мире все способы конкурировать с мужчинами,
они бы перестали быть усовершенствователями. Это то, что происходит на Западе:
женщины стали курить. Они никогда раньше не делали этого; они всегда были
против того, что мужья курят. Теперь они сами курят. Что случилось? Это было
для них просто способом управлять.

И помните: возможно, причина вашего страха - в том, что она
усовершенствователь. Возможно, она вызывает в вас огромный комплекс вины, что
вы недостойны ее. Это ее стратегия: берегитесь. Это очень тонкая хитрость,
чтобы доминировать и владеть.

Два молодых человека обсуждали обычную тему: девушек.

- Я ищу девушку, - сказал один, - которая не пьет, не курит и не имеет других
вредных привычек.
 - И когда ты найдешь ее, - спросил другой парень, - что ты будешь с ней
делать?

Если бы вам удалось найти совершенную женщину, вы оказались бы в трудном
положении. Она не человек; она будет совершено бесчеловечной в своих
требованиях. И вы по сравнению с ней будете как червь, безобразны. Это
наслаждение для пуритан, для моралистов.

Ваши так называемые святые наслаждаются путешествиями эго. Они готовы
пожертвовать всем и пойти на любой аскетизм только для того, чтобы помучить
вас, показать вам, что вы безобразны, что вы безнравственны, что вы грешники.
Их единственная радость - в том, как бы доказать, что они святые. И что бы вы
ни потребовали, они готовы выполнить это. Только одно требуется: продолжайте
верить в их святость. Они готовы сделать любую глупость, которую вы потребуете.

Был один христианский святой, и впоследствии вокруг него образовалась крупная
секта. Этот святой обычно каждый день по утрам избивал себя за свои грехи.
Конечно, он пользовался огромным уважением, и собрались многочисленные
последователи. И самоистязание стало самым важным в этой секте. А самым
значительным лицом становился тот, кто смог избить себя больше всех, кто смог
изранить свое тело, кто мог мучить себя. Он становился величайшим святым. Ну
посмотрите на эту глупость.

Но люди готовы поститься, морить себя голодом, ходить голыми по морозу -
делать все - только бы вы почитали их, удовлетворяли их эго.

Эго очень хитрая политика. И поскольку у женщин нет иного способа
доминировать, они доминируют через совершенство. Но самое главное в том, что
вы еще не любили женщину, и вы не разрешали также женщине любить вас. Эго
отношения страха. И вы, должно быть, тоже заставляете ее бояться: это ваша
правда. Я не знаю другой части дела - ее правды. Должно быть, вы заставляете
ее бояться тоже, тонкими способами угрожая ей. Бросьте все эти игры. Жизнь
коротка, а любовь ценна. Не упускайте возможности глубокой интимной любви -
потому что лишь любовь открывает двери молитве.

Последний вопрос:

Правда ли, что целибат был принят в церкви спустя три столетия после смерти
Иисуса? Похоже, это становится неизбежным уделом любой церкви после смерти ее
мастера?

Гитам,

До нашего времени были такие случаи. Запомни - этого не должно произойти после
меня. Так было, и есть все возможности, что это случится.

Почему это происходит? Почему всегда всякая жизнеутверждающая религия
превращается в жизнеотрицающую? Есть глубокие причины.

Когда мастер жив, он говорит жизни "да" - так как ему совсем не нужно
господствовать над вами. Он сам мастер; ему не требуется, чтобы кто-то другой
подтвердил то, что он - мастер. Даже если он один, он - мастер, он -
император. Он не нуждается в последователях. У него есть сокровище, царство
Бога. Его жизнь - это утверждение, он наслаждается, он празднует. Его жизнь -
это танец, песня; его жизнь - это поэзия. В его жизни есть аромат цветка и
красота деревьев, тишина гор и радость любовников.

Он принял самого себя. Он узнал свою целостность - а в познании сваей
целостности все разрушительное и негативное исчезает, поглощается позитивным.
Даже "нет" становятся "да". Мастер - это нуминальность: Бог кивнул ему "да".
Бог с ним.

Однажды мастер уходит, и возникает проблема. Кто-то должен стать преемником; и
если преемник не просветленный, что бывает не всегда... Это произошло с
Иисусом: преемники не были просветленными. Они были большие грамотеи, очень
эрудированные. Они много потрудились над созданием церкви. Но церковь была
основана непросветленными людьми; церковь была создана спустя триста лет.

За эти триста лет свет исчез совершенно. Теперь единственным способом
доминировать над людьми было создание жизнеотрицающей религии. Только создав
жизнеотрицающую религию, священник может господствовать. Скажите людям: это
неверно, то неправильно - и чем больше "не" вы скажете, тем сильнее заставите
их бояться, чувствовать вину. А когда кто-то чувствует вину, его легко
подчинить.

Целибат есть почтя во всех религиях по единственной причине: секс - такая
громадная сила, что никто не может реально преуспеть в подавлении его. Вы
можете преуспеть, трансцендируя его, но вам не удастся преуспеть, подавляя
его. Так что это трюк: учить людей сохранять целибат, зная, что они никогда не
смогут преуспеть. И когда они вновь и вновь потерпят неудачу, они почувствуют
себя виноватыми. Когда они вновь и вновь потерпят неудачу, они потеряют
уверенность в себе; когда они вновь и вновь потерпят неудачу, они станут
лицемерами. И они будут знать, как они безобразны, какие они великие грешники.
Им будет известно, что внутри у них одно, а на поверхности - прямо
противоположное.

И священник также может быть уверен, что люди, практикующие целибат, вынуждены
искать какой-то иной способ удовлетворения их сексуальных желаний - если не в
действительности, то по крайней мере в фантазиях. Священник может быть уверен
- вы не сможете поднять глаза. Вы будете испытывать стыд, и именно ваш стыд -
его сила.

Целибат отрицает жизнь. Он подразумевает, что вы говорите жизни "нет", потому
что секс - это источник жизни. И когда вы говорите жизни "нет", почти
невозможно подавить желание. Оно продолжает приходить, снова и снова - не с
этой стороны, так с той, оно отыскивает свои пути. Оно создает извращения. А
извращенный человек все более и более осуждает себя.

Приходской священник никак не мог устоять против хорошенькой девушки. Она
исповедовала свои прегрешения, и это было для него уже слишком. Он попросил ее
пройти в его комнату. Там он обнял ее.
 - Делал ли молодой человек с тобой это? - спросил он.
 - Да, отец, и даже хуже, - ответила девушка.
 - Гм, - сказал священник. Он поцеловал ее. - А это он делал?
 - Да, отец, и даже хуже, - сказала девушка.
 -А так он делал? - священник страстно сжал ее в об®ятиях.
 - Да, отец, и еще хуже.
 К этому времени священник был основательно возбужден. Он повалил девушку на
ковер и занялся с нею любовью; тяжело дыша, он спросил:
 - Ему и это удалось сделать?
 - Да, отец, и даже хуже, - сказала девушка.
 Закончив с ней, он спросил:
 - Он сделал это, и еще хуже? Дорогая дочь моя, что же худшее мог он сделать?
 - Ах, - робко сказала молодая девушка, - сдастся мне, отец, что он подарил
мне гонорею.

Ваши так называемые целибаты, ваши так называемые монахи, и священники, и отцы
- всем им приходится искать какие-нибудь потайные двери в жизнь. И я не
говорю, что в этом отыскивании потайных дверей есть что-то дурное. Плохо то,
что они заперли переднюю дверь - в этом нет необходимости. Их лицемерие
абсолютно излишне. Им следует быть подлинными - ведь только подлинная личность
может трансцендировать себя.

Секс можно превзойти. И тогда в вашу жизнь входит абсолютно новое качество.
Возникает целибат, но он не навязан. Это не ваше усилие, это дар Бога. Он
исходит из глубокого познания жизни - вы становитесь все более и более зрелым,
и однажды, внезапно, секс покажется вам детской забавой. Это так. Из этого
следует, что он возможен только если вы не сознательны, когда вы живете во
тьме бессознательности.

Когда в вас возникает некий свет и ваше сердце воспламеняется, он начинает
исчезать, точно так же, как исчезает темнота, когда вы вносите свет. Но это
совершенно другое явление.

На Востоке мы назвали это прекрасным именем, мы назвали это брахмачарья. Слово
брахмачарья не может быть переведено словом целибат. Целибат - это подавление
секса: секс здесь, он кипит внутри вас. Брахмачарья - это трансценденция
секса: вы стали настолько зрелым, что игрушки, которыми вы привыкли играть,
более несовместимы с вашей сознательностью - они отпадают сами собой.

Слово "брахмачарья" означает жить, как Бог. Буквально оно значит "поступать,
как Бог", "жить милосердно, как Бог". Это совершенно другое явление.

Мастер живет с этим милосердием. Но когда мастер уходит, на сцене появляются
политики - конкуренты, которые хотят успеха, которым нужно доминировать над
учениками, которые хотят власти. И они могут получить власть, только если
начнут разрушать ваше естественное бытие. Разрушьте естественное бытие
человека, и он всегда будет в вашей власти, под вашим началом; он всегда будет
вашим рабом.

Исказите естественное существование любого человека, и он не сможет сохранить
свою свободу. Священники знали это на протяжении веков, пользовались этим. Это
совершенно безобразное средство.

Гитам, это правда, что только спустя три столетия целибат был распространен
среди последователей Иисуса. Это нельзя было сделать в течение трех веков,
потому что люди помнили Иисуса - остатки его аромата все еще витали вокруг. Он
еще оставался жив в сердцах немногих людей. Но постепенно аромат исчезает. Это
происходит после каждого мастера.

А затем происходит очень странная вещь. После Христа возникает христианство,
которое полностью направлено против Христа. После Будды рождается буддизм,
который полностью противоречит Будде. Это самое странное явление в мире.

Вы можете быть уверены: что бы ни говорили христиане, вы можете быть уверены
априори, что Иисус говорил прямо противоположное этому. Священник вынужден
идти против просветленного человека, даже если он заявляет, что он следует
ему. Священник - совершенно другой человек: его единственное желание -
доминировать. Он - переодетый политик.

Это может произойти также и здесь - если мои саньясины будут не очень
бдительны, не очень сознательны. Если вы не будете настойчивы в своем
жизнеутверждении. С Иисусом это могло произойти скорее, поскольку то, что он
говорил, запоминалось только на слух - было легко изменить это.

Что бы ни говорил я, это будет сохранено не устной традицией. Это будет здесь.
И я говорю настолько ясно, что исказить это почти невозможно. Не то, чтобы вы
могли выбросить какое-нибудь предложение тут или там. Вы должны сжечь все мои
книги - только тогда вам удается исказить мое жизнеутверждающее учение.

Я утверждаю жизнь во всей ее полноте. В всей своей полноте жизнь хороша, она
священна, божественна.



ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Не плюйте в потолок

2 января 1979 года

Первый вопрос:

Ошо, все кажется таким нереальным, как сон. Мне кажется, ты так нереален, то
появляясь, то исчезая каждый день. Я действительно ощущаю нечто глубоко
внутри, что происходит в твоем присутствии, и это становится все больше с
каждым мгновением, которое я провожу с тобой, но мне кажется, я не могу прийти
к ясному пониманию. Не можешь литы об®яснить, что со мной происходит?

София,

Стремление к ясному пониманию - это логическое стремление. Это - желание
демистифицировать вещи, а их невозможно демистифицировать. Жизнь таинственна,
она более таинственна, чем любой сон. Вы не можете точно узнать ее, ее нельзя
свести к точному знанию - потому что однажды сведенное к точному знанию
перестает быть таинственным.

Это то, чем веками занималась наука - она пыталась демистифицировать
существование. Там, где наука учуяла запах тайны, она становится
подозрительной - потому что если признать существование тайны, то придется
расстаться со стремлением к ясному пониманию. Вы не можете совместить то и
другое. Если вы упорно желаете ясности, логического понимания, тогда вам
остается только одно - отвергнуть тайну, сказать, что ее не существует.

Вот почему отказано в существовании Богу, отказано в существовании душе,
отказано в существовании любви. А когда Бог, душа, любовь, красота, истина -
все исчезает, что остается? Самая однообразная, уродливая, бессмысленная
ясность - скучная ясность.

Наука сделала человека чрезвычайно серым.

Религия - это совершенно другое измерение. Это попытка вернуть вселенной
таинственность - убрать вашу так называемую логическую ясность, вернуть вам
вновь таинственную невинность ребенка, помочь вам осознать красоту, поэзию,
музыку любви; помочь вам осознать, что вы окружены глубочайшей тайной. И эта
тайна настолько огромна, что ее невозможно постичь или измерить: она
неизмерима.

И те, кто собирался измерить ее, исчезли в этой тайне, растворились в ней. В
этом разница между ученым и мистиком. Ученый пугается бездонности, пугается
неизмеримости.

Знаете ли вы, что слово "материя" произошло от корня, означающего
"измеримость" - т. е. это то, что поддается измерению. Оно происходит от того
же корня, что и слово "метр". Наука вериг только в измеримое; она отрицает
неизмеримое, она закрывает глаза на существование неизмеримого. Однако именно
неизмеримое придает жизни великолепие, именно неизмеримое приносит в жизнь
танец и празднование. И оно есть! Просто отрицая, его нельзя уничтожить. Если
вы его отрицаете, происходит лишь одно: вы становитесь для него закрытым.

Лао-Цзы говорит: "Кажется, все, кроме меня, владеют ясным пониманием жизни.
Кажется, - говорит он, - у всех, кроме меня, есть очень ясное понимание жизни.
Я полоумный".

Он констатирует факт чрезвычайной важности. Он говорит: "Я мистик. Мне не
нужна ясность - что я буду с ней делать? Я не хочу логических об®яснений. Я
хочу любить ту тайну, которая есть жизнь. Я хочу танцевать с деревьями, цвести
с цветами и петь с птицами".

Это совершенно другой путь. Тайна не разгадывается, но переживается, не
об®ясняется - нет стремления даже об®яснить ее, все усилия направлены на то,
чтобы слиться с нею.

София, быть здесь со мной - значит отбросить пуп" логики и научиться путям
любви, отбросить путь об®яснений и научиться путям проживании. Вот что с тобой
происходит. Не волнуйся: ощущай благословение.

Ты говоришь: Все кажется таким нереальным, как сон.

Потому что у тебя есть определенная идея реальности. Реальность должна быть
осязаемой, а красота неосязаема. Если я говорю: "Посмотрите - роза так
прекрасна!" - вы можете тут же спросить меня: "Где ее красота? Я могу ее
потрогать? Я могу подержать ее в руках? Ее можно измерить? Можно сделать ее
химический анализ?" И на все эти вопросы мне придется ответить "нет".

Тогда вы вполне можете сказать: "Значит, ее не существует. Это твое
воображение; ты грезишь. В розе нет никакой красоты - ты проецируешь на нее
свои фантазии".

Если вы говорите: "Я влюблен", любой может спросить: "Где находится любовь?
Что такое любовь? Есть ли какие-нибудь научные доказательства? Можете ли вы
дать ей логическое об®яснение?" Вам придется пожать плечами. А собеседник
может сказать: "Если это нельзя доказать логически, научно, то это не
существует. Вы живете в иллюзии; все это - сон".

Но если вы пойдете этим путем дальше, что в конце концов останется? Один
материалистический хаос - материя без смысла, материя без назначения,
двигающаяся с высокой скоростью без цели. Тогда жизнь - просто происшествие,
случайность. В жизни не будет достоинства. Достоинство приходит из того
таинственного царства, которое вы называете нереальным.

Вам придется изменить свое определение реальности. Оно" гораздо более реально.
Высшее гораздо более реально, чем низшее - хотя высшее значительно труднее
разглядеть, чем низшее. Грязь легче об®яснить, чем логос; в лотосе есть нечто
из области грез. Грязь есть грязь; здесь нет никаких вопросов о красоте и нет
вопросов о поэзии, никаких любовных историй. Нет такого вопроса о грязи, на
который нельзя было бы ответить; грязь абсолютно реальна. Вот что вы называете
реальным - низшее.

Но в грязи скрывается лотос, и этот лотос однажды появляется на свет. И в
логосе есть нечто из области мечты, поэзии, музыки, красоты. Теперь вы
поднимаетесь выше, теперь что-то начинает казаться нереальным. Пока вы не
готовы допустить эту таинственность в свое существо и дать ей пропитать вас,
вы будете ее отрицать. В этом случае вы пытаетесь снова обратить лотос в
грязь. Тогда вы говорите, что лотос есть не что иное, как грязь.

Именно так говорят ученые. Если вы спросите: "Что такое человек?" - они
ответят: "Человек - это материя и больше ничего; ничего, кроме материи". Если
вы спросите: "Что такое этот мир?" - "Ничего, кроме материи". Если вы
спросите: "Что такое любовь?" - "Ничего, кроме биологии, ничего, кроме
химического взаимодействия гормонов". Вы можете спросить о чем угодно, и это
немедленно будет сведено к нижнему знаменателю - потому что ухватиться можно
только за низшее.

Логос перешел в измерение, которое недоступно науке, но доступно поэзии,
недоступно для научного ума, научного подхода и научной методологии, но
доступно, доступно необычайно, в высшей степени доступно для поэтического
видения.

В настоящее время принято считать, что поэтическое видение -не что иное, как
мечта. Поэт - это мечтатель; поэтов называют "поедателями лотосов". Однако,
поэт уже поднялся чуть выше. Ученый живет в грязи. Поэт - поедатель лотосов,
он становится лотосом.

Но есть еще более высокие царства. Однажды бутон лотоса раскрывается, он
расцветает и распространяет необычайный аромат. Вот как: лотос по крайней мере
можно было видеть, осязать; аромат же невидим, он почти не существует - но он
есть. Это мир мистики: мир аромата. Даже поэт относится к нему с некоторым
подозрением, даже поэт не решится идти в него, даже поэту покажется, что он
слишком далеко выходит за пределы человеческого ума.

Поэту хочется оставаться с лотосом, точно так же, как ученому хочется
оставаться с грязью. Но для мистика нет никаких границ, никаких пределов.
Мистик движется вместе с ароматом. Это высочайшее явление, это вершина - но
теперь все совершенно как во сне. Если увидеть это с другой точки зрения, это
- ядро существования, но тот, кто слишком крепко привязан к грязи, будет
отрицать его. И даже поэты не решатся его принять.

В моем представлении, целостный человек - это ученый плюс поэт плюс мистик. Но
мистик все же - Эверест, высочайшая вершина Гималаев.

Пожалуйста, не пытайтесь здесь все свести к так называемому ясному пониманию.
Мы говорим о предметах, которые в своей сущности не ясны, мы говорим о
предметах, которые напоминают сумерки. Мы говорим о вещах, которые являются
вовсе не вещами, а сущностями. И когда ты слушаешь меня, София, и находишься
здесь со мной, становишься частью этого общения - естественно, что жизнь
становится похожей на сон.

Все кажется таким нереальным, - говоришь ты, - как сон. Мне кажется, ты так
нереален, то появляясь, то исчезая каждый день.

Да, в определенном смысле я нереален. Я - просто аромат... И пока вы не готовы
к тому, чтобы этот непознаваемый аромат наполнил вас, я буду казаться
нереальным, как сон. Но нечто происходит.

Ты говоришь: Я действительно чувствую нечто глубоко внутри, что происходит в
твоем присутствии.

Возможно, тебе не удается ухватиться за мое присутствие, но ты можешь
заметить, как и в тебе нечто движется одновременно, как в тебе что-то приходит
в движение. Аромат достиг тебя - возможно, ты не можешь схватить его руками,
но он достиг тебя. Твое сердце уже шевельнулось. Вот почему, София, ты приняла
саньясу.

Ты говоришь: Я действительно чувствую нечто глубоко внутри, что происходит в
твоем присутствии, и это становится все больше с каждым мгновением пребывания
с тобой, но мне кажется, я не могу прийти к ясному пониманию.

Ты никогда не сможешь прийти к ясному пониманию. Я не могу обещать ясное
понимание. Я могу пообещать только все более и более глубокую тайну. Чем
дальше ты пой