жет, это сказалось на ее воображении  и
энергии.  Он  часто  задумывался,  не   имеет   ли   отношения   сумасшедшее
стрентманнианское обращение с детьми к истории пребывания Фама на "Репризе".
Но, когда они в тот раз добрались до своей цели, дела пошли лучше. А  бедная
Чиви нашла здесь только смерть и обман. Но она продолжает идти...
   - У нас уже есть несколько хороших переводов, -  продолжал  Траг  Силипан
тему пауков. - Я командую переводчиками-зипхедами у Рейнольт. - Траг  скорее
был там служителем, чем управляющим, но никто его не поправил.  -  И  я  вам
говорю, в любой день мы можем начать получать информацию о том, какова  была
исходная цивилизация пауков.
   - Не знаю, Траг. Все говорят, что это деградировавшая  колония.  Но  если
пауки есть в космосе еще где-то, почему мы их радио не слышали?
   Фам:
   - Послушайте, мы уже об  этом  говорили.  Арахна  должна  быть  колонией.
Система слишком неблагоприятна для зарождения жизни.
   Кто-то еще:
   - А может быть, у этих тварей просто нет Кенг Хо.
   Смешки за столом.
   - Нет, все равно должно быть много радиошумов. Мы бы их услышали.
   - Может быть, остальные очень далеко, где-нибудь в Пересе...
   - Или они ушли так далеко, что уже не используют радиосвязь. А этих ребят
мы заметили только потому, что они начали сначала.
   Это был старый-старый спор, часть тайны, восходившей к  Веку  Несбывшихся
Мечтаний. Именно это-то и подталкивало людей к изучению Арахны. И  уж  точно
это вело Фама.
   И  конечно,  Фам  уже  нашел  Нечто  Новое,  нечто  такое  сильное,   что
происхождение пауков стало для  него  теперь  второстепенным  вопросом.  Фам
нашел Фокус. С помощью Фокуса эмергенты превращали самых  талантливых  своих
людей в преданные машины для мысли. Болван вроде Трага Силипана мог получить
эффективный перевод простым  нажатием  кнопки.  Чудовище  вроде  Томаса  Hay
получало недреманное око. Фокус давал эмергентам  власть,  которой  не  было
никогда и ни у кого, точность, не доступную ни одной  машине,  терпение,  не
доступное ни одному человеку. Это было одно из Несбывшихся Мечтаний - но они
этого добились.
   Глядя, как вещает Силипан, Фам понял, что настал наконец  очередной  этап
его плана. Эмергенты низших классов приняли Фама  Тринли.  Hay  его  терпит,
даже потакает, считая, что Фам может, сам того не зная,  оказаться  окном  к
военному складу ума Кенг Хо. Настало время  узнать  побольше  о  Фокусе.  От
Силипана, от Рейнольт.., и когда-нибудь  узнать  технические  аспекты  этого
дела.
   Фам пытался построить  истинную  цивилизацию  во  всем  Людском  Космосе.
Несколько кратких столетий казалось, что он может  преуспеть.  В  конце  его
предали. Но Фам давно уже понял, что предательство - всего лишь  явный  знак
поражения. То, что сделали с ним  у  разлома  Брисго  Сура  и  другие,  было
неизбежным. Межзвездная  империя  покрывает  слишком  большое  пространство,
слишком  долгое  время.  Для  нее  мало  доброты  и  справедливости.   Нужно
преимущество.
   Фам Нювен поднял пузырек с "Алмазом и  льдом"  и  молча  выпил  за  уроки
прошлого и обещания будущего. На этот раз он сделает все правильно.

Глава 18

   Первые два года жизни Эзра Винжа после засады были  размазаны  по  восьми
годам объективного времени. Томас Hay, почти как хороший  капитан  Кенг  Хо,
распределял время своих работников согласно ходу работ. Чиви  и  ее  команды
были вне анабиоза более других, но и они в конце концов стали замедляться.
   И Анне Рейнольт давала работу своим астрофизикам. Мигающая сдвигалась  по
кривой светимости точно как в предыдущие столетия. Для ленивого  наблюдателя
она казалась бы обыкновенным солнцем: поглощает водород, покрыто  солнечными
пятнами.  Анне  поначалу  держала  других   ученых   на   цикле   с   низкой
загруженностью, ожидая возобновления деятельности пауков.
   Передачи военных раций зазвучали с Арахны меньше  чем  через  день  после
Вспышки, когда еще кипели паровые бури  на  поверхности  планеты.  Очевидно,
фаза отключения солнца прервала какую-то местную войну. Через год-другой уже
говорили десятки передатчиков на двух континентах. Эти создания должны  были
каждые  два  столетия  отстраивать  наземные  конструкции  чуть  ли   не   с
фундамента, но они явно это  умели.  Когда  в  облачном  покрове  появлялись
просветы, космонавты видели новые дороги и города.
   Через четыре года существовали уже две тысячи стационарных передатчиков -
классическая модель неподвижных станций.  Теперь  Триксия  Бонсол  и  другие
лингвисты вошли в напряженный цикл  работы.  Впервые  им  для  изучения  был
предложен постоянный поток звуковой информации.
   Когда совпадали Вахты - а теперь это бывало часто, - Эзр навещал  Триксию
Бонсол каждый день. Вначале Триксия была еще более отдаленной,  чем  всегда.
Казалось, она его не слышит; речь пауков наполняла ее кабинет. Писки и визги
этой  речи  менялись  каждый  день  по  мере  того,  как  Триксия  и  другие
Фокусированные лингвисты определяли, в какой полосе спектра  заключен  смысл
речи пауков, и разрабатывали звуковые  и  визуальные  представления  для  ее
изучения.  Наконец   Триксии   удалось   получить   пригодные   для   работы
представления данных.
   И тут начался сам перевод. Фокусированные  переводчики  Рейнольт  хватали
все, до чего могли дотянуться, выдавая тысячи  слов  полусвязного  текста  в
день. Триксия была лучшей из них, это было очевидно с самого начала.  Именно
ее работа с  текстами  по  физике  дала  исходный  прорыв,  это  она  смогла
сопоставить письменный текст с двумя третями радиоперехвата.  Даже  на  фоне
лингвистов Кенг Хо она была выдающейся; как бы она гордилась этим,  если  бы
только могла знать!
   - Она незаменима.
   Рейнольт выдала это изречение в своей обычной манере - без  похвалы,  без
садизма - просто констатация факта. Для  Триксии  Бонсол  не  будет  раннего
выхода, как для Ханте Вена.
   Винж пытался читать все,  что  выдавали  переводчики.  Сначала  это  была
обычная сырая  полевая  лингвистика,  где  каждое  предложение  состояло  из
десятков указателей на альтернативные  значения,  альтернативный  синтаксис.
Через несколько мегасекунд переводы стали почти читаемыми.  Там,  внизу,  на
Арахне - живые существа, а здесь - их слова.
   Некоторые из Фокусированных лингвистов не продвинулись дальше  переводов,
набитых аннотациями. Они зациклились на нижних уровнях значений и отбивались
от любой попытки поймать дух речи чужаков. Может, этого и  было  достаточно.
Во всяком случае, они узнали, что у пауков нет знаний о прошлой цивилизации.
   - Никаких упоминаний о золотом веке технологии. Hay скептически глянул на
Рейнольт.
   - Это само по себе подозрительно. Даже  на  Старой  Земле  были  мифы  об
утерянном прошлом.
   Если и существовала первоначальная планета,  то  это  могла  быть  только
Старая Земля.
   Рейнольт пожала плечами:
   - Я докладываю вам,  что  любое  упоминание  о  технических  цивилизациях
прошлого лежит ниже правдоподобного основного уровня. Например, насколько мы
можем судить, археология является второстепенной академической дисциплиной.
   А  не  лихорадочной   всепоглощающей   деятельностью,   как   в   обычной
деградировавшей колонии.
   - Ах ты, Чума побери все! - произнес Ритцер Брюгель. -  Если  этим  типам
нечего выкапывать, мы за все свои усилия получаем пшик.
   Жаль, что вы не подумали об этом раньше, чем сюда явились, -  сказал  про
себя Винж.
   У Hay лицо было мрачное и разочарованное, но с Брюгелем он не согласился.
   - У нас есть результаты доктора Ли. - Глаза его метнулись к концу  стола,
где сидели люди Кенг Хо, и Эзр мог поклясться, что в глазах у него мелькнула
еще одна мысль:
   У нас есть библиотека флота Кенг Хо и коробейники,  которые  ее  для  нас
обшарят.
   Триксия теперь разрешала Эзру к ней прикоснуться, иногда  позволяла  себя
причесать, иногда даже потрепать по плечу. Может быть, он  столько  проводил
времени в ее кабинете, что она считала его  частью  обстановки,  безопасной,
как любая машина с речевым управлением. Теперь Триксия работала в основном с
наголовным дисплеем; иногда это создавало утешительную иллюзию,  что  она  в
самом деле смотрит на Эзра. Она даже иногда отвечала на его вопросы  -  пока
они оставались в области действия ее Фокуса и не прерывали ее  разговора  со
своей аппаратурой и с другими переводчиками.
   Почти  все  время  Триксия  сидела  в  полутьме,  слушая  и   наговаривая
одновременно свой перевод. Некоторые переводчики работали в таком же режиме,
мало отличаясь от автоматов. У Триксии,  как  хотелось  думать  Винжу,  было
по-другому. Она, как и прочие, анализировала и повторяла анализ, но  не  для
того,  чтобы  вставить  под  каждой  синтаксической  структурой  еще  дюжину
интерпретаций. Ее работа состояла в том,  чтобы  достичь  значения,  которое
имел в виду говоривший, в чьем  уме  мир  пауков  был  обычным  и  привычным
местом. Переводы Триксии Бонсол были.., да, были искусством.
   Но искусство - это было не то, к чему стремилась Анне  Рейнольт.  Сначала
она могла жаловаться только на мелочи. Переводчики выбрали для вывода  своих
результатов альтернативную орфографию - они обозначали представления х* и а*
в виде диграфов. К счастью, Триксия не первая выбрала эту причудливую схему.
К несчастью, от нее исходило слишком много других сомнительных новшеств.
   В один ужасный день Рейнольт  пригрозила  не  допускать  Эзра  в  комнату
Триксии - то есть в ее жизнь.
   - Не знаю, что вы там делаете, Винж, но это  ее  сбивает.  Она  дает  мне
метафорические переводы. Посмотрите  на  эти  имена:  "Шерканер  Андерхилл",
"Джейберт Лэндерс". Она отбрасывает все усложнения, о  которых  договорились
переводчики. В других местах она вставляет бессмысленные слоги.
   - Она делает только то, что должно быть  сделано,  Рейнольт.  Вы  слишком
долго проработали с автоматами.
   У Рейнольт было одно качество: хоть она была непробиваема даже по  меркам
эмергентов, ей абсолютно не была свойственна  злопамятность.  Иногда  с  ней
даже можно было спорить. Но если она не допустит его к Триксии...
   Рейнольт посмотрела на него пристально.
   - Вы ведь не лингвист.
   - Верно, но я - человек Кенг Хо. Чтобы стать тем, чем мы стали, нам  надо
было научиться понимать сердце тысяч людских культур и пары не  человеческих
тоже. А вы болтались в этом конце Людского Космоса, где все  языки  основаны
на нашем вещании. Есть языки, которые отличаются от него колоссально.
   - Да. Вот почему ее гротескные упрощения неприемлемы.
   - Нет! Вам нужны люди, которые  по-настоящему  поймут  склад  ума  другой
стороны, которые смогут показать остальным, что важно в отличиях этой  расы.
Да, имена пауков, которые  дает  Триксия,  выглядят  глупо.  Но  эта  группа
"Аккорд" - молодая  культура.  И  их  имена  все  еще  несут  значения  слов
повседневного языка.
   - Не все, и только фамилии, а не  имена.  На  самом  деле  реальная  речь
пауков сливает имена и фамилии - взаимопроникновение.
   - Я вам говорю, Триксия делает то, что надо. Спорить могу, что  имена  их
взяты из более древних и родственных языков. Заметьте, что они  почти  имеют
смысл - некоторые.
   - Да, и это хуже всего. Некоторые напоминают заимствования из лэдильского
или аминского. Вот эти лэдильские единицы - "часы", "дюймы", "минуты" -  это
же невозможно читать.
   У Эзра тоже были проблемы с этими дурацкими лэдильскими единицами, но  он
не собирался признать это перед Рейнольт.
   - Значит, Триксия видит вещи, относящиеся к ее переводу, как аминский или
лэдильский относятся к низскому, на котором говорим мы с вами.
   Рейнольт замолчала на долгие секунды, глядя пустыми глазами.  Иногда  это
значило, что обсуждение закончено, и она просто не потрудилась сказать  ему,
что он свободен. Но это могло значить и то, что она изо всех  сил  старается
понять.
   - Значит, вы говорите, что она подходит к более высокому уровню перевода,
давая нам озарение  ценой  нашего  осознания  себя.  Типичный  для  Рейнольт
анализ, неуклюжий и точный.
   -  Да!  Именно  так.  Вы  все  еще  хотите  получить  перевод  со   всеми
указателями, исключениями  и  предостережениями,  поскольку  наше  понимание
только развивается. Но сердце хорошей торговли - это  брюхом  почуять,  чего
хочет и чего ждет другая сторона.
   Это  объяснение  Рейнольт  приняла.  В  любом  случае  Hay   предпочитает
упрощения, даже с лэдильской чудью.
   Шло время, и  все  больше  и  больше  переводчиков  принимало  условности
Триксии.  Эзр  сомневался,  хватит  ли  кому-нибудь   из   не-Фокусированных
эмергентов квалификации, чтобы судить о правильности перевода.  А  сам  Эзр,
вопреки своим уверенным речам, все больше и больше  сомневался.  Метаперевод
Триксии с паучьего языка  был  слишком  похож  на  историю  Веков  Рассвета,
которую он изла1ал ей до нападения. Это могут не заметить Hay или  Рейнольт,
но для Эзра  это  была  его,  специальность,  и  он  замечал  слишком  много
подозрительных совпадений.
   Триксия последовательно игнорировала  физическую  природу  пауков.  Может
быть, и это было оправданно, если учесть, сколько людей испытывают к  паукам
отвращение. Но эти существа были абсолютно  негуманоидными  по  форме,  куда
более чуждыми по внешнему виду  и  жизненному  циклу,  чем  любые  известные
Человечеству. Некоторые конечности у них выполняли  те  же  функции,  что  у
людей челюсти, и ничего похожего на кисти и пальцы  у  них  не  было  -  они
работали с предметами с помощью многочисленных ног. И эти  различия  были  в
переводах Триксии почти невидимы. Бывали изредка  упоминания  "остроконечной
руки" (может быть, форма стилета, в  которую  может  быть  свернут  передний
сустав ноги), или средних или задних рук, - но это и все. В школе Эзр  видел
столь же приближенные переводы, но те были сделаны экспертами, имеющими опыт
многих десятилетий работы с клиентами.
   Детские радиопрограммы - по крайней мере так их называла Триксия - были в
мире пауков только что изобретены. Она перевела название передачи  как  "Час
науки для детей" или "Детский час науки", и сейчас это был  лучший  источник
догадок о пауках. Радиопередача была идеальным сочетанием научного языка,  в
изучении которого люди продвинулись дальше всего, и разговорной повседневной
речи. Никто не знал, должна была эта программа обучать детей или  просто  их
занимать. Возможно, это было коррективное обучение для призванных на военную
службу. Но данное Триксией название прижилось и придавало всему  невинную  и
симпатичную  окраску.  Арахна  Триксии  напоминала  волшебную  сказку   Века
Рассвета. Иногда, когда Эзр проводил с Триксией долгий день,  когда  она  не
говорила ему за весь день ни слова, когда Фокус  ее  сужался  так,  что  все
человеческое оставалось за его пределами, - иногда в эти моменты  он  думал,
не могут ли эти переводы исходить от прежней Триксии,  захваченной  в  самое
эффективное рабство всех времен и народов и все еще  ищущей  надежды.  Может
быть,  она  переделывала  то,  что  слышала,  создавая   мечту   о   счастье
единственным образом, который оставался для нее доступным.

Глава 19

   Солнце было в  средней  фазе,  и  Принстон  восстановил  почти  всю  свою
красоту. В предстоящие более прохладные времена строительство пойдет  дальше
- открытые театры, Дворец Лет Увядания, университетский  дендрарий.  Но  уже
сейчас, 60//19,  план  улиц  предыдущего  поколения  уже  был  восстановлен,
деловой центр города полностью отстроен и в Университете шли занятия круглый
год.
   Другими словами, год 60//19 сильно отличался от года 59//19 и  еще  более
сильно - от всех десятых годов всех предыдущих поколений. В речных  низинах,
когда-то бывших полями, встал  аэропорт.  На  самых  высоких  холмах  города
поднялись радиомачты; ночью их красные огни были видны на мили.
   К году 60//19 точно так же изменились почти все города Аккорда, и большие
города Тифштадта и Братства тоже. Города более  бедных  наций  изменились  в
меньшей степени. Но Принстон был особенным даже по меркам нового  века.  То,
что там происходило, не было видно в пейзаже, но это были семена  еще  более
великой революции.
   Хранкнер Аннерби прилетел в  Принстон  дождливым  весенним  утром.  Такси
довезло его из аэропорта до центра города. Аннерби , вырос  в  Принстоне,  и
здесь была раньше его строительная компания. Сейчас он прибыл,  когда  почти
все магазины еще были закрыты, к  ним  неслись  уличные  уборщики.  Холодная
морось играла на магазинах и деревьях тысячами цветов. Хранкнер любил старый
город, где многие каменные фундаменты пережили  три-четыре  поколения.  Даже
новые верхние этажи из бетона и кирпича строились по проекту  старше  любого
из живущих.
   За старым городом пришлось  карабкаться  среди  новых  зданий.  Это  было
раньше королевское имущество, которое пришлось  продать  для  финансирования
Великой Войны - конфликта,  который  новое  поколение  уже  называло  просто
"войной с тиферами". Часть нового района  состояла  из  трущобных  времянок,
другая - повыше - из  элегантных  особняков.  Такси  пробиралось  по  резким
спускам и подъемам, медленно поднимаясь к высшей точке нового тракта. Он был
закрыт мокрыми папоротниками, но кое-где по его сторонам возвышались здания.
Ворота открылись беззвучно и без видимого чьего-либо присутствия. Ха. Дворец
там, не иначе.
   Шерканер Андерхилл стоял  возле  парковочного  круга  в  конце  дороги  и
выглядел на фоне парадного входа  совершенно  неуместно.  Дождь  превратился
просто в приятный туман, но Андерхилл все равно держал открытый зонтик,  идя
навстречу Аннерби.
   - Добро пожаловать, сержант! Все эти годы я заманивал тебя в свою  хибару
на холме, и наконец ты здесь! Хранкнер пожал плечами.
   - Мне столько  есть  чего  тебе  показать..,  начиная  с  двух  предметов
маленьких, но очень важных.
   Он ткнул зонтиком себе за спину, и почти сразу из шерсти у него на  спине
высунулись две крошечные головки. Младенцы, крепко держащиеся  за  отца.  Не
старше нормальных детей в начале Света - подросшие как раз настолько,  чтобы
быть симпатичными.
   - Девочку зовут Рапса, а мальчика  -  Хранкнер.  Аннерби  шагнул  вперед,
стараясь двигаться небрежно. Назвали  мальчика,  наверное,  в  честь  старой
дружбы. О Боже подземный!
   - Очень рад с вами познакомиться.
   В самые лучшие времена Аннерби никак не умел обращаться  с  детьми  -  из
известных ему занятий  самым  близким  к  воспитанию  детей  была  муштровка
новобранцев. Он надеялся, что это объяснит его неловкость.
   Дети, кажется, почувствовали его неприязнь и застенчиво спрятались.
   - Не обращай внимания, - сказал Шерканер этим своим рассеянным  тоном.  -
Они вылезут и начнут играть, когда зайдем в дом.
   Шерканер провел его  внутрь  и  все  рассказывал,  как  много  он  должен
показать  и  как  хорошо,  что  Хранкнер  наконец  приехал.  Годы   изменили
Андерхилла, по  крайней  мере  физически.  Исчезла  болезненная  худоба,  он
несколько раз перелинял. Шерсть на спине была густая,  отцовская  -  странно
это видеть в такой фазе солнца. Тремор головы и передней части туловища стал
сильнее, чем помнил Аннерби.
   Они прошли через фойе, по размерам пригодное для отеля, вниз  по  широкой
спиральной  лестнице,  которая  выходила  на  крылья  -  одно  за  другим  -
"маленькой хибарки" Шерканера. Здесь было полно  народу  -  наверное,  слуг,
хотя они не носили ливрею, обычно требуемую сверхбогачами. На самом  деле  в
этом доме  ощущался  утилитарный  дух  государственного  или  корпоративного
имущества. Аннерби перебил нескончаемую болтовню:
   - Это же все показуха, Андерхилл? Король ведь не продал этот холм, он его
просто передал. Службе разведки.
   - Ничего подобного. Я действительно владею этой землей, я сам  ее  купил.
Но, гм, я довольно много консультирую, а Виктория - то есть шеф  разведки  -
решила, что безопасность  лучше  всего  будет  выдерживаться,  если  создать