ов Дальнего Запада.
     Правда, если все так, как мне представляется, работают со мной  пусть
и профессионалы, но не того,  скажем  так,  профиля.  Не  думаю,  что  мои
партнеры   сделали   заказ   в   специализированную   фирму.    В    целях
конфиденциальности вполне  могут  ограничиться  силами,  допустим,  личных
телохранителей...
     Положение-то мое, строго говоря хуже некуда. В чужом городе  и  чужой
стране, почти без денег и без друзей. Не имеющий  никакого  специфического
опыта,  кроме,  скажем  так,  определенных  навыков  поведения  в   острых
ситуациях  и  нормального  курса  космодесантной  подготовки.  По  обычным
меркам, на успех я рассчитывать не могу. Однако, с другой стороны,  прожив
тридцать  пять  лет,  побывав  на  десятке  планет  и  на  шести   войнах,
ухитрившись не только не сломать себе шею, но и добиться кое-чего  в  этой
жизни, могу же я рассчитывать на успех  и  в  дальнейшем?  Если  персонажи
подлинных и вымышленных детективных сюжетов с честью  выкручиваются  и  из
более лихих переделок, отчего я должен оказаться хуже?
     Успокаивая себя подобными умопостроениями,  я  вышел  из  здания  "на
тропу войны".
     Плохо, что Панин оставался для меня  непонятен  -  в  своей  нынешней
роли. Что он загорелся идеей, я видел. Что ради достаточно приличного куша
готов почти на все - допускаю вполне. Тем более  что  эта  авантюра  может
оказаться последней в его жизни. Нет, не в том смысле... Просто исходя  из
его возраста и размеров ожидаемых доходов, он получит возможность до конца
дней  жить  на  дивиденды,  не  утруждая  себя   поисками   дополнительных
заработков. И где в таком варианте проходит граница его принципов?
     ...Известно, что достаточно квалифицированную слежку заметить нельзя.
Особенно если она ведется с применением соответствующих средств. Но мне ее
обнаруживать и не требовалось.  Даже  наоборот.  Я  старался  создать  для
преследователей наиболее благоприятные условия. Чтобы в решающий момент им
ничего не помешало. Ну и мне, конечно. А вот если нападения не  последует,
я  получу  абсолютную  гарантию,  что  оторвался  вчистую,  и  перейду   к
следующему этапу своей схемы.
     Участок  города  примерно  в  одну  квадратную  милю,  прилегающий  к
библиотеке с юга, я знал теперь не хуже центра  Москвы.  И  смог  наметить
маршрут так, чтобы он полностью соответствовал моим целям и в то же  время
выглядел логично и убедительно, как будто я не просто  бестолково  мотаюсь
по улицам, а направляюсь туда, где мое  присутствие  для  неприятеля  явно
нежелательно.
     Причем иду напрямик, по кратчайшему пути.  И  на  этом  пути  имеется
одно-единственное  место,  удовлетворяющее  одновременно  и  моим,  и   их
запросам.  Чрезвычайно  удобное  для  нападения,  но  еще  больше  -   для
отступления после выигранного сражения. Как Бородино у Кутузова.
     Я уже упоминал, что во Фриско  большая  часть  заброшенных  кварталов
расположена почти в самом центре, между холмом Твин-пикс, Русской горкой и
юго-западным  берегом  залива.  И  издавна  является  прибежищем  наиболее
деградировавшей и никчемной части здешних люмпенов.  Даже  уважающим  себя
преступникам здесь делать нечего. Поскольку объекты грабежа  не  забредают
сюда даже случайно, а встречающиеся в трущобах, деликатно выражаясь, особи
женского пола  способны  вызвать  отвращение  у  самого  непритязательного
сексуального маньяка.
     Я шел, держась внешнего края замусоренного тротуара,  чтобы  избежать
"случайного" кирпича или куска карниза на голову, а иных форм агрессии  не
боялся. Вид у меня достаточно  внушительный,  чтобы  отпугнуть  спившегося
бродягу или недобравших дневную норму нищих.
     Серьезные же, многочисленные и  немотивированно-агрессивные  банды  и
команды  тинэйджеров   оперируют   гораздо   севернее,   по   ту   сторону
Маркет-стрит. Вот туда соваться я не стал бы ни при каких обстоятельствах,
как и в кварталы Чайна-тауна. Одиночки, пусть  и  вооруженные,  шансов  на
выживание там не имеют. Ночью, во всяком случае.
     Эти,  а  также  многие  другие  полезные  сведения  я  почерпнул   из
ежемесячных  отчетов  местного  ФБР,   криминальной   хроники,   а   также
удивительно полезного курса для слушателей полицейской академии штата. Что
значит иметь навыки работы с основными фондами библиотеки и  архива,  а  в
особенности - знать основы компьютерного высшего пилотажа!
     Все получилось именно, так, как и задумывалось.
     На  пересечении  Эвербери-роуд  и  Пелл-стрит   располагалась   давно
заброшенная и превращенная в свалку автомобильная стоянка. Уверен, что под
грудами мятого железа, мусорных контейнеров, старых покрышек,  окаменевших
пластиковых мешков с пищевыми отходами и  совсем  ни  на  что  не  похожей
дрянью при планомерных раскопках можно обнаружить культурный слой чуть  ли
не начала века. А то и конца прошлого, если повезет.
     Отличное место. Редкие фонари выхватывали из мрака грязные бетонные и
кирпичные стены, из глубоких вентиляционных колодцев поднимаются, клубясь,
струи серого пара.
     Если бы не ровное розоватое свечение затянутого облаками  неба,  было
бы совсем темно, а так дорога просматривается на полсотни метров в  каждую
сторону.
     Лично я устроил бы засаду именно  здесь.  Тем  более,  что  с  задней
стороны к свалке подходила  под  углом  гораздо  более  широкая,  но  тоже
пустынная Морхауз-стрит, и, двигаясь по ней на автомобиле,  преследователи
имели бы полную возможность  фиксировать  мои  перемещения  через  широкие
просветы между блоками.
     Конечно, ничто не мешало им взять меня в любом  месте  прямо  посреди
улицы - подъехать с двух сторон и навести в лоб пушку посолиднее.  Правда,
для такого варианта нужна немного  иная  степень  самоуверенности.  Как  в
случае со стеклянными дверями. Вскрыть замок  и  проникнуть  в  дом  тайно
может почти каждый преступник, а вот разбить стекло отнюдь. Мешает что-то.
Да и в пассаже я им показал, что не слишком похож на человека,  с  которым
можно делать что угодно.
     Они выбрали промежуточный вариант. Я как раз поравнялся  с  серединой
ограждающего свалку забора из крупной металлической сетки и был  в  высшей
степени  готовности.   Стимулятор   действовал,   в   голове   -   ледяная
пронзительная ясность, шаги приходилось сдерживать,  чтобы  не  запрыгать,
как в корабле с пониженной гравитацией.
     Из-за  угла  бесшумно  вывернулась  низкая  темная  машина.  Марку  я
определить не успел, ослепленный  четырьмя  яркими  до  голубизны  пучками
света. Согнутой рукой я прикрыл глаза, зажмурился  и  отскочил  назад,  на
середину улицы. Через  секунду,  когда  я  открыл  глаза,  фары  уже  были
притушены: своих людей им ведь тоже слепить и выставлять напоказ незачем.
     Сколько их было в машине - не знаю, а  на  тротуаре  стояли  четверо,
появившиеся из пролома в заборе. Оружия у них в руках я не заметил.
     - Подними руки, полиция... - хрипловатым  голосом  сказал  кто-то  из
них. Я неторопливо подчинился, как и любой законопослушный американец  при
магических словах.
     - Иди к машине,  -  предложил  тот  же  голос.  До  нее  было  метров
пятнадцать, и я даже удивился, почему не подъехали вплотную. Удобней же. А
чуть позже заметил, что домешала полузасыпанная траншея поперек мостовой.
     Увидев, что я медлю, все четверо шагнули  с  тротуара,  развернувшись
цепочкой с метровыми интервалами. Хриплый - чуть впереди.
     Как я его ударил! Левой сверху  и  наискось,  в  основание  шеи.  Это
только в кино после таких ударов клиент поправляет  прическу  и  отвечает.
Мой лег сразу, даже не крякнув.
     Второго я встретил прямым в печень.  И  тоже  удачно.  Пока  на  моей
стороне был фактор внезапности. Сверхбыстрая  реакция  и  сто  килограммов
тренированных мышц. (А чем еще заниматься в свободное время на космических
базах?)
     Но затягивать бой было нельзя. Долго я бы против троих не устоял,  да
и неизвестно, сколько их еще в машине.
     Только навык фехтовальщика позволил мне отклонить голову  и  избежать
удара ногой в висок. Но задел он меня все равно крепко: череп  не  треснул
едва-едва.
     Зато повод упасть ничком  был  самый  убедительный.  Подвернутой  под
живот рукой я сжал рукоятку "Штейера" и вытащил пистолет из-под ремня.
     - Готов?  -  раздался  вопрос,  одновременно  и  заинтересованный,  и
встревоженный.
     - Совсем не должен бы. Но с полчаса полежит...  -  ответил  тот,  кто
уложил меня на землю. Тоном уверенного в своей квалификации хирурга.
     - И что с Патриком?
     - Сейчас посмотрю... - И еще через пару секунд: - Боюсь,  что  плохо.
Как бы он ему позвонки не вышиб...
     - Если дышит - ничего...
     Приоткрыв глаза, я охватил  взглядом  всю  диспозицию.  Патрик  лежал
неподвижно, второй наклонился над ним, третий,  постанывая,  поднимался  с
колен и опасности пока не представлял, а  четвертый  подходил  справа.  Из
машины же так никто и не появился. Только тускло светили подфарники.
     "Не главный ли шеф там засел?" - подумал я.
     Плеча моего коснулась чужая рука,  теперь  я  точно  представлял  его
положение в пространстве, и когда он сделал усилие, чтобы  приподнять  мое
безжизненное тело и перевернуть на спину, я ему чуть-чуть помог.
     Взлетая вверх и разгибаясь, почувствовал, мой выброшенный вбок локоть
погружается в упруго подавшийся живот. И  уже  стоя  на  ногах,  я  догнал
отваливающееся назад, смутно белеющее лицо рукояткой пистолета.
     Убивать я никого не хотел, это сразу перевело бы наши игры  в  другую
плоскость, оттого, стреляя в последнего, оставшегося на ногах, сознательно
завысил прицел, а все равно грохот, языки пламени, шмелиный гул  прошедших
над головой пуль заставили его, распластавшись, вжаться в грязный асфальт.
     Продолжая нажимать на спуск, я круто развернулся и, словно в  мишень,
послал три пули в верхний обрез лобового стекла.
     Взвыли на реверсе  турбины,  длинный  плоский  лимузин  со  скоростью
стартующего истребителя унесся задним ходом во тьму. Что они  там  думали,
бросая на милость победителя четырех своих павших  бойцов?  Неужели  сразу
списали? Вот тут бы мне остаться и побеседовать по душам...  Многое  могло
бы пойти иначе....
     Но я через пролом ограды, через узкий извилистый проход,  как  бы  не
специально подготовленный для операции, промчался сквозь  недра  свалки  и
оказался на Морхауз-стрит.
     Совсем рядом, прижавшись к ограде,  стояла  та  самая  "Дакота",  что
стерегла меня у пассажа. Значит, кое-кому досталось уже по второму разу. А
я даже и не узнал старых знакомых.
     Не заметив преследования,  я  доехал  до  российского  консульства  и
оставил машину на стоянке возле  запертых  ворот.  Когда  найдут  -  пусть
думают, не здесь ли я укрылся?
     По  крутым  лестницам,  заменяющим  на  склонах  холма  тротуары,   я
спустился  к  сверкающему  на  фоне  черной  воды  залива   восьмиграннику
Северного морвокзала.
     Теперь мне  следовало  исчезнуть,  прекратить  свое  существование  в
качестве данной, чересчур засвеченной личности.
     Оставив последний след в памяти здешних компьютеров, я снял со  счета
остаток денег и приобрел взамен кредитную карточку  на  предъявителя.  Под
своей фамилией взял билет и  зарегистрировался  на  рейс  Сан-Франциско  -
Салина-Крус -  Панама.  Смешавшись  с  толпой  пассажиров,  пересек  линию
контроля  и  поднялся  на  борт  отходящего  через  два  часа  гигантского
катамарана "Ронкадор".



                                    15

     Времени  должно  было  хватить  на  все.  Устроившись  в  тесной,  но
отдельной каюте, я прежде всего изучил подробный план корабля.
     Посмеиваясь над собой, над тем, что я превратился в профессионального
беглеца, с собственным набором приемов  и  сложившимся  почерком,  мельком
подумав,  как  бы  это  не  осталось  на  всю  последующую   жизнь   вроде
своеобразного нервного тика, я направился в пока еще безлюдный  фришоп  на
верхней палубе и полностью обновил свой гардероб.
     Сложив покупки в мексиканскую сумку, заглянул в парикмахерский  салон
и избавился от едва  оформившейся  бороды.  А  усы  и  прическу  привел  в
соответствие с латиноамериканской модой. Волосам  придал  умеренно  темный
цвет. Немного дольше пришлось потрудиться, чтобы  приобрести  естественную
смуглость креола.
     Далее, проникнув в жилую палубу экипажа, позаимствовал  в  незапертой
каюте синий рабочий костюм механика.
     У себя переоделся, разбросав ненужные теперь вещи по спинкам стульев,
и слегка разворошил постель.
     На автомобильной палубе как раз шла погрузка, работали и  матросы,  и
береговые такелажники, так что во всей этой суматохе я спокойно,  надвинув
на глаза козырек каскетки, через дармовую аппарель  вышел  на  пирс  и  на
попутной грузовой платформе доехал до ворот.
     Судя  по  всему,  концы  я  обрубил  начисто.  Где-где,  а  в  недрах
двенадцатипалубного левиафана уследить за мной было невозможно даже  целой
бригаде сыщиков, а ни одного предмета, к  которому  чужая  рука  могла  бы
пристроить "клопа", у меня с собой теперь не  было.  Только  пистолет.  Но
его, кроме Аллы, никто даже не видел.
     И вот только  теперь  я  счел  возможным  отдохнуть  как  следует,  и
приготовиться к решающим событиями.
     В отдельном номере турецких бань я часа  полтора  нежился  на  теплых
мраморных лежанках, дышал  густым  содовым  паром,  испытал  все  прелести
средневекового  азиатского   массажа,   после   чего,   умиротворенный   и
обновленный, затолкал морскую  форму  в  окно  утилизатора,  переоделся  в
легкий и очень меня украсивший костюм из сиреневого  тропикаля.  Тщательно
изучив свой новый облик в зеркалах, я убедился, что только  очень  близкий
знакомый смог бы узнать меня в этом молодом креоле.
     Взяв такси, я поехал в аэропорт. И оттуда вновь позвонил Панину.
     - Что случилось? Я очень волнуюсь. Где ты пропал?
     - По-русски нужно говорить - "куда пропал". Но это к  слову.  Извини,
если заставил тебя нервничать. Но так уж получилось.  Я  временно  покинул
город. Потом все расскажу. Для меня новостей нет?
     - Где ты? Я пришлю машину, если нужно.
     - Не стоит, я в безопасности. И довольно далеко. Завтра  снова  выйду
на связь. И советую подумать вот о чем. Если Аллу захватил кто-то из твоих
компаньонов, передай, что напрасно. Она ничего в этом деле не  значит.  Те
вещи, что лежат в ее сумке, без меня и цента не стоят. Чтобы был толк, нам
двоим все равно нужно в Москву. Если ее отпустят, я зла держать  не  буду.
Сочту  за  недоразумение.  А  шантажировать  не   советую,   может   плохо
кончиться...
     - Игорь, о чем ты говоришь, при чем тут мои друзья? У  нас  ведь  был
честный договор...
     - Я все сказал. Поразмышляй на досуге. А я сейчас  проигрываю  другие
варианты, кое-какие возможности у меня есть, ты должен знать. Если на тебя
выйдут похитители и потребуют выкуп, а это  возможно,  других  знакомых  у
Аллы здесь нет - ты заплати. Потом сочтемся. Вот пока все. Привет...
     Нет, на их месте в самом деле лучше бы отыграть все назад. На что они
рассчитывают? Со мной ведь действительно проще было решить дело полюбовно.
Если Панин понял мой намек (а он должен был понять, я не  раз  упоминал  о
тесных  связях  со  службой  безопасности),   то   сообразит,   что   пока
проблематичная выгода возможные неприятности не компенсирует.
     Ночевать я вернулся  в  порт.  Как-то  мне  там  казалось  спокойнее.
Близость моря, топография окрестностей, само здание...
     В правом крыле размещалась автоматическая гостиница Хадсона, как и  в
любом подобном месте,  где  возможны  скопления  больших  масс  транзитных
путников.  Обычно,  впрочем,  хадсонские  отели  называют  ночлежками,   и
приличные люди ими не пользуются, но меня это сейчас не волновало.
     По обеим сторонам  трехъярусного  зала  помещались  сотни  одинаковых
овальных дверей. Как в камере  хранения  или  благоустроенной  тюрьме.  На
некоторых горели красные лампочки, но на большинстве - зеленые.  Полумрак,
тишина, довольно тоскливо и неуютно. Пройдя почти до конца, я поднялся  на
второй  ярус  и  постоял  минут  десять,  ожидая,  не  появится   ли   кто
подозрительный. Но - никого.
     Сунул в прорезь двери с номером 723 край кредитной карточки.  Щелкнул
замок, зеленый огонек сменился красным.
     Само  по   себе   обиталище   приличное,   но   не   для   страдающих
клаустрофобией. Тамбур, в котором едва можно стоять, не сгибаясь, площадью
метр на метр, справа за шторкой умывальник и  туалет  такого  же  размера,
прямо - спальная ниша. Водяной матрас, кондиционер, телевизор, плафон  над
изголовьем. За стеклянной дверцей - мини-бар и кнопка вызова дежурного  на
случай чего непредвиденного.  И  все.  Достаточно,  чтобы  провести  ночь,
одному или вдвоем, как угодно.
     Раздевшись, я выпил пару рюмок коньяку, включил местный канал  TV.  В
программе "Шериф информирует и предостерегает" ничего, имеющего  отношение
к исчезновению Аллы или моим подвигам, не сообщалось. Неопознанных женских
трупов за сутки также не появилось. Да я и не сомневался, что  тут  другой
случай.
     Погасил свет. Тишина,  как  в  космосе.  И  сна  ни  в  одном  глазу.
Стимулятор  плюс  естественное  перевозбуждение.  Думать  связно  тоже  не
получалось, мысли разбегались, в голову лезла всякая ерунда.
     Пришлось вновь прибегнуть к помощи бара. Выбор напитков был как раз в
меру уважения фирмы к  постояльцам.  Я  откупорил  стограммовую  бутылочку
калифорнийского бренди, запил горьким тоником, и лишь после  этого  плавно
соскользнул в сумбурный и вязкий сон.
     Утро началось  неприятно.  Бреясь,  я  с  тоской  думал,  что  ничего
хорошего мне не светит, только под влиянием  возбуждения  и  азарта  можно
было надеяться на победу. Алла неизвестно где и  состояние  ее,  наверное,
еще хуже моего, и может быть,  правильнее  всего  было  б  на  самом  деле
поехать в консульство, все рассказать,  сделать  заявление  для  прессы  и
положиться на благоразумие похитителей.
     Вдобавок, в обойме пистолета я обнаружил всего три патрона.  Я  давно
не имел дела с огнестрельным оружием и забыл, что следует считать и беречь
боеприпасы.
     Найти же патроны к антикварному "Штейеру" вряд ли удастся.
     И тем не менее, в самой глубине души шевелилась необъяснимая  логикой
надежда, что как-нибудь все образуется.
     Я поднялся наверх, постоял у балюстрады,  откуда  открывался  вид  на
затянутые легким туманом  Золотые  ворота,  мост,  гигантское  волнующееся
пространство Залива, и почувствовал сосущий голод. По-настоящему я  не  ел
уже больше суток.
     На открытой веранде рыбного ресторана из десяти  столиков  был  занят
лишь один. Я сел, чтобы получше  был  виден  пейзаж,  заказал  ассорти  из
морских гадов, и только потом уже обратил внимание на своих соседей. А они
этого заслуживали.
     Их было двое,  мужчина  и  женщина.  Заинтересовала  меня,  в  первую
очередь, конечно, она. Мало сказать, что она была красива. Просто я  таких
женщин не видел никогда. Ни в жизни, ни  на  экране,  ни  во  сне.  Может,
только Заря, девушка с Крюгера, к ней приближалась по своим данным. Но  то
ведь был, кажется, фантом.
     Я читал, что кто-то  экспериментировал  с  наложением  образов,  и  в
итоге, при использовании нескольких тысяч  прототипов,  получался  портрет
женщины, которая казалась абсолютной красавицей любому.  Сравнить  бы  тот
артефакт с дамой за соседним столиком.
     И еще в ней было  то,  что  модельеры  называют  "супер"  -  неявный,
необъяснимый словами шарм.
     Причем следует отметить, что я весь был  поглощен  мыслями  о  судьбе
Аллы,  то  есть  отнюдь  не  расположен,  разинув  рот,  бежать  за  любой
более-менее привлекательной женщиной.
     Одета она была во все  белое,  простое  по  замыслу,  но  удивительно
идущее... Ровно настолько, как  нужно,  открывающее  и  длинные  загорелые
ноги, и высоку