случае мы исчерпаем все средства, чтобы сделать в этом вопросе открытия, на которые мы способны.
Из вторичной
сущности души
следует, что мышление
есть лишь способ
ощущать
Сказать, что душа есть субстанция, которая ощущает,- значит сказать, что она есть субстанция, которая имеет ощущения.
Сказать, что она имеет ощущения,- значит сказать, что она имеет либо одно-единственное ощущение, либо два сразу, либо больше.
Сказать, что она имеет либо одно ощущение, либо два и т. д.,- значит сказать или что эти ощущения производят на нее приблизительно одинаковое впечатление, или что одно или два производят на нее особенное впечатление.
Сказать, что одно или два ощущения производят на нее

24
25
 

особенное впечатление,- значит сказать, что она особенно их замечает, что она выделяет их из всех других.
Сказать, что она особенно замечает одно или два ощущения,- значит сказать, что она обращает на них внимание.
Сказать, что она обращает внимание на два ощущения,- значит сказать, что она их сравнивает.
Сказать, что она их сравнивает,- значит сказать, что она замечает между ними некоторое отношение различия или сходства.
Сказать, что она замечает некоторое отношение различия или сходства,- значит сказать, что она судит.
Сказать, что она судит,- значит сказать, что она выносит одно суждение или последовательно выносит несколько суждений.
Сказать, что она последовательно выносит несколько суждений,- значит сказать, что она размышляет.
Следовательно, размышление - это не что иное, как определенный способ ощущения, это преобразованное ощущение 10. Вы видите, что это доказательство имеет тот же характер, что и доказательство, из которого мы заключили, что площадь треугольника равна половине произведения его высоты на его основание. Тождество сделало очевидным и то и другое доказательство.
Из этого также
следует, что душа
есть простая
субстанция
Вам будет легко применить этот метод ко всем операциям рассудка и воли. Но заметьте, Ваше высочество, что, чем больше Вы будете продвигаться вперед, тем дальше Вы будете от усмотрения какого-либо тождества между двумя следующими предложениями: "Душа есть субстанция, которая ощущает", "Тело есть протяженная субстанция". Скажу больше: Вы докажете, что душа не могла бы быть протяженной. Вот доказательство этого.
Сказать, что субстанция сравнивает два ощущения,- значит  сказать,  что  она  имеет  два  ощущения одновременно.
Сказать, что она имеет одновременно два ощущения,- значит сказать, что два ощущения объединяются в ней.
Сказать, что два ощущения объединяются в одной субстанции,- значит сказать, что либо они объединяются в одной субстанции в собственном смысле этого слова, субстанции, которая не состоит из частей, либо они объединяются в субстанции не в собственном смысле слова,

субстанции, которая в действительности состоит из частей, каждая из коих тоже субстанция.
Сказать, что два ощущения объединяются в одной субстанции в собственном смысле слова, не состоящей из частей,- значит сказать, что они соединяются в одной простой субстанции, в непротяженной субстанции. В этом случае доказано тождество субстанции, которую мы сравниваем с непротяженной субстанцией: доказано, что душа есть простая субстанция. Рассмотрим второй случай.
Сказать, что два ощущения объединяются в одной субстанции, состоящей из частей, каждая из которых является точно такой же субстанцией,- значит сказать, что либо эти ощущения объединяются в одной и той же части, либо они объединяются в этой субстанции лишь потому, что одно относится к одной части, например к части А, а другое относится к другой части, например к части В. Здесь перед нами еще два разных случая. Начнем с первого.
Сказать, что два ощущения объединяются в одной и той же части,- значит сказать, что они объединяются либо в одной части, являющейся одной в собственном смысле слова, либо в одной части, состоящей из нескольких других.
Сказать, что они объединяются в одной части, являющейся одной в собственном смысле слова,- значит сказать, что они объединяются в одной простой субстанции; в этом случае доказано, что душа непротяженна.
Сказать, что они объединяются в одной части, состоящей из нескольких других, означает либо что они объединяются в одной части, являющейся простой, либо что одно ощущение находится в одной из этих частей, а другое - в другой.
Сказать, что одно из этих ощущений находится в одной из этих частей, а другое - в другой,- значит сказать, что одно находится в части А, а другое - в части В; этот случай аналогичен случаю, который нам осталось рассмотреть.
Сказать, что из этих двух ощущений одно находится в части А, а другое - в части В,- значит сказать, что одно находится в одной субстанции, а другое - в другой.
Сказать, что одно находится в одной субстанции, а другое - в другой,- значит сказать, что они не объединяются в одной и той же субстанции.
Сказать, что они не объединяются в одной и той же субстанции,- значит сказать, что одна и та же субстанция не имеет их в одно и то же время.

27
26
 

Сказать, что одна и та же субстанция не имеет их в одно и то же время,- значит сказать, что она не может их сравнивать.
Таким образом, доказано, что душа, будучи субстанцией, которая сравнивает, не является субстанцией, состоящей из частей,- не является протяженной субстанцией. Значит, она - простая субстанция.
Преимущество метода,
которому мы следовали
в предыдущих
рассуждениях
Метод, которому мы только что следовали, показывает Вам, до какой степени он позволяет проникнуть в знание вещей. Знания вторичной сущности достаточно для доказательства того, что две субстанции различаются, но этого знания недостаточно, чтобы точно измерить имеющееся между ними различие.
Значит, очень легко не предполагать очевидность разума там, где ее нет; нужно лишь попробовать перевести в тождественные предложения доказательства, которые, как полагают, были приведены. Это пробный камень, это единственное средство обучить Вас искусству рассуждать. Благодаря ему Вы поймете, как нам недостает идей, как из-за того, что мы не имеем идей, от нас ускользает тождество предложений и каким образом мы должны себя вести, чтобы не вводить в наше заключение больше того, что нам позволено знать. Если Вы будете учитывать Ваше незнание природы вещей, Вы будете весьма осмотрительны в утверждениях; Вы будете знать, что при всех усилиях, на которые Вы способны, Вы не могли бы пролить свет на предметы, которые верховная первопричина - единственная инстанция, способная их объяснить,- не позволяет Вам познать. Но если бог обрек нас на неведение, он не обрек нас на заблуждение: мы судим лишь о том, что видим, и не ошибаемся!
ГЛАВА IV ОБ ОЧЕВИДНОСТИ ЧУВСТВА
Трудно заметить все, что чувствуешь
В Вас происходит много такого, чего Вы не замечаете; а если Вы хотите это вспомнить, то оказывается, что даже было время, когда из того, что в Вас происходило, весьма немногое от Вас не ускользало. К счастью, Ваше высочество, это время не очень давнее для Вас, и, чтобы его вспомнить, Вам не

нужно сильно напрягать память. Открытия, которые Вы сделали в себе самом, совсем свежи, и Вы не раз находились в положении мещанина во дворянстве, который говорил прозой, сам того не зная. Это - преимущество, всю ценность которого Вы еще не понимаете; но я надеюсь, что оно предохранит Вас от многих предрассудков.
Тем не менее Вы чувствовали все, что происходит в Вас, ибо это были в конце концов модификации (manieres d'etre) Вашей души, а модификации этой субстанции по отношению к ней суть лишь ее формы существования, ее формы чувствования. Это доказывает Вам, что необходимо известное искусство, чтобы по чувствам распознать все то, что в Вас имеется 11 Одна только метафизика знает эту тайну: именно она ежеминутно сообщает нам, что мы говорим прозой, сами этого не подозревая, и я признаю, что она не сообщает нам ничего другого, но и из этого нужно заключить, что, не владея метафизикой, люди весьма невежественны.
Трудно убедиться в очевидности чувства
Картезианцы верят в существование врожденных идей; сторонники Маль-бранша воображают, что видят все в боге; а приверженцы Локка говорят, что существуют только ощущения. Все думают, что они судят по тому, что чувствуют; но это различие мнений доказывает, что все они не умеют спрашивать у своего чувства.
Таким образом, не всегда, когда мы думаем, что обладаем очевидностью чувства, мы ею действительно обладаем. Наоборот, мы можем обманываться, либо замечая не всё, что в нас происходит, либо предполагая то, чего в нас нет, либо искажая то, что в нас есть.
Часть того, что в нас происходит, ускользает от нас. Сколько в страстях тайных побудительных причин, влияющих на наше поведение? Однако на этот счет мы не сомневаемся: в глубине души мы уверены, что они не участвуют в том, что определяет наше поведение, и принимаем иллюзии за очевидность.
Было время, когда Вы воображали себя прелестным принцем. Ваше чувство повторяло Вам это так же часто, как и льстецы. Тогда, Ваше высочество, Ваши недостатки от Вас ускользали, Вы не замечали Ваших капризов, влиявших на Ваше поведение, и все, чего Вы хотели, казалось Вам разумным. Теперь Вы начинаете относиться недоверчиво и к льстецам, и к самому себе; Вы понимаете, что у нас есть основание наказывать Вас, и часто Вы осуждаете

28
29
 

себя сами; это доброе предзнаменование. Но оставим Ваши недостатки, о которых мы часто имели случай с Вами беседовать, и перейдем к примерам, менее задевающим Ваше самолюбие.
Каждое мгновение приносит нам ощущения, которых мы не в состоянии заметить и которые, определяя без: нашего ведома наши движения, заботятся о нашем самосохранении. Я вижу камень, который вот-вот упадет на меня, и уклоняюсь от него, потому что мне представляется идея смерти и страдания. Я действую соответствующим образом. Теперь, когда Ваше внимание целиком поглощено тем, что Вы читаете, Вы заняты только открывающимися Вам идеями и не замечаете, что при этом ощущаете слова и буквы. На этих примерах Вы видите, что для того, чтобы верно судить обо всем, что мы чувствуем, необходимо размышлять об этом. Думать, что мы всегда чувствовали так, как чувствуем сейчас,- значит предполагать, что у нас никогда не было детства, и, следовательно, дать ускользнуть из нашего поля зрения многому из того, что произошло в нас.
Так как мы
предполагаем
то, чего в нас нет
Мы предполагаем в нас то, чего в нас нет, так как чувство позволяет, чтобы от нашего внимания ускользнула часть того, что происходит в нас, и вследствие этого внушает предположение, будто в нас есть то, чего на самом деле нет. Если, находясь под влиянием страстей, мы не знаем истинных побудительных причин, определяющих наше поведение, то мы воображаем такие причины, которые не имеют отношения к нашим действиям или имеют к ним лишь косвенное отношение. Между состоянием, когда воображаешь, будто нечто чувствуешь, и состоянием, когда действительно это чувствуешь, разница столь мала, что совершенно естественно такое положение, когда люди считают, будто действительно чувствуют то, что, как они воображают, они должны чувствовать.
Обратите внимание на человека, который прогуливается, на все повороты, совершенные им во время прогулки в саду, и спросите его, почему он прошел по одной аллее, а не по другой. Он может с уверенностью ответить Вам: "Я чувствую, что был свободен выбрать, и если я предпочел эту аллею, то исключительно потому, что я этого хотел".
Однако  возможно,   что  движение  именно  по  данной

аллее не было со стороны этого человека актом свободы; возможно, что он предоставил своему телу двигаться по ней, подчиняясь такой же необходимости, какой подчинился бы предмет, который толкнула бы в данном направлении внешняя сила. Но у него есть чувство своей свободы, он распространяет его на все свои действия; и так как он нередко чувствует, что свободен, он верит, что ощущает себя свободным всегда.
Однорукий человек ощущает руку, которой он лишился; к ней он относит испытываемую им боль, и он сказал бы: "Для меня очевидно, что у меня снова есть рука". Но воспоминание о сделанной ему операции предотвратит заблуждение, которое могли бы рассеять взгляд и прикосновение другой руки.
Так как то, что происходит в нас, мы представляем себе
искаженно
Словом, мы представляем себе искаженно то, что происходит в нас. Например, люди считают естественным то, что привычно, врожденным - то, что приобретено; последователь Мальбранша не сомневается, что, когда ему угрожает падение на одну сторону, его тело естественно отклоняется в противоположную сторону. Значит, для человека ходить естественно? Но разве не при помощи осязания вырабатывается у детей привычка сохранять равновесие своего тела? Что бы ни говорил Мальбранш, не природа управляет движениями нашего тела, а привычка.
Тем не менее есть
средства убедиться
в очевидности чувства
Из всех средств, какие у нас есть для приобретения знаний, нет ни одного, которое не могло бы нас обмануть. В метафизике нас вводит в заблуждение чувство, в физике - наблюдение, в математике - исчисление; но так же как имеются правила, позволяющие хорошо исчислять и хорошо наблюдать, есть правила, позволяющие хорошо чувствовать и хорошо судить о том, что чувствуешь.
Правда, не нужно льстить себя надеждой, что мы всегда разбираемся в том, что происходит в нас; но это незнание не есть заблуждение. Мы даже откроем в себе многое, и тем больше, чем более тщательно будем избегать двух других помех. Ведь предрассудки, предполагающие в нас то, чего в нас нет, или представляющие в ином свете то, что в нас есть, становятся препятствием к открытиям, источником заблуждений. Именно из-за них мы судим о том, чего мы не видим, и, заменяя то, что есть, тем, что

31
30
 

мы воображаем, создаем призраки. Предрассудки закрывают нам глаза на нас самих и на то, что нас окружает.
Следовательно, мы сможем убедиться в очевидности чувства лишь постольку, поскольку будем уверены в том, что не предполагаем в себе того, чего в нас нет, и не искажаем того, что в нас есть; и если мы преуспеваем в этом, то откроем в себе такое, о существовании чего прежде не могли даже подозревать, и, видя себя почти такими, каковы мы в действительности, мы позволим ускользнуть от нашего взора лишь тому, чего вовсе невозможно уловить.
Но никогда не удастся предположить в себе то, чего в нас нет, если никогда не представлять себе искаженно то, что в нас есть. Мы приписываем нашим действиям побудительные причины, которые на самом деле вовсе не вызывали этих действий, лишь потому, что хотим скрыть от себя те причины, которые в действительности их вызывают; и в момент, когда мы вовсе не пользуемся никакой свободой, мы верим в то, что свободны, лишь потому, что наше положение не позволяет нам ни заметить, сколь невелико участие нашего выбора в наших движениях, ни ощутить силу причин, насильственно нас побуждающих. Значит, мы должны лишь не представлять себе искаженно то, что происходит в нас, и тогда мы избежим всех заблуждений, к которым может дать повод чувство. Стало быть, все ошибки, в которые мы впадаем, когда советуемся с чувством, происходят исключительно из того, что мы представляем себе искаженно то, что чувствуем, а поступать так - значит не видеть того, что в нас есть, и видеть то, чего в нас нет.
ГЛАВА V
ОБ ОДНОМ ПРЕДРАССУДКЕ,
КОТОРЫЙ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ УБЕДИТЬСЯ
В ОЧЕВИДНОСТИ ЧУВСТВА
Чтобы убедиться в очевидности чувства, нужно
научиться
не смешивать привычку с природой
Нет никого, кто не был бы склонен считать, что обладает очевидностью чувства каждый раз, когда говорит в соответствии с тем, как он, по его мнению, чувствует. Этот предрассудок является источником заблуждений. Только тот обладает очевидностью чувства, кто, умея освободить душу от всего, что она приобрела, никогда не

смешивает привычку с природой. Поэтому есть основание отказаться от большей части той очевидности, которой, как нам кажется на первый взгляд, наделены все. Каждый чувствует, что он существует, когда он видит, слышит, действует, и никто в этом не ошибается. Но когда встает вопрос о том, как он существует, как он видит, слышит и действует, сколько находится таких, кто способен избегнуть заблуждения? Между тем все они апеллируют к чувству.
Душа приобретает
свои способности
так же, как и свои
идеи
Люди иногда замечали удивление совсем невежественного человека, когда он слышит, как говорят на иностранном языке; говорить на своем языке представляется ему настолько естественным, что он верит, будто только его язык и является естественным. Относительно других предметов философы обманываются так же грубо. Мы видим тела [живых существ], которые начинают развиваться и переходят от возраста, когда они слабы, к возрасту, когда они становятся сильными. Здесь чувство не может нас обмануть, и никто не осмелился утверждать, что тело человека никогда не переживало детского возраста. Это, может быть, единственная нелепость, которую философы забыли высказать! Но разве меньшая нелепость - думать, что душа родилась обладающей всеми своими идеями и всеми своими способностями? Не достаточно ли наблюдать, чтобы увидеть, что развитие ее способностей и приобретение ее идей тоже имеют начало? Скажем больше: если и есть разница в этом отношении между телом и душой, то не в пользу души, ибо ей далеко до того, чтобы делать такие же успехи в своем развитии, какие делает тело. Но обычно все мы склонны думать, что всегда чувствовали так, как чувствуем сейчас, и что одна лишь природа сделала нас тем, чем мы являемся. Нужно рассеять этот предрассудок: пока он будет существовать, свидетельства чувства будут весьма сомнительны.
Ведь мы не можем скрыть от себя, что ум приобретает способность размышлять, воображать и мыслить, так же как тело приобретает способность ловко и проворно двигаться. Мы еще помним время, когда не имели никакой идеи об определенных искусствах и науках. Красноречию, поэзии и всем так называемым мнимым природным дарованиям мы обязаны обстоятельствам и обучению. Единственное преимущество, которое дается при рождении,- это

33
32
 

лучше предрасположенные органы; тот, чьи органы получают более яркие и разнообразные впечатления и легче приобретают привычки, становится в соответствии с родом своих привычек поэтом, оратором, философом и т. п., в то время как другие остаются такими, какими создала их природа. Не будем же слушать тех, кто беспрестанно повторяет: "остаются лишь тем, кем родились,- поэтами, ораторами и т. д. вовсе не становятся"; это, следуя предрассудку, говорит тщеславие.
Правда, как я доказал в другом месте *, начало всему в нас положила природа, так как, создавая органы нашего тела, она определила наши потребности и способности. Стало быть, наши первые движения - следствие толчка, который дала природа; именно она их производит, но только мы сами, повторяя их, приобретаем привычки, вследствие чего эти привычки, которых мы бы не имели, если бы не природа, становятся нашим произведением.
Нужно судить
о качествах, которые,
по нашему мнению, мы
всегда имели, по тем
качествам, которые,
как нам известно,
мы приобрели
Есть качества, в приобретении которых мы не сомневаемся, потому что помним время, когда их у нас не было. Не дает ли это основание для предположения, что среди качеств нет ни одного, которое не было бы приобретено? Почему душа приобретает их в преклонном возрасте, если она не приобрела их в юном возрасте? Сейчас я вынужден исследовать, чтобы обучиться, а в детстве я обучался, не исследуя? Правда, память не сохраняет следов этих первых исследований, но чувство, которое уведомляет нас ныне о тех исследованиях, которые мы делаем, не позволяет нам сомневаться в том, что и в прошлом мы ими занимались.
Как мы можем судить
о том качестве,
которое приобрели
в первые минуты
нашей жизни
Если у нас нет никакого воспоминания о первых минутах нашей жизни, то как, скажут, сможем мы поставить себя в такое положение, чтобы почувствовать себя в точности такими, какими мы были? Каким образом мы вызовем у себя ощущение того состояния, которого больше нет и которое мы не можем вспомнить?
Невежество всегда отбрасывает какие бы то ни бы