один он умеет читать по лицам. Я тоже почувствовал в нем эту
жесткую властность... пусть и спрятанную под спокойной расслабленностью.
   --  Тебе что-нибудь говорит название... Хрустальный Альянс?
   Он напрягся, задав вопрос. Я покачал головой.
   --  Нет. Совершенно ничего не говорит.
   Кажется, Кэлос остался доволен.
   --  Дело давнее, Петр. И почти забытое... кроме некоторых миров.
   Мое появление задело его, ох как задело. Разбередило те тайнички в душе,
куда каждый прячет своих скелетов.
   И не всегда фигуральных скелетов...
   --  Ты воевал за Хрустальный Альянс? -- спросил я.
   Кэлос еще раз глянул на мальчика.
   --  А   я-то  ожидал,  что  гость  о  себе  расскажет...-- он  попытался
улыбнуться.-- Боюсь, ничего тебе не скажут имена, должности, планеты...
   Он глянул на берег -- то ли  демонстративно  уходя  от  им  же  начатого
разговора, то ли выискивая что-то. Мир в звездном сиянии казался сказочным,
и красота его не была  мертвой,  как  на  блуждающей  планете.  Серебрились
листья деревьев, склонившихся к самой воде, дрожали причудливые тени.
   --  Не хочу пропустить тропинку,-- пояснил он.-- По ней к дому дойдем за
десять минут. Мы ведь уже возвращались, Петр. Праздник  важно  закончить  в
нужный момент, это самое главное искусство. Тогда он помнится навсегда.
   --  Всегда путешествуете на плоту? -- спросил я.
   --  Нет.  В  прошлом  году -- пешком. Кстати, тоже повстречали гостя. Но
он... он тут не задержался.
   --  У вас случайно нет небольшой войны? -- спросил я.
   Кэлос покачал головой.
   --  Нет. И не будет. Никогда. Это очень мирная планета.
   --  Здорово. Завидую.
   --  Чему? Ты теперь здесь, Петр. И тебя никто  не  прогонит  прочь,  сам
понимаешь...
   Понимаю?  Вряд  ли.  Они  тут все гостеприимны, особенно поначалу. И все
любят свои планеты.  Только  я  уже  боюсь,  после  прежнего  мира,  что  у
реальности есть изнанка...
   --  Хрустальный  Альянс  был  чисто  силовым  об®единением,-- неожиданно
сказал Кэлос.-- Тиранией в чистом виде. Причем, изначально создававшейся  в
противовес Тени.
   Он  заглянул  мне  в  глаза, явно ожидая реакции. Угу. Еще бы знать, как
реагировать.
   --  Поразительно, что я ничего о нем не слышал...
   --  Ты, видимо, очень молод. Альянс практически развалился полсотни  лет
назад. Тогда я и ушел. Не по своей воле, кстати. Не Вратами.
   Господи, сколько же ему лет? Как минимум -- ровесник деда. У меня больно
кольнуло в груди -- в то время, когда дед кряхтя прогуливался в саду,  этот
крепкий мужчина отправлялся с сыном в пешие походы!
   --  А   в   лучшие   годы   Альянс  об®единял  полторы  сотни  планет...
об®единял -- это не лучшее слово, скорее -- сковывал...
   Голова пошла кругом. Сколько миров,  как  я  полагал,  об®единяет  Тень?
Пятьсот?  Да  уж!  Если  империя,  собравшая полтораста планет, не оставила
следа в истории...  А  ведь  существует,  кстати,  так  называемый  "предел
Хлыстова" -- по  имени социопсихолога, установившего, что звездная империя,
об®единившая более семисот миров с разной культурой, обречена на распад. И,
говорят, данные о Конклаве подтверждают, что и чужие следуют этому числу...
   --  Мы   даже   Врата   на   подвластных   мирах   изолировали,-- сказал
Кэлос.-- Веришь,  нет?  Вначале  пробовали  уничтожать... наивно так. Потом
просто   огораживали,   сооружали   вокруг   саркофаги,   капсулировали   в
пространстве...  Врата  прорастали,  конечно,  но  медленно.  Лишь  в конце
догадались, какие миры отдает нам Тень...
   Я смотрел на Кэлоса и понимал,  как  мне  повезло.  Неслыханно  повезло.
Он -- расскажет.  Он  об®яснит,  что  такое  Тень  и  стоит ли ждать от нее
помощи.
   Все-таки мне улыбнулась удача.
   И как всегда, встает вопрос -- случайно ли?
   --  Папа, что такое саркофаг? -- тихо и  сонно  спросил  мальчик.  Кэлос
вздрогнул. Но ответил спокойно:
   --  Усыпальница для древних царей. Ну, или для ненужных вещей.
   --  Разве   Врата -- ненужные? -- Дари   поднял   голову,  требовательно
посмотрел на отца.
   --  Когда-то мне казалось, что да.
   Я даже залюбовался, как он общается с ребенком.  Ему  явно  не  хотелось
развивать  эту  тему.  И  все  же  он  отвечал,  четко  и понятно, ничем не
демонстрируя своего отношения к предмету разговора.
   И эта картина не вызывала у меня раздражения. Может  быть,  потому,  что
это был не разговор Наставника с подопечным, а разговор отца с сыном.
   Страшен, наверное, мир, где родителям предпочитают учителей...
   --  Пап, мы ведь уже приплыли! -- вскинулся Дари.-- Пап!
   Кэлос глянул на берег, мотнул головой:
   --  А, плазма и пепел... Петр, хватай шест! Дари, на руль!
   Через  минуту мы уже отчаянно толкали плот поперек течения. От мальчишки
на руле пользы, конечно, не было никакой. Только я стал бы  последним,  кто
скажет об этом. Пусть скользит по мокрым бревнам босыми ногами, упирается в
непослушное весло, зная, что правит домой.



   Кэлос собрал рюкзак, закинул на  плечи.  Он  так  и  оставался  в  одних
шортах,  ночная  прохлада  ему  была  нипочем. Дари надел свитер. Я стоял в
сторонке, наблюдая, как они собираются.
   Вроде бы предполагается, что я пойду с ними? Или короткое гостеприимство
на плоту вовсе не предполагает приглашения в дом?
   --  Тебе формальное приглашение нужно? -- деловито спросил Кэлос.
   Неловкость сразу рассеялась.
   --  Не  обязательно.  Вы  теперь  от  меня долго не отделаетесь,-- нагло
заявил я.
   Тропинка через лес была узкой, но вполне заметной. Видимо,  пользовались
ею  часто.  Метров  в  десяти  от  реки  я  заметил,  что  стволы  деревьев
поблескивают в звездном свете -- тонким, искрящимся мерцанием, будто  тонко
истолченное стекло в луче фонарика...
   --  Мама дорогу пометила? -- спросил Кэлос сына.-- Как полагаешь?
   --  Нет, это я сам, перед тем как уезжали.
   --  Молодец.
   Мне  снова  стало чуть-чуть горько и завидно. А кому я завидовал больше,
Кэлосу или Дари -- не знаю.
   Может быть, их дурацкая Тень и впрямь позволяет  добиться  счастья?  Ну,
пусть  не везде... так идеального общества не бывает. Может быть, хоть этот
мир предназначен для жизни.
   --  У вас много городов? -- спросил я по неведомой ассоциации.
   --  У нас их совсем нет.
   Дари взялся за руку отца:
   --  Папа, а в городе интересно?
   --  На мой взгляд -- не очень.
   --  А почему люди на других планетах строят города?
   --  Они боятся одиночества.
   Минуту мальчик молчал. Потом спросил:
   --  В городе одиночества нет?
   --  Там только оно и есть. Но этого не замечаешь.
   Я не удержался и вступил в беседу с таким же  детским  энтузиазмом,  как
Дари:
   --  У вас все так считают, Кэлос?
   --  Да. Конечно.
   Дари  оторвался  от  отца  и схватил за руку меня. Похоже, обращаться по
имени он стеснялся и считал прикосновение лучшим началом беседы:
   --  А ты привык жить в городах?
   --  В общем-то, да. Только твой отец  прав,  это  не  лучшее  место  для
жизни.
   --  Ты военный? Как папа?
   Мне показалось, что Кэлос искоса глянул на меня.
   --  Я совсем недолго воевал,-- осторожно сказал я.-- Это скверная штука,
война.
   Черт, да что за прописные истины я  изрекаю!  Воскресная  проповедь  для
инопланетных малышей...
   --  Ага.  И  папа так говорит,-- согласился Дари.-- Все, кто воевал, так
говорят. Только почему-то все они сами воевали.
   То ли он размышлял вслух, то ли совсем не по-детски иронизировал.
   --  Петр, а тебе в детстве не говорили, что война -- это плохо? Вот папу
учили быть солдатом, он и воевал.
   --  Дари, не приставай к человеку...
   --  Вам неинтересно со мной разговаривать? -- спросил мальчик.
   Я вздохнул.
   --  Интересно.  Дари,  мне  в детстве говорили, что война -- мерзкая, но
неизбежная штука. Что если хочешь мира, то надо готовиться к войне.  И  что
порой надо воевать за свою правду.
   --  Чтобы всех осчастливить,-- насмешливо сказал Кэлос.
   --  Нет. Чтобы защитить себя. От тех, кто хочет тебя осчастливить.
   --  Ты   уверен,   что   по   твоей   планете  не  прошелся  Хрустальный
Альянс? -- поинтересовался Кэлос.-- Я такие слова слышал от...
   Он осекся.
   --  Что такое Хрустальный Альянс? -- немедленно спросил Дари.
   --  А  мы  уже  почти  пришли,-- на  этот   раз   Кэлос   проигнорировал
вопрос.-- Беги, буди маму.
   Мы  вышли  из  леса.  Точнее,  и  не совсем вышли -- лес просто поредел,
превращаясь во  что-то  вроде  окультуренного  парка.  Впереди,  окруженный
деревьями,  виднелся  дом -- в  два  или три этажа, но огромный по площади.
Что-то в нем было от старых английских  особняков -- мрачноватая  строгость
линий и потуги казаться крепостью.
   --  Хрустальный Альянс...-- требовательно начал мальчик.
   --  Дари, я об®ясню позже. Давай, вперед.
   Мальчишка перешел на бег и растворился в тенях деревьев.
   --  Я что-то сказал не так,-- прервал я молчание.
   --  Нет.   Это   я...   размяк.  Давно  не  общался  с  военными...  тем
более -- только что с  фронта.  Я  не  хочу  говорить  об  этом  при  Дари.
Понимаешь?
   --  Не совсем.
   Кэлос вздохнул.
   --  Трудно уйти от романтизации войны, Петр.
   --  Достаточно на ней побывать.
   --  Возможно.  Но я не хочу, чтобы Дари начал мечтать о военной карьере.
   --  У вас же не воюют.
   --  У нас! Петр, неужели ты не понимаешь?
   --  Не говори  о  таких  вещах  вообще,-- предложил  я.-- Пусть  мальчик
думает, что мир -- добрая и прекрасная штука.
   На подобный совет можно было и обидеться. Но Кэлос лишь покачал головой:
   --  Вот на это, Петр, я тоже не имею права. Потому что это будет  ложью.
И если уж честно... не жалею о времени, проведенном в Альянсе.
   --  Ты знаешь, это чувствуется,-- признался я.-- Неудивительно, что твой
парень заинтересовался...
   --  Да, очевидно. Может быть, мне повезло. Меня не казнили  повстанцы...
как  ребят  из  третьей  особой  бригады  на Галеоне. Не пытала собственная
контрразведка, когда Альянс стал распадаться и пошли мятежи. Я не  горел  в
истребителе под тепловым лучом... Меня всего-то...
   Тон   был  такой,  словно  Кэлос  собирался  сказать  "расстреляли".  Но
докончить он не успел.
   В темном силуэте дома вспыхнул желтый прямоугольник открывшейся двери.
   --  Кэлос!
   --  Все, военные воспоминания отложим,-- быстро  сказал  Кэлос.  Тряхнул
плечами,  укладывая  торопливо  собранный рюкзак поудобнее.-- А то и впрямь
начнутся военные действия.



   Нечасто так бывает, что в чужом, совершенно незнакомом  доме,  мгновенно
начинаешь  чувствовать  себя  уютно.  Это  и от хозяев зависит, и от самого
дома... впрочем, дом -- это лишь отражение хозяев. Более яркое  и  честное.
Никакие слова и улыбки не помогут ощутить тепло, если вещи хранят холод.
   Здесь тепла хватало на всех.
   Очень  странное  ощущение  возникло у меня от жены Кэлоса, которую звали
Радой. Внешне она казалась совсем молодой женщиной, пожалуй,  даже  слишком
юной  для  десятилетнего  сына.  Но  я  уже  понял, что гадать о возрасте в
Тени -- занятие неблагодарное. Может быть, потому я  чувствовал  себя  так,
словно   общаюсь  с  умной,  красивой,  доброй,  но  совершенно  нереальной
женщиной. Словно смотришь на кинозвезду с обложки журнала... где  кончается
жизнь и начинается искусство -- не понять.
   А   дом   жил   хозяевами.  Он  прямо-таки  пропитался  ими,  глядел  их
глазами -- и с детских рисунков на стенах, очень симпатичных  акварелей  (я
был  уверен,  что  их  рисовала  Рада), и с фотографий суровых, но красивых
пейзажей -- тут сомнений в авторстве тоже не возникало. В  кресла  хотелось
сесть,  столы -- заставить  едой  и  напитками,  книги -- очень много книг,
немедленно прочитать. То ли какая-то тень моего дома  лежала  на  обиталище
Кэлоса,  то  ли  я слишком вымотался -- но едва переступив порог, я начисто
забыл о Земле, Конклаве, Геометрах. Точнее -- постарался забыть.  Я  был  в
гостях, причем в гостях у старых и добрых друзей.
   От  ужина  я отказался, а от разговора, пожалуй, не стал бы. Но стоило и
честь знать. Умотавшегося Дари, минут  десять  возбужденно  носившегося  по
дому,  Рада  уже  увела  спать.  Выпив  бокал  горячего  травяного  настоя,
заменявшего тут чай, и я ушел в отведенную комнату. Наверное, тоже  местный
ритуал -- глоток  чая  с хозяевами. Культура, имитирующая патриархальность,
очень трепетно относится к обычаям, мы это когда-то с дедом разбирали...
   На душ не оставалось сил, я разделся и забрался в  постель.  В  открытом
окне пылали звезды.
   Интересно,  какая  здесь  экономика? Вряд ли "коммунизм" Геометров, там,
при всеобщей сытости, люди  обходились  комнатами-кельями.  Видимо,  что-то
более реальное, как на планете зеленых... Сколько здесь стоит такой дом?
   Смог бы я найти здесь занятие по душе и приобрести подобное жилище?  Или
вначале  надо  сотню  лет  повоевать  за   Хрустальный   Альянс...   ладно,
Хрустальный  распался, повоюем за Стеклянный, Оловянный или Деревянный... а
потом можно и наслаждаться покоем?
   _Петр, ты неадекватен_.
   Кажется, *постижение*  сказалось  на  куалькуа  не  лучшим  образом.  Он
принялся контролировать мои мысли.
   --  Уймись.
   _Петр, ты забываешь, зачем ты в этом мире_.
   --  Куалькуа, ты боишься, что я плюну на все и останусь здесь жить?
   Симбионт молчал.
   --  Не  бойся,-- глядя  в  окно,  сказал  я.  Ночной ветерок трепал край
прозрачной как тюль занавески.-- Не останусь.  Я  помню,  кто  я.  Я  помню
Землю.
   _Земля -- прекрасная   планета_,-- вдруг  изрек  куалькуа.-- _Она  имеет
массу мест, не уступающих по красоте и удобству проживания данному миру_.
   Я засмеялся.
   --  Путеводитель фигов... Брось. Я не останусь здесь.  Кэлос,  наверное,
заслужил  эти  леса,  красавицу-жену,  путешествия  с  сыном, уютный дом. А
я -- нет. Мне тут хорошо... очень хорошо.  Но  это  словно  заглядываешь  в
будущее -- и думаешь: здорово будет сидеть у камина и греть старые кости...
А у них и старости-то нет, куалькуа.
   _Петр, ты недооцениваешь серьезность ситуации_.
   --  О чем ты?
   _Вспомни первое вхождение во Врата_.
   --  Ну?
   _Ты был на  взводе.  Переполнен  агрессией  и  жаждой  действия.  Ты  ее
получил_.
   --  Брось...-- я  уткнулся  лицом  в  подушку.-- Не  хотел  я жечь чужие
истребители и драться с метаморфами...
   Оказывается, куалькуа умеет молчать укоризненно...
   --  Мне так кажется,-- добавил я.
   _Вспомни второе прохождение Врат_.
   --  Вот чего не помню... Я умирал, куалькуа.  Просто  умирал.  Я  теперь
знаю, как это бывает...
   _Петр,  ты  вторично  попал в мир, который отвечает твоим желаниям. Тебе
хотелось покоя. Никаких врагов.  Никаких  схваток.  Чья-то  забота,  чья-то
жизнь, которой можно тихонько позавидовать. Передышка. Тебе ее дали_.
   Сон мгновенно слетел. Я лежал, пытаясь вспомнить то, что никак не хотело
вспоминаться. О чем я думал, умирая? Да  ни  о  чем...  тоска  и  боль,  да
отчаянная бравада -- победил...
   --  Меня ведут, куалькуа? Подсовывают миры-обманки?
   Симбионт молчал.
   --  Да  говори же! Ты ведь все-таки куда умнее меня! Эй, сверхразум! Это
тебе не Сильным расам прислуживать!
   _Надеюсь. Надеюсь, что тебя изучают_.
   --  Так, прекрасно. Альтернатива?
   _Тебе служат. Подчиняются_.
   --  Боишься,   что   моя   раса -- потенциальные   хозяева? -- прошептал
я.-- Куалькуа... а ты глуп. Тебе самому -- интересно происходящее?
   _Меня  радует  любая  информация. Меня тревожит то, что я не контролирую
ситуацию_.
   --  А может быть, тебе  этого  хотелось? -- мстительно  спросил  я.-- Ты
сотни  лет  был  сторонним наблюдателем. Тут тебя водят за нос. Может быть,
это приятно тебе?
   Интересно, есть ли подсознание у куалькуа?
   _И это возможно. Петр, я анализировал генетический код всех,  с  кем  ты
соприкасался. Снег, Галис, Кэлос, Дари_.
   --  Я знаю результат,-- сказал я.-- Они все -- люди.
   _Или вы все -- Тень. Спокойной ночи, человек Петр_.
   --  Спокойной ночи... хоть ты и не спишь. Скажи, что происходит дома?
   Куалькуа помедлил. Ему нелегко давались отказы от собственных принципов.
   _Сильные знают о существовании Геометров.  Информация  распространилась.
Красно-фиолетовая  эскадра  Алари  под  конвоем  Торпп  двигается  к Сердцу
Миров_.
   --  Что это такое?
   _Люди называют эту планету Цитаделью. Там собирается совет Сильных  рас.
Они напуганы, Петр. Более того -- они уже знают о тебе. О том, что ты был с
разведывательной миссией у Геометров, а сейчас находишься в Тени_.
   Час от часу не легче.
   --  Теперь можешь не волноваться... что я расслаблюсь.  Сильные  приняли
какое-то решение?
   _Нет. Через двое земных суток ожидается доклад командующего Алари. После
этого будет принято решение_.
   --  А о тебе Сильные знают?
   Куалькуа издал смешок.
   _Меня не принимают всерьез_.
   Хорошо быть маленьким и послушным. Или хотя бы казаться таким.
   --  Спокойной  ночи,-- сказал  я.-- И...  если   можешь -- усыпи   меня.
Цианиды  ты вырабатывать умеешь, справишься и со снотворным. Валяй. Иначе я
вообще не усну.
   _Не обязательно использовать химию_...



   Лучший в мире доктор -- куалькуа. Бесспорная истина. Я  открыл  глаза  и
обнаружил, что за окном светит солнце. Выспался я прекрасно и жаждал пищи и
действий.
   --  Спасибо,-- буркнул я.
   Привычка отвечать куалькуа вслух оказалась неискоренимой. Может, я таким
образом  пытаюсь  создать  иллюзию  независимости?  Вроде  как  мои мысли в
неприкосновенности, пока вслух не говорю, куалькуа не слышит...
   Прибрав постель, я походил  по  комнате,  уже  привычно  оценивая  вещи.
Быт -- лучшая  визитная  карточка  культуры.  Так  и на Земле -- маленькие,
бедные  русские  квартиры  с  непременным  атрибутом -- книжными   полками,
американские  особняки  с  безупречными  интерьерами,  роскошной техникой и
стопкой  комиксов  как   полноценным   суррогатом   культуры.   Так   и   у
Геометров -- здоровый казарменный аскетизм. И на планете зеленых -- удобное
мысленное  управление,   комфортабельные   кровати,   спортивно-музыкальная
дребедень по телевидению.
   А здесь меня порадовали две вещи. Во-первых -- управление всей техникой,
пусть и  незнакомой,  было  реализовано  по-земному -- кнопки  и  сенсорные
панели.  Я  обнаружил  что-то, очень напоминающее музыкальный центр, и даже
ухитрился  его  включить.  Еще  бы   понять,   куда   и   как   вставляются
угольно-черные диски с записями, тогда удалось бы послушать местную музыку.
   Второй, и даже более радостной  находкой,  оказались  книги.  Настоящие,
бумажные.  Строгие обложки, внутри -- чуть-чуть иллюстраций и текст. Читать
было  непривычно -- я  понимал   письменность,   и   вязь   букв,   немного
напоминающая арабскую, послушно складывалась в слова. И все же это вызывало
неприятное, почти физическое ощущение дискомфорта. Втиснутые в мозг  знания
бунтовали,  они  еще не прижились. Я видел затейливый черный узор, мысленно
проговаривал чужие,  слишком  резкие  звуки,  а  уже  потом  понимал  смысл
прочитанного.  И  все  же  оторваться от книг удалось с трудом. Окажись под
темным  стеклом  книжного  шкафа  хоть  одна  энциклопедия -- я  бы  тут  и
поселился.   Но   вся  сотня,  без  малого,  книг  была  беллетристикой.  Я
старательно вчитывался в томик  за  томиком  и  откладывал  их,  все  более
недоумевая.
   "Грай поднял напоенные страданием глаза на Лиру. Воскликнул:
   --  Наша любовь принесет лишь горе и разочарование!
   --  Нет! -- ее грудь затрепетала от волнения.
   --  Любимая, мы должны смириться... Я ухожу. Твой отец прав -- человек с
моим прошлым не может любить такую, как ты.
   Скупая мужская слеза скользнула по его щеке"...
   Нет, нет, не может такого быть! Я хватал  книгу  за  книгой,  но  истина
оказалась жестокой.
   "Она  подняла  хрустальный молоточек и ударила в серебряный гонг. Томный
звук прокатился по залу аудиенций, и Гигар услышал его всеми  порами  своей
исстрадавшейся души.
   --  Любимая! -- закричал