" со мной и Гарри.
     Они согласились купить за четыре тысячи долларов двадцать минут присутствия на экране Джаффи Кейн.
     Гарри Харкорт получил двадцать пять сотен как ее партнер. Шоу рекламировалось недели три до его появления на экране. После этого пришло гораздо больше почты с откликами, чем когда-либо собирала передача "Знаменитые люди города".
     - Мэтт, - спросила Джаффи, - как ты считаешь, кто-нибудь думал о том, чтобы возродить "Пигмалиона"?
     - Была попытка в сорок пятом с участием Гертруды Лоуренс. Насколько я помню, спектакль быстро сошел.
     - Сейчас 1950-й, а не 1945 год. Попробуй предложить Джеку Фаину. Я с удовольствием взялась бы за роль Элизы. Это лучшее среди того, что мне предлагают в последние месяцы.
     Три дня спустя он сообщил ей, что связался с Джеком, но получил отказ.
     - Он не сказал ничего особенного, но у меня сложилось впечатление, что в настоящий момент ты не входишь в его список замечательных людей.
     Джаффи пожала плечами:
     - Ну что же, это была всего лишь идея. Будем продолжать искать следующую роль.
     Шесть лет спустя, когда Рекс Харрисон и Джулия Эндрюс заслужили бурю аплодисментов в спектакле Марка Хеленгера "Моя прекрасная леди", Джаффи проклинала себя за то, что так легко отказалась от своей идеи. К тому времени она заслужила еще две награды "Тони" и прожила еще год до схода лавины в Вербьере в Швейцарии. Ей так и не удалось сыграть роль, которую она страстно жаждала в те далекие времена, когда впервые читала текст Лесли Уингу в комнате 742 в Историческом крыле колледжа Симмонса.

Глава 9

     Погода в этот июльский день 1951 года в Седар-Сити в штате Юта была замечательной. Бернард Хенриген, никогда раньше не бывавший западнее Миссисипи, ожидал невыносимую жару, однако сегодня легкий ветерок с окружающих гор смягчал горячее солнце. Он сидел довольный во дворе колледжа южной Юты на складном стуле в тени высокого дерева, названия которого не знал, и слушал, как его коллеги обсуждали тестирование Роршаха.
     Когда дневное заседание закончилось, Карен встала.
     - Бернард, пойдем в мою комнату. - Она произнесла эти слова шепотом, хотя поблизости никого не было.
     - Сейчас? Думаешь, стоит рискнуть?
     - Самый подходящий момент. Эта ужасная женщина из Техаса, с которой я живу в одной комнате, отправилась куда-то в горы и не вернется до пяти. Ну, Бернард, скажи "да".
     Он колебался лишь мгновение:
     - Да.
     Карен улыбнулась:
     - Я пойду первой, а ты приходи минут через пять.
     Второй этаж, четвертая дверь слева. Я оставлю ее немного приоткрытой, чтобы ты не ошибся.
     Она повернулась к нему и пожала руку, официально прощаясь, на случай, если кто-то наблюдал за ними.
     - Я буду уже раздета к тому времени, когда ты придешь, Бернард, - сказала она со сдерживаемой улыбкой новичка, который с обожанием смотрит на своего великого учителя. - Надеюсь, у тебя будет кое-что приятное и твердое для меня.
     Их любовные ласки на этот раз были гораздо острее, чем обычно. Чувство опасности усиливало их благодаря непривычным обстоятельствам и окружению. Бернард был более энергичен, чем в последние несколько месяцев. Седар-Сити, очевидно, благотворно действовал на него. Прошло три или четыре минуты, прежде чем он рухнул на нее, обессиленный и удовлетворенный.
     - Тебе хорошо? - прошептал он ей в щеку.
     - Чудесно, - сказала Карен. Она всегда отвечала так, научившись за четыре года ловко имитировать кульминационный момент. Карен говорила себе, что это не имеет значения, поскольку во всем остальном их отношения честны. Она выскользнула из-под него и оперлась на локоть:
     - Бернард, у меня потрясающая идея.
     - Какая? - Он погрузил пальцы в ее короткие локоны. Ему нравилось ощущать волосы Карен. Они были такими упругими, полными жизни, как и вся она.
     - Давай заедем на несколько дней в Лас-Вегас по дороге домой.
     - Что?
     - Давай проведем уик-энд в Лас-Вегасе!
     Он сел, прижав простыню к груди.
     - И что, скажи ради Бога, мы будем там делать?
     - Снимем комнату на двоих. Мистер и миссис Джон Смит из Каламазу. Никто из знакомых не увидит нас.
     Мы сможем отдохнуть и побыть самими собой даже на людях.
     - Понятно. В этом что-то есть. Однако не в Лас-Вегасе, моя дорогая. На пути в две тысячи миль отсюда до Бостона есть много других мест, где никто не знает нас.
     - Я говорила тебе, что в Лас-Вегасе размещается штаб-квартира подпольного синдиката. Комиссия Кефаувера заявила об этом достаточно определенно. Городом владеют гангстеры.
     - Следует считать это рекомендацией быть осторожным при выборе места для уик-энда?
     Карен откинулась на спину, глядя в крашеный потолок:
     - Не будь таким тупым, Бернард. Ты же знаешь, что эта идея возникла у меня в связи с темой моей докторской диссертации - этнические группы и организованная преступность. Это слишком широкая тема, но я сузила ее. Мне нужно зацепиться за какую-то специфическую особенность, и думаю, это удастся сделать, если я побываю в Лас-Вегасе.
     Бернард нахмурился.
     - Тебе не нравится это? - спросила Карен. - Ты не считаешь такую поездку подходящей для диссертации?
     - Ничего хорошего в этом нет. Это так отличается от моего представления о тебе, дорогая. Если ты проведешь научное исследование, о котором мы с тобой говорили и которое предполагает тестирование умственных способностей детей из неанглоязычных стран, ты вплотную подойдешь к интересующему тебя вопросу об иммигрантах, и так, что это понравится ученому совету.
     Несколько месяцев назад Бернард говорил ей, что если она хочет преподавать в приличном колледже, то должна отказаться от темы, связанной с преступлениями. Тогда он еще не знал о Лии, специалистке по абортам. Бернарду многое было известно о семье Карен, но только не это, - О'кей, - сказала Карен. - Я подумаю. Но мне все-таки хочется в Лас-Вегас. - Она перевернулась и положила голову ему на колени. - Скажи "да", Бернард. Ведь это всего лишь уик-энд. Думаю, пару дней ты сможешь выдержать среди подонков.
     Они поехали в Лас-Вегас.
     Население этого невероятного города, воздвигнутого с преступными намерениями посреди пустыни, едва насчитывало пятьдесят тысяч. При таких размерах его архитектура была грандиозной в своей чрезмерности, но она не была рассчитана на местных жителей. Город был создан для привлечения туристов, являясь мечтой людей, очарованных Голливудом и Кони-Айлендом. Лас-Вегас был рассечен сетью широких дорог, рассчитанных на дорогие экстравагантные автомобили. От центра простиралась улица под названием Стрип. В 1951 году здесь было только четыре огромных ослепительных отеля.
     Наиболее популярными среди них были "Фламинго" и "Пустынный двор".
     Карен и Бернард остановились во "Фламинго". Комната стоила недорого, потому что отели Лас-Вегаса не рассчитывали на доход от сдачи в аренду кроватей. Они предпочитали, чтобы их гости вообще не ложились спать.
     Прибыль была гораздо выше, когда туристы все время проводили на первом этаже, который в отелях других городов обычно называют вестибюлем. В Лас-Вегасе это помещение, как правило, расширено и используется под казино.
     - Господи... - Карен стояла на покрытых ковром ступенях, ведущих в казино, и удивлялась. В десять утра здесь уже было полно народу. Толпа то густела, то редела, но никогда не исчезала. Слева игрок мешал кости, и, пока Карен наблюдала, он бросил их на мягкую обивку стола и подсчитал очки. Мужчина захлопал в ладоши, захлопали и те, кто ставил на него, а небольшая группа проигравших отошла в сторону. Крупье в черной рубашке и с зеленым козырьком для защиты глаз от яркого света подгреб к себе лопаточкой часть фишек и расплатился.
     - Господи, - повторила Карен.
     - Дорогая, - сказал Бернард. - Мне кажется, это неподходящее место для молитв.
     - О да, Бернард! Именно здесь многие молятся.
     Он взглянул на нее, заметив, как горели ее щеки и сияли глаза:
     - Карен, я никогда не знал об этой черте твоего характера. Ты действительно собираешься играть в одну из этих игр?
     Карен задумалась.
     - Возможно, немного, только для того, чтобы узнать, какие чувства испытываешь при этом. - Она уже испытывала необычайные чувства. Одно лишь пребывание в казино возбуждало ее, как ничто иное в жизни.
     Бернард похлопал Карен по щеке и дал ей двадцатидолларовую банкноту:
     - В качестве аванса к будущему рождественскому подарку. Думаю, ты разменяешь ее здесь.
     Карен не стала тратить время на дальнейшие разговоры, кивнула и устремилась в толпу.
     Когда Бернард вернулся в назначенное время, Карен не ждала его при входе в казино. Она опускала десятицентовые монеты и дергала за тяжелый рычаг с какой-то необычайной грацией, ощущая установившуюся между ней и машиной гармонию. Казалось, она умоляла ее о чем-то. Все это выглядело очень нелепо.
     Бернард подошел к Карен и положил руку на плечо.
     - Привет. - Она продолжала играть. Опускала монету и дергала за рычаг, наблюдая за тремя вращающимися полосками символов. При этом машина требовала опустить в щель еще одну монету, прежде чем они остановятся. В освещенной полосе появились три вишни и раскрылись створки. На металлический поднос у основания машины с шумом посыпались деньги.
     Бернард посмотрел вниз. Поднос был полон десятицентовых монет.
     - Ты выиграла, - сказал он с удивлением.
     Карен повернулась к нему.
     - Я довольно часто выигрываю. - Она подняла с колен матерчатый мешочек. - Они дали мне это. Он полон.
     - Боже правый! Как же мы все сосчитаем?
     - От нас это не требуется. Они сделают это сами вон в той будке. - Она кивнула в сторону киоска в середине зала. Там стояли в очереди люди, дожидаясь, когда можно будет купить или обменять на наличные фишки или разменять банкноты на монеты. Карен приоткрыла мешочек и стала сыпать в него горстями монеты с подноса. - Хочу попросить тебя отнести это для подсчета и обмена, а я поиграю еще пару минут до того, как ты получишь деньги. Эта игра не надоедает мне, Бернард.
     Ни чуточки.
     Большую часть времени Карен потратила на игру с автоматом, пока Бернард сидел около бассейна и читал.
     Он загорел, а Карен была бледной, только щеки все еще розовели. Она выиграла три сотни долларов и семьдесят центов.
     - Ты довольна? - спросил Бернард.
     - Конечно. А ты?
     Он пожал плечами:
     - Фламинго на лужайке были великолепны. Замечательные птицы.
     Карен поджала губы, как всегда, когда сосредоточивалась.
     - Бернард, что, по-твоему, привлекает гангстеров во фламинго? Автогонки в Майями и Хайли также известны своими фламинго.
     - Не знаю, дорогая. Может быть, это самые экзотические вещи, которые эти люди могут вообразить. Ты собираешься включить фламинго в свою докторскую диссертацию?
     - Возможно, Бернард. Возможно.

***

     Вечером, в ту самую субботу, когда Карен играла в Лас-Вегасе, Джаффи в последний раз исполняла роль Пенелопы, римской девицы, попавшей в наше время.
     Джаффи оставалась в этой роли на шесть месяцев дольше, чем должна была по контракту, поскольку не могла найти другого спектакля, который устроил бы ее.
     Однако недавно она нашла способ поддержать свой доход. Это занятие было легче, чем давать семь представлений в неделю, хотя менее увлекательное.
     В марте Клифтон Фэйдиман пригласил ее поучаствовать вместе с ним в популярном телевизионном шоу "Это шоу-бизнес". Джаффи знала Клифа, и он нравился ей, поэтому она согласилась, и все получилось великолепно. После этого ее стали приглашать на другие телепередачи, и она почувствовала, что это нравится ей.
     Особенно ток-шоу, где взаимодействие между ведущим и аудиторией было даже более тесным, чем в театре, поскольку было импровизированным.
     Джаффи начала принимать гостей в первом из ночных шоу, которое называлось "Открытый дом Бродвея", затем появилась со Стивом Аденом, Дэйвом Гарровеем и Джеком Паром. Она делала три или четыре шоу в месяц и беспокоилась, что слишком часто появлялась на экране телевизора, который уже прозвали "ящиком для идиотов". Однако Америка не могла пресытиться Джаффи Кейн. Когда выступала Джаффи Кейн, на телевидение шел непрерывный поток писем. При этом она зарабатывала за одно выступление столько же, сколько за неделю в театре, и у нее оставалось гораздо больше свободного времени.
     Большую часть этого времени она проводила с Полом Дьюмонтом.
     Однако Джаффи не хотела выходить за него замуж.
     Замужество накладывало определенные обязательства, полностью подчиняло другому человеку; к тому же могли появиться дети. Эта мысль ужасала ее.
     - Мои чувства к тебе здесь ни при чем, я просто не хочу замуж, - говорила она.
     - Почему? Нет, не отвечай, я знаю. У тебя было тяжелое детство, твои родители разошлись.
     - Напротив. Мои родители обожали друг друга и меня. Рози и Майер все делали вместе, они были близки, как никто другой.
     - Тогда почему же...
     - Просто я не представляю себя замужней женщиной. Давай не будем больше об этом, - сказала Джаффи. Ей надо бы вернуться к сценарию, который она читала, не переставая искать новую пьесу. А может быть, протянуть руку и погладить его затылок тем жестом, который означал, что пришло время снова заняться любовью?
     Так прошла вторая половина 1951 года. За две недели до Рождества, Джаффи попросили выступить в чрезвычайно популярном "Шоу Дайны Шор".
     - В скетче? - спросила она Мэтта.
     - Что-то вроде этого. - Он протянул ей листки. - Взгляни.
     Джаффи села за письменный стол, скрестив свои длинные ноги в коричневых туфельках с каблуками-гвоздиками и в чрезвычайно тонких чулках. Юбка ее красновато-коричневого шелкового платья задралась выше колен. На мгновение ей показалось, что глаза Мэтта вспыхнули. "Нет, Джаффи, - напомнила она себе. - Ты не годишься для Мэтта. Его тип - мальчики".
     Джаффи одернула платье и начала листать отпечатанные страницы. Через некоторое время она подняла голову:
     - Мэтт, какого черта ты мне их подсунул? Это партия певицы для дуэта с Дайной Шор.
     - Это пародия, Джаффи. Две домохозяйки ведут беседу через ограду.
     - Но они не говорят, а поют. - Она взмахнула сценарием. - Здесь ясно сказано об этом. А я не пою, даже в ванной.
     - Слушай, ты нравишься мисс Шор. Она считает тебя потрясающей актрисой и сама очень хорошенькая.
     Она придумала эту сценку, и ей ужасно хочется, чтобы ты сыграла ее вместе с ней.
     Джаффи колебалась. Обычно Мэтт не настаивал.
     Если она инстинктивно чувствовала, что роль не подходит, он с уважением относился к ее мнению и отступал.
     Но она также уважала его вкус и знала, что он, слава Богу, никогда не подставлял ее.
     - Хорошо. Не скажу, что окончательно согласна, но встречусь с ней.
     Встреча состоялась в неряшливой репетиционной комнате театра "Лонгакр" на Сорок восьмой улице между Бродвеем и Восьмой авеню. Дайна Шор уже ждала ее.
     - Мисс Шор. - Джаффи протянула ей руку. - Мне очень приятно.
     - Мы можем присесть здесь и поговорить? - Дайна указала на пару обшарпанных стульев с прямой спинкой.
     - Я не уверена, что разговор получится, - сказала Джаффи. - , Проблема заключается в том, что я не пою.
     - Говорите, - улыбнулась Дайна Шор. - Ну, как будто это не песня.
     Это было проще.
     - "Что нам делать, крошка, когда контрабандисты не привозят больше рома?" - Джаффи произнесла слова с заметным акцентом, с глупым выражением лица и чертовски смешно.
     Дайна кивнула:
     - Это то, что надо. Мы непременно должны сыграть этот скетч вместе.

***

     - Как ей удалось предугадать? - спрашивал позднее Мэтт у Джаффи. - Я предполагал, что она не ошибается, но что заставило ее так упорно добиваться твоего участия?
     - Все очень просто. Она чертовски умна.
     Вероятно, это действительно было так. Как только они вышли в эфир, на Эн-би-си зазвонили телефоны.
     Рейтинг передачи поднялся до самого верха. И перед Джаффи Кейн открылся новый мир.
     Ничто на Бродвее не превосходило музыкальной комедии - грандиозного шоу с огромным оркестром, потрясающими костюмами и декорациями. Ничто не привлекало так людей, как это испытанное сочетание, которое не раз оправдывало себя на сцене.
     Десятого ноября 1952 года в театре "Империал" на Западной Сорок пятой улице состоялась премьера спектакля "Голос Веддеи" с Джаффи Кейн в главной роли. В 1923 году "Империал" был пятидесятым театром, построенным в Нью-Йорке братьями Шубертами из Сиракуз. Спустя двадцать девять лет Шуберты сидели в зрительном зале, когда Джаффи и ее партнер Тимоти Фрэнк заканчивали спектакль.
     Среди тех, кто устроил в этот вечер двадцатиминутную овацию, у прохода в седьмом ряду сидел Финки Аронсон, в черном галстуке, с бриллиантовыми запонками, и также наслаждался триумфом Джаффи. Кто же мог не восхищаться тем, что ценность его вклада растет на глазах?
     "Задорная, остроумная, нежная - одним словом, восторг! Джаффи Кейн, Джаффи Кейн, Джаффи Кейн - этим все сказано". Так отозвался о спектакле Говард Барнс в "Геральд трибюн". "Джаффи Кейн - самая любимая комическая актриса Америки, декламирующая речитативом песни, специально написанные для нее. Ее голос напоминает нечто среднее между паровозным гудком и морской сиреной, но тем не менее заставляет наслаждаться каждой минутой его звучания", - ликовала "Нью-Йорк пост". А по мнению Аткинсона в "Тайме", спектакль был "просто очаровательным".
     Ей было двадцать пять лет, когда она сыграла ведущую роль в четвертом бродвейском спектакле и критики возвели ее в ранг легендарной театральной актрисы, никогда не разочаровывавшей публику.

***

     В конце зимы поговаривали, что Джаффи, несомненно, заслужила еще одну награду "Тони". Даже президент и первая леди Соединенных Штатов, Дуайт и Мейми Эйзенхауэр, пришли на спектакль "Голос Веддеи", прервав сложные переговоры о мире в Корее. Впоследствии Айк заявил репортерам, что это был один из лучших театральных вечеров. На этот раз Джаффи также думала, что получит награду.
     Она отбросила прочь суеверия и купила по такому случаю новый наряд: черное атласное платье, плотно облегающее ее фигуру, с двумя тонкими бретельками. К платью добавлялась накидка, также из черного атласа, с оборками и бледно-лиловыми полосками, хорошо сочетающимися с цветом глаз Джаффи.
     Церемония награждения должна была состояться, как всегда, в воскресенье, когда театры на Бродвее закрыты.
     В субботний апрельский вечер, после того как в последний раз опустился занавес, Джаффи пришла за кулисы и обнаружила, что все участники спектакля собрались и ждут ее. Вперед вышел Тим Фрэнк:
     - Мы все желаем тебе удачи, Джаффи. Завтра вечером. И какое бы там ни приняло решение Американское театральное общество, мы хотим, чтобы ты знала: по нашему мнению, ты настоящая звезда, детка.
     Со всех сторон посыпались поцелуи и объятия. Глаза Джаффи были полны слез, когда она покидала театр уже после одиннадцати. Такси, которое всегда ждало ее, стояло у обочины, и она направилась к нему. Неожиданно из темноты появился человек:
     - Мисс Кеин, я хотел бы поговорить с вами.
     Джаффи пригляделась и узнала Финки Аронсона.
     Сердце ее тревожно забилось, не столько от страха, сколько от нехорошего предчувствия.
     - Вы напугали меня.
     - Извините, я не хотел. Полагаю, это такси ждет вас. - Джаффи кивнула. - Тогда прокатимся вместе.
     В машине они не разговаривали. Во время пятнадцатиминутного путешествия в голову Джаффи лезли самые худшие мысли. Они доехали до Сорок пятой улицы, и шофер свернул на восток, миновал еще шесть кварталов вдоль Второй авеню. Аронсон наклонился вперед и похлопал его по плечу:
     - Остановись здесь. Остальной путь мисс Кейн и я пройдем пешком.
     Плата за проезд не требовалась. Таксомоторная компания присылала Джаффи счет в конце месяца. Аронсон вышел первым, повернулся и предложил ей руку.
     Джаффи не приняла ее. Он сделал вид, что не заметил.
     Они прошли три квартала до ее дома.
     - Пришл