отставляя кофе и шаря в седельном  мешке.  Выудив  бумагу  и  коробку  с
табаком, он свернул самокрутку, зажал ее в зубах и поднес к ней  тлеющий
конец ветки. Задержав во рту первую затяжку, он наконец выдохнул  дым  с
усталым вздохом.
   Нужно было признать,  Фиалковые  Глаза  заботилась  о  своем  ребенке
лучше, чем о животных, с которыми отправилась в дорогу.
   Ну и видок у них, кисло подумал Хантер, особенно  у  козы,  идущей  в
арьергарде! Несмотря на целый день путешествия, он так  до  конца  и  не
верил, что влип в такую немыслимую авантюру. Что ж, сделка есть сделка.
   Докурив, он щелчком послал окурок  в  костер  и  устроился  на  ночь,
надвинув  шляпу  на  глаза  и  положив  указательный  палец   на   курок
револьвера, предусмотрительно передвинутого  на  живот.  Под  голову  он
сунул снятое с лошади седло,  чтобы  видеть  ту  часть  поляны,  которую
освещало  пламя  костра.  Можно  было  не  опасаться,  что  он   проспит
опасность: с шестьдесят третьего года он спал совсем мало.

***

   Маленький Ястреб зашевелился под мышкой у Сэйбл. Неохотно просыпаясь,
она рассеянно поцеловала темноволосую макушку племянника.
   - С добрым утром, Маленький Ястреб, - прошептала она. - Как спалось?
   Ребенок загугукал, пуская пузыри, и она тихонько  засмеялась,  садясь
посреди одеял.
   - Я получаю плату за то,  чтобы  вести  тебя  к  сиу  и  защищать  от
опасности! Я, черт возьми, не нанимался делать  за  тебя  все!  -  Сэйбл
рывком повернулась туда, где мистер Хант подтягивал  подпругу  на  своей
лошади, намеренно повернувшись спиной к ней и ребенку. - Проклятие,  это
жестоко - оставлять бедных животных нерасседланными. К тому же их  нужно
поить!
   Он повернулся, чтобы  добавить  что-нибудь  покруче,  но  представшее
перед ним зрелище поразило его до полной потери дара речи.
   Во время сна шаль соскользнула с  индианки,  заколки  остались  среди
одеял, так что волосы рассыпались по спине до самой поясницы. Прижимая к
груди ребенка, она смотрела своими фиалковыми глазами,  полными  страха,
словно  ожидала  получить  не   только   словесную   взбучку.   Да   она
прехорошенькая, подумал  Хантер,  удивляясь,  почему  не  заметил  этого
раньше.  Тяжелое  верхнее  одеяние  распахнулось,   открывая   волнующие
округлости  грудей,  обтянутых  простой  рубахой.  Его  взгляд  невольно
прошелся по ним, проснулось желание, которое он считал удовлетворенным и
задвинутым подальше.
   Проклятие, на это он никак не рассчитывал!
   Почему-то возмущенный до глубины души, Хантер дал гневу  разгореться,
не сознавая, что с точки зрения  Сэйбл  выглядит  огнедышащим  драконом.
Вытянув палец в обвиняющем жесте, он  направился  прямиком  к  ней.  Она
вскочила, запахивая одежду и натягивая на голову шаль.
   - Послушай, что я скажу тебе, женщина! Ты...
   - Мне... мне очень  жаль,  что  так  получилось,  ми-мистер  Хант,  -
пролепетала она, заикаясь и не решаясь отвести глаз от травы под ногами.
- Я так устала, что забыла  о  животных.  Большое  спасибо  за  то,  что
позаботились о них.
   Хантер проглотил приготовленные  упреки.  Испуганный  вид  подопечной
заставил его на время смягчиться, а  ее  оправдания  сделали  дальнейший
разнос бессмысленным. К тому же он давно, не  слышал  такого  бархатного
голоса и успел забыть, что существуют женщины настолько застенчивые.  Но
где, черт возьми, она набралась таких манер? Эта  мысль  вызвала  в  нем
новый приступ гнева.
   - Больше я этого не потерплю! - отрезал он и зашагал прочь.
   Сэйбл перевела дух, стараясь справиться с мелкой дрожью. Вот  тебе  и
доброе утро, с горечью думала она, занимаясь подобием утреннего туалета,
перепеленывая ребенка, навьючивая  мула.  Пока  мистер  Хант  забрасывал
кострище землей, она подоила козу, на сей раз набрав столько молока, что
хватит на целый день. Слава Богу, теперь не  нужно  будет  отставать  по
дороге, но что, если ей все-таки потребуется остановиться? Скорее  всего
этот тип впадет в очередной припадок ярости. И дернуло же ее связаться с
таким неприятным человеком. Его, наверное, воспитала стая волков!
   Пока Сэйбл угрюмо раздумывала  надо  всем  этим,  пытаясь  пристроить
седло на спине лошади, Хантер окончательно потерял терпение.  Он  вырвал
седло из ее неумелых рук, в мгновение ока  затянул  подпругу  и  укрепил
седельные мешки.
   - Благодарю вас, мистер Хант.
   Он не снизошел до ответа, издав лишь подобие звериного рычания.

***

   Хантер  уже  отправился  за  хворостом,  когда  Сэйбл  в  наступающих
сумерках сумела сползти  с  седла.  Сквозь  усталость  едва  пробивалось
возмущение оттого, что на этот раз он даже не предупредил  о  привале  -
просто спешился, привязал лошадь и занялся устройством  ночлега,  словно
был один-одинешенек. Очевидно, ему не было дела до нее или  ее  ребенка,
они просто не  принимались  в  расчет.  А  ведь  она  так  старалась  не
доставлять ему новых хлопот! Меняла  подгузники  не  останавливаясь,  не
замедляла хода, даже когда кормила Маленького  Ястреба.  Она  устала  до
полусмерти, а впереди  была  уйма  работы,  с  которой  до  сих  пор  не
приходилось сталкиваться. Нужно было перестирать  то,  что  малыш  успел
запачкать, и вымыть его если не в теплой воде, то хотя бы не в ледяной.
   Сэйбл отерла потный лоб и поморщилась, обнаружив на руке грязь.  Кожа
головы так зудела, что,  казалось,  еще  минута  -  она  не  выдержит  и
закричит. От нее разило сапожной ваксой, но еще сильнее - потом, который
чем дальше, тем более едко пах. Сэйбл отдала бы все на свете  за  ванну,
наполненную горячей водой, пенистой от мыла. Она так размечталась...  но
свалилась с небес на землю от  запаха  мочи,  который  исходил  от  узла
грязных подгузников.
   В этот момент Хантер,  расседлывавший  лошадь,  бросил  взгляд  в  ее
направлении. На его  губах  сама  собой  появилась  насмешливая  улыбка:
Фиалковые Глаза стояла, брезгливо отвернув нос, и держала грязное  белье
двумя пальцами, словно боясь чем-нибудь от него заразиться. Она оставила
узел на краю поляны и заторопилась к лошади. Проходя мимо  ребенка,  она
погрозила ему пальцем, мягко что-то выговаривая, потом  не  выдержала  и
подхватила его на руки, чтобы немного потетешкать.
   Наблюдая за тем, как она подбрасывает малыша, обнимает его и  щекочет
круглый животик, Хантер против воли одобрительно кивнул. Прежде  ему  не
приходилось иметь дело с грудными детьми, и он  нашел,  что  материнские
ласки приятны для глаз. Однако  в  происходящем  было  что-то  странное.
Улыбка Хантера померкла: на ребенке был подгузник, тогда  как  индейские
женщины пользовались для той же цели мягким мхом.
   В это время Сэйбл играла с Маленьким Ястребом, не подозревая  о  том,
что является объектом пристального наблюдения.
   Хантер уже успел раздуть пламя из бледного язычка в ревущий костер, а
Сэйбл все еще возилась  с  седельными  мешками.  Добравшись  наконец  до
седла, она начала тянуть и дергать подпругу, от  чего  лошадь  удивленно
косилась на нее через плечо. Когда седло все  же  удалось  поднять,  его
чудовищный вес потянул руки к земле. Измученная до полного  безразличия,
Сэйбл уронила седло на землю (при этом ее отнесло на пару шагов  назад).
С минуту она тупо смотрела на лоснящуюся поверхность кожи, не  сознавая,
как трогательно опущены ее плечи. В пояснице пульсировала  боль,  ладони
жгло, ноги подкашивались. Все, чего она хотела, - это рухнуть поближе  к
костру  и  уснуть,  чтобы  спать,  и  спать,  и  спать,  а  проснувшись,
обнаружить, что ей просто приснился кошмар, пока она  нежилась  в  своей
мягкой постели.
   Ухитрившись как-то привязать малыша к своей спине шалью, она неуклюже
отогнала лошадь, мула и козу к речушке и  начала  готовиться  к  купанию
ребенка. Никакая усталость  не  могла  заставить  ее  вымыть  Маленького
Ястреба в холодной воде, даже если у нее не хватило бы сил греть ее  для
себя. К ручью пришлось ходить  трижды,  чтобы  пополнить  запас  воды  и
набрать достаточно для ванны. Все это время мистер Хант наблюдал за  ней
со своего уютного местечка у  костра.  Он-то  давно  покончил  со  своей
частью работы, со злостью подумала Сэйбл. И немудрено:  ему  приходилось
заботиться только о себе. Нагрев ведро  воды  на  раскаленных  камнях  у
самого огня, она вымыла ребенка и решила, что настало время отлучиться.
   Настроение у Сэйбл было хуже некуда, когда она брела вниз по  течению
ручья, чтобы скрыться подальше с глаз мистера  Ханта.  Не  хватало  еще,
чтобы его принесла нелегкая туда, где она моется! Чистую одежду, мыло  и
полотенце она разложила на берегу. Чтобы расшнуровать ботинки,  пришлось
усесться на холодную землю, но запах свежей сосновой  хвои,  наполнявший
вечерний воздух, был куда приятнее,  чем  пахла  сама  Сэйбл.  Маленький
Ястреб, которого она на всякий случай взяла с  собой,  уже  посапывал  в
колыбельке, чистый и сытый.
   Как ни мечтала Сэйбл о том, чтобы смыть с себя двухдневную грязь, она
помедлила, прежде чем раздеться. Стоило остаться без верхней одежды, как
по коже побежали мурашки. Под мышками саднило от грубой ткани,  так  как
ничего, кроме тончайшего батиста и шелка, Сэйбл до сих  пор  не  носила.
Зато юбка, пусть и кожаная, была такой отличной выделки,  что  на  ощупь
казалась мягкой, как масло. Освободив волосы от многочисленных  заколок,
она передернулась: от ваксы они  стали  липкими.  До  чего  же  все-таки
холодно! Пальцы только что не онемели и  едва  справлялись  с  завязками
нижней юбки.

***

   Хантер бесшумно двигался вниз по течению речушки.
   - Проклятие, ее опять унесло к черту на рога! Только что была на виду
- и надо же...
   В следующее мгновение он окаменел на ходу. Фиалковые  Глаза  как  раз
перешагивала через кружевную нижнюю юбку, холмиком  пены  окружавшую  ее
изящные лодыжки. Ногой отбросив ее в сторону, она расстегнула подвязки и
наклонилась снять чулки. Хантер закрыл рот, открытый было для окрика,  и
невольно сглотнул.
   Никудышный из меня джентльмен, думал он  с  плотоядной  усмешкой,  не
мешая взгляду скользить по обтянутым шелком  ягодицам,  так  простодушно
предложенным для его обозрения.  Его  тело,  конечно  же,  не  замедлило
откликнуться на увиденное.
   Где-то  за  спиной  хрустнула  ветка.  Сэйбл  ахнула  и  повернулась,
прикрываясь нижней юбкой.
   - Как вы смеете! Немедленно убирайтесь прочь!
   Вместо ответа Хантер обошел ствол, за которым скрывался, и привалился
к нему, скрестив руки на груди.
   - Прошу вас уйти, мистер Хант, пожалуйста!
   Одной  рукой  придерживая  нижнюю  юбку  возле  горла,  другой  Сэйбл
подхватила рубаху и юбку в надежде, что такой ворох одежды скроет ее как
следует. Взгляд проводника бесцеремонно странствовал по  округлостям  ее
бедер, которые никак  не  удавалось  прикрыть.  О,  она  знала  подобный
взгляд! За последние недели он то и дело останавливался на ней.  Сколько
времени этот тип  прятался  за  деревом?  Не  в  силах  дольше  выносить
унижение, Сэйбл опустилась на корточки, стараясь  получше  замаскировать
белизну своих ног.
   -  Как  я  смогу  обеспечить  твою  безопасность,  женщина,  если  ты
исчезаешь из виду, не предупредив,  куда  идешь?  Такая  прогулка  может
обойтись дорого.
   - Я не прогуливалась, мистер Хант. Я только хотела уединиться.
   Щеки Сэйбл, и без того пылавшие, покраснели  сильнее.  Да  он  просто
животное, если  продолжает  стоять,  разглядывая  ее  своими  бесстыжими
глазами! Неужели бывает и такое, чтобы  в  человеке  не  было  ни  унции
стыда?
   - Прошу вас, мистер Хант, давайте обсудим все это позже!
   - Да пожалуйста!
   - Ну что же вы? - воскликнула Сэйбл, когда он не двинулся с места.
   - А что? Мойся на здоровье, а я присмотрю, чтобы никто не мешал.
   Сэйбл скрипнула зубами, напоминая себе, что она -  леди,  а  леди  не
опускаются  до  топанья  ногами  и  пронзительных  воплей,   даже   если
приходится иметь дело с тупоголовым олухом вроде этого.
   - Мистер Хант, - начала  она,  чувствуя,  как  стремительно  иссякает
терпение, - я плачу вам за защиту, а не за то, чтобы  вы  присутствовали
при моей личной гигиене.
   Как, однако, стремительно улучшается ее английский,  подумал  Хантер,
механически поглаживая усы  большим  и  указательным  пальцем.  Она  уже
говорит не хуже светской леди, что  же  будет  дальше?  После  молчания,
показавшегося Сэйбл бесконечным, он заметил:
   - Когда мне платят за защиту, я стараюсь  выполнять  эту  работу  как
можно лучше.
   - Вы с таким же успехом сможете ее выполнять, если отойдете за дерево
и повернетесь ко мне спиной! И поторопитесь, я совершенно окоченела!
   Прежде чем удалиться на почтительное расстояние, Хантер смерил  ее  с
головы до ног холодным оценивающим взглядом. Сэйбл  содрогнулась.  Потом
он исчез в густом подлеске, держа револьвер на изготовку.
   Она вытянула шею, стараясь различить что-нибудь  в  густых  сумерках.
Действительно ли он ушел или притаился за ближайшим  деревом?  Она  чуть
было не начала одеваться, но голова так чесалась, что это остановило ее.
С быстротой,  до  сих  пор  ей  неизвестной,  она  расшнуровала  корсет,
сбросила сорочку и панталоны, закуталась в одеяло. Вода, к  которой  она
приблизилась на цыпочках, была темной и холодной  даже  на  вид.  Должно
быть, в ней кто только не водится! Сэйбл ни разу в  жизни  не  мылась  в
ледяной воде, притом в речке, к тому  же  в  относительной  близости  от
назойливого мужчины.
   - Нет смысла оттягивать неизбежное, - пробормотала  она,  трясясь  от
холода.
   Покрепче прижав к груди кусок мыла, чтобы тот не ускользнул  на  дно,
Сэйбл огляделась,  чтобы  удостовериться  в  своем  полном  одиночестве,
отбросила одеяло и прыгнула с невысокого берега.
   Жидкий лед! Сжав зубы, чтобы не закричать во весь голос,  она  начала
лихорадочно намыливаться, потом набросилась на  свое  тело  с  мочалкой,
скребя его так свирепо, что кожа покраснела с головы до ног. С волосами,
увы, не  удалось  разобраться  так  быстро.  В  холодной  воде  пришлось
намыливать голову трижды, прежде чем смылся всякий след ваксы.  Странное
дело, чем  дольше  продолжалось  мытье,  тем  более  приятными  казались
ледяные объятия реки.  Сэйбл  забыла  об  усталости,  о  боли  в  каждой
мышце... по крайней мере в первые несколько минут. Несмотря на  бодрящее
действие  воды,  ноги  быстро  онемели.  Кончилось  тем,  что  все  тело
пронизала конвульсивная дрожь. Маленький Ястреб мирно спал под ближайшим
кустом. Счастливец! Когда дольше оставаться  в  воде  стало  невозможно,
Сэйбл вышла на берег (предварительно убедившись, что неотесанный  мистер
Хант  не  притаился  поблизости).  Когда  она   закручивала   волосы   и
растиралась полотенцем, руки тряслись, ноги дрожали, и хотя ей весь день
досаждал грубый парусиновый корсет, теперь Сэйбл надела его с превеликой
благодарностью за то, что он такой теплый.
   Однако на этом ее неприятности не закончились. Приблизившись к  месту
ночлега, Сэйбл  нашла  мистера  Ханта  сидящим,  лениво  привалившись  к
стволу.  Дерево  было  другим,  поза  -  той  же  самой,   нахальной   и
раздражающей.  Двумя  пальцами   он,   как   обычно,   поглаживал   свои
отвратительные усы. Пока она поправляла шаль, прикрывая волосы  и  часть
лица, взгляд проводника бесцеремонно  шарил  по  ее  телу.  Сэйбл  опять
покраснела с головы до ног, особенно когда встретилась с его насмешливым
взглядом. У мистера Ханта были странные глаза, в свете костра отливающие
серебром, и они смеялись над ней. Впервые за два дня она видела, как  он
улыбается, и эта улыбка ей не понравилась. Похотливый  наглец,  мысленно
заклеймила она проводника, и отвернулась, скрывая краску  на  почти  уже
малиновых щеках.
   "Нет, я точно ненавижу его! Ненавижу - и все!"

Глава 6

   Хантеру все это очень не нравилось. Не нравилось, черт  возьми,  -  и
все тут! Недоверчивый по натуре, он предпочитал честную игру, факты,  не
вызывающие  сомнений,  четкий  план  любого  предприятия,   за   которое
приходилось браться, и,  наконец,  цель  в  конце  пути,  не  вызывающую
подозрений. Что касается Фиалковых Глаз... она вела себя по меньшей мере
странно. Вот и сейчас она  проскочила  мимо,  сгорбившись  и  кутаясь  в
проклятую линялую тряпку, словно боялась, что он даст ей хорошего пинка,
если она не поторопится.
   Все, буквально все в ней противоречило образу, который он понял бы  и
принял. То она готова была расплакаться, кроткая до тошноты, то начинала
препираться по такому ничтожному поводу, что  это  ставило  в  тупик.  В
глазах  ее  тлела  искорка,  говорившая  о  своенравном  характере,   не
свойственном скво, - но искорка  эта  так  ни  разу  и  не  разгорелась.
Румянец на ее щеках не означал, что она пышет здоровьем, скорее это была
постоянная краска смущения. Каждый раз,  когда  они  останавливались  на
ночлег, из  ее  седельных  мешков  появлялись  новые  и  новые  предметы
роскоши. Странно, думал Хантер, очень странно.
   Но особенно его раздражало влечение, которое он неожиданно испытал  к
своей подопечной. Пусть даже чисто физическое, оно вторгалось  в  мысли,
отвлекало, порождало опасную рассеянность.  Возможно,  в  давно  забытой
прежней  жизни  он  и  слышал  голос  вроде  этого  -  низкий,  грудной,
запинающийся от волнения, - но забыл, где и когда. Женщины,  которых  он
знал теперь, говорили хриплыми, прокуренными голосами, отрубая  короткие
фразы, и звуки эти были просты и незатейливы. Зато голос  этой  женщины,
словно  прикосновение  волшебной  палочки,  будил  желания,   совершенно
неуместные в данный момент. А если  этого  бывало  недостаточно,  стоило
заглянуть в ее  глаза  -  большие,  синие  с  фиолетовым  отливом,  тоже
напоминающие о чем-то... он  не  мог  понять,  о  чем  именно.  Все  это
заставляло  его  то  и  дело  впиваться  взглядом  в  индейские  тряпки,
превращавшие ее  в  бесформенный  куль,  стараясь  проникнуть  внутрь  и
понять, что за женщина скрывается там.
   Сэйбл казалось: глаза проводника не отрываются от нее ни  на  минуту,
что заставляло кутаться, как бы для защиты.  Когда  она  раздевалась  на
берегу речушки и мистер Хант застал ее  за  этим  занятием  (можно  было
догадаться, что этим кончится!), он перепугал и возмутил ее. С  тех  пор
она только и делала, что нервничала: находиться  наедине  с  мужчиной  в
Богом забытой глуши - испытание не для  слабонервных.  Подумать  только,
совсем недавно он видел ее почти голой! Что бы теперь ни  пришло  ему  в
голову,  она  была   совершенно   беззащитна.   Что,   если   он   решит
воспользоваться ситуацией? Сэйбл не приходило в голову, что она нарушила
множество неписаных законов: отправилась в  дорогу  без  компаньонки,  с
человеком, быть может, начисто лишенным  чести  и  совести.  Она  думала
только о судьбе Маленького Ястреба, и даже раскрой ей  кто-нибудь  глаза
на ее безрассудство, она поступила бы точно так же.
   Теперь она вновь и вновь спрашивала себя, что успел подсмотреть  этот
наглец до того, как был обнаружен. Как бы то ни было,  она  не  очень-то
преуспела в своем обмане, подумала Сэйбл, поднося озябшие руки к  губам,
чтобы согреть их дыханием. Боже правый! От стирки и мытья  краска  •  на
них стала едва заметной! Оставалось только надеяться, что сумерки скрыли
от любопытных глаз мистера Ханта разницу  в  окраске  разных  частей  ее
тела. Невольно бросив взгляд в  сторону  проводника,  она  тотчас  вновь
потупилась. Почему он так смотрит? Неужели все-таки заметил? То, что  он
недоверчив, было понятно с первой же минуты. Именно  потому  она  теперь
сжималась каждый раз, как ее мрачный спутник проходил мимо.
   Тем временем Хантер достал из  седельного  мешка  принадлежности  для
курения и вскоре уже  лежал  в  облаке  табачного  дыма,  отделенный  от
Фиалковых Глаз костром. Не обращая на него внимания, она купала ребенка.
Было видно, что это занятие давно  стало  для  нее  привычным.  Обмыв  и
вытерев его, она тотчас натянула  свои  ужасающие  перчатки.  Необъят