века. И
человеку был дан намордник смерти,

56

значение какового не только в обуздании, но и в призыве к инобытию,
которое качественно изменило бы самого человека и тот мир, где он
живет. Потому так важно для человека устремление к духовной свободе,
к инобытию, осью которого является духовная свобода, - свобода,
способная выдержать всю тяжесть мироздания.

Человек, не жаждущий такой свободы, не в состоянии обрести духовную
точку покоя. Жажда свободы в этой ситуации не есть умозрительное
или эмоционально-мечтательное хотение, это волеизъявление, способное
вынести бремя ответственности за принятое решение. Жажда свободы
не статична, а динамична, это качество экзистенции, качество воли,
определяющей действие, в котором содержится определенное количество
свободы. Чем чище качество воли, тем больше количество свободы. Не
анархичной свободы, которая отрицает всяческую власть, а
"трансархичной" свободы, над которой не властна никакая власть,
кроме внутреннего духовного теоцентризма.

Жажда свободы - это способность к трансценденции. Из зрелой жажды
свободы вырастает теоцентризм. Вне теоцентризма свобода
убийственна. Это определенная степень поверхностной свободы для себя,
когда эгоизм одного человека или группы лиц, объединенных взаимным
интересом, завоевывает себе место под солнцем за счет других, дробя
целостность мироздания. Такая атеистическая свобода (атеизм не
декларируемый, а экзистенциальный) убивает других и самого
искателя свободы; ибо, чтобы освободиться от смерти, недостаточно
просто поменять декорации, поменять ситуацию, структуру или
систему, нужно прежде всего освободиться от закона смерти в жизни.
Свобода вне Бога - это свобода ограниченного существования,
старающегося продлить свою жизнь, крадя жизнь, жизненное
пространство, энергию жизни у других. Эгоистическая свобода вне Бога
отрицает Бога, но не эманацию Бога - жизнь, и потому, чтобы продлить
жизнь, вынуждена воровать жизнь других. Это сатанинская свобода -
свобода от

57

Бога, оторванность от целого и погруженность в хаос. Возможна и
абсолютная атеистическая свобода, которая в своей логической
завершенности отрицает не только власть Бога, не только власть
человека, но и власть жизни, а в конечном итоге и самую жизнь. Это
свобода ради свободы - гиперсвобода.

Теоцентрическая свобода - это зрелая глубинная свобода, свобода от
закона смерти, на языке христианского учения это называется
спасением. Это не механическое состояние. Его невозможно
профанировать, невозможно просто декларировать (вербальная
декларация ни к чему не приводит). Этого состояния возможно только
достигать, совершая внутреннее паломничество к святая святых.

Итак, человек нащупывает иррациональную точку покоя, то есть
открывается Богу, открывается бездне, ибо открытость Богу - это
открытость полноте Божьей, а не куцему фрагменту, такая открытость
предполагает способность противостоять стихиям жизни, не
отворачиваясь, не прячась от самой жизни. От этой точки
иррационального покоя начинает выстраиваться вектор "узкого пути".

"Узкий путь" есть метафора, а реализовывать метафору на буквальном
уровне абсурдно. Метафора в данном случае есть образ того, что имеет
объемное духовное значение и не подлежит линейному измерению.

"Узкий путь" означает напряженность, но не натужность волевого
выбора, сконцентрированность на движении, способность не
отклоняться вправо и влево, несмотря ни на какие искушения. Это
некий срединный путь, не зависящий от силового поля полюсов, между
которыми он проходит, он лишь отталкивается от этих полюсов, но не
принадлежит им.

Принадлежать чему-либо - преступление против Бога, против
Божественного дара свободы. Жизнь должна при надлежать лишь
собственной глубине, тогда она будет соответствовать Божьему
замыслу.

58

Отдать жизнь во власть чему-либо или кому-либо кроме Бога означает
подчинение закону смерти. Для того чтобы воспринять это, нужно
очистить сознание от всяких представлений об идолизированном боге.
Как только человек отклоняется от этого срединного пути, он отдает
свою жизнь во власть одному из полюсов, его движение вверх
прекращается, начинается движение в сторону; чем больше человек
отходит в сторону, тем более радикальным становится его экстремизм.
Духовный экстремизм на любом уровне есть вещь чрезвычайно опасная.
Дети, рожденные от духовного экстремизма, взрослеют через века, и
только тогда люди прозревают истинную суть вещей. А во младенчестве
всякий ребенок прелестен. Коммунизм, гуманизм - все это дети
духовного экстремизма, соблазненность в сторону, мечтания о спасении,
но не акт спасения, не путь.

Срединный путь - это своего рода цирковой канат для канатоходца.
Легкое движение в сторону от сбаланси рованного равновесия, и ты
летишь вниз, потеряв равновесие, духовный экстремизм начинается с
легкого, едва уловимого движения в сторону, в сторону от центра, от
носительно которого сбалансировано движение.

Антиномия - это берега, которые предохраняют движение реки сознания
к морю сверхсознания. Река, вышедшая из берегов, пренебрегшая
берегами, не только останавливается в своем движении или
существенно замедляет его, но и несет смерть всему живому,
обитающему на ее берегах.

Итак, окунемся в мир духовно-нравственных антиномий, силовое поле
которых и образует "узость" пути.

Имманентность и трансцендентность, ощутимо реальное и запредельное.
Эта антиномия относится и к Богопознанию, и к самопознанию
человека, и к истории богочеловеческого процесса. Она напрямую
связана с представлениями о присутствии Бога в мире, о глубинной
основе мира и его причинности.

59

Историческое христианство сдвинуло равновесие этой антиномии в
сторону имманентности, приспособив образ Бога к падшему миру.
Представление о Боге как о владыке этого мира, в руках которого
судьбы всего человечества, легко вульгаризировалось до образа
существа с садистическими наклонностями, ибо как иначе назвать
владыку, который допускает войны, наказывает родителей зверским
убийством у них на глазах их любимого чада и творит прочие ужасы.

При такой постановке вопроса получается, что не жизнь есть эманация
Бога, а Бог есть эманация жизни, что, по сути, и является основным
атеистическим аргументом.

В этой связи важно отметить, что жизнь хотя и является творческим
актом Бога, но это жизнь, сотворенная по образу и подобию Бога, то
есть творение с печатью великого Автора. Эта печать - свобода. Из
биологических творений самой большой свободой обладает человек. Это,
несомненно, ставит его выше прочих творений жизни, но делает его
судьбу трагичнее, ибо свобода не есть спонтанное волеизъявление, это
волеизъявление с последствиями, когда приходится отвечать за
принятое решение, нести бремя ответственности. Поэтому не Бог, а
человек несет ответственность за все происходящее в мире, за горе,
страдание, войны и прочее. Это историческая судьба, историческое
бремя человека, отпавшего от Бога. Ибо вся история - это творчество
человека, макроистория и микроистория. Так вот, с точки зрения
макроистории человечество пока находится в состоянии подмастерья,
который осваивает азы мастерства, портя при этом большое количество
материала. Но без этого подготовительного периода невозможно чистое
творчество - сначала робкие и неудачные попытки, потом ремесло и
только потом высокое искусство. В этом заключается эсхатология
истории, эсхатология восхождения к высшему творчеству в
соответствии с достоинством высочайшего дара - Божественной
надтварной свободы. В этом надежда ожидания

60

Бога, в этой надежде Его имманентность сотворенному Им и отпадшему
от Него миру.

Духовный экстремизм имманентного в богопознании - это дело рук
оощей массы исторической церкви. Аристократическое христианство в
лице великих мистиков исповедовало всегда Бога
трансцендентно-имманентного (для меня трансцендентность Бога
наиболее высоко прозвучала в творчестве Мейстера Экхарта и Иоанна от
Креста).

Антиномия трансцендентно-имманентного играет большую роль в
самопознании человека. Мне кажется, что большинство
антропологических концепций недооценивают роль трансцендентного в
судьбе человека. Каждый человек несет в себе печать надтварной
божественной свободы. И эта печать - призвание к трансцендентному.
Печать надтварной Божественной свободы есть глубинная воля
человека, основа его личности, все остальное - индивидуальный
экстерьер, психофизическая масса человека, которая имеет свой уровень
воли, но воли слепой, не способной к самоосознанию, воли имманентной,
способной установить диктат над волей трансцендентной.

Развитие глубинной основы личности человека есть путь личного
спасения и преображения психофизической сферы человека.

Нарушение равновесия антиномии трансцендентно-имманентного на
антропологическом уровне часто приводит к конфликту или
противоречию между свободой и необходимостью. Встает вопрос, как
сочетать свободу на духовном уровне и необходимость или
закономерность в сфере материальной жизни?

Надо либо отказаться от одного ради другого и объявить абсолютную
свободу, что, конечно же, не приведет к абсолютной свободе в условиях
отпадшего от Бога мира, а приведет лишь к абсолютной анархии, а
затем к тотальному хаосу, ибо это будет настоящая война злых воль,
каждая из которых будет претендовать на большее жизненное

61

пространство, на большую территорию в ущерб остальным, и они будут
пожирать друг друга. В истории это, к сожалению, имеет много
конкретных проекций.

Можно, наоборот, провозгласить абсолютную необходимость. Но и это
абсурдно, ибо необходимость, или детерминизм, не может быть
абсолютным законом, так как существует детерминизм разного уровня.
Нужно будет создать иерархию уровней необходимости. В истории это
выразилось разными видами тотальной власти; такие общества долго
не удерживаются. Либо вспыхнет своего рода гражданская война
детерминизмов до состояния унифицированного равенства. История
знает воплощение и этих тенденций. Если довести данную мысль до
логического конца или абсурда, то покой наступит лишь тогда, когда
возникнет единая и неделимая психофизическая масса.

Если же не пренебрегать ни свободой, ни необходимостью, то придется
установить некую соотнесенность этих понятий между собой, некую
иерархию. И тогда каждое из понятий можно определить диалектически
и, следуя гегелевской традиции, вывести формулу, что свобода - это
осознанная необходимость или необходимость - это осознанная свобода,
в зависимости от того, что считать более значимым. Последнее мне
ближе. Я всегда понимала необходимость как ту степень свободы,
которую я, как свободный человек, свободно могу воспринять. А
окружающий мир будет меняться по мере изменения моей воли,
качества моей воли. Покуда мы живем в мире, изменившем Богу, не
воспринявшем Бога во всей полноте, природный детерминизм является
некими цепями, сдерживающими нашу злую волю, и одновременно теми
потенциальными возможностями, которые дремлют внутри нас.
Выпустить их на свободу, где царит злая воля, - это значит обречь мир
на скорую погибель. Чем более свободным человек становится от зла,
тем более раскрывается его суперспособность преодоления природного
детерминизма, например способности исцеления или ясновидения у

62

многих святых (не путать с современной модой на целительство).

Понятие же свободы как осознанной необходимости, по существу,
атеистическое понятие. Если воспринимать Бога личностно, то что же
это за суперличность, достоинства которой зависят от элементарной
материи, а такая зависимость в рамках этой формулы становится
очевидной; ибо что есть Бог, если не свобода сверхбытия. Всякая
свобода определяется сверхбытием, то есть бытием хотя бы ступенью
выше элементарного бытия. Что же это за свобода сверхбытия, которая
зависит от законов элементарной жизни? В такой ситуации Бог
отпадает за ненадобностью, что и доказала советская история.

Если же руководствоваться пантеистической концепцией, то эта
формула - свобода есть осознанная необходимость - еще как-то
действовать может, но тогда должно усложниться понимание материи,
должен возникнуть своего рода духовный материализм. Большинство
оккультных школ идут именно по этому пути, пытаясь приспособить
или развить материю (в данном случае психофизическую сферу человека)
до уровня Божественной свободы, что само по себе не плохо, но не всегда
эффективно. Ибо понятие Божественной свободы не может быть
умозрительным, оно должно быть экзистенциальным - через личное
опытное познание, причастие, сопереживание. К Божественной свободе
нельзя двигаться вслепую через обожествление материи, иначе легко
ошибиться, приняв определенную степень совершенствования материи
за предел Божественной свободы (например, преодоление сил
гравитации). Таких соблазнов в наши дни много. Отчасти это наследие
теософских и антропософских течений начала XX века, которые
продемонстрировали неспособность к мистическому познанию
трансцендентного через явное тяготение к магии как средству
господства над миром через законы необходимости. Бердяев, как мне
кажется, очень точно назвал это "космическим прельщением эпохи".

63

Современные последователи этих направлений явно тяготеют к Востоку
(Индии, Китаю), но не всегда для того, чтобы черпать знание о
трансцендентном, а чаще для того же господства над царством
необходимости хотя бы отчасти, так как там, в отличие от
христианской культуры, хорошо разработаны системы физического
совершенства.

Итак, нарушение равновесия антиномии трансцендентно-имманентного
очень опасно. Но где же пролегает "узкий путь", который не нарушает
это равновесие? Для меня это прежде всего Иисус Христос, Его
личность. Его жизнь. Его смерть. Основное в христологии - это догмат
о неслиянности и нераздельности природы Бога и человека. Живой
Богочеловек - начало в истории "узкого пути" для всего человечества.

Экзистенциальная возможность и необходимость познать
трансцендентное в Боге через реализацию трансцендентного в человеке
есть спасение имманентного в человеке и в мире; в этом
эсхатологический смысл истории. Но не следует думать, что вне
исторического христианства нет спасения. Дух равновесия
трансцендентно-имманентного нащупывается по-разному в разных
религиозных традициях, и не важно, как это определяется
терминологически, важна экзистенциальная суть, дух.

Библейской культуре изначально очень свойственно трансцендентное
стремление, которое можно условно назвать библейским
волюнтаризмом, волей к прорыву в запредельное, волей, побеждающей
слепую волю плоти, глубинной волей свободы, волей, побеждающей
непобедимое. Такова трансцендентная воля Авраама, Давида, Иова и
других. Благодаря прорывам этой трансцендентной воли творилась
библейская история. В Иисусе Христе воплотилось ее равновесие с
имманентной природой.

Это равновесие не было вынужденным, не было детерминированным, но
достигнутым, завоеванным, иногда в жесточайших испытаниях, как,
например, в Гефсиманском саду.

64

Логическим продолжением антиномии трансцендентно-имманентного
является антиномия эзотерического и экзотерического; соблюдение
равновесия здесь не менее актуально.

У исторического христианства два греха - это альянс с земной властью
и упрощение учения для народа, до уровня народа, больший акцент
именно на то, чтобы учение Христа было доступно каждому, в ущерб
воспитанию человека до уровня восприятия тайны Христа. Внутренняя,
глубинная суть искупления, спасения сберегалась для посвященных, а
для простых существовал доведенный до магического уровня ритуал. Не
было проблемы личности, была проблема количества обращенных, или
"спасаемых". Побеждал дух демократической причастности над духом
аристократической отданности, внешнего над внутренним.

Это нашло свое отражение в этике и породило психологию
бесконфликтного согласия, конформизм, а также и в эстетике - в
пышности храмовых украшений, обрядов.

Равновесие антиномии эзотерического и экзотерического можно
определить евангельской фразой "Вера без дел мертва", когда глубина
внутреннего познания оставляет заметный след не в виде
символического акта, театрального действия, а в виде бытийственно
значимого деяния. И чем больше ущемляется эзотерическое, тем
очевиднее экзотерический экстремизм, преобладание символически
значимых действий. Эзотерический экстремизм в человеческой
интерпретации грозит обернуться духовным материализмом, ибо
желание освободиться от обремененности плотью можно осуществить
только через свободу духа, иначе это может обернуться плотской
одержимостью, когда все силы будут сосредоточены на средствах
"освобождения", на внешнем.

Не менее важной является духовная антиномия консервативного и
революционного. "Узкий путь" этой антиномии проявляется в кризисах
развития. Если равновесие не соблюдается, то развитие представляет
собой крайне неуравновешенный процесс. Консервативный экстремизм

65

сдерживает уже не чрезмерность движения, а всяческое движение и
может привести к абсолютной остановке. Консервативный экстремизм,
как правило, разрешается революционным экстремизмом, энергия
взрыва которого может быть убийственной.

В истории Церкви консервативный экстремизм порождал
многочисленные ереси и духовное диссидентство, - в частности,
монашество зародилось как духовное диссидентство.

Очень важными представляются и моральные антиномии. Первая - это
антиномия милосердия и справедливости. Здесь человеку нащупать
"узкий путь" бывает чрезвычайно трудно. Ветхозаветное "око за око"
пренебрегает милосердием в пользу справедливости. В истории
человечества очень разнообразно проявляется этот ветхозаветный крен.

Парадокс новозаветного милосердия - "если кто ударит тебя в правую
щеку твою, обрати к нему и другую" - не принимает плотское сознание,
отдаваясь с наслаждением нескончаемой войне за справедливость до
тотального уничтожения. Новозаветную интерпретацию воспринимают
не как рубеж, окончание справедливости "око за око", а как модуль
ежедневной практики с мазохистским оттенком.

Следующая антиномия - смирение и дерзновение. Изза постоянного
нарушения равновесия этой антиномии в опыте исторического
христианства понятие дерзновения приняло смысл дерзости. И как
результат - дерзость атеистической доктрины, обернувшейся
насильственным усмирением личности до унифицированного
стереотипа.

Человеку очень важно различать, в чем смириться перед волей Божьей,
а в чем положиться, скорее, опереться на свою волю, дерзнуть.

Без смирения нет покоя, без дерзновения нет творчества, а значит -
смерть. Беспокойное творчество - хаос. Нетворческий покой - окостенение
и тоже смерть.

66

Антиномия частного и общего оборачивается проблемами соединенности
и разобщенности. Экстремизм здесь проявляется не реже, чем в других
антиномиях. Любое частное тяготеет к преодолению одиночества или
изолированности через идентификацию с общим, и наоборот:
насильственная общность вызывает бегство в уединение.

Между тем соблюдение этой антиномии очень важно для эсхатологии
человеческой истории, не для индивидуального, а для общего спасения.
История вообще движется личными прорывами, личностями,
открытыми для других.

Экстремизм общего оборачивается унифицированной соединенностью.
Экстремизм частного - непреодолимой разобщенностью. Для человека
полезно не одиночество, а уединение время от времени, а для коллектива
людей - дифференцированное различие индивидуальностей.

Антиномичный закон "узкого пути" - закон динамики движения духа,
закон творческого конфликта, но не противоречия, творческого
конфликта, необходимого для процесса развития, для творческой
эволюции. В этом смысл истории. Возможность такого движения -
печать надтварной свободы, которую человек реализует или пытается
реализовать через любовь и познание. В этом заключается личная
эволюция - направление сознания, называемое мет ареал измом.

Что же есть человек и что такое эволюция Божественного в человек