се мысли оставили его...
   ...и вернулись заточенными ножами. Джимми погиб. И  Цуфе,  и  Фам  Патил.
Умирая, они убили сотни других, в том  числе  людей,  которые,  быть  может,
знали бы, что теперь делать.
   А я еще жив.
   Еще полдня  назад  он,  узнав,  что  случилось  с  Триксией,  впал  бы  в
неописуемую ярость. Теперь эта ярость всего лишь заглушила  стыд.  Эзр  Винж
был соучастником смертей на "Далеком сокровище". И если бы Джимми  еще  чуть
"повезло", погибли бы и те,  что  в  Хаммерфесте.  Неужели  быть  дураком  и
дураков поддерживать - это такое же зло, как устроить вероломное  нападение?
Нет, нет и нет! Но, как не крути, получается, что Джимми убил многих из тех,
кто пережил нападение.
   И я должен это загладить. Я должен как-то  объяснить  моему  народу,  что
такое Фокус, и сделать так, чтобы они это приняли, и тогда то, что  осталось
от экспедиции, будет жить.
   Эзр подавил всхлип. Он должен был убедить  других  принять  то,  что  сам
готов был  предотвратить  ценою  жизни.  Вся  учеба,  все  прочитанное,  все
девятнадцать прожитых лет не могли ему помочь даже представить себе что-либо
настолько трудное.
   Мелькнул близкий фонарик, раздвинулись  ветви.  Кто-то  вошел  в  парк  и
неумело пробирался к центральной прогалине. Луч фонаря уперся Винжу в лицо и
отодвинулся в сторону.
   - Ага. Я так и подумал, что ты спустился на землю. - Это был Фам  Тринли.
Старик ухватился за низкую ветвь и  устроился  на  мху  рядом  с  Винжем.  -
Крепись, юный собрат. Сердце у Дьема было  что  надо.  Я  ему  помогал,  как
только мог, но он был безоглядной горячей головой - помнишь, как он говорил?
Никогда я не думал, что он будет  таким  дураком,  и  вот  -  сколько  людей
погибло. Что ж, случается всякое.
   Винж повернулся на звук слов. Лицо собеседника виднелось в тусклом  свете
белым пятном.
   Какое-то  мгновение  Эзр  балансировал  на  грани  применения  силы.  Так
хотелось превратить в кашу эту морду! Но он только отодвинулся чуть глубже в
темноту и медленно выдохнул:
   - Да, случается.
   И с тобой тоже может случиться.
   Наверняка Hay поставил в парке "жучки".
   - Кураж! Это я люблю. - Винж не видел в темноте, улыбается ли старик  или
этот дурацкий комплимент сказан серьезно. Тринли придвинулся  чуть  ближе  и
понизил голос до шепота. - Не принимай так близко к  сердцу.  Иногда,  чтобы
выжить, надо смириться. И кажется, я смогу манипулировать этим  типом,  Hay.
Ты заметил, какая была у него речь? После всех смертей, случившихся по  вине
Джимми, Hay говорил примирительно. Могу поклясться, он надыбал  эту  речь  в
нашей собственной истории.
   Значит, шуты есть и в аду. Фам Тринли, стареющий службист, чье понятие  о
заговоре сводится к перешептыванию  в  центральном  парке  базы.  Совершенно
бесполезный. Хуже того, обуза...
   Они посидели в почти  полной  темноте  несколько  секунд,  и  Фам  Тринли
милосердно молчал. Глупость этого типа была как тяжелый камень, брошенный  в
пруд отчаяния Винжа. Она все всколыхнула. Этот идиотизм дал ему  возможность
стукнуть еще  что-то,  кроме  себя  самого.  Речь  Hay..,  примирительной  В
определенном смысле. Hay был здесь пострадавшей стороной. Но  тут  все  были
пострадавшими сторонами. И сотрудничество теперь - единственный выход.
   Мысли Винжа вернулись к словам Hay. Xa! А  ведь  действительно  некоторые
фразы были заимствованы - из речи Фама Нювена у  разлома  Брисго.  Это  была
сияющая вершина  истории  Кенг  Хо,  когда  торговцы  спасли  высокоразвитую
цивилизацию и миллиарды жизней. И если событие такого  масштаба  может  быть
привязано к единой точке пространства-времени, то разлом Брисго был  началом
современной Кенг Хо. Сходство с теперешней ситуацией  было  почти  мнимым..,
если не считать того, что здесь тоже необходимость сотрудничества  людей  со
всех концов вселенной превалирует над неслыханным вероломством.
   За последние две тысячи лет речь Фама Нювена много раз транслировалась на
весь Людской Космос. Неудивительно,  что  она  известна  Томасу  Hay.  И  он
вставил фразы из нее, нащупывая общую почву.., да только понятие Томаса  Hay
о "сотрудничестве" включало в себя  Фокус  и  то,  что  сделали  с  Триксией
Бонсол. Винж понял, что краем сознания ощутил это сходство, был  тронут  им.
Но увиденные заимствования его охладили, и вещи стали выглядеть  по-другому.
Его похлопали по спинке, погладили по  головке,  а  в  результате  Эзр  Винж
должен помочь им внедрить... Фокус.
   Два дня на нем лежали тяжким бременем вина и стыд. Теперь Эзр  задумался.
Джимми Дьем никогда не был другом Эзра. Он был на несколько  лет  старше,  и
когда они впервые встретились, Джимми был его  командиром  группы,  довольно
требовательным начальником. Эзр постарался вспомнить Джимми, подумать о нем,
посмотреть со стороны. Сам по себе Эзр не имел особого значения, но он вырос
возле оси Семьи Винж.23. Среди его близких  родственников  -  дядей,  теток,
двоюродных братьев и сестер были самые преуспевшие Торговцы на  своем  конце
Людского Космоса. Эзр слушал их и играл с ними с самых своих юных  лет..,  а
Джимми Дьем просто не входил в эту лигу. Он был работягой,  но  воображением
особо не отличался. Цели у него были скромные, и это было хорошо, потому что
Джимми, при  всей  своей  усердной  работе,  еле  справлялся  с  управлением
группой. Ха! Я никогда о нем не думал в таком аспекте. Эзру  стало  грустно,
потому что он понял: заносчивый командир Джимми был человеком,  который  мог
бы быть другом.
   И тут же он вдруг понял, как должно было быть  Джимми  противно  вести  с
Томасом Hay игру в угрозы на столь высоких ставках. У него не  было  таланта
интригана, необходимого для таких вещей, и в итоге  он  просто  просчитался.
Этот человек ставил себе  в  жизни  одну  цель  -  жениться  на  Цуфе  До  и
дослужиться до средней командной должности. Бессмыслица получается.
   Эзр вдруг заметил  окружившую  его  темноту,  услышал  гудение  спящих  в
деревьях бабочек. Сквозь рубашку и брюки ощущалась прохладная влажность мха.
Он попытался вспомнить точно слова, услышанные  из  громкоговорителя.  Голос
был Джимми, в этом нет сомнения. Акцент  -  точный  диалект  низского  семьи
Джимми. Но тон, но выбор слов - такая уверенность в себе, такая надменность,
такая..,  почти  радость.  Такой  энтузиазм  Джимми  Дьему  ни  за  что   не
изобразить. И уж не ощутить - точно.
   Оставался только один вывод. Подделать голос  и  акцент  Джимми  было  бы
трудно, но как-то это удалось. Так, что же еще тогда ложь? Джимми никого  не
убил. Руководство Кенг Хо убили до того, как Джимми, Цуфе и Фам Тринли вошли
на "Далекое сокровище". Томас Hay  нагородил  убийства  на  убийства,  чтобы
выказать свое моральное превосходство.
   Я хочу, чтобы вы объяснили своим людям, что такое Фокус, так,  чтобы  они
это приняли. Тогда то,  что  осталось  от  наших  экспедиций,  получит  шанс
выжить.
   Винж глядел на последний свет в небе. Поблескивали звезды между ветвями -
поддельное небо, на самом деле за много  световых  лет  отсюда.  Фам  Тринли
пошевелился. Он потрепал Винжа по плечу, и его долговязая фигура  всплыла  с
земли.
   - Отлично, ты больше не скулишь. Я так и думал, что тебе нужно  чуть-чуть
крепости. Только помни: хочешь выжить - умей приспособиться.  Hay  в  натуре
слабак, мы им будем крутить, как захотим.
   Эзр задрожал, подавляя рвущийся наружу рык  злости.  Он  перехватил  его,
превратил во всхлип, сумел выдать дрожь ярости за трепет опустошенности.
   - Д-да. Будем приспосабливаться.
   - Хороший ты человек.
   Тринли снова потрепал его по плечу, повернулся и стал  пробираться  среди
верхушек деревьев. Эзр  вспомнил,  как  охарактеризовал  Фама  Тринли  после
вспышки Ритцер Брюгель. Старик оказался иммунным  к  моральным  манипуляциям
Томаса Hay. Но  это  не  важно,  потому  что  Фам  Тринли  был  еще  трусом,
обманывающим самого себя. Хочешь выжить - умей приспособиться.
   Один Джимми Дьем стоил сколько угодно Фамов Тринли.
   Как продуманно манипулировал ими Томас Hay! Он похитил  разум  Триксии  и
сотен других людей. Он убил всех, кто мог бы создать проблемы. И использовал
эти убийства, чтобы превратить остальных в добросовестные орудия.
   Эзр  смотрел  на  фальшивые  звезды,   на   ветки   деревьев,   коготками
изгибавшиеся на фоне неба.
   Может быть, возможно  толкнуть  человека  слишком  далеко,  так,  что  он
сломается и не сможет больше быть орудием.
   Эзр глядел на темные коготки  деревьев,  и  сознание  его  разбегалось  в
разные стороны. Часть его пассивно наблюдала, удивляясь, как мог  настигнуть
Эзра Винжа такой распад. Другая часть терзалась печалью, купалась в  скорби:
никогда не вернется Сум Дотран, и С. Дж. Парк тоже, и все обещания  обратить
Фокус Триксии  тоже  могут  быть  ложью.  Но  был  еще  и  третий  фрагмент,
хладнокровный, рассудительный, готовый на убийство.
   Как для Кенг Хо, так и для эмергентов,  Изгнание  продлится  десятилетия.
Большая их часть будет проведена вне  Вахты,  в  анабиозе..,  но  все  равно
впереди годы и годы. И Томасу Hay понадобятся все уцелевшие. Сейчас Кенг  Хо
разбита,  изнасилована  и  -  как  должен  думать  Томас  Hay  -   обманута.
Хладнокровный Винж, тот, который был способен убить, вглядывался в будущее с
мрачной сосредоточенностью. Эта не та жизнь, о которой мог  бы  мечтать  для
себя Эзр Винж. Не будет  друзей,  которым  можно  довериться.  Вокруг  будут
только враги и глупцы. Он посмотрел туда,  где  исчез  фонарь  Фама  Тринли.
Глупцов вроде этого можно будет  использовать.  Поскольку  речь  не  идет  о
компетентном работнике Кенг  Хо,  Тринли  может  быть  той  пешкой,  которую
жертвуют. Ему же Томас Hay дал роль на всю жизнь, и наградой может быть  для
него всего лишь месть. ("Но шанс, - попытался шепнуть первый, наблюдающий, -
может быть шанс, что Рейнольт не врала о  Триксии  и  обратимости  Фокуса".)
Хладнокровный  окинул  последним  взглядом   предстоящие   годы   терпеливой
работы.., и отошел в сторону. Да, наверняка здесь  есть  камеры  наблюдения.
Лучше не быть слишком спокойным после всего, что случилось.
   Винж свернулся в клубок и уступил тому, который мог плакать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 14

   Только совсем уж буквально все понимающие кобберы могут оспаривать старую
поговорку: "Новое солнце - новый  мир".  Конечно,  ядро  планеты  от  нового
солнца не меняется, да и линии континентов остаются, в общем,  теми  же.  Но
кипящие штормы первого года солнца выжигают все, что остается на поверхности
от прежней жизни. Леса и джунгли, прерии и болота  -  все  должно  возникать
заново. Из  произведений  труда  пауков  остаются  только  каменные  дома  в
закрытых долинах.
   Рожденная спорами жизнь растекается быстро, ее  сметают  шторма,  но  она
снова и снова пускает  ростки.  В  первые  годы  большие  животные,  бывает,
высовывают рыло из норы, пытаясь освоить территории пораньше к своей выгоде,
но это риск смертельный. "Рождение нового мира" происходит так яростно,  что
это даже почти и не метафора.
   ...Но где-то после третьего-четвертого года в бурях появляются  просветы.
Реже становятся оползни и гейзеры, растения иногда выживают из года в год. В
зимнее время, когда тише становятся ветра  и  шторм  бушует  не  все  время,
бывают моменты, когда можно выглянуть наружу, оглядеть землю  и  представить
себе эту фазу солнца как буйство жизни.
   Гордость Аккорда еще раз стала готовым шоссе - еще лучшим, чем раньше. На
прямых  участках  Виктория  Смит  выдавала  на  спортивном   автомобиле   за
шестьдесят миль в час, сбрасывая скорость  на  поворотах  серпантина  аж  до
тридцати.  Сидящему  на  заднем   насесте   Хранкнеру   Аннерби   открывался
захватывающий дух вид на каждую новую пропасть. Всеми  руками  и  ногами  он
вцепился в насест. И был  уверен,  что,  если  бы  не  эта  мертвая  хватка,
последний поворот выбросил бы его за борт.
   - Вы уверены, что не хотите пустить меня за руль, мэм? - спросил он.
   - А мне сесть туда, где ты? - рассмеялась Смит. - Ни за что! Я знаю,  как
страшно бывает на заднем насесте.
   Шерканер Андерхилл наклонил голову к боковому окну.
   - Хм!  Никогда  не  думал,  что  поездка  -  такое  острое  ощущение  для
пассажира. - Ладно, я все поняла.
   Смит сбавила скорость и поехала очень осторожно. На самом  деле  дорожные
условия были прекрасны. Шторм унесло горячим напряженным ветром, и  бетонная
поверхность осталась чистой и сухой. Еще через  час  они  опять  окажутся  в
вареве бури. Над горной дорогой неслись разорванные облака,  на  юге  пейзаж
был скрыт темной завесой дождя. Вид был открыт далеко, как бывало только  на
Гордости  Аккорда.  Лесу  было  только  два  года,  шишки  с  твердой  корой
выбрасывали рвущиеся наружу листья. Вообще-то деревца вряд ли достигали ярда
в высоту, хотя кое-где выбросы кустов поднимались на шесть и даже на  десять
футов. Зелень тянулась на мили, прерываемая только коричневыми оползнями или
сеткой водопадов. В этой фазе солнца Западный Лес  казался  личной  лужайкой
Господа Бога, и почти с любой точки Гордости был виден океан.
   Хранкнер чуть ослабил хватку на насесте. За спиной появилась охрана Смит,
выходящая из  последнего  поворота.  Почти  всю  дорогу  эскорту  без  труда
удавалось держаться вплотную. Сначала  буря  с  дождем  заставляла  Викторию
ехать очень медленно, теперь же им пришлось догонять, и Хранкнер не поставил
бы им в вину, если бы они вскипели. К несчастью, они могли жаловаться только
непосредственному начальнику, а это была сама Виктория Смит. Одета она  была
мундир майора Квартирмейстерского корпуса Аккорда. Это не было полной ложью,
поскольку разведка всегда выступала как филиал  Квартирмейстерского  корпуса
(для удобства). Зато майором Смит не была. Аннерби уже  четыре  года  был  в
отставке, но у него оставались  старые  приятели..,  и  он  знал,  как  была
выиграна Великая Война. В  общем,  если  Виктория  Смит  не  была  бы  новым
начальником разведки Аккорда, Аннерби был бы очень и очень удивлен.
   Хотя были для него и другие сюрпризы - по крайней мере до тех  пор,  пока
он не сообразил, что к чему. Два дня назад Смит ему позвонила  и  пригласила
опять поступить на службу. Когда сегодня она появилась в  его  мастерской  в
Принстоне, он наполовину  ожидал  увидеть  соответствующую  охрану,  но  вот
присутствие Шерканера Андерхилла было совершенно  неожиданным.  Хотя  он  не
удивился, что ему было очень приятно  снова  увидеть  этих  двоих.  Хранкнер
Аннерби на своей роли в сокращении Великой Войны славы себе не  заработал  -
еще  лет  десять  пройдет,  пока  записи  об  их  прогулке  но  Тьме   будут
рассекречены. Зато премия, которую он  получил,  оказалась  в  двадцать  раз
больше всех его накоплении. Появилась наконец возможность оставить службу  и
использовать свое инженерное образование для чего-то конструктивного.
   В первые годы Нового Солнца работы было, как  всегда,  невпроворот,  и  в
условиях не менее опасных, чем боевые. Иногда и на самом деле в боевых. Даже
в  современной  цивилизации  эта  фаза  солнца  отличалась  тем,  что  любое
вероломство - от убийства до захвата земли - было  обычным  делом.  Хранкнер
Аннерби преуспевал, и потому самым, быть может, большим сюрпризом  было  то,
как легко Виктория Смит уговорила его подписать тридцатидневный контракт.
   - Как раз хватит времени разобраться, чем мы занимаемся, и решить, хочешь
ли ты вернуться к службе на больший срок.
   Потому и пришлось ехать в Ставку.  Пока  что  это  был  желанный  отпуск,
встреча со старыми друзьями (к  тому  же  нечасто  бывает,  что  у  сержанта
шофером оказывается старший офицер или даже генерал). Шерканер Андерхилл был
все тем же гением без пары винтиков в  голове,  хотя  от  поражения  нервов,
которое он подцепил в импровизированной глубине, он теперь  выглядел  старше
своего возраста. Смит же была куда более открытой и жизнерадостной,  чем  он
ее помнил. Отъехав пятнадцать миль от Принстона,  миновав  стоящие  вплотную
временные дома, при въезде в холмы, они посвятили его в свою личную тайну.
   - Вы - что? - выговорил Аннерби, чуть не соскользнув  с  насеста.  Вокруг
шумел горячий дождь, и, быть может, он не так расслышал.
   - Ты слышал, Хранкнер. Мы с Генералом - муж и  жена.  Андерхилл  улыбался
улыбкой кретина. Виктория Смит подняла острую руку:
   - Поправка. Не называй меня генералом.
   Обычно Аннерби лучше умел скрывать удивление. Но  сейчас  даже  Андерхилл
заметил, что он потрясен, и его идиотская улыбка стала еще шире.
   - Да ты же наверняка еще перед Большой Тьмой догадывался, что между  нами
что-то есть.
   - Ну...
   Да, конечно, хотя  из  этого  ничего  не  могло  тогда  выйти,  поскольку
Шерканеру  предстояла  прогулка  во  Тьму  с  совершенно  неясным   исходом.
Хранкнеру было тогда жаль этих двоих.
   На самом деле команда получилась отличная. У Шерканера Андерхилла  всегда
было блестящих идей больше, чем у любой дюжины из всех, кого  сержант  знал,
но большая часть этих идей была совершенно нереализуема - по крайней мере за
время одной жизни. С другой  стороны,  Виктория  Смит  всегда  умела  видеть
практические результаты. Чего там, если бы она не оказалась на месте  в  тот
далекий день, Аннерби дал бы Шерканеру такого пенделя, что  тот  катился  бы
всю дорогу обратно до Принстона - и сумасшедший план выигрыша Великой  Войны
пропал бы начисто. Так что, в общем, ничего удивительного, кроме времени.  А
если Виктория Смит теперь еще и шеф разведки Аккорда, страна будет в большом
выигрыше. В глубине сознания сержанта зашевелилась неприятная мысль и  вдруг
выскочила сама по себе.
   - А дети? Конечно, не теперь...
   - Ага. Генерал-то у нас беременная! И полгода не пройдет, как у меня  уже
будут два детских рубца.
   Хранкнер поймал себя  на  том,  что  озадаченно  сосет  пищевые  руки.  И
пробормотал что-то нечленораздельное. Полминуты прошло  в  молчании,  только
горячий дождь шипел на ветровом стекле.
   Как они могут так поступать с собственными детьми?
   Потом Генерал спокойно спросила:
   - Хранкнер, тебе трудно это воспринять?
   Аннерби снова захотелось проглотить собственные руки.  Он  знал  Викторию
Смит с того дня, как  она  появилась  в  Ставке,  -  новоиспеченный  младший
лейтенант, дама с неподходящим именем и юностью, которую трудно  скрыть.  На
военной службе видаешься всякого и все говоришь прямо. Эта младший лейтенант
была по-настоящему  новичком;  и  родилась  она  вне  фазы.  Хотя  почему-то
оказалась достаточно образованной, чтобы попасть в офицерскую школу.  Ходили
слухи,  что  Виктория  Смит  произошла  от  одного  богатого  извращенца   с
Восточного побережья. Семья этого типа в конце концов отказалась от  него  и
от дочери, которой не следовало существовать. Аннерби помнил грязные  намеки
и еще худшее, что сопровождало первые примерно четверть года. На самом  деле
первый проблеск мысли, что ее ждет великая судьба, возник у  него  при  виде
того, как она вынесла  этот  остракизм;  при  виде  разума  и  храбрости,  с
которыми она несла стыд своего несвоевременного рождения.
   Наконец он обрел голос:
   - Да, мэм. Я знаю. Я не хотел никого  оскорбить.  Но  я  был  воспитан  в
определенных убеждениях.
   Убеждениях насчет того, как  должны  жить  достойные  кобберы.  Достойные
кобберы зачинают детей в годы Увядания и рожают их при Новом Солнце.
   Генерал ничего не ответила, но Андерхилл похлопал его по панцирю  тыльной
стороной руки.
   - Ничего страшного, сержант. Видел бы ты, как среагировал мой  двоюродный
братец! Но погоди, обстоятельства меняются.  Когда  выпадет  время,  я  тебе
объясню, почему старые правила больше не имеют смысла.
   Вот что больше всего  бесило  народ  в  Шерканере  Андерхилле:  он  может
объяснить такое безобразное поведение  -  и  блаженно  не  заметить  ярости,
которую это вызовет в других.
   Но неловкая минута прошла. Если эти двое  могут  примириться  с  чопорной
природой Хранкн