Давление  в  шлюзе  быстро  поднялось  до  нормального.   Hay   захлопнул
внутренний люк и втащил Али Лина в коридор.
   Старик что-то бормотал в полусознании. Хоть кровь у него остановилась. Ты
еще мне тут не помри, черт бы тебя взял. Али сейчас - бесполезный мусор,  но
в долгосрочной перспективе -  клад.  Итак,  все  это  дело  обойдется  очень
дорого. Hay бережно пронес Али по длинному  коридору.  Стены  коридора  были
выложены зеленым пластиком. Это было охраняемое хранилище на  борту  "Общего
Блага".  Там  его  неправильная  форма  имела  смысл,  сейчас  ценность  его
заключалась в монолитной конструкции и бронировании - семь метров  композита
с температурой плавленая вольфрама. Всей огневой мощи Фама Нювена не хватит,
чтобы сюда проникнуть.
   Еще несколько  дней  назад  главным  назначением  хранилища  была  защита
тяжелого оружия в системе Мигающей. Сейчас  оно  было  почти  пустым  -  все
выгребли для поддержки задания "Невидимой  Руки".  И  не  важно.  Hay  очень
внимательно проследил, чтобы оставшихся ядерных  бомб  хватило.  Если  будет
надо, он сыграет в старую-старую игру организации полного уничтожения.
   Так  что  можно  использовать?  Он  только  очень   приблизительно   себе
представлял, что контролирует Фам Нювен. На миг Hay дрогнул. Всю свою  жизнь
он изучал таких людей и сейчас проигрывал одному такому. Но тем ценнее будет
победа. Надо было сделать дюжину разных вещей, и все  в  одну  секунду.  Hay
выпустил Али, предоставив ему свободно  падать  в  микрогравитации  скал.  В
упоре стены у двери торчали коммуникатор и локальные скорлупки. Hay вынул их
и произнес короткую команду. Автоматика здесь примитивная, но сойдет. Сейчас
появилась возможность выглянуть из  арсенала.  База  коробейников  была  над
горизонтом, и не  было  видно  ни  одного  катера,  и  фигур  в  скафандрах,
направляющихся из-за поверхности скал, тоже не было. Он  пронырнул  открытое
пространство, снял с креплений небольшую торпеду. Флажок в углу поля  зрения
показал, что его звонок в Хаммерфест принят. Кольцевой узор исчез, и  в  ухе
раздался голос Фама:
   - Hay?
   - Угадали с первого раза, сэр. Hay выволок  бомбу  через  трубу  запуска,
которую Кэл Омо поставил только тридцать пять дней назад. Тогда это казалось
предосторожностью маньяка. Сейчас это был его единственный шанс.
   -  Пора  вам  сдаваться,  предводитель.   Мои   силы   контролируют   все
пространство L1. Мы...
   В голосе Фама звучала спокойная уверенность, ничего похожего  на  прежнюю
надутость Фама Тринли. Можно было себе представить, как этот голос  покоряет
и ведет обычных людей. Но Томас Hay сам был профессионалом, и ему не  стоило
труда перебить:
   - Напротив, сэр. Единственную  заслуживающую  внимания  силу  контролирую
здесь я. - Он показал на панель рядом с пусковой трубой. С  громким  хлопком
сжатый  воздух  продул  передний  конец  и  очистил  его  от  снега.   -   Я
запрограммировал и зарядил тактическую ядерную бомбу. Цель - обитаемая  база
Кенг Хо. Оружие импровизированное, но я уверен, достаточное.
   - Вы этого не сделаете, предводитель. Там триста ваших  людей.  Hay  тихо
засмеялся:
   - О, я-то сделаю. Я много потеряю, но у меня еще много народу в анабиозе.
Я..,  а  вы  действительно  Фам  Нювен?  -  Вопрос  сорвался  с  губ   почти
ненамеренно.
   Наступала пауза, а когда Нювен заговорил, голос его звучал отстраненно:
   - Да.
   И ты все контролируешь сам, так? Да, так  картина  складывалась.  Обычный
заговор был бы обнаружен много лет назад. Нет, здесь с  самого  начала  были
только Фам Нювен и Эзр Винж. Как человек, тянущий  свой  фургон  в  одиночку
через целый континент, Нювен был упорен и почти победил.
   - Для меня честь - встретиться с вами; сэр. Я изучал вас многие  годы.  -
Произнося эти слова, Hay вызвал дисплей диагностики торпеды. Он поглядел  на
пусковые рельсы - труба была готова. - Единственная, быть может, ваша ошибка
- вы не до конца поняли дух  предводителей.  Видите  ли,  мы,  предводители,
выросли из катастрофы. Это наша внутренняя сила, наше преимущество.  Если  я
разрушу базу, это будет неимоверный ущерб всей  работе  L1.  Но  моя  личная
ситуация улучшится. У меня все еще останутся скалы.  У  меня  останется  еще
много зипхедов. Останется "Невидимая Рука".
   Он отвернулся от трубы и посмотрел на отсеки  аппаратуры,  на  оставшиеся
торпеды. Может быть, придется разнести 1i Мансарду  Хаммерфеста.  Такого  не
было у него в планах даже самых катастрофических. Может  быть,  есть  способ
это сделать так, чтобы уцелели некоторые зипхеды.
   Часть его сознания все время ждала, что  ответит  Фам  Нювен.  Скиснет  и
отступит,  как  человек  ординарный,  или  есть  в  нем   сердце   истинного
предводителя? Этот вопрос был сутью моральной слабости Фама Нювена.
   Вдруг послышался треск и звон, отдавшиеся эхом под сводами арсенала.  Али
Лин уже выпал из поля зрения к нижнему концу. Но  звук  повторился  опять  и
опять - соударение миллиона металлических тарелок. Внутренний  вход?  Это  в
нижнем конце арсенала. Hay бесшумно сместился к началу спуска.
   На фоне шума трудно было расслышать голос Фама Нювена:
   - Вы ошибаетесь, предводитель. У вас нет...  Hay  взмахом  руки  отключил
звук и медленно подался вперед, вручную  просматривая  фиксированные  камеры
арсенала. Ничего. Примитивность этой автоматики  -  и  спасение,  и  гибель.
Ладно. Оружие. Есть тут что-нибудь поменьше водородной бомбы? База данных на
такие обыденные подробности настроена не была. Он пустил  страницы  каталога
прокручиваться по скорлупкам и придвинулся к стене, чтобы его не было  видно
снизу. Звон и грохот продолжались. А, так это же сервоклапаны на дне  озера,
их шум передается по туннелю! Для секретного проникновения -  слишком  много
фанфар.
   Горе-лазутчик показался из туннеля.
   - А, мистер Винж! Я думал, вы совсем утонули. На самом деле  Винж  был  в
полубессознательном  состоянии,  лицо  бледнее  гипсовой   маски.   Ран   от
проволочного пистолета не видно. А, так  это  он  мою  куртку  украл.  Ткань
полного давления была аккуратно и гладко расправлена, но правая рука повисла
чуть вывернутой. Винж бережно прижимал к левому плечу Али. Он  посмотрел  на
Hay, и, кажется, от ненависти стал чуть лучше понимать обстановку.
   Но других лазутчиков в нижнем конце арсенала  не  было.  И  поиск  Hay  в
каталоге закончился: три проволочных пистолета в ящике прямо за спиной!  Hay
с облегчением вздохнул и улыбнулся коробейнику.
   - Вы хорошо сработали, мистер Винж. - Несколько секунд  разницы,  и  Винж
попал бы сюда первым, поставив настоящую засаду. Теперь же.., обезоруженный,
обезрученный и слабее котенка. А Томас стоит между ним и оружием. - У  меня,
к сожалению, нет времени на разговоры. Отодвиньтесь от Али, пожалуйста.
   Он говорил мягко и вежливо, но не отрывал глаз от этой пары.  Левая  рука
его потянулась открыть ящик с пистолетами. Может быть,  спокойный  стиль  на
Винжа подействует, и он подставится под верный выстрел.
   - Томас!
   У входа в арсенал стояла Чиви. Hay только вытаращил  глаза,  не  в  силах
ничего сказать, придумать или сделать. У нее текла кровь из носа,  кружевное
платье было разорвано и заляпано. Но она была жива. Наверное, расстыковка не
сработала из-за люка катера. У катера люк заклинило, и  не  смог  запереться
люк шлюза - и как-то она прорвалась  внутрь  -  Нас  заперло,  Томас.  Замок
оказался дефектным.
   - Да, именно так! - Боль в голосе Томаса  Hay  была  неподдельной.  -  Он
захлопнулся, и я услышал продувку. Я.., я был уверен, что ты погибла.
   Чиви спустилась с потолка, направив тело Рея Кирета к  ближайшему  упору.
Охранник, может, и жив, но явно сейчас бесполезен.
   - Томас, мне так жаль! Я не смогла спасти Марли.  -  Она  проплыла  через
зал, чтобы его обнять, но что-то было в этом жесте настороженное. - С кем ты
разговариваешь? - Тут она увидела Винжа:
   - Эзр?
   Наконец-то хоть чуть повезло: Винж был как раз такой,  как  надо.  Куртка
полного давления заляпана кровью Али, как фартук мясника.  Из-за  его  спины
врывались звуки разгромленного  парка.  И  голос  у  коробейника  хриплый  и
прерывистый.
   - Мы взяли власть в лагере L1, Чиви. Кроме нескольких головорезов Hay, мы
никого не тронули... - (И это он говорит, когда ее отец лежит  окровавленный
в его руках!) - Hay использует тебя, как делал всегда. Только на этот раз он
собирается убить нас всех. Посмотри вокруг! Он ядерную ракету хочет  пустить
на нашу базу!
   - Я...
   Чиви осмотрелась, и Hay не понравилось то, что он увидел в ее глазах.
   - Чиви! - сказал он. - Посмотри на меня! Против нас  та  же  группа,  что
стояла за спиной Джимми Дьема.
   - Это ты убил Джимми! - выкрикнул Винж.
   Чиви вытерла кровоточащий нос тонкой  тканью  рукава.  Какой-то  миг  она
казалась очень юной и очень растерянной, такой же, как когда он  первый  раз
ее взял.  Она  зацепилась  ногой  за  стенной  упор  и  повернулась  к  Hay,
соображая. Как-то надо было выиграть время, всего несколько секунд.
   - Чиви, подумай, кто это говорит! Hay сделал жест в сторону Винжа  и  Али
Лина. Это был страшный риск,  манипуляция  отчаяния.  Но  это  помогло!  Она
действительно чуть отвернулась, отвела от него глаза. Он сунул руку в  ящик,
нащупывая рукоятку проволочного пистолета.
   - Чиви, подумай, кто это говорит! - Hay сделал жест в сторону Винжа и Али
Лина. Бедняжка Чиви действительно отвернулась. Эзр увидел, как за ее  спиной
улыбочка мелькнула по лицу Томаса Hay. - Ты знаешь Эзра.  Он  пытался  убить
твоего отца там, на Северной Лапе, он думал,  что  через  Али  доберется  до
меня. Будь у него нож, он бы уже резал твоего  отца.  Ты  же  знаешь,  какой
садист Эзр Винж. Ты помнишь, как он избил тебя, помнишь, как  потом  я  тебя
держал на руках.
   Слова были предназначены Чиви, но били они Эзра, как  тараны  -  страшная
правда, перемешанная со смертельной ложью.
   Чиви стояла недвижно,  но  в  следующий  миг  кулаки  ее  сжались,  плечи
согнулись под страшным напряжением. У  Эзра  мелькнула  мысль:  "Сейчас  Hay
победит, и  это  из-за  меня".  Он  усилием  воли  отодвинул  серую  завесу,
обволакивающую сознание со всех сторон, ради еще последней попытки:
   - Чиви, не ради меня. Ради всех остальных, ради твоей матери!  Чиви,  Hay
лгал тебе многие годы. Каждый раз, когда ты  узнавала  правду,  он  промывал
тебе мозги. Снова и снова, и ты никогда не могла вспомнить.
   Узнавание и глубокий ужас залили лицо Чиви.
   - На этот раз я не забуду.
   Она повернулась как раз тогда,  когда  Hay  вытаскивал  что-то  из  ящика
позади. Ее локоть въехал ему в грудь.  Раздался  хруст,  как  от  обломанной
ветки, Hay стукнулся спиной о ящик и отлетел прочь, в открытое  пространство
арсенала. Проволочный пистолет плыл за ним. Hay потянулся к оружию,  но  ему
не хватило какого-то сантиметра, а опереться он мог только о воздух.
   Чиви отошла от стены, выпрямилась и схватила пистолет. И направила дуло в
голову предводителя. Hay медленно кувыркался, выворачивая голову,  чтобы  не
выпускать Чиви из виду. Он открыл рот, где всегда  была  такая  убедительная
ложь на каждый случай.
   - Чиви, что ты... - начал он, но потом,  наверное,  увидел  выражение  ее
лица. Надменность Hay, гладкая холодная надменность,  которую  Эзр  наблюдал
половину всей жизни, вдруг исчезла. И голос его стал шепотом:
   - Нет, нет...
   Голова и плечи Чиви тряслись, но слова были тверды как камни.
   - Я вспомнила.
   Она отвела прицел от лица Hay, ниже  пояса..,  и  дала  длинную  очередь.
Голос Hay сорвался на визг, прервавшийся, когда проволочный огонь обвил  его
тело и ударил в голову.

Глава 62

   Сначала все было очень темно, потом появился свет, и она поплыла  к  нему
вверх. Как меня  зовут?  И  на  волне  ужаса  быстро  нахлынул  ответ:  Анне
Рейнольт.
   Память.  Отступление  в  горы.  Последние  дни  игры  в   прятки,   когда
балакрейские оккупанты находили все пещеры.
   Предатель, слишком поздно разоблаченный. Последние из ее людей гибнут при
нападении с  воздуха.  Битва  на  склоне  горы  с  наступающей  балакрейской
бронетехникой. Вонь горелой плоти в холодном утреннем воздухе,  потом  враги
перестали стрелять. Ее взяли живой.
   - Анне? - голос мягкий, заботливый. Голос палача,  создающего  настроение
для еще более страшной пытки. - Анне?
   Она  открыла  глаза.  Балакрейское  пыточное  снаряжение  заполняло   все
пространство, до границ периферийного зрения. Весь тот  ужас,  которого  она
ждала, только почему-то в невесомости. Они уже пятнадцать лет владеют нашими
городами, зачем же тащить меня в космос?
   Перед глазами появился допрашивающий. Черные волосы, типично балакрейская
окраска кожи, старо-молодое лицо. Наверное, старший предводитель. Но на  нем
странная куртка с орнаментом,  которого  Анне  никогда  у  предводителей  не
видела. И на лице у него выражение фальшивой заботы. Переигрывает, дурак. Он
положил ей на колени букет мягких белых цветов,  будто  поднося  дар.  Цветы
пахли теплом прошедшего лета. Должен быть способ умереть. Должен быть способ
умереть. Руки ее были привязаны к креслу, конечно. Но если он подойдет  чуть
ближе, у нее есть зубы. Может быть, если он достаточно глуп...
   Он протянул руку, нежно коснувшись ее плеча.  Анне  резко  вывернулась  и
зубами выхватила из руки предводителя кусок мяса. Он отдернул руку,  оставив
в воздухе полоску плавающих красных капель. Но  он  не  был  таким  дураком,
чтобы убить ее на месте. Вместо  этого  он  сердито  посмотрел  куда-то  над
стойками оборудования на кого-то, кого не было видно.
   - Траг! Какого дьявола ты  с  ней  сделал?  Послышался  плаксивый  голос,
чем-то знакомый:
   - Фам, я же тебя предупреждал, процедура трудная. Без ее указаний  нельзя
наверняка  добиться...  -  Говоривший  показался  в  поле  зрения.  Это  был
маленький  нервный  человечек  в  форме  балакрейского  техника.  Глаза  его
расширились, когда он увидел в воздухе кровь. Взгляд, который он  бросил  на
Анне, был приятно - и необъяснимо - полон страха. - Я только  вот  это  могу
сделать. Надо было подождать, пока вернется Бил.., слушай,  это  может  быть
временная потеря памяти.
   Старший вспыхнул гневом, но он тоже, кажется, испугался.
   - Я просил де-Фокусировку, а не эту чертову промывку  мозгов!  Коротышка,
Траг... Траг Силипан - отступил.
   - Ты не волнуйся, я  уверен,  она  оправится.  Мы  не  трогали  структуру
памяти, клянусь тебе. - Он бросил на  нее  еще  один  испуганный  взгляд.  -
Может.., не знаю, может быть, де-Фокусировка прошла нормально, а это  что-то
вроде ауторепрессии. - Он подошел ближе, но все же далеко от ее рук и  зубов
и улыбнулся ей очень нервной улыбкой. - Шеф, вы меня помните? Траг  Силипан?
Мы вместе работали на Вахтах годами, а до того на  Балакрее,  у  Алана  Hay.
Помните?
   Анне глядела на круглую физиономию, блуждающую улыбку.  Алан  Hay.  Томас
Hay. О... Господи! Она проснулась  в  тот  же  кошмар,  который  никогда  не
кончался. Пыточные ямы, потом Фокус, и целая жизнь на стороне врага.
   Лицо Силипана расплылось, но голос его вдруг стал радостным:
   - Видишь, Фам? Она плачет. Она помнит!
   Да. Она помнит все.
   Но голос Фама стал еще злее.
   - Уходи, Траг. Давай быстрее.
   - Это легко проверить! Можно...
   - Пошел вон!
   После этого она Силипана больше не слышала. Мир съежился  в  точку  боли,
всхлипывающего горя, лишившего ее дыхания и чувств.
   Она почувствовала обнимающую за плечи руку, и на этот раз она знала,  что
это не рука палача. Как меня зовут? Это был вопрос простой. Главный вопрос -
Кем я стала? - ускользал от нее еще несколько секунд,  но  теперь  нахлынули
воспоминания о чудовищном зле, которым она стала в тот самый  день  в  горах
над Арнхемом.
   Она вывернулась из-под руки Фама, только чтобы упереться в  привязывавшие
ее ремни.
   - Ох прости, - услышала она, и оковы упали. И это не имело значения.  Она
свернулась в клубок, еле осознавая присутствие  этого  Фама.  Он  что-то  ей
говорил, что-то очень простое, повторял снова и снова по-разному.
   - Анне, теперь все в порядке. Томас Hay убит. Он мертв уже четыре дня. Ты
свободна. Мы все свободны...
   Потом он замолчал, только  держал  руку  на  ее  плечах,  обозначая  свое
присутствие. Сотрясающие ее рыдания стихли. Ужаса уже не было. Самое  худшее
уже случилось давным-давно, и  то,  что  осталось  от  нее,  было  пустым  и
мертвым.
   Шло время.
   Она почувствовала, как тело потихоньку  расслабляется,  разгибается.  Она
заставила себя открыть туго зажмуренные глаза, заставила себя повернуться  и
посмотреть в глаза Фаму. Лицо болело от плача, и она только жалела,  что  не
может нанести себе раны в миллион раз болезненнее.
   - Ты.., будь ты проклят, что вернул меня! Теперь дайте мне умереть!
   Фам смотрел  на  нее  молча,  широкими  внимательными  глазами.  Кичливая
глупость (она всегда считала это маской) исчезла. Вместо нее виднелся  разум
и.., почтение? Нет, этого не может быть. Он наклонился и снова положил белые
цветы ей на колени. Эти проклятые штуки были теплыми, пушистыми.  Красивыми.
Кажется, он рассмотрел ее требование, но потом покачал головой.
   - Ты еще не можешь уйти, Анне. Здесь более двух тысяч Фокусированных.  Ты
можешь освободить их, Анне. - Он показал рукой на оборудование Фокусировки у
нее за головой. - У меня такое чувство, что старина Траг, работая над тобой,
играл в рулетку.
   Я могу их освободить. Эта мысль мелькнула первым светлым лучом после того
утра в горах. Наверное, это выразилось у нее на лице, потому  что  на  губах
Фама появилась улыбка надежды. Анне почувствовала, как  сужаются  ее  глаза.
Она знала о Фокусе не меньше любого  балакрейца.  Она  знала  все  фокусы  с
ре-Фокусировкой, с перенаправлением преданности.
   - Фам Тринли - Фам Кто-бы-ты-ни-был-на-самом-деле, - я слежу за тобой уже
много лет. Почти с самого начала я считала, что ты работаешь против  Томаса.
Но я видела и то, что идея Фокуса тебе нравится. Ты жаждал этой власти?
   Улыбка с лица сошла. Он медленно кивнул.
   - Я видел.., я видел, что она может дать мне то, ради чего я бился  целую
жизнь. А в конце я увидел, что цена слишком высока.
   Он пожал, плечами и отвернулся, будто устыдившись.
   Анне глядела в это лицо и думала. Было время, когда даже Томас Hay не мог
ее обмануть. Когда Анне была Фокусирована,  клинки  ее  разума  были  острее
бритв, незамутненные  отвлекающими  моментами  или  принятием  желаемого  за
действительное, - а то, что она знала истинные намерения  Томаса,  было  для
нее не более полезным, чем  для  секиры  -  знать,  что  ею  пользуются  для
убийства. Сейчас она не знала точно. Этот человек, может, и лжет, но  просит
он у нее то, что  она  больше  всего  на  свете  рвется  сделать.  А  потом,
расплатившись как может, она будет иметь право умереть.
   На его пожатие плеч она ответила таким же:
   - Томас Hay лгал тебе о де-Фокусировке.
   - Он много о чем лгал.
   - Я могу сделать больше, чем Траг Силипан и Бил  Фуонг,  но  неудачи  все
равно будут.
   Самый страшный ужас из всех  -  будут  такие,  которые  проклянут  ее  за
освобождение.
   Фам поверх цветов взял ее за руку:
   - Что ж, но ты сделаешь, что сможешь.
   Она поглядела на его руку. Кровь  еще  сочилась  из  укуса,  который  она
оставила на ребре его ладони. Человек этот в чем-то лжет, но если он поможет
ей освободить остальных... Подыгрывай.
   - Теперь ты здесь командуешь? Фам улыбнулся.
   - Мое слово что-то значит. Слово некоторых пауков значит больше. Все  это
сложно и до сих пор в хаосе. Четыреста килосекунд тому назад всем командовал
Томас Hay. Но через  сотню  мегасекунд,  две  сотни  мегасекунд  ты  увидишь
возрождение - я в это верю. Мы починим свои корабли. Мы построим новые, черт
побери! Такой возможности я не встречал ни разу в жизни.
   Подыгрывай.
   - А что ты хочешь от меня?
   Когда меня де-Фокусируют уже как твое орудие?
   - От тебя