ю привез.
   Даже Одвульф вернулся с добычей, хотя обычно если задницу  в  портках
до дома донесет, то тем уже счастлив. Одвульф тоже  соли  привез  и  всю
соль храму Бога Единого подарил. После же бегал и хвастался своим беско-
рыстием. Мол, Сын завещал бескорыстными быть - вот он, Одвульф,  и  стал
таким. Одвульф думает, что скоро станет святым.

   На пиру в нашем доме я любовался дедушкой Рагнарисом. Рядом с  дедуш-
кой даже слава героя - Тарасмунда - блекла. Отец мой Тарасмунд вообще не
умеет о своих подвигах рассказывать. Не то что дядя  Агигульф.  Тот  как
начнет о своих походах рассказывать - заслушаешься. А Тарасмунда  послу-
шать - ничего интересного: дождь, слякоть, лошадь охромела...
   Испив немало, дедушка лицом  стал  красен  и  голосом  звучен.  Когда
Ильдихо снова подошла к нему и поднесла кувшин с пивом, дедушка Рагнарис
отправил ее к Тарасмунду и вдогонку хлопнул  пониже  спины:  поторопись,
мол, к герою. Брат мой Гизульф было захохотал, но дядя Агигульф  остано-
вил его отеческой затрещиной.
   А мать моя Гизела у Ильдихо кувшин отобрала, чтобы самой поднести Та-
расмунду. Ильдихо же она в шею вытолкала, чтобы к погребу шла и еще пива
несла.
   Ильдихо хоть и выше ростом, чем моя мать, хоть и крепче ее, и на язык
бойчее, и постоять за себя умеет лучше (а уж на расправу  скорая  -  про
это говорить не хочется), но все же стерпела.
   Моя мать Гизела и дедушкина наложница не очень-то любят друг друга.
   Тут дедушка Рагнарис поднялся и стал говорить речь в честь Тарасмунда
- победителя гепидов. Дедушка долго говорил. Рассказал всю историю  пле-
мени гепидов.
   Когда прежде дедушка про Скандзу рассказывал и про поход трех великих
кораблей песнь пел, он никогда про гепидов речи не заводил. Говорил лишь
кратко, что гепиды позади плелись и потому о них мало  что  ведомо,  ибо
никто из пращуров-богатырей назад не оборачивался.
   Но теперь оказалось, что и гепидского племени история ведома дедушке.
   У нас в доме любят слушать, как дедушка Рагнарис рассказывает  преда-
ния.
   Я всегда слушаю дедушку очень внимательно. А Гизульф почти не слушал,
он шептался с дядей Агигульфом.
   Гизульф когда-нибудь станет главой большого рода. И что же  он  будет
рассказывать на пирах, если не запомнит слова дедушки Рагнариса?
   А дядя Агигульф - что с него взять? Хоть и старше нас годами,  но  из
сыновей Рагнариса младший и старейшиной ему не быть.

   Когда пращуры-богатыри вышли  на  трех  больших  кораблях  с  острова
Скандзы (рассказывал дедушка), наш корабль и корабль вандальский впереди
шли. И первыми к берегу причалили. И в сладостную битву с герулами всту-
пили.
   Когда же причалил корабль гепидский, наш народ  и  народ  вандальский
уже с того берега удалились. А корабли свои мы уже сожгли, ибо не думали
отступать с этого берега.
   Будучи умом не быстры, гепиды не сразу поняли, что они на суше, и по-
тому свой корабль на себе понесли. Сперва те гепиды несли, что с острова
Скандзы вышли; потом дети их несли; потом передали корабль внукам. А как
дети внуков за корабль взялись и на плечи  взвалили,  распался  корабль,
ибо истлел. И тогда поняли гепиды, что на суше они.
   Так говорил на пиру дедушка Рагнарис.
   Я сидел на дальнем конце стола, недалеко от Багмса. Когда дедушка про
гепидов рассказывал, все хохотали. Мои сестры, Сванхильда и  Галесвинта,
визжали и аж слюной брызгали, так смешно им было.
   Я приметил, что они все носили и носили еду Багмсу.  Я  поймал  Сван-
хильду за косу и спросил, что это она Багмсу еду носит. Вроде как еще не
жена ему, чтобы так о нем печься. Неужто за раба-гепида замуж собралась?
   Сванхильда меня по голове ударила и обозвала дураком.
   А Галесвинта сказала: смеха ради  носит,  чтобы  посмотреть,  сколько
этот гепид пожрать может. Ее, мол, всегда интересовало, сколько в гепида
влезет еды, ежели ему препонов в том не чинить.
   А Багмс знай себе жует репу с салом.
   Я посмотрел на Багмса. И вдруг люб мне стал этот Багмс.
   От обжорства в животе у Багмса так ревело, что заглушало речи дедушки
Рагнариса.

   Когда дело пошло к ночи, воины затеяли  свои  богатырские  потехи,  а
женщин, нас с Гизульфом и Багмса отправили спать.
   Я шел по двору рядом с Багмсом, чтобы показать тому, где  ему  спать.
Багмс вдруг забормотал себе под нос, что  предки-де  корабль  не  потому
несли, что в море себя воображали, а от бережливости. Вдруг да  снова  к
морю выйдут? Думали предки: вот глупый вид у готов  с  вандалами  будет,
когда снова к морю выйдут, а корабля и нет. Мыслимое ли дело - такой хо-
роший корабль просто взять да бросить!
   Так ворчал Багмс.

   ЗА ЧТО ДЯДЯ АГИГУЛЬФ БАГМСА-ГЕПИДА НЕВЗЛЮБИЛ

   Багмс у нас совсем недолго прожил. Когда Багмса у нас не стало, я  об
этом жалел, потому что хотел, чтобы Багмс сделал мне лук и научил  стре-
лять. Гепиды хорошие лучники. У нас в селе тоже есть луки. Но наши  луки
только охотничьи, а настоящих стрелков у нас не встретишь. У гепидов  же
есть большие луки.
   Как-то раз Гизарна показывал моему брату Гизульфу и мне стрелу от ге-
пидского лука. Это была большая стрела, локтя в три. Говорят, что их лу-
ки в человеческий рост.
   Этот Багмс мне сразу полюбился, и моему отцу Тарасмунду, видать,  то-
же. А вот дядя Агигульф сразу невзлюбил этого Багмса-гепида.
   И было ему за что.
   Едва возвратившись домой, встав утром после пира, Тарасмунд отправил-
ся на поле - подвиг брата-ораря посмотреть. Тарасмунду беспокойно  было:
как без него пахота прошла. Еще во время пира он то у дедушки Рагнариса,
то у дяди Агигульфа допытывался. Еле утра дождался, чтобы идти.
   С Тарасмундом пошел дядя Агигульф. Только пошли к полю, как  появился
Багмс и, не таясь, но и не приближаясь, следом поплелся.
   Дядя Агигульф с утра очень сердитый был. После того, как  мы  с  пира
уже ушли, в дом наш Валамир явился, богатырски пьяный. И поведал Валамир
другу своему Агигульфу, как славно с гепидами биться. Пока гепид  разма-
хивается, успеешь вздремнуть, дабы телом укрепиться, женщин этого гепида
своим семенем осчастливить, а после неспешно можно и того гепида  убить.
А если поторопишься, то успеешь в кладовую к нему  наведаться  и  плотно
закусить. Да только торопиться нужды особой нет.
   Не диво, что после речей таких сердит был дядя Агигульф. Ибо  боролся
только с огневицей и трясовицей, а после с волом да сохой; и все-то  над
ним, Агигульфом, верх брали.
   Дядя Агигульф сразу, как очи продрал и Багмса  увидел,  зло  на  него
посмотрел, но промолчал. Очень не любит дядя Агигульф гепидов.
   Я тоже с отцом пошел.
   Пришли на поле.
   Тарасмунд поле осмотрел, прошелся (а на лице  ухмылка);  после  молча
дядю Агигульфа по плечу похлопал - тот и взбеленился.
   А Багмс по дальнему краю поля пошел и все на борозды глядел. Дошел до
того места, где вол наискось пошел, борозду скривил (это когда дядя Аги-
гульф, разъярясь, соху бросил). Остановился Багмс и  думать  начал:  рот
приоткрыл, ресницами заморгал.
   Отец к тому месту подошел - поглядеть, что там такого  Багмс  увидел,
что в изумление Багмса повергло. Я рядом с дядей Агигульфом остался,  не
пошел туда. И видел, как все мрачнее и мрачнее становится дядя Агигульф.
   Я еще вчера подумал: хорошо бы гепид мне лук сделал.  Глядя  на  дядю
Агигульфа, как он стоит и зло на этого Багмса глядит, я подумал: не убил
бы он этого гепида прежде, чем этот гепид мне лук сделает.

   Дядя Агигульф не раз рассказывал, что коли уж разъярится он, не успо-
коится, пока жизнь у кого-нибудь не отнимет. В походах так не раз  и  не
два бывало.
   Однажды, рассказывал дядя Агигульф, когда он в очередной раз на гепи-
дов пошел с Теодобадом (а гепиды в лесах живут), набрел дядя Агигульф на
кабаний выводок. И так разозлил дядю Агигульфа секач, что дядя  Агигульф
этого секача голыми руками порвал и двух свиноматок сгубил. И тут же сы-
рыми терзал и ел их на поляне.
   А волки лесные и Теодобад с дружиной всей поодаль ждали, покуда  дядя
Агигульф насытит свою ярость - подойти не решались. Так он рассказывал.
   Таков дядя Агигульф в гневе. И потому я опасался за жизнь этого Багм-
са.

   Я видел, как священная ярость постепенно нисходит на дядю Агигульфа и
мутнеют его глаза. Там, на краю поля, мой отец Тарасмунд разговаривал  с
этим гепидом Багмсом. Багмс что-то говорил, а отец кивал,  будто  согла-
шался. Потом отец мой Тарасмунд засмеялся и хлопнул этого Багмса по спи-
не, и они вместе пошли прочь от поля.
   Дядя Агигульф заскрежетал зубами. Потом дядя Агигульф прочь пошел,  а
мне стало интересно: на что там Багмс загляделся, и  я  подошел  к  тому
месту на краю поля, где он с моим отцом стоял.
   Пшеница уже проросла, и зеленые ростки хорошо означили порушенную бо-
розду.
   Вечером я спросил отца, что такого Багмс-раб сказал, что  он,  Тарас-
мунд, засмеялся. Тарасмунд сказал: Багмс говорит - орарь,  должно  быть,
за девкой погнался.

   Дядя Агигульф на отца моего обижался и все чаще проводил время  то  у
Валамира, то у Гизарны.

   КАК ТАРАСМУНД БАГМСА-ГЕПИДА В ИСТИННУЮ ВЕРУ ОБРАЩАЛ

   Вскоре после того, как отец мой Тарасмунд с Багмсом из похода пришел,
настало время покоса. Тут-то и показал себя Багмс. Обычно  как  покос  -
так по вечерам мы все от усталости с ног валимся. Надо  успеть  скосить,
пока солнце еще траву не пожгло.
   Мать моя Гизела даже простила Багмсу его  прожорливость.  Тем  более,
что отцов раб не просил еды, только глядел  вечно  голодными  глазами  и
заглатывал все, что ему давали. А не давали - так и молчал.
   Даже дедушка Рагнарис Багмсом на покосе любовался, хотя виду не пока-
зывал.
   Тарасмунд поглядел в первые дни, как Багмс косит, подумал и  поставил
гепида самые неудобные участки обкашивать - послал его к Арброву Камню и
к Старой Балке. В другие годы нас с Гизульфом посылали эти места  серпом
обжинать, потому что отец не успевал везде поспеть, а  дядя  Агигульф  -
тот больше косу правил, чем косил. И на попреки ворчал, что он не злато-
делец.
   В прошлом и позапрошлом году роду Рагнариса хорошие участки под покос
давали. А в нынешнем сколько дедушка Рагнарис с Тарасмундом и Агигульфом
на тинге глотку ни драли, а участок нам выпал по жребию такой,  что  все
трое старших потом несколько дней между собой не разговаривали.
   Багмс - он был какой? Ему  главное  показать,  что  нужно  делать,  а
дальше самое трудное - вовремя остановить  Багмса.  Отец  меня  посылал,
чтобы я Багмса останавливал. Гизульф дразнил меня за это "гепидом".

   В один из дней к нам пришел годья и говорил с отцом моим Тарасмундом.
Годья в этот день ко всем приходил, кто верует в Бога Единого.
   Когда годья ушел, отец мой Тарасмунд с матерью моей Гизелой велел мне
и моему брату Гизульфу омыть с себя грязь. Отец сказал, что в этот  день
мы работать не будем, а пойдем в храм Бога Единого.  Так  годья  Винитар
говорит. Ему это Сын Бога Единого повелел.
   За это я еще больше полюбил Доброго Сына Бога Единого.
   Дедушка Рагнарис с отцом долго ругался, но отец, как всегда, стоял на
своем и нас с братом от работы отстоял.
   Дядя Агигульф с отцом не разговаривал. Он стоял в стороне, поглядывал
на отца моего Тарасмунда и на дедушку Рагнариса и прутик  обстругивал  -
злился.
   Поговорив еще немного с отцом моим, дедушка Рагнарис плюнул себе  под
ноги, прикрикнул на дядю Агигульфа и погнал его на покос. И сам пошел.
   Отец сказал Багмсу, чтобы тот тоже шел косить.
   Я подумал, что Багмс, хоть и гепид, хоть и раб, а все равно  хороший.
Надо было бы обратить его к вере в Бога Единого, чтобы и Багмс мог с на-
ми не работать, когда годья не велит. И сказал об этом отцу моему Тарас-
мунду.
   Отец мой Тарасмунд на это ответил, что не для того обращаются к  Богу
Единому, чтобы бездельничать, и дал мне затрещину.
   Но я видел, что заронил в него семя мысли.
   Годья в этот раз много говорил, так что я всего не запомнил. Похвалил
нас за то, что в страду не побоялись оставить свои луга и прийти в  храм
Бога Единого. И нечего бояться нам, сказал годья, что останемся без  се-
на. Ибо трудящийся достоин пропитания, так говорил добрый Сын Бога  Еди-
ного, и это настоящие Его слова, их годья видел в книге.
   Годья взял эту книгу и некоторое время пел по ней, а Одвульф ему под-
певал. Одвульф читать по-писаному не умеет, но знает все  слова  на  па-
мять.
   Одвульф, как обычно, протолкался поближе к алтарю и годье. Так  и  ел
его глазами.
   Потом годья отложил книгу и заговорил о  том,  как  благочестие  даже
посреди трудов не покидает мужей.
   И поведал нам о великом епископе готском Ульфиле, том, что  переложил
на нашу речь боговдохновенные письмена.
   Был тот Ульфила при сильном вожде готском, именем Фритарикс. И  ходил
он за Фритариксом и следил, чтобы не нарушал вождь заповедей мира и люб-
ви. Но не выдержало жестокое сердце Фритарикса и учинил он битву великую
и кровопролитную, и многих убил; одержали тогда наши готы славную  побе-
ду.
   И пришел наутро после победы епископ Ульфила к вождю тому  Фритариксу
и плюнул ему в лицо. А после повернулся и ушел и оставил он  Фритарикса.
И никто не посмел епископа остановить.
   И долго еще рассказывал о том дивном епископе Ульфиле наш годья Вини-
тар. Видать, в чужедальних краях немало пива с этим Ульфилой он выпил.
   Мы стояли в храме и уже переминались с ноги на ногу. Только отец  мой
Тарасмунд слушал очень внимательно, как всегда. Но хмур был.
   Потом годья велел нам запомнить заповедь,  оставленную  Добрым  Сыном
Бога Единого. Он сказал, что эта заповедь должна вечно  гореть  в  наших
сердцах. И помолчав,  возвысил  голос  и  впечатал  ее  в  наши  сердца:
"Armahairtitha wiljau jah ni hunsl", то есть: "Милости хочу, а не  жерт-
вы".
   Я почувствовал, как отец мой Тарасмунд вздрогнул,  потому  что  стоял
рядом с ним.
   По выходе из храма отец мой был очень задумчив.
   Я положил себе непременно  выспросить  потом  у  годьи,  почему  этот
Ульфила Фритариксу в лицо плюнул, если войско фритариксово победило.

   А вечером, после ужина, отец мой Тарасмунд  вышел  во  двор,  кликнул
Багмса и вместе с ним отправился к дому годьи.
   Я догадался, что у отца на уме, и хотел идти с ними - послушать,  как
годья будет с гепидом разговаривать. Но отец велел мне оставаться дома.
   Вернулись они поздно. Утром я не стал есть свой  хлеб  -  сберег  для
Багмса. Я изнывал от любопытства, хотел узнать, что  произошло  вчера  у
годьи. Багмс сжевал мой хлеб, но ничего толком не рассказал. Отговорился
работой и ушел.
   Все-таки не зря дядя Агигульф гепидов не любит.

   Вечером к нам неожиданно пришел Одвульф. Мы подумали было, что  он  к
дяде Агигульфу пришел. Ан нет. Одвульф надел свой лучший  пояс  и  новый
плащ с ромейской золотой фалерой. Фалеру эту он в походе добыл, у  гепи-
дов. Вид такой, будто свататься решил.
   Мои сестры, Сванхильда и Галесвинта, стали толкать друг друга локтями
и хихикать.
   Гизульф завопил во весь голос:
   - Сванхильда, Сванхильда! Беги скорее, а то Одвульф к тебе  свататься
начнет!
   Ибо не мог Одвульф к Галесвинте свататься.  Неровен  час  возвратится
Лиутпранд и убьет Одвульфа за невесту свою.
   А Ахма-дурачок загукал, забубнил, руками стал махать -  Одвульфа  пу-
гал.
   Когда же Одвульф вместо сватовства, обратясь к  Тарасмунду,  попросил
Багмса призвать, Галесвинта в голос захохотала, а Сванхильда  покраснела
и надулась.
   Явился Багмс - сонный. Что-то жевал на ходу.
   Тут дедушка Рагнарис спросил презрительно, какое дело у Бешеного Вол-
ка (ибо таков смысл имени "Одвульф") чистейших готских  кровей  к  како-
му-то рабу-гепиду? И поинтересовался, ядовитый,  как  гриб  мухомор:  не
захватил ли Тарасмунд часом знаменитого гепидского вождя в плен?
   Тарасмунд невозмутимо ответствовал, что захватил он Багмса в битве  и
вопросов не задавал - недосуг было.
   Одвульф же усы свои вислые встопорщив, проговорил  заносчиво,  что  в
бурге небесном у доброго Сына, мол, нет ни гота, ни гепида, ни  кочевни-
ка, ни земледельца, а все сплошь рабы Божьи.
   Дедушка Рагнарис сказал, что лучше удавиться, чем в  такой  бург  по-
пасть.
   И дедушка Рагнарис, который до того на Багмса  и  глядеть  не  хотел,
насмешливо спросил у гепида: неужто тот и впрямь хочет в такое место по-
пасть, где его посадят за один стол с болтливым и хвастливым вандалом?
   Багмс подумал и головой помотал.
   Дедушка не отступался: может, Багмсу милее с высокомерным герулом ря-
дом сидеть?
   Тут Багмс совсем растерялся и уставился на Тарасмунда.
   Я подумал о том, что Багмс, может  быть,  не  очень  хорошо  понимает
по-готски.
   И сказал об этом.
   Тут Одвульф закричал, что Багмс все понимает  не  хуже  любого  гота,
хоть и гепид.
   А дедушка напустился на меня за то, что встреваю в разговор, и  прочь
из дома выгнал. А заодно и сестер моих, Галесвинту  и  Сванхильду,  чтоб
над ухом не хихикали.
   Я сел на колоду посреди двора. Из  дома  нашего  доносились  яростные
крики. Медведем зычно ревел дедушка Рагнарис; матерым волком вторил  ему
Одвульф. А Тарасмунд и Багмс молчали.
   Потом откинулась дверь, во двор выскочил Одвульф. Чуть не налетел  на
меня и скрылся в темноте. В спину ему полетел из раскрытой двери кувшин.
Дедушка Рагнарис продолжал выкрикивать угрозы.
   Я понял, что Одвульфу снова не удалось достичь святости.

   А сестрам моим, Сванхильде и Галесвинте, все хиханьки да хаханьки.

   КАК ТАРАСМУНД С БАГМСОМ В БУРГ ОТПРАВИЛИСЬ

   Вскоре после покоса это было.
   Я услышал, как Хродомер говорит дедушке Рагнарису:
   - Нет ничего доброго в том, чтобы готы из-за какого-то  гепида  между
собою ссорились.
   Дедушка покраснел и набычился.
   Я понял, что Хродомер это про нашу семью  говорит.  Потому  что  дядя
Агигульф затаил злобу на Багмса-гепида и говорил Тарасмунду, что в  доме
полно молодых девок и нечего всяких скамаров в дом пускать.
   Тарасмунд на это возражал, что взял Багмса как военную добычу  и  что
от Багмса в хозяйстве польза. А вот он, Агигульф, только и горазд в  по-
ходах, что бабам юбки задирать, а об  умножении  богатств  родовых  ему,
Агигульфу, думать и некогда.
   На что дядя Агигульф справедливо возражал, что не тащить же всех этих
баб, которым он в походах юбки задирает, в родовое гнездо.
   И добавил, что вот, в стойле конь стоит - а кем, интересно, конь  до-
быт и упряжь богатая?
   С другого бока Тарасмунда клевал дедушка Рагнарис. Хоть и не люб  был
дедушке Рагнарису гепид, но оценил он его  хозяйственную  хватку.  Да  и
здоров был этот гепид, как бык. Так что цена ему была  большая.  Хватит,
чтобы Ульфа с семейством выкупить. Потому что хотя дедушка  Рагнарис  об
этом никогда и не говорил, его постоянно жгла мысль о том,  что  Ульф  и
его семья не дома, у Теодобада маются.
   И Ильдихо тоже подливала масла в огонь. Девки совсем дурные стали, не
уследишь за ними - и что тогда будет? Особенно Сванхильда шустрая.  Сей-
час смешки, а как гепидыша в подоле принесет, не снести ей, Ильдихо, го-
ловы - за недогляд. Тарасмунд первый ей голову и  оторвет.  Гизеле,  не-
бось, не оторвет, с нее, с Ильдихо, спросит. Ей, Ильдихо,  смерть  лютую
за чужие непотребства принимать придется.
   Как-то вечером дедушка Рагнарис крупно повздорил по  этому  поводу  с
Тарасмундом и ушел на курган к Арбру и Алариху - печалиться о делах сво-
их семейных.
   Отец же мой Тарасмунд, вместо того, чтобы  дожидаться,  пока  дедушка
избудет свою ярость на кургане, пошел за ним следом.
   Я сказал моему брату Гизульфу:
   - Пойди за ними следом и посмотри, что там произойдет. И если случит-
ся беда, приди на помощь нашему отцу Тарасмунду. Ибо ты старший.
   Сам же я не пошел, потому что боялся,  только  не  стал  говорить  об
этом.
   Гизульф тоже боялся, я видел это, но пошел. Я ждал его долго и  неза-
метно уснул.
   Брат мой Гизульф разбудил меня посреди ночи. Вывел меня во двор, что-
бы не никого не перебудить.
   Мы сели на колоду, что посре