ого, которые могли бы
проиллюстрировать сказанное мной.
   Б. Это тоже дело прошлое. Что сделано, то сделано. Как  вам  известно,  я
заплатил за него большую дань в палате, и данная тема такая же мертвая,  как
и он сам.
   А. Мертвая и гнилая. Мне не требуется неистовых посланий от Эда  Келли(2)
из Чикаго с выражением неприятий и опасений тамошних  польских  избирателей,
чтобы мне стало ясно, что убийство Сикорского было хуже,  чем  преступление.
Пользуясь словами Талейрана, это была грубейшая ошибка.
   Б, Все это мы обсудили ранее...
   А. Пожалуйста, позвольте мне продолжать. Поляки голосуют блоками,  и  мне
нужна  их  поддержка  на   ---------------------------------------(1)   Бёрк
Кокран, американец ирландского происхождения, политик и бывший  конгрессмен.
Он был одним из множества любовников Дженни Черчилль, матери Уинстона, и был
знаменит своим красноречием и театральностью. Уинстон посетил его в  Америке
в 1895 году и обучался у него ораторскому искусству. Черчилль всегда  считая
Кокрана своим учителем.
   (2) Эдвард Келли руководил в  Чикаго  аппаратом  Демократической  партии.
следующих выборах. Мне также нужна поддержка итальянцев, евреев, социалистов
и так далее. И поверьте мне, убийство Сикорского создает здесь самые  разные
сложности.
   Б. Я не вижу, в чем тут причина. Мы  оба  пришли  к  согласию,  что  этот
человек вызвал большое смятение и раздражение в Кремле(1) и своим поведением
вбил клин между всеми нами. Мы не можем позволить себе  такого  сейчас.  Это
будет фатально. Дядюшка Джо(2) делал бесчестные авансы нацистам с видами  на
заключение договора и, конечно, совершенно невозможно выяснить, делал ли  он
это для форсирования второго фронта или всерьез.  Просто  иногда  приходится
делать такие вещи, крайне неприятные, для общего блага.  Однако  я  не  могу
представить себе, чтобы вы забыли о нашей личной беседе на эту  самую  тему,
когда я последний раз был в Вашингтоне. В конце концов,  с  тех  пор  прошло
всего два месяца, и тогда ваши собственные взгляды практически  совпадали  с
моими.
   А. Я никогда не говорил, что Сикорского нужно убрать. Я просто согласился
с вами и с Дядюшкой Джо, что неуступчивость Сикорского создает массу проблем
и что он пытается ловить рыбку в мутной воде. Разумеется,  я  допускал,  что
вам придется его осадить. В конце концов, своим длительным существованием он
был обязан исключительно нашей щедрости. Но то, как  это  дело  повернулось,
создало для меня гораздо больше трудностей, чем хотелось бы. Польские голоса
в Чикаго имеют большой вес. А мне нужны все голоса, которые я могу получить.
---------------------------------------(1) Сикорский требовал  послевоенного
пересмотра  советско-польских  границ,  чем  вызывал  огромное  недовольство
Сталина.
   (2) Имеется в виду Сталин.
   Б. Не следует ли понимать это шире?
   А. Могу я вернуться к нашей основной теме, Уинстон?
   Б. О, прошу вас.
   А. Если я не буду выдвинут кандидатом, я не смогу быть  избран.  Вам  это
понятно? А если я не буду избран, мой возможный соперник, который  находится
полностью под влиянием  реакционеров  и  деловых  круизов,  будет,  по  всей
вероятности, отнюдь не столь дружелюбен и склонен к сотрудничеству и с вами,
и особенно с Дядюшкой Джо. Если я  провалюсь  на  выборах,  наш  союз  может
распасться... и, вероятнее всего, так и  будет.  Дядюшка  Джо  вполне  может
заключить сепаратный мир с Гитлером, и что тогда  будет  с  Англией?  Гитлер
вполне может обрушить свою ярость и свои Люфтваффе на  вас  за  такие  вещи,
как, скажем, последний налет на Гамбург. Сможет ли Англия выстоять сама, без
нашей помощи? Я полагаю, вам следует больше придерживаться здравого  смысла,
когда вы беретесь за дело, имеющее более одного аспекта.
   Б. Я полагаю, здесь речь идет не о моих суждениях. Вы  прекрасно  знаете,
что мы обсуждали вопросы, связанные с Сикорским, очень  подробно  и  что  вы
полностью согласились с моим решением. Вы, безусловно, не  станете  отрицать
вашу осведомленность и вашу ответственность. Я этого не приму.
   А. Это  ваше  право.  Я  повторяю,  что  я  не  знал  заранее,  позвольте
подчеркнуть  -  заранее,  что  этот  несвоевременный  несчастный  случай   с
Сикорским произойдет, когда он находится под вашей протекцией  и  под  вашим
контролем. Не спорю, что его  конец  был  предопределен,  но  вы  не  можете
вменить мне в вину, что я знал об  этой  удачной  аварии  заранее.  Один  из
наиболее доверенных моих советников,  узнав  о  происшествии,  заметил,  что
чересчур  много  людей,   несогласных   с   вами,   попадают   в   фатальные
авиакатастрофы. Надеюсь, данная закономерность изменится?  В  конце  концов,
корабли тоже иногда тонут. Вспомните "Лузитанию".
   Б. Да, но из такой катастрофы кто-нибудь может выплыть. А вот выйти живым
из взорванного самолета вряд ли кому удастся.
   А. Мы можем обсудить это подробнее, когда встретимся в следующем  месяце,
но я хотел бы сказать, что в некоторых вопросах необходимо учитывать  реалии
политических сражений, которые мне приходится вести ежедневно. А  теперь  мы
должны серьезно подумать о механизме официальной капитуляции Италии. И  еще,
выскажите,  пожалуйста,  ваши  соображения  относительно  моих  взглядов  на
Муссолини. Нам необходимо очень осторожно взвесить все  возможные  варианты,
особенно в свете возникших проблем с поляками. Вы подумаете над этим, не так
ли?
   Б. Возможно, люди Донована(1) принудят нас к этому.  Равноправие  -  это,
безусловно, и есть признак истинных союзников.
   А.  Мне  не  составляет  труда  учитывать  это.  Присматривайте  за  этим
человеком и удостоверьтесь, что нацисты не прослышали, где он  находится.  Я
не знаю, ---------------------------------------(1) Генерал  Уильям  Донован
("Дикий Билл"), бывший прокурор Нью-Йорка, был личным другом  Рузвельта.  Он
основал Управление  стратегических  служб  (OSS),  действовавшее  как  орган
американской внешней разведки и служба по проведению тайных  операций  После
смерти Рузвельта его преемник, Гарри Трумэн, распустил ОСС  в  октябре  1945
года, поскольку в ее рядах  было  много  известных  коммунистов.  ОСС  имело
специальный отдел, который занимался убийствами и работал и с британскими, и
с советскими службами, занимавшимися сходной деятельностью что было бы  хуже
- публичный судебный процесс, или освобождение Муссолини, или его побег.  Он
еще способен принести большой вред. Теперь я должен отправляться  обратно  в
постель, но я хотел заставить вас поломать голову.
   Б. Я бы предпочел, чтобы вы не превращали мою голову в пчелиный улей.
   А. Я вовсе не имел такого намерения. А вообще,  какая  жалость,  что  Джо
Кеннеди не летит самолетом в Англию.
   Б. Это едва ли необходимо.  Мы  у  себя  шпионов  расстреливаем,  а  кем,
по-вашему, является Кеннеди?
   А. Опасный человек, Уинстон, но слишком влиятельный в подобных делах. Что
ж, у вас герцоги Виндзорский и Кентский, а у меня Джо Кеннеди. Я никогда  не
забуду, что этот человек говорил и делал против меня. И я никогда  не  прощу
его сыну, что он открыто выступил против меня на той  партийной  конференции
по выдвижению кандидатов  на  выборы.  Я  очень  устал,  Уинстон,  и  должен
попрощаться с вами. Мы сможем поговорить позже, в  следующем  месяце,  менее
напряженно. Спокойной ночи.
   Б. Спокойной ночи.
 
 
 
   НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ГЕРМАНЕ ГЕРИНГЕ
 
   В  ходе  этой  беседы  Мюллер  сделал  множество  замечаний  о  некоторых
значительных личностях Третьего рейха. В частности, в ней шла речь о Германе
Геринге, пламенном предводителе Люфтваффе и  втором  человеке  гитлеровского
режима. Здесь Мюллер обсуждает неожиданную грань личности  Геринга,  которая
часто упускалась из виду историками.
   M. За эти годы я много раз сталкивался с Герингом. Это именно он  основал
гестапо, когда был министром-президентом  Пруссии,  но  затем  был  вынужден
передать руководство этой организацией Гиммлеру. Я,  пожалуй,  не  знаю,  на
кого из них я хотел бы работать. Геринг был сильной, даже опасной личностью,
он был опасен, но с ним легко было иметь дело. Гиммлер же  всегда  оставался
корректным,  характер  у  него  был  слабый,  но  со  странностями.  Он   не
представляя опасности, но с ним иметь дело было трудно.  Гиммлер  поддавался
влиянию, в отличие от Геринга. Я думаю, что  не  сработался  бы  с  Герингом
из-за атмосферы, сложившейся вокруг него. Большую часть времени он  жил  как
наследный принц и уделял мало внимания служебным делам. Он редко поддерживал
своих людей, и достаточно было одного слова Гитлера, чтобы он клонился,  как
деревце на ветру. Разумеется, Гиммлер был таким же, но Гиммлером можно  было
управлять. Я руководил гестапо без всякого постороннего вмешательства  и  не
беспокоился по  поводу  соперников,  потому  что  никто  больше  не  работал
столько, сколько я. Шелленберг имел обыкновение вынюхивать  вокруг,  пытался
быть со мной приятным... гиена, широкая улыбка и ничего  за  ней.  Он  хотел
заполучить мои досье, чтобы выдвинуться самому, но  никогда  бы  не  смог  и
близко к ним подобраться.
   С.  Разведывательная  деятельность  Геринга   ограничивалась   телефонным
прослушиванием, не так ли?
   М. Да, и, разумеется, его фоторазведка  ВВС.  Он  прослушивал  телефонные
линии Германии, как внутренние, так международные. Мы, само собой, делали то
же самое, но между нами не  было  никакого  технического  взаимодействия.  Я
вспоминаю, как однажды Геринг вдруг захотел  срочно  увидеть  меня  в  своем
кабинете в Министерстве авиации. Я понятия не имел, в чем дело, но  поспешил
явиться к нему. Знаете, я однажды встречался с Муссолини, и у него был  этот
огромный кабинет в старом дворце в Риме. Обыкновенно он сидел за  гигантским
письменным  столом  в  углу  кабинета  и  пристально   смотрел   на   людей,
приближающихся к нему.
   У Геринга был похожий кабинет, но не было этого тяжелого взгляда.  Ковры,
старинная мебель, живопись и прочее. Похоже  на  музей.  Некоторые  из  этих
людей, которые отстаивают интересы рабочих и фермеров, живут  как  настоящие
короли. Вам стоило бы увидеть  мой  кабинет.  Никакого  сравнения.  Сплошные
документы, телетайпные аппараты и так далее. Ни полотен маслом,  ни  ковров,
ни мрамора на полу. Как бы то ни было, Геринг встретил меня  очень  любезно,
предложил мне хорошую сигару и начал уклончивый разговор, с заходами  вокруг
да около, о своей проблеме. Неким людям, он не стал  уточнять  каким,  очень
нужно попасть в Швейцарию,  а  поскольку  я  контролирую  пограничников,  он
надеется, что я сумею  ему  посодействовать.  Для  меня  это  не  составляло
никакой трудности, но мне нужна была более  подробная  информация.  В  конце
концов оказалось, что это были  двое  пожилых  евреев  из  Мюнхена,  которые
однажды помогли ему. Геринг боялся, что Борман предпримет  попытку  схватить
их и отправить в лагерь.
   С. Почему Борман так бы поступил?
   М. Борман был злобный тип,  готовый  сделать  все  что  угодно,  лишь  бы
досадить людям, которым он завидовал или которые, как он полагал, стояли ему
поперек дороги. Подруга вашей бабушки была еврейка? Отлично, в лагерь!  Ваша
дочь посещала монастырскую школу? Отлично, монастырь закрыть, всех сестер  и
учениц разогнать. Борман пытался делать подобные вещи всякому,  кто  ему  не
нравился, а он ненавидел буквально всех, кроме Гитлера.
   Я выразил Герингу свое  удивление  и  сказал  довольно  открыто  о  своей
уверенности в том, что Геринг мог бы обратиться к Борману. По сути, из  всех
людей,  которых  я  знал  в  то  время,  Геринг  был  самым  безжалостным  и
хладнокровным.
   С. Интересно. Я однажды говорил с ним в Нюрнберге,  и  он  показался  мне
довольно приятным и интеллигентным человеком.
   М. О, таким он тоже  был.  Ленивый  и  несколько  своеобразный  в  выборе
одежды. Ему нравилось производить впечатление. Очень  театральный,  человек.
Однако, несмотря на весь свой веселый  нрав,  Геринг  был  совершенно  лишен
милосердия. При этом он был одним из немногих людей, на кого можно  было  бы
рассчитывать в серьезной ситуации. Он мог бы  добиться  увольнения  Бормана,
хотя с Гитлером случился бы  припадок,  сделай  он  это.  Возможно,  поэтому
Геринг и удержался. И что довольно странно, Гитлер, скорее, боялся Геринга.
   С. Гитлер?
   М.  Ну  да.  Было  такое  дело  Тодта.  Доктор   Тодт   руководил   всеми
строительными делами и отлично  справлялся  с  этим  делом.  Геринг  захотел
подчинить  его  себе  и  контролировать  его  отдел,  а  Тодт   не   пожелал
сотрудничать, и с ним приключился несчастный случай. Его курьерский  самолет
взорвался, едва  оторвавшись  от  земли  в  гитлеровской  ставке.  Это  дело
расследовали люди из СД, и я получил копию отчета. Гитлер узнал, что за этим
стоит Геринг, и поручил работу Шпееру, и этот выбор оказался удачным, потому
что Шпеер творил чудеса в военной промышленности,  так  что  даже  вы  могли
слышать  о  нем.  Нет,  Геринг  был  безжалостным  человеком.  Не  злым,  но
безжалостным. Но Бормана не сняли с поста, так что Геринг избрал другой путь
и решил убрать искушение со своих глаз.
   Он хотел узнать, как я смогу  помочь  ему;  это  были  очень  порядочные,
безобидные люди, которые не должны были страдать из-за того, что они евреи и
его друзья. Мне не составляло труда помочь ему в этом деле, и я  ему  так  и
сказал. Еще я сказал, что  сам  обо  всем  позабочусь,  и  он  преисполнился
благодарности. Мне был вручен адрес и толстый запечатанный пакет, в котором,
по-видимому, были деньги, и я взялся позаботиться  и  о  нем  тоже.  Сейчас,
задним числом, инцидент предстает гротескным. Я  должен  был  отправиться  в
Мюнхен по семейным делам, так что я высвободил какое-то время  и  выехал  из
Берлина на своей служебной машине, бронированном "мерседесе"  со  служебными
флажками на капоте и личным шофером. У меня  нечасто  выдавалось  время  для
отпуска, и я постарался насладиться долгой поездкой. В Мюнхене  я  справился
со своими делами, а затем позвонил этим пожилым людям и сказал, что  буду  у
них рано утром. Я также известил Геринга в  Берлине  о  том,  как  собираюсь
действовать, а он, в свою очередь, уведомил свои контакты в Швейцарии, и  на
следующее утро я проехал через Мюнхен  и  мы  усадили  пожилую  пару  в  мою
машину. Это были очень приличные люди, но чересчур старые, чтобы тащить свои
чемоданы, так что мы, начальник гестапо,  генерал  СС,  и  его  шофер,  тоже
сотрудник СС, тащили по лестнице чемоданы двух старых евреев и укладывали их
в багажник моей машины, как будто я был служащим отеля. Я знаю,  что  шоферу
все это казалось очень забавным, но он не осмелился сказать ни  слова.  А  у
меня болела нога. Но ведь не могли же мы бросить их сумки. Судя по весу, они
наложили в них булыжников.
   С. Признаю, в этом есть нечто комичное.
   М. Потом мы долго ехали до швейцарской границы через горы,  и  эта  часть
поездки  доставила  мне  большое  удовольствие.  Я  сидел  впереди  рядом  с
водителем и по дороге разговаривал с пожилой парой. Как я  уже  сказал,  они
были порядочные, воспитанные люди, и мне было вовсе нетрудно помочь им.
   С. Вас никто не остановил?
   М. Вы шутите? Я был в полной форме со всеми регалиями, машина  служебная,
по бокам вывешены  флажки  моего  ведомства.  Офицеры  дорожной  полиции  не
решались даже взглянуть на меня дважды. На границе было два  строения,  одно
для пограничников, а другое - таможня, так что я вышел  из  машины  и  нанес
визит в оба. Я велел всем таможенникам и пограничникам зайти в  помещение  и
оставаться там, пока я не вернусь, и да поможет Бог тому,  кто  нарушит  мой
приказ. Швейцарцы ждали по ту сторону, и, что оказалось труднее всего, нам с
шофером  пришлось  тащить  их  багаж  до  места  встречи.   Там   был   один
сотрудник-швейцарец, которого я знал, и я заметил, что это кажется ему очень
смешным. Я сказал ему, что не слишком оценил его чувство  юмора  и  что  ему
придется тащить эти чемоданы весь оставшийся путь. Я отдал старикам  конверт
Геринга, а они мне записку для него.
   С. Что они ему написали?
   М. Откуда мне знать? Это было личное  письмо,  оно  было  запечатано.  На
обратном пути я вспомнил, что Геринг дал  мне  с  собой  в  поездку  большую
плетеную корзину, полную  еды,  которую  я  засунул  в  багажник  и  прикрыл
ковриком. Так что на обратном пути мы остановились в месте для отдыха, вышли
из машины и вместе с шофером съели все, что в ней было, - заказ от "Хорхерс"
в Берлине. Отличный ресторан, а  в  войну  хорошая  еда  была  редкостью.  Я
коротко объяснил шоферу, что ни  одно  из  событий  этого  дня  не  подлежит
разглашению, и он согласился, что будет гораздо  разумнее  съесть  угощение,
запить его вином и обо всем забыть.
   С. Думаю, Геринг был доволен.
   М. О да. Он спросил, что он может сделать для меня, и я ответил, что  был
бы очень благодарен, если бы мой сын, когда ему придет время идти на военную
службу, был принят в военно-воздушные силы. Я думаю, Геринг  ожидал,  что  я
потребую гораздо большего, и был очень рад заверить  меня,  что  моего  сына
непременно примут в его воздушные войска(1).
   С. Геринг часто делал подобные вещи?
   М. Геринг был, как я уже говорил, во многих отношениях  очень  порядочным
человеком, и я достоверно знаю, что он спас многих людей, некоторых даже  из
лагерей. Его жена работала в театре  и  знала  многих  евреев,  и  у  самого
Геринга тоже были друзья-евреи. Вы, может  быть,  слышали,  какое  он  делал
замечание, когда кто-нибудь говорил ему, что такой-то и такой-то  человек  в
его министерстве еврей? "Это я решаю, кто еврей". Нет, если бы по какой-либо
причине Гитлер умер до войны, Геринг стал бы главой государства, и тогда  не
было бы никакого беспокойства евреям, и войны точно не было бы.
   С. Да, исходя из моего опыта  общения  с  ним,  я  с  вами  согласен.  Он
производил впечатление очень порядочного человека, но в нем было  что-то  от
грабителя,    когда    дело    доходило    до    произведений     искусства.
---------------------------------------(1) Сын Мюллера, Рейнхард,  на  самом
деле поступил в LSSAH и в 1944-1945 годах был членом Kampfgruppe Piper.
   M. O да, это было хорошо известно. Но у Геринга было плохое сердце, и  он
собирался оставить свою коллекцию  -государству.  Я  думаю,  ему  доставляло
удовольствие вешать эти вещи на стены и  смотреть  на  них.  Я  уверен,  что
история была бы более благосклонна к нему, чем к Гитлеру.
   С. А как насчет вас самого?
   М. Никто ничего не знает обо мне за исключением  того,  что  я  руководил
гестапо. Я предпочитал, чтобы так было при последнем правительстве, и я  тем
более предпочитаю, чтобы так было и сейчас.
   С. С этим мы оба можем согласиться.
   М. И насчет Геринга мы тоже согласны.
   С. Да, в целом вы правы.
   М. Да, и еще одна вещь о старых евреях. Я велел официально  опечатать  их
квартиру и уведомил гестапо Мюнхена, чтобы никто даже  не  пытался  войти  в
нее. Они жили в районе Мюнхена, который  не  был  разбомблен,  так  что  кто
знает? Когда война закончилась,  они  могли  вернуться  назад.  У  меня  нет
сведений насчет того, сделали они это или нет, но оставаться в Швейцарии для
них было бы хуже. После войны там было  очень  плохо.  Они  часто  говорили:
"Радуйся войне, потому что мир будет ужасен", и они были правы.
 
 
 
   РЫЦАРЬ, СМЕРТЬ И ДЬЯВОЛ
 
   Вероятно, тем аспектом истории  Третьего  рейха,  который  в  силу  своей
драматичности нашел наибольшее отражение в литературе и  средствах  массовой
информации,  стала  деятельность  системы  концентрационных   лагерей.   Она
превратилась в золотую  жилу  для  публицистов  и  в  настоящий  кошмар  для
статистиков.
   Сведения о фактах и цифровых данных, разбросанные по разным общедоступным
и секретным архивам, вызывают удивление своей приблизительностью.  Писателей
не стесняет ограниченность фактического материала, и поистине анекдотические
цифры разрастаются, по