ший мир.
   И самое страшное -- что я слушал  его  слова  чуть  ли  не  с  радостной
дрожью!
   Как  там  говорится  про  Тень? Полная свобода и счастье? Неограниченные
возможности развития и самосовершенствования?
   Дед, как мне тебя сейчас не хватает...
   И не такого, каким ты стал -- ехидным циником, заточенным в чужое  тело.
Тебя -- прежнего.  Как  в детстве. Пусть преследующего свои цели. Но всегда
готового приласкать, утешить... и дать ответ. На любой вопрос.
   Зря ты кокетничал, дед. Из тебя бы вышел великолепный Наставник.  Может,
я  потому  так  не люблю Геометров, что в каждом из них вижу тебя. Это ведь
такой   беспощадный   наркотик -- любовь.   Особенно -- любовь   настоящего
Наставника.  И  можно  сколько  угодно  говорить,  что наркотики -- зло, но
попробовав их однажды, ты обречен. Даже отказавшись  от  сладкого  дурмана,
даже  прокляв его -- будешь вспоминать, будешь корчиться в муках от желания
снова ощутить -- беззаботную эйфорию травки, буйное всемогущество  экстази,
душевную проникновенность алкоголя... теплую ласку воспитания...
   Мне  мешает понять Тень то, что дед уже знает ответ. Мне мешает смотреть
незашоренными глазами то, что ему Тень заранее не понравилась.
   А еще мне хочется -- до дрожи в коленях, до кома в горле -- того же, чем
я   был   напичкан   в  детстве.  Простоты  и  ясности  мира.  Безграничной
свободы -- пусть даже в рамках одной отдельно  взятой  камеры.  Я  не  могу
стать  самостоятельным.  Как  там  говорил  Наставник Пер, моя единственная
настоящая жертва... "из тебя выйдет прекрасный  Наставник".  Да,  наверное.
Или вечный воспитуемый, или вечный воспитатель. Это все едино.
   Быть  пилотом  "дельты", винтиком в вечной войне -- это из той же оперы.
Строгий и добрый  капитан  Галис,  чье  доверие  уже  хочется  заслужить...
Ощущение  подвластной  силы -- пусть пока урезанной его приказом... Неужели
весь мир состоит из двух типов людей -- Наставников и подчиненных, тех, кто
мудро  увещевает,  и  тех, кто радостно повинуется? И вся жизнь -- всего-то
метание между двумя крайностями, из роли в  роль,  из  рабства  в  рабство?
Ребенок -- родитель,  начальник -- подчиненный... ха, привет, Эрик Берн, ты
в чем-то поумнее Фрейда... секс  меркнет  перед  сладкой  жаждой  власти  и
радостной  дрожью  подчинения...  меркнет,  или  становится еще одним полем
битвы за две единственно возможные роли...
   Я даже головой замотал, отгоняя навязчивые мысли. Посмотрел на "дельту".
Сказать сейчас "гость", сесть в кабину... ощутить подаренную силу...
   К черту!
   Эх,  жаль,  нет  операторов,  чтобы заснять мой гневный выход из ангара.
Убежал от искуса, называется... так курильщик  выбрасывает  пачку  сигарет,
вспоминая, до какого часа работает ближайший табачный ларек...
   Жмурясь  от солнечного света, я постоял, отыскивая в рядах зданий "свою"
казарму. И вздрогнул, почувствовав у ограды Врата.
   А почему бы, собственно...
   Этот мирок мне ничем не сможет помочь. Отсюда надо уходить. Искать центр
Тени.
   Если не сработали Врата в джунглях -- то не попробовать ли эти?
   Я побежал.
   Специально  ли  построили  базу на Вратах, или они были поставлены здесь
позже -- не знаю. Их ведь невозможно описать словами. Разве что сравнить со
взглядом в спину, который, наверное, каждому приходилось чувствовать. Будто
брошено  с  размаху -- на  сетчатый  забор,  на  бетонные  плиты,  на  угол
здания -- невидимое пятно. Чужеродная, затаившаяся, дремлющая сила.
   Ну, откройтесь передо мной. Пусть Галис вручает "дельту" другому пилоту,
пусть Снег сам читает привезенные книги и лопает ресторанные  яства,  пусть
зеленокожая истеричка выгибается посреди "мертвой" комнаты...
   Я ступил во Врата.
   Кажется, по-другому, гулко, зазвучали шаги. Будто воздух стал гуще.
   И все.
   Я  добежал  до  ограды.  Вцепился  в  решетку, и не подумавшую открыться
передо  мной.  Сейчас  я  стоял  в  самом  центра  Врат -- но   ничего   не
происходило.
   --  Не знаю, что тебе посоветовать...
   Галис стоял на самом краю Врат. Он чувствовал их так же хорошо, как и я.
И явно избегал заходить внутрь.
   --  Отдохни. Поживи с нами. Наверное, я не прав... ты станешь прекрасным
пилотом...
   Он  скорее  себя  самого  уговаривал,  чем  меня.  Моя отчаянная попытка
произвела на него сильное впечатление.
   --  Я хочу уйти! -- крикнул я.
   Галис покачал головой:
   --  Нет. Не хочешь. Хотел бы... так значит ушел.


        Глава 4

   Снег заглянул в комнату под вечер. Я валялся на койке -- если для  этого
роскошного лежбища подходило суровое армейское слово, и глядел в потолок.
   Вот уже с час, как за окном слышались голоса. Персонал базы возвращался.
То ли по случаю перемирия все были в увольнении, то ли служба здесь  всегда
проходила  в  подобной  вольной  форме.  Один  раз  в  мою дверь постучали,
наверное, информация о новом  пилоте  уже  просочилась.  Я  не  ответил.  Я
размышлял, пытаясь понять, как же вырваться из нежданной ловушки.
   Врата  оказались  с  норовом.  Врата сами решали, пропускать человека из
мира в мир, или нет.  Возможно,  я  просто  не  владел  имеющимися  у  всех
навыками  управления.  А  возможно, между переходами должно пройти какое-то
время -- некое  право  на  перемещения  социально  гарантируется,   но   не
бесконтрольное же...
   Слабак  я.  Только  и сумел, что от несчастных Геометров удрать. А когда
потребовалось действительно в чем-то разобраться...
   --  Петр? Спишь?
   Было уже темно. В коридоре горел слабый  свет,  силуэт  Снега  выделялся
темным пятном. Судя по голосу, он слегка поднабрался.
   --  Нет. Думаю.
   --  Полезно! -- согласился  Снег, входя.-- Почему темно? Не разобрался с
управлением?
   Странное дело, но ночное небо здесь не пылало мириадами звезд.  Пожалуй,
оно  было  не  богаче  земного. Или Тень занимала не только Ядро -- от этой
мысли делалось не по себе,  или  что-то  заслоняло  звездный  свет,  то  ли
пыльная атмосфера, то ли не менее пыльный космос...
   --  Да нет, просто не хочется света.
   --  Бывает,-- Снег  сочувственно  вздохнул.  Поставил  что-то  на  стол.
Хихикнул: -- Я тебе притащил пожрать. Уж извини, не ресторанное,  из  нашей
столовой...   такие  приключения  были,  растерял  пакеты.  Жаль,  конечно.
Фаршированная рыбка...
   Я молчал.
   --  А вот коньяк сберег! -- похвастался Снег.
   --  Дай,-- неожиданно для себя попросил я. Нащупал бутылку, глотнул.  Ну
и  гадость.  Хотя что я понимаю в крепких напитках -- может, Данилов сейчас
бы причмокивал, таращил глаза и восторгался...
   --  Коньяк дерьмовый,-- самокритично признал  Снег.-- Местного  хорошего
не  осталось.  Растения  все  время мутируют, чахнут. А привозной уж больно
дорог.
   Привозной?
   --  А откуда привозят? И как?
   --  Да отовсюду. Кораблями Торговой Лиги.
   Настроение у меня мгновенно сменилось, с тоскливого -- на  восторженное.
Ну   конечно!   Почему,   очарованный   Вратами,  я  счел  их  единственным
транспортным средством Тени? Врата -- для людей. Да и то не всегда. А грузы
доставляют по-иному.
   --  Моя  планета  не  контактирует  с Торговой Лигой,-- сообщил я чистую
правду.-- Что она из себя представляет?
   --  От Лиги закрылись? -- Снег слегка удивился.-- Ну у тебя и  родина...
Лига -- вольные торговцы. Ни к одной планете, по слухам, не привязаны...
   --  Они принимают к себе чужаков?
   Снег замолчал.
   --  Принимают?
   --  Ты чего? Уже разочаровался в этом мире?
   --  Я и не очаровывался никогда.
   --  Хм. Ну, Петр... а впрочем...
   Выпивка явно нагнала на него меланхолию.
   --  Может, ты и прав. Тоскливо все это. Я здесь семь лет уже...
   То  ли  ему  было не двадцать с небольшим, как я подумал, то ли он начал
воевать, еще будучи подростком.
   --  Галис, он, конечно, правильно говорит. Силовое решение -- не  метод.
Только  медленное  выдавливание.  Но они же тысячу лет зеленых давят! И еще
тысячу будут!
   Он глотнул из бутылки и не спрашивая протянул ее мне.
   Я послушно приложился. На второй раз коньяк горло не обжег. Ох, видел бы
меня сейчас дед!
   --  Методично...  планомерно...  их  самих с планеты выкурят планомерно!
Разведут болота, превратятся в жаб, станут икру метать...
   Хрипло  рассмеявшись,  Снег  с  трагической  откровенностью   в   голосе
воскликнул:
   --  Знаешь,  чего  я хотел? Вот когда сюда попал? Получить машину. Стать
классным пилотом.  И  так  зеленых  прижарить,  чтобы  вмиг  все  во  Врата
покидались!  Чтобы  потом идти по улице -- нет, грудь не выпячивать, и даже
глаза  опускать,  а  все  мне  улыбались.  И  каждый,  каждый  на   планете
знал -- счастьем  своим он мне обязан! Нет, не думай, я бы на дивидендах не
почивал, и сливки бы не снимал со своей славы.  Нет!  Но  пусть  каждый  бы
знал -- мне он обязан! Мне!
   Он перевел дыхание. Жалобно спросил:
   --  Дурак, да?
   --  Нет. Мальчишка просто.
   --  Угу.  Мальчишка. Был. Лучше скажи -- ты о чем мечтаешь? Не о том же?
   Я вздрогнул, как от удара.
   А может быть, Снег прав?
   И наперекор всему, что я сам о  себе  думаю,  только  это  играет  роль?
Потому  и  пошел -- наперекор  Данилову,  наперекор  своей  стране, лишь бы
оказаться единственно правым... спасителем мира.
   --  Ага, молчишь,-- удовлетворенно сказал Снег.-- Вот так-то!
   Мы сделали еще по глотку. Напьюсь. Точно напьюсь.
   --  У вас разрешено пить в любое время? -- спросил я.-- А если  тревога?
   --  Не накаркай! Будет тревога -- протрезвеем, не сомневайся!
   Угу.  Видал  я  таких  героев.  Хорошо,  хоть в этом порядок был -- вмиг
вылетали из училища...
   --  Нет, Петр, если захочешь уйти -- я тебе только  удачи  пожелаю! -- с
чувством  сказал  Снег.-- Не  знаю  уж, чем тебя Торговая Лига привлекла...
тоже ведь по-своему недоумки... с Тенью бороться...
   --  Что?
   --  А вот то! Видать, у вас потому  их  и  невзлюбили...  революционеры,
смех один. Интересно, конечно...
   Его слова заглушил гул. Низкий, отозвавшийся по всему телу.
   --  Накаркал, блин! -- завопил Снег.-- Эх, черт, только разговор...
   Гул замер где-то на самой границе слышимого. Снег стоял, сжимая бутылку.
Потом бережно опустил ее на стол, буркнул:
   --  После вылета расслабимся.
   Голос его был абсолютно трезвым.
   Впрочем, и у меня не осталось ни следа от опьянения. Как это можно  было
сделать -- ума  не  приложу.  Но, наверное, на всей базе подгулявшие пилоты
сейчас приходили в себя.
   --  Тебе машину дали? -- спросил Снег.
   --  Да.
   --  Тогда бежим!
   Слова Галиса о двух минутах сами собой вспыли  в  сознании.  Я  вскочил.
Снег  схватил  меня  за  руку, поволок за собой, безошибочно ориентируясь в
темноте. Пинком распахнул дверь.
   По коридору бежали люди. Кто в форме, кто в гражданской одежде, а кто  и
в  одном белье. В основном молодые мужчины, впрочем, одна девушка среди них
тоже оказалась. Она на миг остановилась возле меня, перевела дыхание... ох,
не от бега она такая запыхавшаяся и раскрасневшаяся.
   --  Новичок? С почином!
   --  Потом! -- оборвал  ее  Снег.  И  мы влились в струящийся по лестнице
поток. Как много, оказывается, успело войти в казарму,  пока  я  предавался
самоуничижению.
   Меня несколько раз толкнули. Потом я уже и сам распихивал людей локтями.
На спуск ушло секунд двадцать, но мне  показалось,  что  я  уже  безнадежно
опаздываю  к  машине.  Окутавшее  людей  напряжение,  тяжелое и неприятное,
словно запах пота, давило на нервы.
   --  Двигайся,  скорее,-- Снег  кинулся  в  темноту -- к  своему  ангару,
очевидно.  Я замешкался, пытаясь сориентироваться. Никаких фонарей не было,
только свет из окон. База, казавшаяся так удобно спланированной, в сумерках
обрела новые измерения.
   --  Где  твоя "дельта"? -- давешняя девушка схватила меня за локоть. Она
улыбалась, приплясывая на месте.-- А, новичок?
   --  В ангаре с новыми машинами...
   --  Туда!
   Я побежал. Оставалось надеяться, что уж она-то не напутала.
   Ангар возник неожиданно. Словно выплыл из темноты.
   --  Тревога! -- крикнул я.
   Двери разошлись.
   Тот!
   Внутри, по крайней мере, был свет.  Ряды  неподвижных  "дельт"  казались
такими  же  взбудораженными,  как  и  люди.  Может  быть,  я  уже  сам себя
накручивал, но мне показалось, что машина  открыла  кабину,  прежде  чем  я
выкрикнул "гость".
   Толчок -- убирающийся  трап  вложил  меня  в  кресло.  И  сразу  же  мир
изменился -- я слился с "дельтой" воедино.
   Пространство вокруг пылало. "Дельты" взмывали одна за другой, с кошачьей
грацией  проносясь  в  открытые двери ангаров. Над базой полыхало полотнище
света -- защита. Перед взлетающими машинами на миг открывались  проходы.  Я
насчитал  сорок  семь  "дельт" -- точнее,  не  насчитал,  просто  узнал  их
количество, едва задался таким вопросом.
   --  Петр?
   --  Снег?
   --  Мы на прямом канале. Следуй за мной.
   Одна  из  "дельт"  покачивалась  в  воздухе,  ожидая.  Ее  окраска  была
неуловимо иной -- рецепторы моей машины подсказывали, где находится Снег.
   --  Петр, ты уложился в хронометраж.
   Галис!
   --  Жду задания.
   Пауза.
   --  Следуй  за  Снегом.  А ты... не хотел я тебя выпускать... патрулируй
свою зону. Границу не пересекать!
   --  Слушаюсь! -- выпалил Снег. И сразу же, без  перехода: -- Петр,  тебе
везет.  Если  капитан выпускает нас в полет, значит, дело серьезное. Давай,
вали за мной...
   Его "дельта" рванулась в небо. Я потянулся вслед -- и почувствовал,  как
мир плывет, земля падает вниз, мелькают стены ангара. Машина прошла в двери
впритирочку, словно красуясь перед оставшимися  "дельтами".  Возможно,  так
оно и было.
   Небо. Бескрайнее небо.
   Я вдруг понял, _как_ скучал по нему!
   Короткий  посадочный  этап  челнока -- он  никогда  не мог дать ощущения
полета. Дерганье по курсу, не более того.  Полет  пассажиром -- это  вообще
несравнимо.
   Как  же  мне  хотелось  летать  по-настоящему! Чувствовать штурвал... ну
ладно, пусть тут нет  никакого  штурвала,  чувствовать  саму  машину,  силу
двигателей,  рев  разрываемого  воздуха,  свободу  маневра.  Это  совсем не
походило на то  слияние,  что  я  однажды  испытал  с  кораблем  Геометров.
Там -- роль   зрителя,  может  быть,  командира.  Здесь,  скорее,  ощущения
наездника,  оседлавшего  застоявшегося  боевого  коня.  Вроде  бы  и   конь
вышколен,  и  желания  почти  одни  и  те  же -- мчаться  вперед, в безумие
схватки. А все равно -- каждое движение  дается  преодолением  чужой  воли,
послушной, но характерной...
   --  Не отставай, Петр.
   Мы  прошли  над городом. Город на глазах затихал. Гасли огни. Исчезали с
улиц люди. Легкое усилие позволяло  увидеть  любую  сцену  вблизи,  ясно  и
отчетливо. Стадион с толпой зрителей, валящих в какие-то подземные бункеры.
Команды разбегались по  своим  норам...  надо  же,  это  то  самое  нелепое
соревнование  по  выкладыванию  фигур,  что  я  видел  по экрану утром! Над
зданиями расцветают энергетические зонтики -- город то ли  к  бомбардировке
готовился,  то  ли  просто маскировался. На улицах -- разбегающиеся фигуры,
перевернутые  столики  открытого  ресторанчика,  пожилая  женщина   хватает
каких-то  бегущих  детей  и  затаскивает  в  свою  дверь,  под вспыхивающую
защиту...
   --  Фронт рядом,-- сухо сказал Снег.-- Выброс мутагена  накрывает  город
максимум  за  пятнадцать-двадцать минут. Не успеешь укрыться -- сам станешь
зелененьким... а машины гражданской обороны будут только через полчаса. Они
базируются за горами, там безопаснее.
   Город  исчезал,  мы  делали  разворот  к  грязевому морю. Я проводил его
взглядом. И сказал:
   --  Жаль...
   --  Не понял, Петр.
   --  Жаль, что я там не побывал.
   --  Эй! С таким настроением...
   --  Извини.
   Я замолчал. Мы приближались к границе.
   Никаких карт в привычном понимании не было.  Да  и  незачем  мне  теперь
смотреть  на  карты -- с  помощью "дельты" я видел все вокруг на протяжении
сотен километров. Машина сама выделяла необходимые  об®екты.  Вот  и  линия
фронта -- пылающая синяя черта, тянущаяся по болотной тине.
   --  Наша зона.
   "Дельта" Снега качнулась и повисла неподвижно. Я заставил себя повторить
маневр, давя и в себе, и в машине жажду движения.
   --  Задача -- не     допустить     прорыва      врага      за      линию
размежевания,-- отчеканил Снег.-- Пересекут черту -- бей всеми силами.
   --  Ясно. А если не пересекут?
   --  Тогда стисни зубы,-- помолчав, ответил он.
   Мы  парили в одиночестве, примерно на двухкилометровой высоте. Остальные
машины были где-то далеко, прикрывали свои участки границы.
   --  Как  надоело...-- прошептал  Снег.-- И  уйти   сил   нет...   словно
предательство. И терпеть...
   Я  осторожно  повел  "дельту" вниз. Завис над болотом, вгляделся в бурую
жижу. Снег молча наблюдал за моими маневрами.
   Тина кишела жизнью. Она покрывала не только поверхность, уходила вниз на
десятки,  сотни  метров,  цеплялась  за  дно. В переплетении нитей и жгутов
скользили какие-то тени. Крошечные  оранжевые  рачки,  напуганные  зависшей
машиной,  суетливо  разбегались  с  поверхности,  ныряли в гущу. Копошились
комки бесцветных, словно  из  пещер  выползших  червей.  Ползали  по  грязи
прозрачные, студенистые твари, плоские и гибкие.
   --  Красиво? -- иронично спросил Снег.
   --  Да,-- признался  я.  В  мельтешении  чужой  жизни была своя красота.
Неприятная, но завораживающая, из того же разряда, что  паучьи  хелицеры  и
педипальпы, щупальца медуз и фасеточные глаза насекомых.
   --  Зеленые  это  жрут,-- сказал Снег.-- Та жаба с удовольствием слопала
бы пригоршню червей. Можешь зачерпнуть, привезешь ей гостинца.
   Он захохотал. Я стал поднимать "дельту".
   --  Не думай, я вовсе не  такой  циник,-- продолжил  Снег.-- Только  все
это...  ему  в  заповеднике  место. Это не для людей. Не хотят зеленые быть
людьми, так другим бы не мешали... Скажешь -- не прав?
   Я вспомнил студенистые комки плоти. Шевеление червей.
   Здорово, наверное, было плыть тут  на  яхте.  Ловить  рыбу,  купаться  в
прозрачной воде, смотреть на загорающую подругу...
   --  Прав.
   --  Ты    мне    сразу   понравился,-- с   неожиданным   теплом   сказал
Снег.-- Правда. Извини, что заподозрил тогда...
   --  Брось.
   --  Ну, все-таки... Идут, Петр!
   Отвращение в его голосе было таким, словно  Снег  сам  только  что  с®ел
пригоршню червей.
   Вдоль  синей полосы -- со своей стороны границы -- летели четыре машины.
Раза в два покрупнее наших, но более неуклюжие, громоздкие.
   Я уже видел их на экране,  не  то  в  документальных  кадрах,  не  то  в
реконструкциях,  ничем,  на  мой  взгляд, не отличающихся от реальности. Но
теперь я смотрел не человеческим зрением.
   В них было больше от живых организмов, чем от машин. Мягкие,  трепещущие
в  движении  стреловидные  тела.  Раздувшееся,  как  у  пивного алкоголика,
"брюхо". Отнесенные от корпуса на гибких  пилонах  двигатели.  Бесформенный
нарост -- кабина. И тянущийся за каждой машиной шлейф распыляемой жидкости.
   --  Сеют,-- коротко сказал Снег.
   Было видно, как вибрируют корпуса, извергая  наружу  мельчайшую  взвесь.
Ветер  дул в сторону города -- и взвесь, легко подхваченная ветром, неслась
через синюю черту.
   --  Снег...
   --  Все нормально. Тьфу ты, не нормально, конечно... Но погодные условия
не влияют на статус границы. Таковы условия соглашения.
   Он  отчаянно  старался вести себя выдержанно. Как же -- опытный, бывалый
летчик, демонстрирующий новичку боевые будни.
   --  Дня два выжигать,-- сказал Снег.
   Взвесь  все  сыпалась  и  сыпалась...  Машины  зеленых  даже   поднялись
выше -- и я понял, что они нарочито пролетают мимо нас.
   --  Издеваются,-- подтвердил Снег.
   --  И  ничего  нельзя  поделать? -- спросил  я. Как в училище, когда нам
об®ясняли,  почему  ни  в   коем   случае   нельзя   трогать   американские
самолеты-разведчики, нарушившие российскую границу...
   Снег помолчал. Неожиданно сказал:
   --  У  меня  бар