Винитар с мрачным удовольствием глядел, как Гизарна  Одвульфа
бьет. Зрелищем сим дивным насытясь, годья  вдруг  кровью  налитые  глаза
свои на других обратил и оглядел всех, кто вокруг стоял.
   И молча бросился на Ульфа.
   И пал годья.
   Пав же, уснул.

   От той стравы я мало что помню, потому что после  того,  как  Одвульф
еще более редкозубым стал, мне тоже пиво в голову ударило.
   Мы с Гизульфом переговорили и к Лиутпранду подкрались. Мы решили, что
нам надоел этот Лиутпранд. Он лангобард. И Галесвинту, сестру нашу,  ла-
пает, а та визжит и жмется к его толстому брюху, нравится  ей,  что  ли?
Решили мы с Гизульфом: кабы дурного не вышло.
   Вот и набросились на Лиутпранда,  когда  он  от  Галесвинты  опять  к
большому куску мяса обратился и зубы в этот кус вонзил.
   Тут мы и обратили к Лиутпранду речь, внешне учтивую,  но  с  ядовитым
жалом. Сказали ему, что на него глядя, вспоминаем одного человека. К то-
му тоже Галесвинта липла и всячески его потчевала; и так же, как  Лиутп-
ранд, пожрать тот человек был горазд.
   - Кто таков был? - спросил Лиутпранд грозно.  И  Галесвинту  покрепче
лапой, рыжим волосом заросшей, обхватил, к брюху своему прижимая.
   - Багмс, - одновременно ответили мы с Гизульфом.
   Галесвинта из-под лиутпрандова локтя злыми взглядами нас сверлила, да
только что нам ее взгляды.
   - Кто этот Багмс? - поинтересовался Лиутпранд, снова от мяса  откусы-
вая. - Что за воин?
   - Это раб был отцов, - пояснил Гизульф, а я добавил:
   - Он гепид. Отец его за бесполезностью на все четыре  стороны  отпус-
тил.
   Лиутпранд подавился мясом и едва не умер. Галесвинта, как  только  он
ослабел от удушья, из его хватки высвободилась и у меня на  волосах  по-
висла. Ее Гизульф еле от меня оторвал и в кусты бросил.
   Тут довелось нам воинскую науку лангобардскую на себе испытать. Зары-
чал Лиутпранд, когда с удушьем справился и мясо выкашлял. Тут мы с  двух
сторон напали на него.
   Помню я, что над головой моей мосол обглоданный взметнулся. И  испус-
тил Лиутпранд ветры такой богатырской мощи и громкости,  что,  казалось,
от рева этого курганы содрогнулись до самого основания...
   А когда пришел я в себя, Лиутпранд уже тащил нас с Гизульфом, как два
бревна, под мышкой зажав. К реке нес.
   Видел я, как вода приближается, и упали мы в воду. И  видел  я  спину
удаляющегося Лиутпранда, и слышал премерзкое хихиканье Галесвинты, сест-
ры нашей. Мила ей была воинская наука лангобардов, так мы поняли.
   И поклялись отомстить Лиутпранду. Гизульф сказал, что если  Лиутпранд
по своей глупости на Галесвинте женится, то иной мести коварному  ланго-
барду и не нужно.
   От холодной воды мы в себя немного пришли. И снова наверх  по  склону
поднялись, туда, где стравное веселье кипело.
   Лиутпранд снова Галесвинту тискал и обжирался; когда мы мимо проходи-
ли, он только кровожадно рыкнул нам вслед. Мы шагу прибавили.
   Гизульф после рассудительно говорил, что хорошо было бы, если бы  Га-
лесвинта от Лиутпранда понесла, ибо нашему роду надобны свирепые воины.
   И что мы с ним не дурью маялись, когда на Лиутпранда напали, а нароч-
но проверяли, достаточно ли он свиреп, чтобы  семя  свое  в  лоно  нашей
сестры заронить.
   И в глупом хихиканье  Галесвинты  особая  мудрость  есть,  нашей  ду-
ре-сестре невнятная за скудоумием ее,  ибо  от  того  глупого  хихиканья
славная прибавка к нашему роду может выйти.
   Так рассуждал Гизульф, а я ему вторил.
   Мы с ним говорили об этом другой нашей сестре, Сванхильде, Галесвинту
ей в пример поставив. Сванхильда же хохотала и отмахивалась обеими рука-
ми.
   В великой битве за гусли дядя Агигульф верх одержал над другом  своим
Валамиром. Так дядя Агигульф говорил после, а Валамир возразить  ему  не
мог, потому что дядя Агигульф там, в реке, обильно накормил его тиной  и
водорослями. Стало быть, дядя Агигульф и победитель.
   Возрадовавшись от этой победы свыше всякой меры, стал  дядя  Агигульф
нового противника искать для единоборства. И приметил  он,  что  Арегун-
да-вандалка скучно сидит. Женщины с ней своих женских разговоров не  за-
водили; мужчины же к ней не подходили, ибо в памяти каждого  свежи  были
побои, коими наградила их вандалка, когда они к ней в гости ходили - бо-
гатырствовать.
   И такую речь обратил дядя Агигульф к Арегунде-вандалке, девой В-вота-
на - в-валькирией - ее именуя, на ногах слегка  покачиваясь  и  длинными
мокрыми волосами встряхивая:
   - Не лепо ли тебе, о дщерь Вотана, в единоборстве честном  сойтись  с
богов любимцем Агигульфом, сыном Рагнариса, в боях прославленным?
   Арегунда-вандалка в своем одиночестве так набралась пива темного, что
лишь посмотрела на дядю Агигульфа мутным взором. Однако ж чести своей не
уронила и вскричала страшным голосом:
   - Вотан!
   И дядя Агигульф засмеялся и тоже радостно заревел, вандалке вторя:
   - Вотан!
   Решили они между собой на мечах биться и непременно кровь пролить, но
поединка не получилось, ибо Арегунда встать не смогла.
   Дядя Агигульф ее на руки взял и к реке понес  любовно,  дабы  освежи-
лась; но по дороге споткнулся и уронил. Освирепела  вандалка  и  бранить
дядю Агигульфа принялась.
   Дядя Агигульф ее кулаком огреть хотел, но промахнулся и по камню  по-
пал. Вандалка же его кулаками разом по обоим ушам съездила, и обмяк дядя
Агигульф.
   Выбраться же из-под бесчувственного дяди Агигульфа у вандалки сил  не
хватило. И задремала она под дядей Агигульфом.
   Так и нашел их Валамир. Будить не стал, вместо того удалился бесшумно
и призвал к тому месту Гизарну, Аргаспа, Теодагаста, отца нашего  Тарас-
мунда, Ульфа, годью Винитара, которого нарочно пробудил, и  Ода-пастуха.
И еще Визимара-вандала - пусть полюбуется. Смогли же пойти  с  Валамиром
Гизарна, Визимар, Ульф да я, хотя меня никто не звал.
   Тут Гизарна с Валамиром и Ульфом хохотать стали, а Визимар насупился.
Дядя Агигульф от смеха этого проснулся и с вандалки нехотя слез,  потому
что вандалка хоть и была костлявая, но все же не такая жесткая, как зем-
ля.
   Поворочался дядя Агигульф, заплетающимся языком вызвал Ульфа на  пое-
динок, непременно до крови, и снова заснул сном младенческим.
   Арегунда же вандалка так и не проснулась.
   Визимар с Валамиром толкаться стали и Визимар Валамиру в лоб дал  ку-
лаком, а Валамир - Визимару.
   Но в это время от села несколько рабов пришли и  еще  пива  принесли.
Они драться бросили и пошли еще пиво пить. Ульф  строго  спросил  рабов,
все ли спокойно в селе. Снага-раб сказал, что чужаков  нет.  Тогда  Ульф
разом полкувшина осушил и, рыгнув, дозволил всем пить.
   И Валамир перепил Визимара, а Ульф перепил Валамира... А  после  всех
перепил Снага-раб, но того уже не заметили.
   .....................................................................
........................................................................
.
   ...Бой                стенка                 на                 стен-
ку......................................................................
..................................
   .....................................................................
........................................................................
.
   ...Отец  наш  Тарасмунд  с  Ульфом  боролись   и   одолел   Тарасмунд
Ульфа........................
   .....................................................................
........................................................................
   ...Лиутпранд                         в                         костер
упал....................................................................
..............................
   .....................................................................
........................................................................
.
   ...Годья Винитар проснулся, словил Валамира (тот слаб был и  отбиться
не сумел) и о Боге Едином толковать ему начал,  отчего  произошло  между
годьей Винитаром и Валамиром столкновение, и Винитар Валамиру кровь  но-
сом пустил ...................................
   .....................................................................
........................................................................
   ...Тарасмунд                                                     бил-
ся......................................................................
........................................
   .....................................................................
........................................................................
   .....................................................................
........................................................................
   ...Дядя Агигульф от забытья очнулся и, на  курган  лицом  пав,  рыдал
прежалостно     и     дедушку      Рагнариса      протяжным      голосом
звал....................................................................
....
   .....................................................................
.......................................................................
   .....................................................................
.......................................................................

   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   УЛЬФ

   ЖЕЛЕЗНЫЙ КРЕСТ

   Наутро после стравы, когда мы с Гизульфом от хмельного сна  очнулись,
все вокруг нас было новым. И сами мы были новыми, как будто  только  что
народились.
   Мы пошли к реке умыть лица. Река была на том же самом месте, что и до
смерти дедушки. И курган аларихов на прежнем месте был.
   У реки мы услышали голоса - там, где мы Арегунду нашли  в  тот  день,
когда дедушка из бурга вернулся. Мы за кустами притаились, как нас  дядя
Агигульф учил. Подкрались незаметно и стали слушать.
   Мы таились больше для развития в себе воинского навыка, нежели из же-
лания подслушать. Но потом пришлось таиться уже по-настоящему, ибо у ре-
ки разговаривали Ульф с Арегундой. И если бы Ульф увидел, что мы подслу-
шиваем, он бы нас без лишних слов прибил.
   Ульф Арегунде дивные вещи говорил. Говорил Ульф о том, что вчера село
никто не берег. Ни один воин в разъезд не отправился. Да если бы и  отп-
равился - что толку, коли все село перепилось, хоть голыми руками  бери?
Он, Ульф, может быть, и пошел бы в разъезд, да как отца не проводить.
   И сознался Ульф Арегунде, что страшно ему вчера было. Все время  спи-
ной вздрагивал, чудились копья и стрелы вражеские.
   А Арегунда молчала.

   Как деда с Ахмой не стало, изменилось все в доме. Без деда все из рук
валилось.
   После стравы несколько дней дождь лил, небо лишь  к  ночи  очищалось,
утром снова заволакивало. Восходы же и закаты кровавыми были.
   У нас в доме тихо стало. Ильдихо браниться перестала, шмыгала, втянув
голову в плечи, лишь бы не заметили ее лишний  раз.  Зато  Гизела,  наша
мать, власть стала забирать и даже выросла как будто. Отец  с  Ульфом  о
чем-то подолгу во дворе беседы вели.
   Дядя Агигульф на лавке по большей части лежал в бессилии, как  тогда,
когда огневица с трясовицею его разбили, и над собой глядел.
   Мы с Гизульфом болтались неприкаянные. О нас редко вспоминали.  Вала-
мир без Агигульфа скучал и потому с Гизульфом  неожиданно  дружбу  свел.
Гизульф теперь часто у Валамира ночевать оставался.
   Лиутпранд целыми днями по округе ездил - дозор нес. Его об этом никто
не просил, а Ульф сказал: "Пусть, мол, не помешает".
   Когда Лиутпранд у нас дома бывал, то с Галесвинтой миловался. Уже  не
было ни для кого тайной, что Лиутпранд  сватовство  замышляет  и  только
времени подходящего ждет.
   Арегунду-вандалку мы почти не видели. Когда в село из кузницы  прихо-
дила, о чем-то с глупой и вертлявой Сванхильдой, сестрой нашей,  шушука-
лась. Нам это дивным казалось. Сванхильда еще глупее Галесвинты, по-мое-
му.
   Ульф свой дом подновлять начал. Гизульф мне сказал, что Ульф,  вроде,
собирается отдать этот дом Лиутпранду с Галесвинтой;  сам  же  теперь  в
большом доме, с нами, жить будет. Только нехотя Ульф работал,  будто  не
верил, что в этом доме кому-нибудь долго жить доведется. Все беды ждал.
   А беда все не шла и не шла.
   Филимер с Арегундой и Визимаром при кузнице жил. А когда с  Арегундой
в село приходил, то держался Ульфа, видимо, его одного и считая за  свою
родню. Известное дело, вандальское семя, сказал бы дедушка Рагнарис.

   Дожди все шли и шли. Земля раскисла, ноги по щиколотку увязали.
   После стравы многие пребывали в растерянности,  у  друзей  и  соседей
обиняками пытаясь разведать, как оно там все было, на  страве.  Немногие
могли поведать о том, что на самом деле произошло, ибо пьяны были все.
   Гизульфа и особенно меня тщательно выспрашивали, потому что мы с  Ги-
зульфом меньше других пьяны были по малолетству нашему. Но и  мы  с  Ги-
зульфом немногое в памяти удержали от пиршества того богатырского.
   Так что многое из содеянного было предано забвению,  а  иные  истории
(как, например, историю о дяде Агигульфе и вандалке)  рассказывали  нас-
только розно, что допытаться до истины было уже невозможно.
   Хродомер, хоть и мало что помнил, но говорил, куда, мол, этой  страве
до той, которую по Алариху (тому, что под курганом) справляли! Все войс-
ко аларихово стравничало. И тряслась земля аж до  самого  Данубиса,  так
что плескало на города ромейские потревоженной волной Великой Реки. Мно-
гие напились так, что от этого умерли. И освирепели от горя  те,  кто  в
живых остался, и герульскую деревню, благо недалеко  стояла,  сожгли,  а
жителей ее поубивали на радость Алариху-курганному. В том походе впервые
Теодобад выдвинулся и показал себя воином великой доблести. Что ж удиви-
тельного, сказал Хродомер, что после того все воины, как  один,  на  щит
его подняли, военным вождем провозгласив?
   Больше других наших годья Винитар хотел знать, что на  страве  случи-
лось. Наутро после стравы обрел себя годья спящим на берегу  реки.  Лежа
ногами в воде, животом на наш берег выполз да так и заснул, видать.
   И тут Одвульф идет, мрачнее тучи. Дыру во рту показал и в  том  обви-
нил, что святой отец и пастырь два зуба ему, Одвульфу, на страве прилюд-
но выбил. И поносными словами ругал. Слова-то те поносные Одвульф,  мол,
ему прощает, как то долг христианский велит. А вот насчет зубов  -  дело
другое. Один зуб все-таки еще хороший был,  лет  пять  бы  послужил  Од-
вульфу, не вышиби его годья в пьяной лихости. Мол, по закону-обычаю и за
меньшее вергельд берут.
   Годья, все еще ногами в реке лежа,  Одвульфу  сказал,  что  прощенные
прегрешения на него, годью (коли виноват) ложатся; те же, за которые Од-
вульф его не простил, на нем, Одвульфе, осядут лишней тяжестью.
   На то Одвульф сказал, что свои выбитые зубы как-нибудь на  себе  сне-
сет. И удалился, на годью Винитара гневаясь.
   Годья Винитар из реки выбрался, ноги растер и к себе домой  отправил-
ся, прихрамывая. И положил себе Винитар  выяснить,  что  же  в  действи-
тельности на страве случилось и кто Одвульфу два зуба выбил.
   И все в голос говорили: "Ты, мол, Винитар и выбил. Да и поделом  под-
лецу". Ибо не любили Одвульфа. Одвульф же охотно по всем дворам говорил,
что вовсе не дивно ему, Одвульфу, что он святости никак достичь  не  мо-
жет. Ибо при таком пастыре неотлучно находясь и всякое от него претерпе-
вая, ни кротости, ни смирению, ни благочестию научиться никак  невозмож-
но. Что за пастырь это такой, вопрошал Одвульф, на выбитые зубы свои по-
казывая, если на языческом пиршестве прегнусно пивом  опивается  и  себя
забывает? Так говорил Одвульф Валамиру, дорогу тому заступив.
   Неизвестно еще, кто бы лучшим пастырем в селе был - этот Винитар  или
он, Одвульф! Так разорялся Одвульф у нас во дворе.
   Хродомеру же сказал, слезами обливаясь, что в Книге Доброго Сына  го-
ворится: блаженны страдающие за веру. Но Хродомер изгнал  Одвульфа,  ибо
не веровал в Бога Единого, а добрых пастырей (тем паче Одвульфа) терпеть
не мог.
   И дедушка Рагнарис добрых пастырей терпеть не мог. И Одвульфа не  жа-
ловал. Годью же Винитара хоть не любил, но уважал. Ибо добрым воином был
когда-то Винитар.
   Винитар приходил к нам, чтобы у отца моего Тарасмунда выспросить, что
все-таки случилось тогда на страве и кто Одвульфу зубы выбил. И  расска-
зал ему Тарасмунд, как годья сам Одвульфу зубы и выбил. И не за то,  что
святости Одвульф никак достичь не может, а просто так, освирепев внезап-
но. И что многие поддержали годью Винитара и намяли  бока  Одвульфу  уже
после того, как тот зубов через годью лишился.
   Только пьян был Одвульф и этого не помнит. А лупцевали Одвульфа  мно-
гие - и Гизарна, и Аргасп, и Гизульф-малец, кажется,  тоже  руку  прило-
жил...
   Брат мой Гизульф отпираться было вздумал, но Тарасмунд его затрещиной
отогнал, точь-в-точь как прежде дедушка.
   И дал такой совет отец наш Тарасмунд годье Винитару:
   - Гони ты прочь этого Одвульфа. Незачем с  ним  мириться.  Выбей  ему
третий зуб и пусть идет себе с Богом куда-нибудь в иное  место.  И  тебе
спокойнее будет, и нам дышать легче.
   - Грех, - сказал годья Винитар в растерянности. Не ожидал он от  бла-
гочестивого Тарасмунда такой совет получить.
   Отец наш Тарасмунд на это только усмехнулся и так сказал:
   - За что Одвульфа прибил, то Доброму Сыну после объяснишь. Он поймет.
Он бы и сам, может быть, Одвульфа прибил. Может  быть,  это  Бог  Единый
твоими руками взгрел Одвульфа за чрезмерную гордыню его?
   И в смущении ушел от нас годья Винитар.
   Ульф, который разговор этот слышал, только головой покачал, когда Ви-
нитар ушел. И странное выражение было на лице Ульфа. Как будто жалел  он
годью Винитара. А вандаленыш Филимер всех за рукава дергал и приставал с
вопросами: чего, мол, Винитар приходил? Только Филимеру никто  не  отве-
чал. Не до Филимера было.

   После того Винитар в храме Бога Единого два дня на полу ниц  лежал  у
алтаря. Мы все ходили смотреть, как годья Винитар кается.  Большую  силу
нужно иметь, чтобы так каяться.
   Все село в ожидании замерло: простит Бог Единый Винитара или не прос-
тит? А если не простит, кто будет истории в храме рассказывать? Всем ин-
тересно было, чем тяжба Винитара с Богом Единым закончится. Даже те, кто
в Бога Единого не веровал, а старым богам поклонялся, - и те ждали.  Ибо
почтение вызывало столь богатырское покаяние. Да и уважали в селе  годью
Винитара. Только, сказывали, в прежние времена, когда он еще воином был,
и пил Винитар обильнее, и дрался куда как свирепее, а каяться после того
ему и на ум не приходило.
   Гизульф с Валамиром меня подбили к годье  подойти  и  спросить,  как,
мол, дела. Ты, мол, мал еще, сказали они, тебе годья ничего  плохого  не
сделает, даже если Бог Единый священную ярость ему ниспошлет.  Сперва  я
отнекивался, но они в трусости меня обвинили.
   Робея, я к годье Винитару приблизился и спросил его, что  Бог  Единый
говорит - простил уже Добрый Сын Винитару одвульфовы  выбитые  зубы?  Но
Винитар ничего не отвечал, только стенал прежалостно.

   И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не  Визимар-кузнец.
Даже до кузни, что на отшибе стояла, весть донеслась  о  покаянии  бога-
тырском годьи Винитара. Близко к сердце принял  это  Визимар.  К  исходу
второго дня пришел он в храм Бога Единого, неся с собой что-то, в  холс-
тину завернутое. Кузнец в селе нечастый гость. Как завидели его,  так  и
пошли вместе с ним к храму Бога Единого - посмотреть,  что  такое  Визи-
мар-вандал принес.
   Визимар в храм твердым шагом вошел. Сперва оглядел все  в  храме  как
следует, кое-что потрогал; после взгляд на лежащего на полу годью  пере-
вел. Годья же не шевелился, будто мертвый, и Визимара не замечал.
   Приблизился Визимар и, холстину развернув, железный крест явил.  И  с
силой перед годьей его в пол земляной вбил.
   Невидано дорогой это был подарок. Сколько  железа  Визимар  на  крест
этот извел. И испуг от восхищения сковал нас всех, кто это видел.  Ульф,
как увидел, аж заст