свободил, - нам одной священной ярости хватило. И дома поставили,
и урожай собрали. И все милостью Вотана.
   - Как же, - насмешливо сказал Ульф. - В ярость впал и  амбарчик  раз-
нес.
   - Ты больше слушай брехню хродомерову. Он тебе еще не  то  скажет.  А
что от воды той колодезной у Хродомера то понос, то запор, так это в се-
ле всем известно. Был я у Хродомера, поднесли мне бабы той воды - седми-
цу после того прогадиться не мог, все живот вздувался. Оттого у Хродоме-
ра, коли уж доведется губы омочить, так только пиво принимаю.
   - Да ты куда ни придешь, везде пиво принимаешь. От всего остального у
тебя живот вздувается.
   - Зато у тебя живот впалый, бродишь, как пес, никуда прибиться не мо-
жешь. Даже вандалы село свое пожгли, только чтоб от тебя избавиться!
   - А от тебя и село сожжешь - не избавишься! Все будешь ходить с  раз-
дутым животом, ветрами громыхать, пива искать!
   Слушали мы, как дедушка Рагнарис с Ульфом бранится. Взаимная их злоба
ушла, и бранились они, точно пели. И не знал я прежде, что дядя Ульф так
искусно слово к слову вяжет в поединке бранном, что обычаем нам от дедов
заповедан.
   И захохотал дедушка Рагнарис, Ульфа по плечу  хлопнул  и  сказал:  не
стоит все-таки большой надежды на хродомерово  подворье  возлагать.  Ибо
памятно Рагнарису, как Хродомер колодец свой хваленый копал.
   И в который раз поведал, как решился Хродомер умнее всех в селе быть.
Стал колодец рыть у себя на подворье. Место сам выбрал - оно и видно  по
всему. Ведомо ведь, что была некогда в этих краях великая битва и  много
полегло здесь воинов неведомого языка. И зарыли их в землю. Ибо те наро-
ды меж собою бились, у которых в обычае мертвых закапывать в землю, а не
предавать огню. На озере вон деревня свайная от них осталась.
   Так вот, Хродомер прямехонько до них и докопался. До самых никудышных
вражеских воинов докопался - герои в другом месте зарыты были.
   Пока Хродомер в яме сидел, колодец копал, любо-дорого поглядеть было.
Точно пес в лисью нору зарывался. Дедушка Рагнарис целыми  днями  на  то
любовался, как летели из ямы черепа да кости вмеремешку с комьями  земли
и ржавыми да сломанными наконечниками. А родня хродомерова вокруг  ходи-
ла, в дерьме этом рылась, квохча, и наконечники эти подбирала  -  воору-
жался, значит, род. Наконечники стрел Хродомер  потом  к  палкам  кривым
приделывал - рогатины мастерил. И с этими рогатинами на кур  да  петухов
один на один без страха хаживал. Великий воин Хродомер!
   Ну так вот, рылся, стало быть, у себя на подворье Хродомер,  рылся  и
не заметил, как на два человеческих роста в сторону  Хеля  углубился.  А
тут дождь пошел. Но не удостоил дождя Хродомер вниманием. А  подворье-то
у него над глинистым косогором стоит. И ничего там не растет, кроме  ло-
пухов. Лопухи Хродомер ценит, ибо подтирается ими.
   Наконец мокро стало Хродомеру в колодце. Сперва-то  обрадовался,  ре-
шил, что до воды докопался. Не вдруг сообразил, что сверху  льет,  а  не
снизу. Стал из колодца выбираться, да не смог. Зятя звать стал  -  тогда
еще жив был, после от чумы помер. Дурковатый такой был, так что не  осо-
бенно жалко. Детей оставил и ладно.
   Прибежал зять на крики хродомеровы, по сторонам озираться стал и  рот
разинул от удивления. Хродомер вопит где-то близко, а где -  не  видать.
Потом сообразил, что под землю ушел родич его. Стал он Хродомера из  ко-
лодца вызволять. Бросил веревку. Тянул-тянул. Хлипковат был и в  колодец
прямо на голову Хродомеру сверзился.
   Пока дождь был, дедушка Рагнарис ушел с подворья. А как дождь  перес-
тал, вернулся поглядеть - какую еще потеху ему Хродомер устроит. Уселся,
как заведено уже было, на добрую колоду.  Колоду  он  нарочно  приволок,
чтобы удобнее смотреть было. У Хродомера-то и колоды доброй  не  сыщешь,
все гнилое.
   Вдруг слышит - из-под земли брань раздается. Подошел поглядеть и  ви-
дит: дерутся в яме Хродомер с зятем его. Подумал сперва, что  кость  ка-
кую-нибудь особо драгоценную откопал Хродомер и с  родичем  делиться  не
хочет.
   Тут Хродомер дедушку Рагнариса заметил и о  помощи  воззвал.  Дедушка
Рагнарис-то и вызволил Хродомера. Хродомер же его за это даже не  побла-
годарил. Дедушка Рагнарис сказал Хродомеру, чтобы зятя своего сам вытас-
кивал. Он, Рагнарис, не нанимался зятьев хродомеровых из колодцев вытас-
кивать. И если любо зятьям хродомеровым по колодцам сидеть - так  на  то
их воля. И если любо Хродомеру таких зятьев у себя держать - то тут Раг-
нарис ему не указчик.
   Вот так был колодец на подворье у Хродомера выкопан. Так неужто  ста-
нет дедушка Рагнарис воду пить из такого колодца, где Хродомер  с  зятем
его среди древних мослов волтузились и ноги свои в грязных  портках  по-
лоскали?..
   Пусть Ульф такую воду пьет, Ульфу не привыкать.
   Ульф тут снова насупился и к старому подступился. Нужно тын ставить и
насыпь делать, чтобы нас всех без портков не застигли. И не  где-нибудь,
а на хродомеровом подворье этот тын ставить надо. А вода у  Хродомера  в
колодце хорошая.
   - Двадцать лет колодец стоит и пьют из него воду, - сказал Ульф.
   - Пьют и дрищут уже двадцать лет, - сказал дедушка Рагнарис.
   Тут Ульф глаз свой выкатил и заорал не хуже дедушки, когда того  свя-
щенная ярость охватывает: что поедет он, Ульф, в бург к Теодобаду, пусть
даст Теодобад воинов в помощь. Хватит языками молоть. Был  он,  Ульф,  в
селе вандальском, когда чужаки его жгли, и не хочется ему, Ульфу,  снова
такое видеть.
   Мы думали, что дедушка сейчас Ульфа прибьет за такую дерзость  с  от-
цом. Но дедушка Рагнарис проворчал только:
   - Если ты умный такой, что вандалам в рот смотришь, то скажи - отчего
твои прекрасные вандалы у себя в селе тына не поставили?
   - Был там тын, - отвечал Ульф сердито, - да далеко поставили. Отреза-
ли их чужаки от тына. Потому и говорю, что у Хродомера ставить надо.
   С минут дед стоял насупясь, в землю смотрел. Потом молвил:
   - Нечего тебе, бедоносцу, в бург таскаться. Тебя Теодобад  и  слушать
не станет. Я поеду. Уж меня-то он послушает. Еще отец его, Аларих, когда
мы только село здесь ставили, думал, как бы укрепить его насыпью и  час-
токолом. И обещал перед всей дружиной помочь нам в этом. Да только погиб
не ко времени и похоронен там, где крепость хотел городить. Оттого и не-
согласие пошло между мной и Хродомером.
   И проворчал еще дедушка Рагнарис:
   - Крепите, крепите хродомерово подворье.  Моргнуть  не  успеете,  как
начнете под хродомерову дудку плясать. И пить только из его колодца  бу-
дете. Тут уж по всей округе лопухов не хватит.
   На это Ульф улыбнулся и сказал: поглядел бы он, Ульф, на такого чело-
века, под чью дудку он, Ульф, плясать будет.
   И мне почему-то страшно вдруг стало за Хродомера.

   Едва лишь Ульф с дедом разошлись, я к дяде Агигульфу подошел,  улучив
момент, когда тот мочился и вид имел благостный - голову поднял, на небо
утреннее глядел, мечтанье во взоре затаив. И спросил я у дяди  Агигульфа
насчет того амбарчика, который дедушка Рагнарис в священной ярости  раз-
метал. Неужто правда такая ярость в дедушке была?
   Дядя Агигульф тесемки на штанах затянул, рубаху опустил, бороду поск-
реб и молвил наконец:
   - Истинная правда.
   Помолчал, снова на небо глянул, а после обронил еще:
   - Из столетних дубов амбарище тот был  сложен.  Чтоб  великие  урожаи
вмещать.
   Я спросил тогда:
   - Где же бревна те?
   Ибо бревно от такого дерева - драгоценность великая.
   Дядя Агигульф отвечал, что бревна дедушка Рагнарис в землю вбил,  так
что и не видать. Они в хель просунулись и там сверху торчат. Дедушка по-
том долго с племенем мертвых объяснялся - возмутились на него, что  чер-
тоги им попортил. Еле умилостивил, двумя кабанами кое-как откупился. Та-
кой переполох в хеле поднялся! И в хель пошел дедушка Рагнарис самолично
на ущерб, им учиненный, смотреть. Где шибко просел свод, подпер  сваями.
Неровен час обрушится, шутка сказать!..
   Вот какова была священная ярость дедушки Рагнариса.
   И добавил дядя Агигульф, что всякий любимец  Вотана  такой  священной
ярости удостаивается.
   И, живот почесывая, в дом пошел - мать наша Гизела звала  нас  уже  к
трапезе.

   За утренней трапезой дядя Агигульф поминутно зевал, чуть  челюсть  не
вывихнул. Мне тоже спать хотелось. Дед с Ульфом раньше петухов крик под-
няли. А не раскричались бы, так все равно дедушка Рагнарис нас чуть свет
бы поднял, чтобы на поле идти.
   Я видел, что между дедушкой и Ульфом что-то в  безмолвии  происходит.
Оба молчали, друг на друга не глядели - думали. Вандалы -  и  кузнец,  и
Арегунда - ели благочинно, не спеша. Но и они  были  неспокойны.  Должно
быть, гадали - как дед с Ульфом насчет них столковались. И хоть  понимал
я, что Ульф их в обиду не даст, а все же видел - тревожно обоим. Ильдихо
- она хоть кому жизнь испортит, даже такой здоровенной  девке,  как  эта
Арегунда-вандалка.
   Дядя же Агигульф больше на вандалов поглядывал с любопытством во взо-
ре. После заметил, в потолок уставясь, что вчера во время трудов  засад-
ных руку неловко потянул. Вот, не знает теперь, как  жать-то  будет.  По
жиле бы себя ненароком не полоснуть, рука-то и дрогнуть может...
   И замолчал выжидающе.
   А Ульф с дедом будто и не заметили. Сказал что-то  Агигульф  -  ну  и
сказал. Продолжали молчать да думать о своем. И вандалы безмолвствовали.
Только Ахма-дурачок в закуте постанывал. Мы к этим стонам так  привыкли,
что уж и не обращали на них внимания. Ахма уже никого  не  узнавал.  Ги-
зульф еще до трапезы, во дворе, сказал мне:
   - Ахме три дня осталось.
   Я удивился, откуда Гизульфу это известно. Гизульф  сказал,  что  Ульф
поутру в закут к Ахме заглянул и молвил: мол, дня три еще протянет.
   У Арегунды руна мщения заново была на щеке подведена. Ильдихо все ки-
дала на нее взгляды, наконец, не выдержала и заворчала: дескать, туда же
- с неумытой рожей за стол уселась. Может, у них, вандалов, так принято,
чтоб девки всякие знаки на себе малевали и с черными  харями  к  трапезе
подступали, а вот у нас, готов...
   Тут дедушка на Ильдихо глянул - и осеклась Ильдихо.
   И снова молчание повисло. Уж  невмоготу  стало  слушать,  как  дед  с
Ульфом молчат. Лучше бы кричали, как поутру.
   Дядя Агигульф снова завел про свою руку. Потянул руку-то, пока  врага
почудившегося в роще ловил. И руку сгибать-разгибать начал,  всем  лицом
показывая, какую боль при этом испытывает.
   Дед, не целясь, ловко дяде Агигульфу ложкой по лбу попал. Кузнец  Ви-
зимар вдруг хмыкнул. И сразу легче стало.
   Ульф наконец заговорил. Сказал, что надо бы ему осмотреть  то  место,
где Агигульфу чужак вчера почудился.
   Дядя Агигульф с готовностью предложил показать. Нельзя  Ульфу  одному
ходить, ибо может погибнуть. Убьет Ульфа Валамир, который сейчас в заса-
де сидит и врагов поджидает. Ведь Валамир не знает,  что  Ульф  приехал.
Примет неровен час за чужака. А зачем нам кровная  вражда  с  Валамиром?
Совершенно не нужна. Да и Ульф, спохватился дядя  Агигульф,  -  все-таки
любимый брат, старший... Нет, уж он, Агигульф, с братом своим  Ульфом  к
засадному месту отправится. У них с Валамиром условные знаки есть,  пос-
висты разные да курлыканья. Да и руку он, дядя Агигульф, вчера  потянул.
Так что с какой стороны ни глянь, от  него,  Агигульфа,  в  роще  больше
пользы-то будет, чем на поле...
   Дед, дядю Агигульфа не слушая, сердито сказал Ульфу:
   - Что удумал - в рощу идти. Достаточно бездельников в роще  сидит.  У
меня каждая пара рук на счету. На вес золота руки сейчас. Какие скорые -
в рощу они пойдут. Жатва - всего года венец. Забыл, небось, пока по чуж-
бине таскался, что такое жатва на поле, какое с родичами вспахал да  за-
сеял?
   И на Ульфа уставился.
   Ульф же ответил:
   - Давайте, старайтесь, работайте. Как раз будет  чужакам  этой  зимой
чем кормиться. Если сейчас об обороне не подумать, хлеб ваш враги съедят
и не подавятся, а вы навозом в эту землю ляжете.
   У деда борода затряслась. Крикнул гневно:
   - Я сказал: на поле пойдешь! И эти двое, - дед на вандалов махнул,  -
тоже пусть идут, не на даровые хлеба явились!
   Ульф же сказал так тихо, что, казалось,  даже  мухи  примолкли,  чтоб
расслышать:
   - Мы с пепелища приехали не для того, чтобы и наше село дотла  сгоре-
ло. Вандалы пусть на поле идут, а я в рощу поеду и погляжу, какие там  у
вас дозоры да засады и легко ли их два человека обойдут. Со мной Атаульф
поедет.
   Я чуть не подавился от удивления. Ульф со мной и словом  не  перемол-
вился с тех пор, как вернулся. Да и сейчас в мою сторону почти  не  гля-
дел.
   Ульф же спросил меня:
   - Ну как, тебя Валамир по голосу узнает?
   Я кивнул.
   Ульф к дяде Агигульфу повернулся и велел показать условный посвист  с
курлыканьем. Приказал Атаульфа (меня то есть) обучить, покуда он,  Ульф,
коня седлает. И из-за стола поднялся прежде деда.
   Дядя Агигульф страшно разволновался. В спину Ульфу кричать стал:
   - Как же Атаульф засаду нашу найдет? Нашу засаду найти трудно! У  нас
такая засада, что ее не всякий найдет!
   Ульф на выходе помедлил и ответил дяде Агигульфу:
   - Вот и погляжу, хороша ли ваша засада. Найдет ее малец - стало быть,
дрянь засада. А малец не найдет - я найду. Я эту рощу  как  свою  ладонь
знаю. Атаульфово дело - свистать да курлыкать голосом,  Валамиру  знако-
мым.
   И ушел Ульф коня седлать. До нас его голос доносился, когда он с  ко-
нем разговаривал. Куда ласковей, чем с родным братом.
   Дядя Агигульф, смертельно разобиженный на Ульфа, принялся мне расска-
зывать, что есть одна пичуга малая, серая. На ладони  уместится.  Эта-то
пичуга на рассвете яростно курлычет с присвистом, объяснял мне дядя Аги-
гульф - а сам нет-нет в сторону конюшни косился. И показал,  как  курлы-
чет. Дивный звук, ни с чем не перепутаешь.
   Я стал повторять за дядей Агигульфом условный знак. Дядя Агигульф ме-
ня бранил и досадовал на мою непонятливость. Наконец Ульф подвел коня  и
сказал:
   - Довольно тут дурью маяться. Тебе, Агигульф, на поле пора, дед  заж-
дался.
   И меня в седло поднял.
   Дядя Агигульф переживать начал, что Ульф на коне поехал. Они-то в ро-
щу пешком ходили. Конные только чужаки ездят. Валамир - он точно  решит,
что чужаки едут, раз конные. Валамир-то умом недалек.
   Ульф дядю Агигульфа не слушал, а дядя Агигульф надрывался и,  ко  мне
обращаясь, вопрошал - где я желаю покоиться, на Долгой ли Гряде, в  дру-
гом ли месте. Потому что нынче к вечеру быть двум дорогим  покойникам  в
нашем роду. Страшная картина дяде  Агигульфу  рисовалась:  как  донельзя
растерянный Валамир, с руками по локоть в крови, волочит  нас  с  Ульфом
убиенных к дому и рыдает прегорестно. А  ему,  дяде  Агигульфу,  кровную
месть вершить придется. Друга любимого своей рукой убить.
   Так стенал дядя Агигульф, дедом на поле уводимый.
   Ульф же молча коня к роще гнал. И  только  пробормотал  сквозь  зубы,
когда мы за Долгую Гряду перевалили:
   - Балаболка.

   Сразу за Долгой Грядой открывался луг. Через луг вела хорошо различи-
мая тропа - Марда, должно быть, натоптала, пока усердно бегала в рощу  и
обратно, еду и питье героям нашим таскала. Да и герои наши в  засаду  не
по воздуху ходили.
   Ульф прямо на эту тропу коня и направил. Ехал и ворчал, что тропа как
раз на село указывает. Так-то село грядой закрыто. Ну да на  тропу  гля-
нешь - мимо не проедешь: там, там, за грядой село стоит.
   На коне мы быстро до рощи добрались. Дальше  тропа  загибалась,  рощу
обтекая, и точно в том месте  между  деревьев  скрывалась,  где,  должно
быть, засада и пряталась.
   Ульф уже и ворчать перестал. Конь сам шел, и направлять не надо было.
Следы пребывания в роще героев все явственней  становились.  В  развилке
ветвей одного из молодых дубов череп кабаний белел. Ульф коня остановил,
некоторое время прислушивался, а потом молвил мне:
   - Ну давай, курлыкай что ли.
   Я старательно закурлыкал с присвистом, как дядя Агигульф учил.  Пона-
чалу никто нам не отвечал. Но тут конь Ульфа потянул ноздрями  воздух  и
вдруг заржал призывно.И почти тотчас откуда-то из-за деревьев ему  отве-
тило ржание другого коня.
   - Там он, - проговорил Ульф, направляя коня в ту сторону, откуда  до-
носилось ржание. Впереди виднелся просвет - полянка. Конь пошел было ту-
да, но Ульф не дал - повернул коня и назад поехал. Я все оглядывался, но
позади все было тихо.
   - Куда это мы? - удивился я.
   - Ну-ка еще покурлыкай. Да веселее, с присвистом, - велел вдруг Ульф.
   Я снова стал курлыкать, покуда Ульф не тронул меня за плечо -  хорош,
мол.
   Отъехав подальше, Ульф остановил коня и велел мне  спешиться.  И  сам
спешился. Ульф сел на землю и мне махнул, чтобы я тоже садился.
   Так мы сидели с Ульфом рядком и чего-то ждали.
   Ждали недолго. Со стороны полянки между деревьями выросла фигура  Ва-
ламира. Ульф тихо шепнул мне:
   - А ну присвистни, а после окликни его!
   Я присвистнул и позвал Валамира по имени.
   Тут Валамир замер, головой повертел и крикнул наугад:
   - Кто здесь?
   Я ответил степенно:
   - Дядя Агигульф зовет меня Атаульфом.
   Валамир шумно обрадовался:
   - Никак, Агигульф тебя со снедью прислал?
   Шагнул ко мне и вдруг отпрянул, когда из травы перед ним вырос  Ульф.
Ульф же стоял, улыбаясь, и меч держал у горла валамирова.
   Я увидел, что Валамир растерялся. Но быстро нашелся и принялся на ме-
ня кричать:
   - Что ты здесь свистишь да курлычешь? Я тебя  уже  давно  выслеживаю.
Настоящий воин - он бесшумно ходит. Чему только тебя Агигульф учит...
   Я удивился тому, что Валамир на меня сердится. Сказал:
   - Как - зачем свищу да курлычу? Ведь это ваш с дядей  Агигульфом  ус-
ловный знак, чтобы ты нас распознал и не убил, сидя в засаде!
   - Какой еще условный знак! Может, у Агигульфа это и условный знак, да
только не с мной...
   Тут Ульф не выдержал - захохотал. И меч от валамирова горла убрал.
   Правду говорит дядя Агигульф - недалек умом  Валамир.  Только  сейчас
вдруг понял, что Ульф вернулся. От  меня  отворотился  немилостиво  и  к
Ульфу обратился:
   - Откуда же ты взялся, Ульф? Ты же у вандалов должен быть.
   - Должен, да не тебе, - сказал Ульф. - Вернулся... Ладно, веди, пока-
зывай засаду вашу. Меня брат мой Агигульф прислал. "Иди,  -  говорит,  -
Ульф, осмотри засаду нашу. Ты, - говорит, - Ульф, у Лиутара, сына  Эрза-
риха вандальского, в десятниках ходил, в далеких походах побывал,  много
чужаков порубил и повидало поболее моего." Я брату моему Агигульфу гово-
рю: "Так ведь Валамир в роще сидит. Зарубил меня  Валамир".  А  Агигульф
так мне отвечал: "А ты  мальца  с  собой  возьми  тарасмундова.  Валамир
мальца признает, вот и тебя ради мальца не  зарубит".  Ну,  тут  уж  все
страхи с меня долой, сам понимаешь. Взял я мальца и без всякой опаски  в
рощу поехал...
   Я слушал и дивился. Вовсе не говорил дядя Агигульф  такого.  И  Ульфу
страх вовсе неведом. Я уж рот раскрыл, чтобы возразить и истину  восста-
новить. Но потом понял, что то, видимо, хитрость была воинская. Ульф  от
вандалов ведь вернулся. Он в вандальских хитростях да лукавстве с головы
до ног искупался и сам теперь хитер да лукав стал.
   А Валамир спросил Ульфа недоверчиво:
   - Ты и вправду десятником был у Лиутара вандальского?
   На то Ульф ответил:
   - Нет. Спал под осиной и пригрезилось мне. Листья нашептали.
   - А-а... - протянул Валамир. Я не понял, поверил он Ульфу или нет.
   И пошли они засаду смотреть.
   Вышли мы на полянку. На противоположной стороне полянки, ближе к  се-
редине, кустарник разросся. Возле кустарника  шалашик  приткнулся.  Конь
валамиров неподалеку бродил и травку пощипывал.  Близ  шалашика  большое
кострище нагорело. Жирное, черное. Кости обгорелые в кострище виднелись.
С одной стороны седло, снятое с коня, лежало, а к седлу кувшин притулил-
ся. Я в кувшин сунулся - брага. Немало славных пиров видала эта полянка.
Много бесед неторопливых слышали эти деревья, что полянку обступили