого текста. Некоторые слова - похоже,  совершенно
произвольные - были выделены красным; смазанные, перекошенные буквы почти не
поддавались расшифровке. Через несколько секунд Том пожал плечами и фыркнул.
   - Пойду-ка я лучше присмотрю за машиной.
   - ?ВОЗЗВАНИЕ К ЛЮДЯМ! - прочел, запинаясь, Брайан. - Вы все  -  свободные
хозяева земли. ОТВАГА принесет вам победу в битве с Вавилондонской блудницей
и всем ее ученым ворьем. Кровь! Кровь! Отмщение!  Отмщение!  Отмщение!  Мор,
гибельный  мор  et  cetera  на  всех,   кто   не   внемлет   голосу   высшей
справедливости!  БРАТЬЯ  И  СЕСТРЫ!  Довольно  стоять   на   коленях   перед
кровососами-капиталистами и их идиотской  наукой!  Пусть  рабы  коронованных
разбойников пресмыкаются у ног Ньютона. МЫ разрушим Молох  Пара  и  разобьем
его оковы! Вздерните на  фонари  сотню-другую  тиранов,  и  ваши  счастье  и
свобода гарантированы вам навечно! Вперед! Вперед!!! Мы уповаем  на  Людской
Потоп, всеобщая война - единственное наше спасение! Мы поднимаемся на бой за
СВОБОДУ нищих и  угнетенных,  мятежных  и  непокорных,  за  всех  ИЗМУЧЕННЫХ
семижды проклятой Блудницей, чья плоть - адская сера, чей конь - из стали, и
имя ему - Ужас...?
   И так далее.
   - Господи! Да что же, собственно, хочет он всем этим сказать!  -  спросил
Мэллори; в голове у него гудело.
   - В жизни ничего подобного не видел, -  пробормотал  Фрейзер.  -  Это  же
просто бред буйнопомешанного преступника!
   - Я вот не понимаю насчет этих  ?семи  проклятий?.  -  Брайан  указал  на
нижнюю строчку плаката. - Он расписывает какие-то страсти,  но  ни  разу  не
объясняет, что же это такое...
   - Чего он добивается? - спросил Мэллори. - Не считает же он, что всеобщая
резня поможет его бедам, какие уж там они есть...
   - Спорить с этим  чудовищем  совершенно  бессмысленно,  -  мрачно  сказал
Фрейзер. - Вы были правы, доктор Мэллори. Будь что будет - мы должны от него
избавиться! Другого выхода нет!
   Они вернулись к ?Зефиру?,  где  Том  как  раз  кончил  заправлять  топку.
Мэллори поглядел на братьев, их воспаленные глаза горели суровым мужеством и
непреклонной  решимостью.  Фрейзер  высказался  за  всех;  они  были  спаяны
единством цели, надобность в словах отпала. Убогую безнадежность гибнущего в
собственных  своих  испражнениях  Лондона  озарил  свет  истинного  величия.
Впервые за многие дни - века - Мэллори почувствовал  себя  целеустремленным,
очищенным от всякой скверны, свободным от всех сомнений.
   По мере того как  ?Зефир?  катил  по  Уайтчепелу,  радостное  возбуждение
начало понемногу спадать, сменяясь тревожным предвкушением грядущих событий.
Мэллори поправил маску,  проверил  механизм  ?баллестермолины?,  перекинулся
парой слов с Брайаном. Теперь, когда все  сомнения  остались  позади,  когда
жизнь и смерть ожидали остановки катящейся игральной  кости,  говорить  было
практически не о чем. Если прежде Мэллори иронизировал над тем, как Брайан с
нервозным тщанием осматривает проплывающие мимо дверные  и  оконные  проемы,
сейчас он поймал себя на том же самом.
   Создавалось  впечатление,  что  каждая  стена  в  Лайм-хаусе   осквернена
словоизвержениями этого  мерзавца.  Некоторые  прокламации  были  откровенно
безумны, однако многие другие хитро маскировались под что-нибудь безобидное.
Мэллори насчитал пять лекционных афиш с клеветой на себя. Не исключено,  что
какие-то  из  них  были  подлинными,  поскольку  текста  он  не  читал.  Вид
собственного имени болезненно царапал по нервам.
   И он был далеко не  единственной  жертвой  подобных  подделок.  Рекламный
плакат Английского банка призывал делать вклады в фунтах человеческого мяса.
Приглашение  к  железнодорожным  экскурсиям   в   вагонах   первого   класса
подстрекало публику грабить богатых  пассажиров.  Дьявольская  издевка  этих
обманных листков не проходила  даром;  после  них  и  в  самой  обыкновенной
рекламе начинало мерещиться что-то не то. Мэллори  выискивал  в  объявлениях
скрытые двусмысленности, и каждое печатное слово превращалось  в  тревожный,
угрожающий бред; он никогда раньше не осознавал, сколь вездесуща  лондонская
реклама, ее назойливые слова и образы.
   "Зефир? весело и беспрепятственно громыхал по асфальту, на Мэллори же тем
временем накатила невыразимая душевная усталость. Это была усталость  самого
Лондона, его физической реальности, его кошмарной бесконечности, его улиц  и
дворов, проулков и террас, одетого в туманный  саван  камня  и  закопченного
кирпича. Тошнотворность навесов над витринами, мерзость оконных  переплетов,
уродство связанных канатами лесов; ужасающее  изобилие  чугунных  фонарей  и
ломбардов,  галантерейных  и  табачных  лавок.  Город  казался  безжалостной
бездной каких-то неведомых геологических времен.
   Его раздумья прервал дикий угрожающий вопль; на середину  улицы  выбежали
трое оборванцев в масках. ?Зефир? резко затормозил, тендер занесло вправо.
   Подонки - вот, пожалуй, единственное слово, подходящее для описания  этой
компании. Долговязый юнец, на чьей бледной, словно вылепленной  из  грязного
теста физиономии угадывались все вообразимые  и  невообразимые  пороки,  был
одет в засаленную куртку и вельветовые брюки; облезлую, неизвестно на  какой
помойке подобранную меховую шапку он натянул чуть не до бровей  -  в  явной,
хоть и безуспешной попытке  скрыть  тюремную  стрижку.  Второй,  здоровенный
громила  лет  тридцати  пяти,  щеголял  клетчатыми  брюками  и  заскорузлым,
насквозь пропотевшим цилиндром,  носки  его  высоких  ботинок  были  окованы
медью. Третьим был кривоногий, плотно сложенный  хмырь  в  кожаных  бриджах,
грязных гетрах и еще более грязном  шарфе,  намотанном  на  нижнюю  половину
лица.
   Секундой позже из  разгромленной  скобяной  лавки  выбежали  еще  двое  -
расхлюстанные молокососы в  рубашках  с  короткими  широкими  рукавами  и  в
чрезмерно узких брюках. Они вооружились подручными средствами  -  массивными
щипцами для завивки волос и чугунной сковородкой с ручкой  длиною  в  добрый
ярд; в руках готовых на все бандитов эти безобидные,  даже  уютные  предметы
выглядели весьма угрожающе.
   Громила в цилиндре, судя по всему -  главарь,  стянул  с  лица  платок  и
злобно оскалил желтые зубы.
   - А ну, вылезайте из своей таратайки! - скомандовал он. - Живо!
   Но Фрейзер и сам уже вышел из машины. Он встал перед  пятью  беснующимися
головорезами, словно учитель, наводящий порядок в классе.
   - А вот это уже лишнее, мистер Толли Томпсон! - объявил он очень  ясно  и
твердо. - Я вас знаю, да  и  вы  знаете,  кто  я  такой.  Вы  арестованы  за
уголовное преступление.
   - Вот же мать твою! - ошалело пробормотал Толли Томпсон.
   - Это мистер Фрейзер! - испуганно попятился тестолицый мальчишка.
   Фрейзер вынул из кармана вороненые наручники.
   - Нет! - взвыл Томпсон. - Только не это! Я не хочу! Я ненавижу эти штуки!
Я не дамся!
   - А вы, остальные, уйдите  с  дороги,  -  приказал  Фрейзер.  -  Вы  меня
слышите? А ты, Боб Майлз, - добавил он, - чего это ты заходишь сбоку?  Брось
свою идиотскую железку, а то ведь дождешься, я и тебя арестую.
   - Господи, Толли, да пристрели ты его на хрен! - крикнул кривоногий.
   На запястьях Толли Томпсона защелкнулись наручники.
   - Так что же, Толли, получается, у тебя есть ствол?  -  Фрейзер  выдернул
из-за широкого, разукрашенного  медными  заклепками  ремня  своего  пленника
дерринджер. - Напрасно ты это, совершенно напрасно. Ну так что, ребята, - он
сурово глянул на остальных бандитов, - вы намерены мотать отсюда или как?
   - Сваливаем! - взвизгнул Боб Майлз. - Сержант сказал нам сваливать!
   -  Да  пришейте  вы  его,  придурки  несчастные!  -  крикнул  кривоногий,
вытаскивая короткий широкий нож. - Он же коп, долбаный коп, их  всех  мочить
надо! А не то Свинг вас самих замочит! Копы,  здесь  копы!  -  выкрикнул  он
голосом торговца жареными каштанами.  -  Все  сюда,  замочим  этих  долбаных
фараонов!
   Фрейзер ударил рукоятью дерринджера по запястью кривоногого; тот взвыл  и
выронил нож.
   Остальные трое тут же бросились врассыпную.  Толли  Томпсон  тоже  сделал
попытку бежать, но Фрейзер левой рукой дернул за цепь  наручников  и  бросил
его на колени.
   Кривоногий отпрыгнул на несколько шагов,  а  затем  подобрал  с  асфальта
тяжелый утюг и широко замахнулся.
   Броска не получилось - Фрейзер вскинул  дерринджер  и  выстрелил.  Колени
кривоногого подломились, он сложился пополам и рухнул на мостовую.
   - Он меня убил! - жалобно завопил бандит. - В кишки, прямо  в  кишки!  Он
меня убил!
   Фрейзер отвесил Толли Томпсону назидательную оплеуху.
   - Твоей пушкой только гвозди забивать. Целишься в  ноги,  а  выходит  вот
что.
   - Он же не делал ничего плохого! - захныкал Толли.
   - У него был пятифунтовый утюг. - Фрейзер оглянулся на Мэллори и Брайана,
наблюдавших за всей этой сценой с высоты тендера. - Спускайтесь, ребята, все
сильно меняется. Теперь машину будут искать, так что придется ее  бросить  и
идти дальше пешком.
   Безжалостно дернув за наручники, он поднял Толли Томпсона на ноги.
   - А ты, Толли, ты отведешь нас к капитану Свингу.
   - Я не могу!
   - Можешь, Толли, еще как можешь. - Фрейзер снова оглянулся на  Мэллори  и
потащил Толли вперед.
   Вокруг раненого бандита медленно расползалась лужа крови; он  катался  по
мостовой, судорожно сучил кривыми ногами и еле слышно повизгивал.
   - А ведь сдохнет, - холодно сказал Фрейзер. -  Точно  сдохнет.  Кто  это,
Толли?
   - В жизни не знал его имени.
   - Знаешь, все ты прекрасно знаешь.  Не  останавливаясь,  Фрейзер  сбил  с
головы Толли цилиндр.
   - Его знаю, а как звать его не знаю! - Толли с тоской оглянулся  на  свою
шляпу. - Он же янки, ясно вам?
   - Янки, говоришь? А какой янки?  -  недоверчиво  осведомился  Фрейзер.  -
Конфедерат? Юнионист? Техасец? Калифорниец?
   - Из Нью-Йорка, - неохотно буркнул Толли.
   - Что? -  поразился  Фрейзер.  -  Ты  хочешь  сказать,  что  этот  тип  -
манхэттенский коммунар? - Он оглянулся на умирающего, но тут же взял себя  в
руки и произнес скептически:
   - Нью-йоркские янки так не говорят.
   - Не знаю я никаких коммуналов. Свингу он нравился, вот и все!
   Проулок, куда свернул Фрейзер, выглядел на редкость мрачно. Высокие,  без
единого окна кирпичные стены  блестели  от  сырости,  над  головой  нависали
шаткие подвесные мостки.
   - А что, много у Свинга таких советников?  Я  хочу  сказать  -  людей  из
Манхэттена?
   - У Свинга полно друзей. - Толли понемногу приходил в себя. - Если  вы  с
ним свяжетесь, он вас прикончит, точно прикончит!
   - Том, - оглянулся Фрейзер, - вы умеете обращаться с пистолетом?
   - С пистолетом?
   - Возьмите вот этот. - Фрейзер протянул ему дерринджер  Толли.  -  Второй
ствол заряжен. Правда, из этой штуки никуда не попадешь, разве что  стрелять
в упор.
   Избавившись от дерринджера, Фрейзер тут же сунул руку в  карман  сюртука,
вытащил небольшую кожаную дубинку и принялся, не сбиваясь с шага,  аккуратно
обрабатывать мускулистые плечи Толли Томпсона.
   Тот морщился и стонал, а затем начал в голос выть; из носу у  него  текли
сопли.
   Фрейзер остановился и спрятал дубинку.
   - Дурак ты, Толли, и больше никто.  -  В  его  голосе  звучало  искреннее
сочувствие. - Ты что, полицию не  знаешь?  Я  пришел  за  твоим  драгоценным
Свингом в одиночку, а эти трое веселых  ребят  просто  хотят  посмотреть  на
предстоящее зрелище! Так в какую там нору он залез?
   - Большой пакгауз в доках, - проскулил Толли. - Там полно добычи,  шмотья
всякого. И стволы, целые ящики хитрого оружия...
   - И какой же это пакгауз?
   - Не знаю, - взвыл Толли. - Я никогда не заходил за эти долбаные  ворота!
И не знаю я долбаных названий всех этих притонов.
   - А что написано на воротах? Кто хозяин?
   - Да не умею я читать, сержант, вы же сами знаете!
   - Тогда где это? -  неумолимо  напирал  Фрейзер.  -  Импортные  доки  или
экспортные?
   - Импортные...
   - Южная сторона или северная?
   - Южная, где-то посередине...
   С улицы, оставшейся у них за  спиной,  донеслись  крики,  звон  бьющегося
стекла и гулкие, словно по пус