ри.  -  Любопытное,  должно  быть,
чтение. И я бы не прочь взглянуть...
   - Пожалуй, эти сведения и впрямь могут попасть  в  неположенные  руки,  -
согласился мальчик. - Но кто-нибудь может вылететь за это с работы, если его
застукают.
   - А вам нравится ваша работа, мистер Тобиас?
   - Маловато платят. А газовый свет  портит  глаза.  Но  есть  тут  и  свои
преимущества. - Он пожал плечами, толкнул дверь  и  прошел  в  комнату,  три
стены которой сплошь состояли из стеллажей картотечных шкафов,  а  четвертой
не было вовсе, ее заменяла перегородка из рифленого стекла.
   Сквозь стекло смутно проглядывал  необъятных  размеров  зал,  уставленный
вычислительными машинами; на  какое-то  мгновение  Мэллори  показалось,  что
стены здесь покрыты зеркалами,  как  в  модном  дансинге.  Это  походило  на
какую-то ярмарочную иллюзию,  на  обман  зрения  -  исполинские,  совершенно
одинаковые механизмы из тысяч  тускло  поблескивающих  латунных  шестеренок,
нечто  вроде  хронометров,  но  только  размером  с  поставленный  на   попа
железнодорожный вагон, каждый  -  на  отдельном  амортизирующем  фундаменте.
Высота помещения была футов тридцать; по выбеленному потолку бежали  десятки
и  десятки  приводных  ремней.  Машины  поменьше  приводились   в   действие
массивными маховиками, укрепленными на толстых чугунных  стойках.  Одетые  в
белое клакеры, расхаживавшие по безупречно чистым проходам,  казались  рядом
со своими машинами карликами; белые шапочки, полностью скрывавшие волосы,  и
белые марлевые повязки на лице придавали им сходство с хирургами.
   - Весь день напролет таращиться в маленькие дырочки. - Тобиас  глядел  на
все эти чудеса техники с полным безразличием.  -  И  чтобы  никаких  ошибок!
Влупи не по той клавише, вот тебе и  превратишь  священника  в  поджигателя.
Скольким несчастным сукиным детям исковеркали жизнь таким вот образом...
   Его  слова  почти  терялись  за  ровным  пощелкиванием,  доносившимся  из
машинного зала.
   Двое посетителей библиотеки, серьезные,  респектабельного  вида  мужчины,
склонились над большим квадратным альбомом, раскрытым на цветной литографии.
   - Садитесь, пожалуйста, - сказал Тобиас.
   Мэллори сел к столу во вращающееся кресло на резиновых колесиках,  а  тем
временем  Тобиас  отправился  на  поиски  нужного  файла.  Буквально   через
несколько  секунд  он  расположился  напротив  Мэллори  и  начал  перебирать
карточки, время от времени прерываясь, чтобы ткнуть указательным  пальцем  в
небольшую коробочку с воском. В конечном итоге на стол легли две перфокарты.
   - Это ваши запросы, сэр?
   - Я заполнял обычные анкеты. Но вы ведь храните вс„ в  машинном  формате,
так ведь?
   - Ну так что, КК принял запросы. - Тобиас вглядывался в карты. -  Но  нам
пришлось переправить их в ?Криминальную антропометрию?. Эта карта уже была в
работе - они провели предварительный отбор. Подождите, я сейчас. - Он принес
чистый,  со  сменными  листами  клакерский  справочник  и  сравнил  одну  из
перфокарт с какими-то образцами. - А вы  уверены,  сэр,  что  заполнили  все
пункты анкеты?
   - Вроде да, - ушел от прямого ответа Мэллори.
   - Рост подозреваемого... -  бормотал  мальчишка,  -  размеры...  Длина  и
ширина   левого   уха...   левая   ступня...   левое   предплечье...   левый
указательный...
   - Я написал, как помню, - сказал Мэллори. - А почему тут  все  про  левую
сторону?
   - Менее подвержена воздействию физического  труда,  -  рассеянно  ответил
Тобиас. - Возраст, цвет кожи, волос, глаз. Шрамы, родимые пятна... ага, вот.
Уродства.
   - У него была шишка на лбу, ближе к виску, - сказал Мэллори.
   - Фронтальная плагиоцефалия, - объяснил  мальчик,  сверившись  по  своему
справочнику.  -  Редкость,  вот  почему  я  так  удивился.  Но  это   должно
пригодиться.
   В ?Криминальной антропометрии? они там все сдвинулись на  черепах.  -  Он
закинул перфокарты в прорезь и  дернул  шнурок;  послышался  отдельный  звон
колокольчика. Через пару секунд за перфокартами пришел один из клакеров.
   - А что теперь? - поинтересовался Мэллори.
   - Будем ждать, пока их прогонят.
   - И долго это?
   - Как правило, раза в два дольше, чем ожидаешь.  -  Тобиас  откинулся  на
спинку стула. - Даже если  ты  удвоишь  свою  оценку.  Что-то  вроде  закона
природы.
   Мэллори кивнул. Если задержки нельзя избежать, ее можно использовать.
   - Давно вы здесь работаете, мистер Тобиас?
   - Не настолько, чтобы крыша съехала. Мэллори улыбнулся.
   - Думаете, я шучу? - хмуро бросил Тобиас.
   - Почему же вы работаете в этой организации, если так ее ненавидите?
   - Ее все ненавидят, у кого есть хоть капля  здравого  смысла,  -  ответил
Тобиас. - Ну да, тут все прекрасно, если работать на  верхних  этажах,  быть
большой шишкой. - Он ткнул пальцем в потолок. - А кто такой  я?  В  основном
здесь такие и работают, маленькие люди. Мы нужны им десятками,  сотнями.  Мы
приходим и уходим.  Два,  ну  три  года  такой  работы  -  и  привет.  Глаза
испорчены, нервы сорваны.  А  что?  Точно.  Таращиться  целый  день  на  эти
дырочки, так это у кого хочешь крыша съедет, вместе  с  карнизом.  -  Тобиас
сунул руки в карманы фартука. - А ведь наверняка, сэр,  вы  тут  глядите  на
нас, на всякую мелочь в этих вот белых балахонах, и думаете про себя, что мы
и внутри все одинаковые. Но это не так, сэр, совсем  не  так.  Понимаете,  в
Британии совсем мало людей, умеющих прилично читать, писать и считать, здесь
же без этого никак. А большинство тех, кто это умеет, находят гораздо лучшую
работу, если не  лень  поискать.  Так  что  Бюро  достаются  самые...  ну...
неуравновешенные. - Томас саркастически улыбнулся. - Иногда сюда берут  даже
женщин. Вязальщиц, потерявших работу из-за этих  новых  машин.  Их  нанимают
считывать и пробивать карточки. Они же аккуратные, привыкли к мелкой работе,
так что им в самый раз.
   - Весьма странная политика, - заметил Мэллори.
   - Давление обстоятельств, - пояснил Тобиас. - В нашем деле всегда так. Вы
когда-нибудь работали на правительство Ее Величества, мистер Мэллори?
   - В некотором роде, - пожал плечами Мэллори.
   Он работал на Комиссию по свободной торговле  Королевского  общества.  Он
поверил их патриотической болтовне, их обещаниям закулисного влияния, а  они
высосали из него все, что  можно,  и  отпустили  на  все  четыре  стороны  -
выкручивайся как умеешь. Личная встреча с главой комиссии  лордом  Гальтоном
<Гальтон,  Фрэнсис  (1822-1911)  -  английский  исследователь,  психолог   и
антрополог,  кузен  Дарвина.  Основатель  евгеники,  выступал  за  повышение
рождаемости у людей с лучшими умственными и физическими способностями  и  за
понижение - с худшими. (В настоящее время  евгенику  как  науку  полагают  в
серьезной степени скомпрометированной - и отнюдь не только ?большевистским и
нацистским экспериментом?; принято считать, что врожденные способности могут
значительно изменяться под влиянием социальных факторов  и  образования.)  В
области  криминологии   Гальтон   предлагал   использовать   для   опознания
преступников составной портрет и отпечатки пальцев. Увлекался статистикой, в
течение 34 лет занимался совершенствованием норм и средств  измерения;  одна
из его ранних статей была посвящена  статистическому  анализу  эффективности
молитвы.  В  1909  г.  удостоен  рыцарского  титула>,  теплое   рукопожатие,
?глубочайшее сожаление?, что не может быть и речи об ?открытом признании его
доблестной службы...? Вот и все. И ни клочка подписанной бумаги.
   - А какая это была работа? - заинтересовался Тобиас.
   - Вы видели когда-нибудь так называемого сухопутного левиафана?
   - В музее, - кивнул Тобиас. -  Его  еще  называли  бронтозаврусом,  такой
слон-рептилия. У него зубы на конце хобота. Деревья ел.
   - Смышленый вы парень, Тобиас.
   - Так, значит, вы - левиафанный Мэллори! - восхищенно выдохнул Тобиас.  -
Знаменитый ученый!
   Зазвонил колокольчик.  Тобиас  сорвался  с  места  и  подхватил  с  лотка
широкую, сложенную гармошкой бумажную ленту.
   - Отлично, сэр. Уже разобрались. Я же сразу сказал,  что  эта  история  с
черепом поможет. - Тобиас развернул перед Мэллори ленту.
   Это была подборка машинных портретов. Темноволосые англичане с внешностью
висельников. Машинная печать, выполненная маленькими  черными  квадратиками,
слегка искажала лица; казалось, что у всех этих людей темная пена на губах и
грязь в уголках глаз. Выглядели они родными братьями - некий странный подвид
рода человеческого, подвид ушлых и ни  во  что  не  верящих.  Портреты  были
безымянными, под ними стояли только гражданские индексы.
   - Вот уж не думал, что их будет так много, - поразился Мэллори.
   - Было бы меньше, имей мы более точные  антропометрические  параметры,  -
сказал Тобиас. - Но вы не торопитесь, сэр, посмотрите внимательнее. Или  ваш
жулик здесь, или его вообще нет в архиве.
   Мэллори   всматривался   в   хмурые   лица   пронумерованных    бандитов;
деформированные черепа придавали им особо отталкивающий  вид.  Он  отчетливо
помнил лицо  жучка.  Помнил,  как  оно  перекосилось  от  бешенства,  помнил
кровавую слюну на сломанных зубах. Это  зрелище  навсегда  врезалось  ему  в
память, врезалось так же ярко, как схожие  с  костяшками  пальцев  позвонки,
торчавшие из серого вайомингского сланца. Как тот  долгий  момент  озарения,
когда  Мэллори  заглянул  в  сердцевину  тусклых  каменных  глыб  и  прозрел
непреходящее сияние своего триумфа, свою грядущую славу. Точно так же тогда,
на ипподроме, он видел в лице жучка смертельный вызов, способный переиначить
всю его жизнь.
   Но ни одно из этих ошалелых, угрюмых лиц никого ему не напоминало.
   - А возможно такое, что этого человека у вас нет?
   - Возможно, если на него нет уголовного досье,  -  сказал  Тобиас.  -  Мы
можем прогнать эту карту  по  полной  программе,  но  на  это  уйдут  недели
машинного времени и потребуется особое разрешение сверху.
   - Отчего же так долго?
   - В наших архивах есть данные на все население Британии. На каждого,  кто
когда-либо подавал прошение о приеме на государственную службу,  или  платил
налоги, или был арестован. - Тобиас почти  извинялся;  было  видно,  что  он
искренне хочет помочь. - А может, этот тип иностранец?
   - Я уверен, что это был англичанин  и  явный  уголовник.  Он  вооружен  и
опасен. И все же его здесь нет.
   - А может, просто плохие снимки? Эти самые уголовники, они же чего только
ни вытворяют перед полицейским фотографом - и щеки надувают, и  вату  в  нос
засовывают, и все что угодно. Он должен быть здесь, точно должен.
   - Не думаю. А есть еще какие-нибудь варианты?  Тобиас  сел  и  сокрушенно
покачал головой.
   - Это все, что у нас имеется, сэр. Если только вы не измените описание.
   - А не могли кто-нибудь убрать его портрет?
   - Это было бы искажение официальных данных, сэр. - Тобиас был потрясен. -
Уголовное преступление, караемое депортацией  в  колонии  или  каторгой.  Да
разве ж кто на такое пойдет?
   Повисло напряженное молчание.
   - А все-таки? - подстегнул его Мэллори.
   - Ну, данные, сэр, это святая святых, ради них нас  здесь  и  держат.  Но
есть некоторые высокопоставленные чиновники, не  из  нашего  Бюро,  -  лица,
заботящиеся о конфиденциальной безопасности государства. Да вы понимаете,  о
ком я.
   - Нет, - качнул головой Мэллори, - не понимаю.
   - Очень немногие джентльмены, облеченные большим доверием и полномочиями.
- Тобиас оглянулся на других посетителей и понизил  голос.  -  Возможно,  вы
слышали о том, что называется Особым кабинетом? Или Особым бюро полиции?
   - Кто-нибудь еще?
   - Ну, естественно, королевская семья.  Все  мы,  в  конце  концов,  слуги
короны. Если бы сам Альберт приказал нашему министру статистики...
   - А как насчет премьер-министра? Лорда Байрона? Тобиас ничего не ответил,
лицо его как-то поскучнело.
   - Праздный вопрос, - делано улыбнулся Мэллори.  -  Забудьте  о  нем.  Это
академическая привычка - если меня заинтересовал какой-то предмет, я пытаюсь
разобраться в нем до конца, до самых мелочей. Но здесь это  абсолютно  ни  к
чему. Взгляну-ка я еще раз. - Мэллори сделал вид, что  повторно  изучает.  -
Скорее всего, это мой собственный промах, да и света здесь маловато.
   - Позвольте, я прибавлю газ, - вскочил Тобиас.
   - Не стоит, - отмахнулся Мэллори. - Прибережем мое внимание для  женщины.
Возможно, с ней нам повезет больше.
   Тобиас покорно сел. Минуты ожидания  тянулись  невыносимо  долго,  однако
Мэллори разыгрывал ленивое безразличие.
   - Неспешная работа, а, мистер Тобиас? Такого, как вы, должны манить более
высокие цели.
   - Мне ведь и вправду нравятся машины, - признался Тобиас. - Только не эти
неповоротливые монстры, а более умные, более эстетичные. Я  хотел  выучиться
на клакера.
   - Тогда почему вы не в школе?
   - Не могу себе этого позволить, сэр. Моей семье не под силу.
   - А вы бы попробовали получить государственную стипендию. Пошли бы, сдали
экзамены.
   - Ходил я на эти экзамены, только ничего  не  вышло,  завалил  анализ.  -
Тобиас помрачнел. - Да и какой из меня ученый? Искусство, вот  чем  я  живу.
Кинотропия!
   - Театральное дело, а? Говорят, с этой страстью люди рождаются.
   - Я трачу на машинное  время  каждый  свой  свободный  шиллинг.  -  Глаза
мальчика разгорелись. - У нас небольшой клуб энтузиастов. ?Палладиум?  сдает
нам в аренду свой кинотроп - утром, когда нет  представлений.  Иногда  среди
любительской чуши можно увидеть потрясные вещи.
   - Очень интересно, - отозвался Мэллори. - Я слышал, что... - Он с  трудом
вспомнил нужное имя. - Я слышал, что Джон Китс очень неплох.
   - Старье с бордюром, - безжалостно отрезал Тобиас. - Вы бы вот посмотрели
Сэндиса. Или Хьюза. Или Этти <Вы бы вот посмотрели Сэндиса. Или  Хьюза.  Или
Этти! - Сэндис, Энтони Фредерик Огастес  (1829-1904),  английский  художник,
близкий  к  прерафаэлитам;  наиболее  известен  иллюстрациями  и  гравюрами,
являвшими уникальную смесь прерафаэлитской тематики и  дюреровской  точности
штриха.Хьюз, Артур (1832-1915), художник-прерафаэлит, иллюстрировал  сборник
Кристины Россетти ?Детские стихи и песни? (1872). Этти, Уильям  (1787-1849),
английский художник, один из последних академистов,  предпочитал  сюжеты  из
истории  и  мифологии;  с  конца   1830-х   из   экономических   соображений
специализировался преимущественно на обнаженной натуре,  и  не  без  примеси
скандала>! И еще один клакер, манчестерский, так у него работы вообще  отпад
- Майкл Рэдли. Я видел  одно  его  шоу  здесь,  в  Лондоне,  прошлой  зимой.
Лекционное турне с каким-то американцем.
   - Кинотропные лекции бывают весьма поучительны.
   - Да нет, лектор там был какой-то жулик, политик американский.  Будь  моя
воля, так я бы его вообще со сцены турнул, а картинки прогнал без звука.
   Мэллори дал беседе  иссякнуть.  Тобиас  некоторое  время  поерзал,  желая
поговорить  еще  и  не  решаясь  на  подобную  вольность,  но  тут  зазвонил
колокольчик, и он вскочил как подброшенный и умчался,  громко  скребанув  по
полу подметками полуразвалившихся башмаков.
   - Рыжие, - объявил он через несколько секунд, кладя перед  Мэллори  новую
порцию распечаток.
   Мэллори хмыкнул и  погрузился  в  изучение  снимков.  Падшие,  безнадежно
погубленные женщины. Женщины, о чьем падении, о  чьей  гибели  неопровержимо
свидетельствовали  их  лица,  оттиснутые  на   бумаге   крошечными   черными
квадратиками машинной печати. В отличие от мужских, женские  лица  почему-то
казались живыми. Вот круглолицая уроженка рабочих кварталов  Лондона,  дикая
необузданность ее взгляда  даст  сто  очков  вперед  любой  индейской  скво.
Глазастенькая ирландская девочка, и сколько же она,  наверное,  настрадалась
из-за своего длинного, неестественно  узкого  подбородка.  Уличная  девка  с
пьяноватыми  глазами  и  копной  грязных  нечесаных  волос.  Там  -  прямой,
неприкрытый вызов, здесь - упрямо сжатые губы, а вот - застывшие  измученные
глаза пожилой женщины, чей затылок слишком сильно и слишком надолго  сдавили
фиксирующей скобой.
   А эти глаза - сколько в них мольбы,  сколько  оскорбленной  невинности...
Постойте, постойте, да это же... Мэллори ткнул пальцем  в  снимок  и  поднял
голову:
   - Вот она!
   - Ну, здорово! - вскинулся Тобиас. - Какой там у нее индекс?
   Прикрепленный  к  столу  ящичек  из  красного  дерева   оказался   ручным
перфоратором; Тобиас набил, поглядывая  на  распечатку,  гражданский  индекс
женщины, вынул готовую карту из перфоратора и  положил  в  лоток.  Затем  он
смахнул крошечные бумажные квадратики со стола в ладонь и препроводил  их  в
мусорную корзину.
   - И что же? - спросил Мэллори, вынимая  из  кармана  записную  книжку.  -
Теперь я получу досье этой женщины?
   - Более или менее, сэр. Не полное досье, а резюме.
   - И я смогу забрать эти документы с собой?
   - Строго говоря, нет, сэр, поскольку вы не на службе закона...  -  Тобиас
понизил голос.  -  А  вообще-то,  вы  могли  бы  заплатить  самому  обычному
магистрату или даже клерку  и  тайком  получить  эти  сведения  за  каких-то
несколько шиллингов. Если у  вас  имеется  индекс,  все  остальное  довольно
просто. Это обычный клакерский трюк - читать машинное досье  на  кого-то  из
преступного мира; это называется ?выдернуть? или ?держать руку на пульсе?.
   - А если я закажу свое собственное досье? - заинтересовался Мэллори.
   - Ну, сэр, вы же джентльмен, а не преступник. В обычных полицейских досье
вас нет. Магистратам, судебным клеркам и всем таким, им  придется  заполнять
особые формуляры и объяснять  причину  запроса.  А  у  нас  еще  десять  раз
подумают, проводить поиск или послать их куда подальше.
   - Юридические ограничения? - подсказал Мэллори.
   - Нет, сэр, закон тут ничего не  запрещает,  просто  очень  уж  хлопотно.
Подобные поиски поглощают машинное время и деньги,  а  у  нас  и  так  вечно
превышен бюджет и по тому, и по этому. Вот если бы  подобный  запрос  сделал
член парламента или кто-нибудь из лордов...
   - А что, если в Бюро работает один из  моих  друзей?  Человек,  уважающий
меня за мою щедрость.
   - Не так это просто, сэр.  -  На  лице  Тобиаса  появилось  что-то  вроде
застенчивости. - Каждый прогон регистрируется,  под  каждым  запросом  стоит
чья-то подпись. Сегодняшний поиск проводится для мистера Уэйкфилда, тут  все
в порядке, а вот этому вашему  другу  придется  работать  от  чужого  имени.
Машинное жульничество, оно все равно что биржевое или кредитное, и карают за
них одинаково. Влипнешь, так мало не покажется.
   - Ну вот, - сказал Мэллори, - теперь все понятно. Я давно заметил, что по
любому вопросу нужно обращаться к  специалисту,  досконально  знающему  свое
дело. Позвольте предложить вам мою карточку.
   Мэллори вынул из записной книжки визитную карточку от Молла и Полибланка.
Плотно сложив пятифунтовую  банкноту,  он  прижал  ее  к  оборотной  стороне
карточки и передал мальчику.  Пять  фунтов  -  сумма  приличная.  Обдуманное
капиталовложение.
   Тобиас порылся под фартуком,  отыскал  засаленный  бумажник,  сунул  туда
карточку  и  деньги,  а  взамен  извлек   обтрепанный   кусочек   глянцевого
картона. ?Дж. Дж. Тобиас, эсквайр, - гласила надпись, выполненная  чрезмерно
вычурной машинной  готикой.  -  КИНОТРОПИЯ  И  ТЕАТРАЛЬНЫЕ  ДЕЙСТВА?.  Далее
значился адрес в Уайтчепеле.
   - Там внизу телеграфный номер, так вы на него не смотрите,  -  сказал  он
смущенно. - Я его больше не арендую.
   - Вы случайно не интересовались французской кинотропией, мистер Тобиас? -
спросил Мэллори.
   - Да, сэр,  -  кивнул  Тобиас.  -  С  Монмартра  приходит  иногда  вполне
приличный материал.
   -  Насколько  я  понимаю,  лучшие   французские   ординат„ры   используют
специальные перфокарты.
   - ?Наполеоновский? формат,  -  подтвердил  Тобиас.  -  Они  поменьше,  из
искусственного материала и очень быстро вводятся. А для кино скорость первое
дело.
   - Вы, случайно, не зна