идно, что Хулагу желает сам оценить мои способности.
   - Повелитель, - возразил я, - я не ловил стрелы рукой, а лишь отбил  ее
клинком сабли.
   - Хорошо, покажи нам, на что ты способен, - приказал он, кивком  головы
подзывая к  себе  лучника.  Воины,  стоявшие  за  моей  спиной,  молчаливо
расступились, освобождая место для предстоящего поединка.
   Даже с моими способностями - чистое безумие  пытаться  поймать  стрелу,
выпущенную к тому же с  близкого  расстояния.  Поэтому,  как  и  в  первом
случае, я ограничился тем, что сделал  быстрый  шаг  в  сторону  и  ребром
ладони отбросил ее от себя.
   Невозмутимые до сих пор монголы  были  потрясены.  Субудай  возбужденно
вскочил с подушек. Хулагу одобрительно улыбнулся.
   Вслед за лучником на  импровизированную  арену  вышел  профессиональный
боец, мужчина огромного роста с наголо обритой головой и обильно смазанным
маслом телом. Я в свою очередь  разделся  до  пояса  и  сбросил  сандалии.
Впрочем,  схватки  как  таковой  не  получилось.  При  первом  же   выпаде
своевременно проведенная подсечка заставила моего противника  пошатнуться.
Удар ребром ладони в основание шеи довершил остальное.
   - И все же я говорил правду, мой повелитель,  -  повторил  я,  кланяясь
Хулагу. - Я посол, а не воин, и сражаюсь только ради самообороны.
   - Никогда не видел  человека,  обладающего  его  силой  и  реакцией,  -
пробормотал орхон, раздосадованный поражением своего воина.
   - Люди его народа могут стать опасными противниками, - добавил Субудай.
   Другие присутствовавшие на пиру монголы выразили свое  полное  согласие
со знаменитым полководцем.
   - Но я всего лишь посол, - настаивал я, повышая голос. - Я прибыл сюда,
чтобы повидать Великого Потрясателя Вселенной, Чингисхана.
   Наступила мертвая тишина. Хулагу бросил на меня разгневанный взгляд.
   - Он чужестранец среди нас и не знает наших обычаев, - заметил  Субудай
примирительным тоном. - Он не знает, что монголы не произносят вслух имени
Великого хана.
   - Мой великий дед  умер  больше  десяти  лет  тому  назад,  -  медленно
произнес Хулагу, подымаясь на ноги и принимая угрожающую  позу.  -  Угэдэй
[монгольский Великий  хан  (1186-1241  г.),  третий  сын  Чингисхана,  его
наследник  с  1229;  при  нем  завершилось  завоевание  Северного   Китая,
завоеваны  Армения,  Грузия,  Азербайджан,  предприняты  походы  Батыя   в
Восточную Европу;  к  сожалению,  автор  несколько  небрежно  относится  к
хронологии: вышеупомянутый  Хулагу  сумеет  основать  династию  Хулагундов
только в 1256 г., т.е.  приблизительно  через  16  лет  после  описываемых
событий, а поход в Персию  он  вообще  предпринял  только  в  1252  г.;  к
предполагаемому же моменту 1240 г. со дня смерти Чингисхана прошло 13 лет]
правит сейчас  в  Каракоруме  [Каракорум  -  Хара-Хорин  (монг.),  столица
монгольского гос-ва,  основанная  Чингисханом  в  1220  г.;  находилась  в
верхнем течении реки Орхон (притек р.Селенга)].
   - Тогда мне надлежит увидеть Угэдэя, - исправился я.
   - Как я могу послать тебя в Каракорум, если ты  не  знаешь  даже  имени
того,  кто  сидит  на  золотом  троне  Потрясателя  Вселенной?   Человека,
способного  голой  рукой  отразить  выпущенную  стрелу  и  двумя   ударами
повергнуть на землю моего лучшего бойца. Откуда я знаю, кто  ты  такой  на
самом деле. Может быть, ты демон. Какое дело у тебя к Угэдэю?
   "Хотел бы я и сам знать об этом побольше", - подумал я. Но не мог же  я
публично признаться в своем полном неведении.
   - Мне приказано, мой повелитель,  -  объявил  я,  -  говорить  о  своем
поручении только перед лицом Великого хана. Прошу прощения, но я не вправе
нарушить волю моего господина.
   - А я думаю, что ты колдун или, того хуже, убийца.
   - Уверяю вас, что это не так,  мой  повелитель,  -  сказал  я,  понижая
голос.
   Хулагу снова опустился на подушки и повелительным жестом вытянул правую
руку, продолжая  с  подозрением  одновременно  изучать  меня  узкими,  как
щелочки, глазами. Немедленно подскочивший слуга вложил ему в руку кубок.
   - Уходи, - произнес он наконец. -  Мои  воины  найдут  тебе  место  для
отдыха. Завтра утром я приму решение и сообщу тебе мою волю.
   "Плохо дело", - подумал я.
   Тон,  которым  были  произнесены   последние   слова,   заставил   меня
заподозрить, что хан решение уже принял, и отнюдь  не  в  мою  пользу.  Но
спорить  не  приходилось.  Я  молча  поклонился  и,  собрав  свою  одежду,
направился к выходу. Шесть воинов следовали за мной по пятам. У  порога  я
оглянулся. Хулагу сидел на своем месте, мрачно  рассматривая  стрелу,  все
еще лежавшую на ковре.
   Оказавшись за пределами шатра, я остановился и  попытался  натянуть  на
себя вонючую кожаную куртку. В этот момент мои конвоиры и  набросились  на
меня. Я был сбит на  землю  прежде,  чем  сумел  избавиться  от  проклятой
куртки. Удары посыпались на меня со всех сторон. В лунном  свете  блеснули
лезвия кинжалов, занесенных над моей головой. Я почувствовал острую  боль,
когда сразу несколько клинков вонзилось в мое  тело.  Кровь  заливала  мне
глаза. Получив очередной удар по голове, я потерял сознание.
   Когда я очнулся несколько минут спустя, нападавшие исчезли. Я лежал  на
земле позади брошенной повозки. С места, где я упал, можно было разглядеть
белый шатер орхона и огромные костры, полыхавшие  у  его  входа.  Рукой  я
попытался зажать рану у себя на груди.  Кровотечение  замедлилось,  но  не
прекратилось. Я чувствовал себя слабым  и  совершенно  разбитым.  Нетрудно
было понять, что если я снова лишусь сознания, то потеряю  столько  крови,
что уже никогда не приду в себя. Откуда-то из темноты до  меня  доносились
негромкие голоса двух людей. Я попытался повернуть голову, но тут же  едва
не потерял сознание от боли.
   - Он здесь, мой господин, - прошептал первый голос. - Они оттащили  его
сюда.
   - Похоже, что он все-таки человек, - услышал я слова того, кого  первый
мужчина почтительно назвал господином. - Он  истекает  кровью,  как  любой
простой смертный.
   Мне наконец удалось повернуть голову и разглядеть два силуэта  на  фоне
освещенного луной небосклона.
   - Отнеси его к Агле, - распорядился второй. - Может  быть,  ведьма  еще
сумеет спасти ему жизнь.
   - Слушаюсь, мой господин Субудай.
   Голоса умолкли, и силуэты мужчин  растворились  в  темноте.  Сколько  я
пролежал таким образом, остается только  догадываться.  Наконец  появились
еще несколько человек и, грубо схватив меня за ноги и за  руки,  поволокли
по земле. Жуткая боль заставила меня снова потерять сознание.
   Когда я очнулся, первое, что я почувствовал, было тепло, исходившее  от
разведенного рядом костра. Голова моя кружилась. Все плыло  у  меня  перед
глазами. Я попытался было сесть, но тут  же  в  изнеможении  повалился  на
спину.
   - Лежи, - раздался у моего уха  тихий  женский  голос.  -  Тебе  нельзя
двигаться.
   Я ощутил у себя на щеке прикосновение холодных пальцев.
   - Спи... спи. Агла защитит тебя. Агла исцелит тебя.
   Ее голос гипнотизировал меня. Я закрыл глаза и  погрузился  в  забытье,
инстинктивно чувствуя себя в полной безопасности рядом со своей  неведомой
защитницей.
   Впоследствии я узнал, что находился  без  сознания  почти  двое  суток.
Снова открыв глаза, я обнаружил, что лежу на войлочной подстилке  у  стены
юрты. Сквозь  круглое  отверстие  посредине  крыши  в  помещение  струился
дневной свет. Тело болело, но после нескольких неудачных попыток  я  сумел
все же приподнять голову и осмотреть раны, которые, как я  и  предполагал,
оказались глубокими, но не смертельными. К  моему  удивлению,  большая  их
часть уже начала зарубцовываться. Можно  было  надеяться,  что  уже  через
несколько дней на их месте останутся только шрамы, да  и  те  со  временем
исчезнут. В юрте стоял характерный запах кислого  молока  и  человеческого
пота. Монголы, как и почти все степные народы, не жаловали горячую воду.
   Кожаная занавеска откинулась в сторону, и на пороге  появилась  молодая
женщина. Я не поверил собственным глазам. Передо мной стояла живая  Арета.
Как и у большинства монгольских женщин, у нее была обветренная,  загорелая
почти дочерна кожа и  черные,  неровно  постриженные  волосы.  Она  носила
длинную юбку и свободную блузу, наподобие тех, что можно увидеть в фильмах
о Диком Западе. Ожерелье из раковин и костей животных болталось на ее шее;
к широкому кожаному поясу, обхватывавшему ее тонкую  талию,  прикреплялись
многочисленные мешочки с травами и разнообразные амулеты.
   Но я не мог ошибиться.  С  первого  взгляда  я  узнал  это  божественно
прекрасное лицо, блестящие темные волосы и бездонные серые глаза.
   - Арета, - прошептал я, не зная, что и подумать. - Ты здесь, ты жива?
   Она опустила за  собой  кожаную  занавеску  и  несколько  секунд  молча
смотрела на меня.
   - Вот вы и вернулись к нам, - произнесла она голосом Ареты.
   - Это ты вернулась ко мне, - возразил я, - сумев  пройти  через  бездну
времени, победив саму смерть.
   Она  слегка  нахмурилась   и   тыльной   стороной   прохладной   ладони
прикоснулась к моему лбу.
   - Лихорадка прекратилась, - заметила она, - но я не могу  понять  ваших
слов.
   - Ты Арета! Я знал тебя в  другом  времени,  в  другой  стране,  далеко
отсюда...
   - Мое имя Агла, - поправила она меня. - Такое же имя носила моя мать, а
до нее моя бабка. Это имя знахаря, хотя некоторые варвары и думают, что  я
колдунья.
   Я бессильно откинулся на лежавшую у меня под головой охапку соломы.
   - Мое имя Орион, - произнес я.
   - Я знаю. Субудай-багатур приказал перенести вас ко  мне.  Люди  орхона
Хулагу пытались убить вас. Они боятся.
   - А Субудай?
   Она улыбнулась, и мне показалось на  мгновение,  что  юрта  наполнилась
солнечным светом.
   - Субудай никого не боится. Возможно, он думает,  что  вы  можете  быть
полезны ему. Я должна вылечить вас или умереть сама. Он не держит при себе
людей, не исполняющих его приказы.
   - Почему он заинтересовался моей судьбой?
   Не ответив на мой вопрос, она продолжала:
   - Когда вас принесли в мою юрту, я попросту  испугалась.  Я  употребила
все силы, чтобы Субудай не заметил моего страха, но была уверена,  что  вы
не переживете и ночи. Вы истекали кровью.
   - Но я все-таки выжил.
   - Я еще не встречала настолько сильного человека, как вы. Я практически
ничего не сделала для  вас,  разве  что  промыла  ваши  раны  и  дала  вам
болеутоляющее лекарство. Фактически вы исцелили себя сами.
   Я не мог избавиться от мысли, что женщина, сидевшая рядом  со  мной,  -
Арета, которую я короткое  время  знал  в  двадцатом  столетии  и  которая
чудесным образом сумела возродиться в тринадцатом. Но либо она не  помнила
своего  раннего  (а  может  быть,  лучше   сказать   -   более   позднего)
существования, либо на самом деле была совершенно другой личностью, только
выглядела и разговаривала, как Арета.  Как  могло  такое  произойти?  Если
Ормузд сумел провести меня сквозь ад и смерть, сохранив при этом память  о
моей прежней жизни, почему он не смог сделать этого для Аглы-Ареты?
   - Если бы люди узнали, что вы излечились без моей помощи, -  продолжала
она, - то наверняка еще больше утвердились  бы  в  своем  мнении,  что  вы
колдун.
   - Как бы это обстоятельство отразилось на моей судьбе?
   - Скорее всего печально. Колдуны не пользуются здесь любовью.  Их  либо
заживо сжигают на костре, либо  им  заливают  глаза  и  уши  расплавленным
серебром.
   Я невольно содрогнулся.
   - Слава богу, что этого не произошло.
   - Но вы колдун или нет?
   - Конечно нет. Неужели ты сама не видишь? Я такой же человек, как и ты.
   - Но я  никогда  еще  не  видела  мужчины,  похожего  на  вас,  -  тихо
произнесла она.
   - Может быть, и так, -  согласился  я,  -  но  это  не  имеет  никакого
отношения к магии. Я просто сильнее любого другого здешнего мужчины.
   Она вздохнула с видимым облегчением.
   - Когда я увидела, как быстро вы поправляетесь, я  объяснила  господину
Субудаю, что ваши раны оказались не столь  серьезными,  какими  показались
ему с первого взгляда.
   - Почему же ты не захотела приписать мое исцеление своему искусству?
   - Они зовут меня ведьмой, хотя вряд ли сами серьезно верят в  это.  Они
терпят меня, потому что нуждаются в моих знаниях. Но если  они  заподозрят
неладное, скорее всего мне не поздоровится.
   - В таком случае мы - естественные союзники в стане врага.
   Я продолжал склоняться к мысли, что она действительно Арета, хотя и  не
подозревает об этом. Смогу ли я пробудить в ней воспоминания о ее  прежней
жизни? Я подумал об Аримане.
   "Почему, собственно, мы оба были перенесены в  данное  время  и  место?
Может быть, если она сумеет вспомнить Властителя Тьмы, это разбудит в  ней
и другие воспоминания?"
   - Существует еще один человек, злобный и  очень  опасный,  -  начал  я,
стараясь по возможности дать точный портрет Аримана.
   Агла отрицательно покачала головой, отчего раковины ее  ожерелья  мягко
зазвенели.
   - Я никогда не встречала этого человека, - произнесла она уверенно.
   Но он должен быть где-то поблизости. Иначе чего  ради  Ормузд  направил
меня сюда? В этот момент у меня в голове возникла новая мысль: а  имел  ли
Ормузд вообще какое-либо отношение к моему появлению в лагере монголов? Не
могла ли злая воля Аримана занести меня сюда, за многие  столетия  до  той
временной точки, где я был действительно необходим?
   Но у меня не было возможности обдумать этот вопрос.  Кожаные  занавески
снова раздвинулись, и на пороге юрты появился Субудай-багатур.



        "11"

   Субудай-багатур вошел в юрту один, без почетного  эскорта  воинов,  без
предварительного уведомления о своем появлении и  без  малейших  признаков
страха. Он был одет в изрядно поношенный кожаный костюм степного кочевника
и при себе имел только кривой  кинжал,  засунутый  за  пояс.  Несмотря  на
невысокий рост и бедную одежду, выглядел он достаточно внушительно,  разве
что седые волосы выдавали его почтенный  возраст.  Круглое,  плоское  лицо
казалось, по обыкновению, невозмутимым. Однако его темные  глаза  смотрели
молодо и живо.
   - Добро пожаловать  в  мое  убогое  жилище,  мой  господин  Субудай,  -
приветствовала его Агла с низким поклоном.
   - Я пришел всего лишь к врачу, - произнес полководец, - хотя мне  и  не
устают повторять, что это юрта колдуньи.
   - Только потому, что я могу излечить раненого воина,  который  умер  бы
без моей помощи, - спокойно возразила Агла.
   Я обратил внимание, что она была чуть выше  знаменитого  военачальника,
во всяком случае когда выпрямлялась во весь рост.
   - У меня есть китайские лекари, которые творят  чудеса,  -  бесстрастно
возразил Субудай, - но никто не называет их колдунами.
   - Я не творю  чудес,  мой  господин  Субудай.  Это  наше  знание,  наше
искусство врачевания. У одного оно меньше, у другого  больше,  но  оно  не
имеет ничего общего  с  черной  магией.  Твои  воины  тоже  творят  чудеса
храбрости, но никто не называет их  волшебниками.  Мы  занимаемся  разными
делами, но цель у нас одна.
   - Мои люди думают иначе, - возразил Субудай. - А как тебе известно,  не
бывает дыма без огня.
   -  Прости  меня,  мой  господин.  Но  я  не  занимаюсь  ни  магией,  ни
предсказаниями будущего. Я только знаю, какие растения  и  камни  способны
исцелить человека, - улыбнулась Агла.
   Субудай недоверчиво хмыкнул, но не стал развивать эту скользкую тему.
   - А ты поправляешься на удивление быстро, - заметил он, оборачиваясь ко
мне. - Того и гляди, еще несколько дней, и ты будешь силен, как и  прежде.
Твой народ может гордиться таким воином.
   - Просто мои раны  оказались  не  столь  опасными,  какими  казались  с
первого взгляда, - возразил я, пожимая плечами.
   -  Возможно,  и  так,  -  согласился  Субудай  таким  тоном,  что  было
совершенно очевидно - он не верит ни одному моему слову.
   Я сделал еще одну неудачную попытку приподняться на своем ложе, и  Агла
поспешно подсунула мне под голову пару подушек.
   - Поймали ли убийц, которые напали на меня? - осведомился я,  с  трудом
принимая сидячее положение.
   Субудай неторопливо уселся рядом, скрестив ноги.
   - Нет, - сказал он коротко. - Им удалось бежать.
   - Тогда, возможно, они все еще в лагере и попытаются снова  напасть  на
меня при первом удобном случае.
   -  В  данный  момент  это  маловероятно.   Ты   находишься   под   моим
покровительством.
   Я слегка наклонил голову в знак признательности.
   - Благодарю вас, мой господин Субудай.
   Я собирался было спросить о причинах, побудивших  его  взять  меня  под
свою защиту, но он опередил меня.
   - Нередко бывают случаи, когда  людям,  занимающим  высокое  положение,
скажем вождю такого ранга, как Хулагу, приходится  сталкиваться  с  весьма
серьезными проблемами. Такой  человек  иногда  может  ненароком  высказать
вслух надежду, что предпочел бы, чтобы  проблема  перестала  существовать.
Люди, преданные ему, могут в этом случае неверно истолковать его  слова  и
попытаться освободить его от излишних забот,  например,  перерезать  горло
докучливому чужеземцу.
   Я нахмурился:
   - Но какую проблему я представляю для Хулагу?
   - Разве я говорил о Хулагу? Или о тебе?
   - Нет, - быстро согласился я, - ничего подобного не было.
   Субудай кивнул, вполне удовлетворенный тем,  что  я  правильно  осознаю
деликатность ситуации.
   - Но тем  не  менее  ты  представляешь  для  него  некоторую  проблему.
Чужеземец, появившийся неизвестно откуда, хотя и говорящий на нашем языке.
Ты настаиваешь на том, что являешься  послом  заморского  владыки,  но  не
имеешь при себе ни даров, ни верительных грамот и при этом обладаешь силой
десяти воинов. Ты утверждаешь, что  должен  лично  встретиться  с  Великим
ханом в Каракоруме. Вполне  естественно,  что  у  Хулагу  могли  появиться
подозрения, что ты никакой не посол, а наемный убийца, приехавший с  целью
убить его дядю.
   - Убийца, я? - приподнимаясь, переспросил я, не веря своим ушам.  -  Но
тогда чего ради...
   Субудай-багатур мановением руки заставил меня опуститься на свое ложе.
   - Это правда, что ты пришел из вечерней страны?
   - Да, - ответил я, не раздумывая, помня, что из  всех  пороков  монголы
больше всего презирают и ненавидят ложь.
   Как и у других кочевых  народов,  само  выживание  в  условиях  пустыни
зависело в первую  очередь  от  гостеприимства  хозяина,  его  честного  и
строгого соблюдения собственного слова.
   Он наклонился вперед, положив ладони на колени.
   - Несколько лет тому назад я  повел  своих  воинов  на  запад  от  двух
великих внутренних морей, туда, где сама  почва  черна  как  смола  и  так
плодородна, что там выращивают злаки выше человеческого роста.
   "Украина", - подумал я.
   - Люди в этой стране тоже имеют розовую кожу, как и ты?
   Я бросил невольный взгляд на Аглу, молча сидевшую на корточках рядом  с
моей подстилкой.
   - Верно, - подтвердил я. - Люди с таким цветом кожи живут на этой земле
и дальше на запад, вплоть до великого моря.
   - Дальше  на  запад  лежат  королевства,  где  еще  не  ступало  копыто
монгольского  коня,  -  продолжал  Субудай,  на  мгновение  утратив   свою
невозмутимость. - Богатые, сильные страны.
   - Я слышал о людях, живущих в этих странах, - подтвердил я. - Русские и
поляки, венгры, немцы и франки. А еще дальше на острове, не уступающем  по
размерам Гоби, бритты.
   - Ты пришел из этого королевства? - спросил Субудай.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Нет, я проделал  куда  более  длинный  путь.  Мне  пришлось  пересечь
великое море, такое широкое, как земли, лежащие между нами и Каракорумом.
   Субудай  слегка  отклонился  назад,  пытаясь  представить  себе   столь
огромное пространство воды.
   Как я уже говорил, из того, что я слышал и видел, я сделал  вывод,  что
лагерь монголов был расположен где-то на  территории  современного  Ирана,
более чем в тысяче миль от