ого шкафчика, думая о том, что неплохо было  бы  всерьез  заняться
исследованием  этого  странного  помещения,  полного  самых  занятных  и
загадочных механизмов, и, решив осуществить это на досуге,  обернулся  к
Пенелопе.
   Она уже спала. Голова ее лежала на краю стола, а одна рука  покоилась
на большом румяном пироге  с  черничной  начинкой.  Рэмзи  улыбнулся  и,
вернув на место изрядно помятый пирог и  вытерши  салфеткой  испачканную
ладонь его неосторожной хозяйки, взял Пенни на руки.  Она,  не  открывая
глаз, поудобнее устроилась у него на руках, крепко обхватив за  шею.  Он
ласково поцеловал ее в лоб и понес  вверх  по  лестнице,  но,  достигнув
второго этажа, в нерешительности остановился  посреди  холла,  не  зная,
куда дальше идти.
   Справа были видны двери каких-то комнат. Но О'Киф никогда  в  них  не
был и помнил лишь то, что они соединены друг с другом балконом.  Его  же
спальня  находилась  в  конце  одного  из  коридоров,  причем   напротив
располагалась дверь служебного помещения. Он  не  стал  долго  гадать  и
направился налево, где  увидел  слегка  приоткрытую  дверь.  Толкнув  ее
плечом,  Рэмзи  понял,  что  не  ошибся,   поскольку   сама   обстановка
представшей перед ним комнаты говорила о том, что в ней  живет  женщина.
Правда, цвета, которыми была отделана  мебель,  показались  ему  излишне
пестрыми: преобладали синие, зеленые и сизые оттенки, но в общем комната
производила благоприятное  впечатление.  Роскошные  пушистые  покрывала,
мягкие взбитые подушки, легкие светлые портьеры, стулья и пуфики, обитые
темным бархатом. И ко всему этому - ужасающий  беспорядок.  Так  что  не
было сомнений, что хозяйка этого добра - женщина.
   Осторожно ступая, Рэмзи пробирался между кучами разбросанного по всей
комнате  белья,  каких-то   грязных   полотенец,   сумочек,   платочков.
Добравшись до кровати, он бережно положил на нее  Пенелопу  и  огляделся
вокруг. Прежде всего его внимание привлек широкий, ниспадающий  тяжелыми
складками на постель  полог.  "Как  в  гареме  персидского  султана",  -
подумал О'Киф, оглядывая свисающие  с  потолка/тугие  полотнища,  словно
надутые ветром паруса, шелестящие от каждого прикосновения к ним.
   Он бережно укрыл ноги  Пенни  теплым  полосатым  покрывалом,  и  она,
что-то  невнятно  проворковав,  свернулась  калачиком  посреди  постели.
Поправив упавшие ей на лицо волосы, Рэмзи вновь оглядел комнату.  Справа
в углу стояла странная полированная коробка, покрытая  с  одной  стороны
матовым мутноватым стеклом. Под ней -  другая,  поменьше,  с  множеством
кнопок и рычажков. А еще ниже - что-то напоминающее книжную полку. Рядом
с ними находилось множество баночек, флакончиков, кипы бумаг, письменные
принадлежности. Какой-то длинный полосатый шарф был обмотан вокруг ножки
стула, на спинке висело  небрежно  брошенное  платье,  скомканное  мятое
белье высокой кучей громоздилось на небольшом сером  диванчике.  Хаос  и
беспорядок царили вокруг. Словно маленький, но весьма  проворный  ураган
побывал в гостях в этой комнате.
   Он  явно  заглянул  и  в  ванную,   поскольку   ужасающий   кавардак,
воцарившийся в ней, как нельзя лучше  гарйони-ровал  с  хаосом  спальни.
Оглядевшись вокруг, Рэмзи укоризненно покачал  головой  и  посмотрел  на
мирно спящую Пенелопу. Все,  что  он  увидел  в  этой  комнате,  так  не
походило на ту спокойную, безукоризненно сдержанную женщину, которую  он
встретил три дня назад на спасательном катере. "Что еще узнаю я  о  ней,
прежде  чем  она  откроет  мне  свое  сердце?"  -   подумал   О'Киф   и,
наклонившись, тихо поцеловал ее в губы, пожелав сладкого  сна  и  мирных
сновидений.

Глава 16

   Кофейник сердито шипел и  отплевывался.  А  по  всей  кухне  медленно
распространялся ароматный запах  свежего  колумбийского  кофе.  Маргарет
О'Халерен деловито гремела кастрюлями и сковородками. Все новые и  новые
продукты то и дело появлялись на кухонном столе, чтобы, пройдя через  ее
решительные   и   расторопные   руки,    превратиться    в    аппетитный
свежеприготовленный завтрак. "Завтрак для  очаровательного  гиганта",  -
думала  она,  напевая  веселую  песенку  и  притопывая  в   такт   тонко
попискивающими тапками.
   Пока  мелко  нарезанное  сало  возмущенно  шкворчало  на  сковородке,
Маргарет запихнула в печь упиравшийся противень е мягкими  пирожками  и,
положив в тостер пару тонких кусочков  хлеба,  достала  из  холодильника
масло.
   - Доброе утро, Маргарет! - приветствовала  ее  появившаяся  на  кухне
Пенни, закалывая на затылке растрепавшиеся волосы. - Ты, я вижу, веселая
сегодня.
   - И  есть  с  чего.  Всегда  приятно  угодить  хорошему  человеку,  -
отозвалась миссис О'Халерен, не прерывая своих стремительных перемещений
от кипящего озера сковороды  к  изобильному  острову  стола  и  обратно.
Словно заводной пластмассовый заяц, четко и методично двигала она своими
проворными руками, ловко сервируя блюдо на  столе.  -  Если  хочешь  его
видеть, то он вон там, на площадке во дворе.  -  Она  подняла  голову  и
лукаво посмотрела на Пенелопу. - Что это ты так сияешь?  На  твоем  лице
можно жарить яичницу.
   Пенни с веселой улыбкой смотрела  сквозь  широкие  стеклянные  двери,
выходящие во двор, стараясь  разглядеть  небольшую,  отделанную  кафелем
площадку перед бассейном, где за столом под разноцветным зонтиком  сидел
Рэмзи. Перед ним аккуратной стопкой  лежали  какие-то  книги.  Не  спеша
потягивая минеральную воду из стакана, греясь в лучах  яркого  утреннего
солнца,  он  неторопливо  перелистывал   страницы   и   с   неподдельным
изумлением, написанным у него  на  лице,  читал  что-то  привлекшее  его
внимание.
   - Он проснулся раньше меня и Хэнка, - с одобрением заметила Маргарет,
снимая яичницу с плиты и не упуская из виду противень с пирожками. - А я
поднялась еще до рассвета.
   "Спал ли он вообще?" - подумала Пенелопа, подходя к кухонной стойке и
наливая себе чашечку кофе. Взяв  кофе  с  собой,  она  вновь  подошла  к
стеклянным дверям.
   - Не пора ли завтракать? - спросила миссис О'Халерен, покосившись  на
нее.
   Пенни согласно кивнула и, поставив чашечку на столик, вышла во  двор.
Жаркий, душный воздух влажными парами окутывал ее тело. Она оправила  на
себе светлый желтоватый сарафанчик и, прикрыв дверь, медленно  двинулась
к бассейну, осторожно обходя попадавшиеся на пути  невысокие,  росшие  в
горшках цветы и маленькие плетеные стульчики, стоявшие между ними.  Пока
она шла по дорожке, фигуру  читающего  Рэмзи  скрывали  от  нее  широкие
листья стоящего в кадке инжира. Поэтому он не заметил ее приближения,  и
Пенни получила возможность некоторое время молча созерцать его.
   На этот раз его волосы не были перевязаны сзади  ленточкой,  и  Пенни
подумала, что это ему идет гораздо больше.
   Она любовалась его крепким мускулистым телом, небрежными жестами  его
сильных рук,  джинсами,  обтягивающими  мощные  стройные  ноги,  и  даже
капельками пота, словно утренняя роса, медленно  стекавшими  по  широкой
тугой  груди.  Впервые  в  своей  жизни  она   встретила   по-настоящему
мужественного человека. И теперь не могла оторвать от него взгляда.
   Чем он привлекал ее? Пенелопа вспомнила  все  подробности  миновавшей
ночи: его искренний испуг, когда он  подумал,  что  мог  убить  ее,  его
горячие страстные поцелуи, нежные завораживающие слова,  ласку  любовных
прикосновений. Ее сердце задрожало от этих воспоминаний. Слишком  сильны
были впечатления  прошедших  суток.  Слишком  давно  она  не  занималась
любовью.
   "Вероятно, ты никогда еще не испытывала такой бескорыстной любви",  -
вмешался в ее размышления внутренний голос.
   И она вынуждена была согласиться: "Да. Никогда". Сегодня утром, когда
она проснулась в своей постели и осознала, что лежит на кровати в черном
бархатном халате, Пенни попыталась воскресить в себе то отчуждение,  что
все эти дни отделяло ее от Рэмзи, - отчуждение от  людей,  от  мира,  от
событий, в этом мире происходящих. В  прошлом  ей  так  легко  удавалось
достичь этого. И теперь все, что случилось накануне, тем более требовало
от нее порвать с ним всякие отношения. Но она чувствовала, что уже не  в
состоянии вернуться к прошедшему, что что-то неуловимо изменилось в  ней
и уже поздно идти на попятную.
   Она старалась, она пробовала. Бог свидетель,  она  сделала  все,  что
было в ее силах. Но видимо, силы изменили ей. Пенни настойчиво напомнила
себе те причины, по которым она должна была разорвать отношения с Рэмзи.
Но стоило ему лишь улыбнуться  своей  неповторимой  озорной  добродушной
улыбкой, и она тут же забывала  обо  всем  на  свете  и  вновь  радостно
тянулась к нему. А его детская беспомощность,  с  какой  он  смотрел  на
незнакомые ему предметы, будила в ней чувство жалости и  желание  помочь
сориентироваться в  этом  шумном  и  опасном  мире.  Когда  же  он  спас
забравшуюся на дерево девочку, все те чувства в душе  Пенелопы,  которые
противились душевной близости с ним, уступили место искреннему доверию и
восхищению. И теперь в ее сердце не осталось и следа от былых опасений и
подозрительности.
   Стоя в тени широких листьев инжира,  Пенни  вдруг  подумала,  что  не
очень  хорошо  ведет  себя,  подглядывая  за  О'Кифом  исподтишка.  Хотя
любопытство было сильнее чувства деликатности, и, подумав об этом, Пенни
все же осталась на месте.
   Рэмзи закрыл книгу и, отложив ее в сторону, устало склонил голову  на
грудь.  Затем  поднял  со  стола  какой-то  листок  и  стал  внимательно
рассматривать, держа прямо  перед  собой.  Выражение  его  лица  смутило
Пенелопу.
   - Рэмзи, - произнесла она, подойдя поближе. - С тобой все в порядке?
   - Спасибо, я здоров, - ответил он, даже не посмотрев в ее сторону.
   Какое-то смутное чувство тревоги  закралось  в  душу  Пенни.  Слишком
странно прозвучал  его  голос.  К  тому  же  ее  насторожило  его  явное
нежелание смотреть ей в глаза. Она подошла еще ближе и увидела,  как  он
откачнулся в сторону. Это  было  уже  ни  на  что  не  похоже.  Пенелопа
растерялась  и  с  досадой  упрекнула  себя,  что   слишком   доверилась
незнакомому человеку.
   А Рэмзи тем временем рассеянно поглядывал на узкий  каменный  пирс  и
небольшой металлический эллинг рядом с ним. Он тоже  был  растерян.  Все
утро он изучал книги по истории Америки и с досадой обнаружил,  что  его
страна вновь воевала с Британией в 1812 году, а еще через пятьдесят  лет
колонии уже сами воевали друг с другом.  Континентальный  морской  флот,
оказывается, вообще перестал существовать. К тому же произошла  какая-то
революция, и американцы стали убивать американцев.
   Все это не укладывалось у него в голове. Он не мог себе  представить,
как граждане одной страны посмели поднять руку друг на друга. Представив
себе, что воюет с Дэйном, О'Киф горестно покачал  головой  и  подумал  о
беспредельности человеческой злобы.
   Прочитав несколько страниц из книги  "Боевые  корабли  Джейн",  Рэмзи
понял, что его профессия в настоящее  время  никому  не  нужна,  корабли
больше не ходят под парусом, а капитаны не прокладывают путь по звездам.
Не скорость ветра, а мощность судовой машины, которую измеряют почему-то
в лошадиных силах  (уж  измерили  бы  в  рыбьих,  что  ли),  -  вот  что
определяет теперь быстроходность современных судов. Курс же прокладывает
какой-то  хитроумный  железноголовый  компьютер,   сверяясь   со   своим
механическим приятелем - радаром.
   А те парусные корабли, на которых воевал Рэмзи  и  которые  знал  как
свои пять пальцев, сегодня служат для развлечения богатых оболтусов и их
тупоголовых сынков,  уменьшившись  к  тому  же  до  неприлично  скромных
размеров. Эта новость более всего задела  О'Кифа.  Мало  того  что  была
оскорблена его профессиональная гордость, он не знал теперь и того,  как
расплатиться по счету, который все еще лежал у него  в  кармане.  Изучив
его содержание, он пришел в ужас. Он понимал, конечно, что цены на жилье
и одежду каждый год возрастают, но сумма - шестьдесят пять  долларов  за
поношенные  штаны,  -  предложенная   здесь,   показалась   ему   просто
варварской. Ведь это годовой заработок матроса.
   Подошедшая Пенелопа отвлекла Рэмзи от скорбных мыслей. Он все так  же
рассеянно посмотрел на нее, но тут же  вновь  отвел  взгляд  в  сторону.
Непонятная робость овладела его душой.
   - Оставь меня, пожалуйста, - пробормотал он, и сердце Пенни  защемило
от жалости. Никогда еще он не казался ей таким беспомощным.
   - Скажи мне что-нибудь, Рэмзи, - попросила она.
   - Не могу, - ответил он, нахмурившись и все так же не глядя на нее.
   - Но ведь все хорошо.
   - Ты не сумеешь понять сказанное как должно, - невесело усмехнулся он
и подумал  о  том,  что  делиться  с  ней  своими  трудностями  было  бы
некрасиво, да и не хотелось. - Поверь мне, это именно так.
   - А ты попробуй все-таки поговорить со мной. Может быть, я пойму хоть
что-нибудь. Или  даже  смогу  помочь  тебе.  Мне  кажется,  что-то  тебя
угнетает.
   Он повернул голову и  посмотрел  на  нее.  Она  старалась  как  можно
спокойнее выдержать паузу, сохраняя невозмутимое  выражение  лица.  "Как
печальны его глаза", - с жалостью подумала Пенни. Рэмзи вновь усмехнулся
и резко сказал:
   - Ты полагаешь, что после одной страстной ночи  можно  хорошо  узнать
человека и получить право навязывать ему свои представления?
   Пенелопа покраснела и  опустила  глаза.  Она  не  могла  понять,  чем
заслужила такую отповедь. Воспоминания прошедшей  ночи  вызывали  в  ней
стыд. И было не ясно, почему О'Киф выглядит таким  самодовольным,  ведь,
как  ей  казалось,  она  оставила  его  неудовлетворенным  и   несколько
растерянным.
   - Веди себя, пожалуйста, скромнее, - попросила она.
   - Скромность не в моем характере, - ответил Рэмзи, с ласковой улыбкой
взглянув на нее.
   Его взгляд блуждал по ее раскрасневшемуся  лицу,  обнаженным  плечам,
взволнованно вздымающейся груди. Легкая  желтая  юбка  сарафана,  словно
золотистый  венчик  лютика,  трепетала  при  каждом   дуновении   ветра,
приоткрывая стройные загорелые ноги. Она выглядела хорошо выспавшейся  и
отдохнувшей. И О'Киф подумал о том, что ночь  любви  явно  успокоила  ей
нервы и дала возможность мирно поспать, глаза и  сейчас  сияли  каким-то
таящимся в глубине души огнем счастья, а тело будто было  налито  жаркой
истомой страсти.
   - Я вовсе не упрекаю тебя.
   - Неужели? - улыбнулся он, прижавшись лбом к ее бедру, и она, проводя
рукой ему по волосам, вдруг увидела отпечатавшиеся на коже его плеча три
тонких алых полумесяца. "Следы ногтей", - догадалась Пенелопа, и щеки ее
вновь порозовели от смущения.
   - Ага! - засмеялся Рэмзи. - Увидела свою печать? Словно тавро мне  на
шкуру поставила. Ну как? Сегодня ночью придешь ко мне в  комнату,  чтобы
продолжить это приятное занятие?
   Она зажала ему рот ладонью.
   - Не говори так, пожалуйста. Этой ночью я вообще случайно оказалась у
тебя. Я никогда первая не прихожу к  мужчине.  Запомни  это  хорошенько.
Такое поведение не в моем характере.
   Он осторожно отстранил ее руку.
   - Что же в твоем характере, Пенелопа? Ты вела себя вчера словно дикая
кошка, попавшая в  западню.  -  Его  низкий  хрипловатый  голос  вызывал
мурашки у нее на спине. - Или, может  быть,  как  дерзкая  самонадеянная
принцесса во владениях своего  вассала?  Или  веселая  девочка-резвушка,
кормящая своего приятеля по ночам маринованными поросячьими  мозгами?  -
Рэмзи прижался губами к ее руке и покрыл поцелуями мягкую теплую ладошку
и тонкое загорелое запястье. - Ты едина в трех лицах, не иначе. Но более
всего мне по сердцу та коварная морская сирена, что  пробуждает  во  мне
настоящую страсть.
   Сердце Пенелопы дрогнуло и забилось сильнее. Она чувствовала, что  не
в силах будет справиться с собой. Пора остановиться.
   - Хватит, Рэмзи, - пробормотала она, пытаясь освободить свою руку, но
он не отпускал ее.
   - Хватит? Разве ты не хочешь меня? Разве не  чувствуешь,  как  хорошо
тебе от моих прикосновений? - Он страстно вздохнул и, вспомнив прошедшую
ночь, поклялся, что в следующий раз непременно добьется своего. - Я хочу
тебя. Сегодня все будет хорошо. Я уверен. Уступи  мне.  Не  мучай!  Даже
запах твой сводит меня с ума!
   Пенни нерешительно топталась  на  месте.  Она  чувствовала,  что  его
страсть захватывает и ее. Никто еще никогда так горячо не объяснялся  ей
в любви. Казалось, он готов на все, лишь бы добиться ее близости.
   - Нет, нет, - неуверенно возразила она. - Это не должно  повториться,
- Молчи, - зашептал О'Киф. - Я знаю, что делаю. Тебе больше  никогда  не
будет стыдно после ночи, проведенной со мной.
   Ночи с ним? Пенелопа уже и не помнила, когда последний раз  проводила
всю ночь с мужчиной. Да и вчера ей вовсе не было  стыдно.  Но  это-то  и
пугало ее. Не слишком ли хорошо ей было с Рэмзи?
   - Я не понимаю тебя, -  шепнула  она  в  ответ.  -  Неужели  то,  что
произошло, пришлось тебе по вкусу? Любой другой мужчина на  твоем  месте
закатил бы мне скандал, если бы я так неожиданно оставила его.
   Он нежно погладил ее ладонь и тихо сказал:
   - Хочу надеяться, что я значу  для  тебя  больше,  чем  любой  другой
мужчина.
   - Я знала не многих,  -  слегка  невпопад  ответила  Пенни.  -  И  не
уверена, смогу ли дать тебе то, что ты хочешь.
   - Не решай за меня, что мне надобно. Я сам разберусь  в  этом.  Но  в
одном ты можешь быть уверена наверняка: еще ни одна женщина  не  уходила
от меня неудовлетворенной.
   Она присела на корточки рядом с ним, решая, что же  ответить  ему  на
это. Но ничего хорошего так и не придумала.
   - Неужели? - Это все, что могла она сказать.
   - Что "неужели"? - Он удивленно посмотрел на нее и иронически склонил
голову набок, приставив к уху ладонь, словно не расслышал  то,  что  она
сказала. - Это недоверие? Или, может быть, ревность?
   Она смущенно откашлялась и перевела разговор на другое:
   - Зачем ты читаешь  эти  книги?  Пенни  окинула  взглядом  заваленный
книгами низкий столик и увидела открытый на какой-то странице словарь.
   - Как правило, люди читают для того, чтобы не быть невежественными, -
ответил Рэмзи, скользя взглядом  по  тонким  чертам  ее  лица,  открытым
плечам, упругой груди, прикрытой легкой светлой материей.  "Неужели  все
женщины этого столетия носят такую же соблазнительную одежду?"  -  думал
он.
   - Только  поэтому?  -  переспросила  Пенелопа,  рассматривая  корешки
разложенных на столе книг. "История Соединенных Штатов", "Приемы ведения
войны", "Военно-морской флот", "Америка сегодня",  "Словарь  открытий  и
изобретений". - И что же ты нашел интересного?
   Не зная, что ответить на это, чтобы не показаться  излишне  странным,
одержимый к тому же мучающими его страстными желаниями, О'Киф обнял ее и
ласково притянул к себе.
   - Мы еще даже не поздоровались, - изменил он в свою  очередь  течение
разговора. - Доброе утро, Пенелопа!
   Проникновенный тон его речи вновь заставил быстрее  забиться  сердце.
Все ее вопросы словно затопила и унесла с собой волна нахлынувшей на нее
нежности.
   - Думаешь, оно доброе? - невнятно пробормотала она, чувствуя в голове
какой-то необычный бархатный гул, будто  шумели  накатывающие  на  берег
тяжелые морские волны.
   - Да. Я уверен в этом. И чтобы день стал столь же добрым, его надобно
начать нежным поцелуем.
   Пенни знала, что не должна позволять ему  слишком  многого.  Понимала
она и то, что сейчас лучше всего было бы оттолкнуть его, чтобы  остаться
хозяйкой положения. Но его губы уже коснулись ее лица, и решимость,  как
и благоразумие, таяли под его поцелуями, как рыхлый  весенний  снег  под
яркими лучами солнца. Мягкий неспешный поцелуй завораживал, лишал воли и
желания сопротивляться, с неодолимой силой  влек  к  прерванным  прошлой
ночью восторгам.
   А Рэмзи,  не  давая  ей  опомниться,  все  усиливал  и  усиливал  жар
соединившего их  мгновения.  Не  в  состоянии  противиться  ему,  Пенни,
скользнув ладонями