Женщина Маша посмотрела на моего Наставника, спросила что-то взглядом.
   --  Нет,-- сказал Андрей Хрумов.-- Нет. Во-первых, никто из нас с ним не
справится. Он сейчас регрессор, и с этим ничего не поделать...
   Умный дед у Петра Хрумова.
   --  Во-вторых... я не позволю. Хватит. Я уже достаточно его предавал.
   --  А  если  предать -- значит  спасти? -- голосом ненастоящего мальчика
Дари, ищущего грань между "правильно" и "честно", спросил Данилов.
   --  Значит, не надо спасать.
   Скаут за моей спиной оживал. Раскрылась кабина.
   --  Не бойтесь! -- повторил я. Зерно жгло мне руку. Регрессор Ник  Ример
все-таки  возвращался  из  мира  Тени.  Возвращался  с  непрошеной добычей,
убоявшись которой, Наставники утащили Родину на край света.
   Но мальчик Ник Ример был сейчас  не  только  собой.  Он  больше  не  мог
остаться в одиночестве.
   И не хотел его для других.
   Регрессор Ник Ример опустился в кресло и коснулся коллоидного терминала.



   _Приветствую на борту, капитан_.
   _Здравствуй, борт-партнер_.
   На экранах я видел друзей  Петра  Хрумова.  Они  стояли  поодаль,  возле
чужого корабля, неподвижно, будто надеялись, что я вернусь.
   Какие смешные надежды.
   Таг  и Ган, дозволенные друзья Ника Римера, тоже ждали, что он вернется.
Так же, как ждали они все своего  общего  друга  по  имени  Инка...  друга,
навсегда  оставшегося  в мире Тени. Женщина, уставшая от красивого молодого
тела, терпеливо ждет  Кэлоса.  Их  придуманный  сын  ждет  отца -- которого
сожгло вечное пламя.
   Ждите.
   Нам всем дарована надежда -- ждать.
   _Подготовка к старту, капитан_?
   _Да, борт-партнер_.
   Сильные расы с тревогой ждут врага, Слабые расы с надеждой ждут свободы.
Счетчики  ждут  постижения  абсолютной  истины,  корабли   Геометров   ждут
развлечений.  Геометры  ждут  настоящей,  сказочной Дружбы, Тень ждет новых
бабочек, что прилетят на ее свет.
   Все мы чего-то ждем. Устаем от ожиданий, проклинаем их, и не  можем,  не
можем  отказаться  от  обольстительного дурмана. Звезды впереди, звезды над
нами, целое небо  звезд,  полная  река  молока,  всеобщая  любовь,  Великое
Кольцо... оно же Кольцо Всевластья...
   Петр Хрумов во мне засмеялся.
   --  Корабль, домой,-- сказал я.-- Домой. Мне плохо. Я схожу с ума.
   _Провести терапию_?
   --  Сон. Просто сон. Я два дня не спал...
   Как хорошо!
   Провалиться в темную бездну -- под легкий шум старта, утонуть в темноте,
сжимая огненное Зерно...
   Только почему там, за тьмой, меня все равно ждут?



   Я проснулся сам.
   Вырвался из кошмара -- в котором был Ником Римером, ожившим  регрессором
Геометров,  дотянувшимся  до  меня  с  того  света.  Во сне я бросил деда и
друзей, во сне я отправился на Родину -- чтобы спасти ее, а не Землю.
   Меня бросало в кресле, сжавшемся, безуспешно пытающемся погасить толчки.
Я был в скауте Геометров.
   И значит, сон был явью!
   --  Сволочь! -- закричал  я на ни в чем не повинного Римера. На бедолагу
Ника, до конца исполнявшего свой долг, и в жизни, и в смерти.-- Что же  ты!
   Скаут  крутило,  как  щепку  в  водовороте.  На экранах ничего ничего не
различить -- огненно-черная карусель.
   --  Что происходит, борт-партнер?
   _Нас атакуют_.
   --  Почему ты меня не разбудил?
   _Атака недействительна. Нас атакуют корабли Родины. Атака не считается_.
   Я даже застонал от тоски и отчаянья. Умненький компьютер Геометров вновь
натянул свои шоры.
   --  Почему нас атакуют?
   _Родина считает, что на борту -- не-друг. Я  сообщаю,  что  это  ошибка.
Вероятно,  у  всех  атакующих  кораблей_  _повреждена аппаратура связи. Нет
причин для волнения. Атака недействительна_.
   Неужели и кораблик Ника Римера повторял бы то же самое,  рассыпаясь  под
ласковыми   родительскими   оплеухами?  Или  та  частичка  души  Ника,  что
перекочевала через корабль -- в меня, смогла бы противостоять безумию?
   --  Полное слияние! -- рявкнул я.
   И растворился в небе.
   Небо пылало.
   Плыла подо мной Родина -- милая, милая Родина,  с  правильными,  четкими
очертаниями  материков,  с  затейливыми  сеточками облаков, обитель добра и
справедливости, дружбы и счастья. Я  даже  касался  атмосферы -- чуть-чуть,
самого краешка...
   А  над  нами,  прижимая  к  планете,  вились  такие же, как я, крошечные
кораблики. Свои. Изрыгающие пламя. Среди скаутов  виднелось  два  дружеских
корабля -- тороид Гибких Друзей и пятиконечная звезда Друзей Маленьких.
   Со всем пылом истинной Дружбы они пытались меня убить.
   _Ответный огонь_!
   _Атака своих кораблей невозможна_!
   Что  это  за  голосок  противоречит  мне?  Кастрированный разум корабля?
Уймись, дружок, не со мной тебе спорить...
   _Согласно трем  первым  постулатам  регрессорства...  Согласно  принципу
Благих  Намерений, принципу Меньшего Зла, принципу обратимости правды... Мы
не  атакуем  корабли  Родины,  мы  проводим  учебные  занятия,  максимально
приближенные к реальности. Начать противодействие_.
   Или  мне  почудилось,  или  корабль  повиновался прежде, чем я закончил.
Повиновался радостно и из всех своих силенок.
   Первым под удар попал "бублик" Гибких Друзей. Уж не  знаю,  чем  мы  его
достали -- лазерным дальномером или рентген-радаром. Но ему хватило. Бублик
почернел, забытый  рачительными  хозяевами  на  жаровне.  Распался  облаком
пепла.
   Почему мне совсем не стыдно?
   Согласно принципу Моральной Гибкости?
   Первый  раз в жизни я ощутил, что и в космосе имеют смысл понятия "верх"
и "низ". Имеют, и еще как! Низ был там, где планета. Подо мной.  И  корабли
Родины  не  могли  использовать лучевое оружие -- любой промах окончился бы
пылающим  городом  на  поверхности,  поврежденным  санаторием,  разрушенным
интернатом. Или, не дай бог, убитым Наставником...
   Я  громил  нападающих,  беззастенчиво  прикрываясь планетой, со свирепой
радостью, которую оценила бы Маша... или Кэлос.
   Эй, Ник, стыдливо нырнувший в  глубины  памяти!  Где  ты?  Это  тебе  не
мышат-алари душить!
   Похоже, инструкций на такой случай предусмотрено не было. Слишком поздно
опознали украденный скаут, слишком долго чухались, решая, что делать...
   Патрульные корабли брызнули в стороны. Будут обходить снизу...
   _Посадка_!
   _Посадка ошибочно запрещена. Запрос на посадку дается непрерывно_.
   Что там советует принцип обратимости правды?
   _Запрещена  посадка  на  территорию  космодромов.  Мы   приземлимся   на
поверхности_.
   _Где_?
   _Да где угодно_.
   _Координаты_?
   _У интерната "Белое море"_!
   Наверное,  это  было наше совместное решение. Ника Римера, для которого,
несмотря ни на  что,  интернат  оставался  единственным  светлым  пятном  в
воспоминаниях. И Петра Хрумова, который отсиживался в "Белом море"...
   Скаут  пошел  вниз. Мы опережали преследователей, не могли не опережать,
все машины здесь однотипны, а мы имеем крошечную фору. И все же... укрыться
невозможно. Не детей же мне в заложники брать, в конце концов!
   Впрочем,   тут   лучшими  заложниками  послужат  Наставники.  Они  будут
неподражаемы в готовности прикрыть детишек  своими  телами.  Они  ведь  так
добры и великодушны.
   Жаль, что я не способен предоставить им такую радость.
   _Борт-партнер. Мне надо скрыться. Интересы Родины_.
   Я  шел  сквозь  атмосферу,  в  огненном вихре, в плазменном коконе, пока
еще -- вне атаки. Но скоро, очень скоро, меня догонят.
   _Выполняю_.
   _Это реально_?
   _Нет_.
   _Слушай меня, борт-партнер. Снижайся к интернату. Постарайся  оторваться
от  преследования.  Мне  нужно  две  секунды...  две  секунды  на  высоте в
десять... нет,  пусть  в  двадцать  метров...  на  скорости  не  более  ста
километров в час_...
   От  волнения  я  перешел на земные меры времени и расстояния. Но корабль
понял.
   И куалькуа тоже. Я почувствовал его протест -- резкий,  охлаждающий  пыл
толчок,  едва  симбионт  понял,  что я собрался сделать. Так что же, полной
остановки потребовать?
   _Невозможно. При уменьшении скорости мы  станем  уязвимы.  Снижение  над
жилыми об®ектами запрещено_.
   Меня  охватило  отчаяние.  Ну что же теперь? Я раскрыл ладонь, глянул на
пылающее Зерно. Ему все равно. Оно,  может  быть,  и  выдержит  падение  из
стратосферы.
   А я нет. И у куалькуа силы не безграничны.
   Что же теперь, Ник Ример, из глубин моей памяти, с того света воюющий за
_свою_ планету? Что теперь? Как поступают регрессоры в подобной ситуации?
   И регрессор Ник Ример из своей холодной и безнадежной дали потянулся  ко
мне.
   _Борт-партнер,   приготовиться   к   боевому  десантированию.  Отработка
проникновения на планету не-друзей_.
   _Выполняю_.
   _Отрыв от преследования_.
   _Увеличение скорости невозможно. Нарушение порога устойчивости атмосферы
запрещено_.
   _Выполняй. Боевая тренировка_.
   _Запрещено_.
   _Долг перед Родиной_.
   _Запрещено_.
   Казалось, корабль получает удовольствие, играя со мной... с Ником? в эту
нехитрую игру. Выполняй -- запрещено. Кто кого переспорит?
   _Проводим исследование предельной скорости_.
   _Запрещено_.
   _Мой приказ_.
   _Запрещено_.
   _Приказ Мирового Совета_.
   _Нет подтверждения_.
   Тепло, тепло, горячо?
   _Тебе самому хочется превысить разрешенную скорость_?
   Кажется, это не Ник. Это я.
   _Всегда_.
   _Превышай_.
   _Выполняю_.
   Плазму сдуло с обшивки. Шар планеты  крутанулся,  обращаясь  плоскостью,
надвигаясь.  И -- тихо,  тихо,  как  тогда,  при  вхождении в Тень, корабль
прошептал мне:
   _Видишь -- как все просто_?
   Действительно -- просто...
   Мы неслись над океаном. Уже невысоко -- в двух-трех километрах.  Плясали
белые   буруны   волн -- океан   не   хотел   примиряться  с  геометрически
безупречными  материками,  он  все  и  гнал  на  берег  свои  войска...   А
преследователи исчезли, отстали, затерялись в своих инструкциях и запретах,
не способных победить единственное слово "хочешь?"
   Мы -- хотели.
   _Капитан, приготовьтесь к десантированию_.
   Это Ник Ример знает, как готовиться. Не я.
   Легкий смешок.
   _Фраза не несет смысловой нагрузки. Дань традиции_.
   _А что будешь делать ты_?
   _Маневрировать. Боевые действия без пилота запрещены_.
   _Ты сможешь уйти_?
   _Полет без пилота запрещен_.
   Вот и  все.  Короткая  автоэпитафия.  Наверно,  я  должен  почувствовать
жалость к кораблю?
   Не  получается.  Разум,  не  способный поверить в себя, довольствующийся
игрой во всемогущество -- не достоин жалости.
   _Спасибо  за  откровенность.  Это  смешно -- чувствовать  презрение   от
порождения  собственной  мысли.  Я  обдумаю  этот вопрос... Десантирование,
капитан_.
   На миг  я  решил,  что  скаут  оборудован  обычной  катапультой.  Кресло
провалилось   в   расступившуюся   обшивку,   понеслось   вниз.   Ветра  не
было -- упругая стена возникла вокруг. Стабилизация была идеальной,  кресло
падало  без  вращения.  Подо мной раскинулся берег, знакомые купола и башня
интерната. Вверху таял скаут.
   Так. Хорошо. А где же парашют?
   Земля неумолимо приближалась. Я задергался, пытаясь выбраться из кресла.
Руки  сами  поползли  на  поиски  ремней, которых тут отродясь не водилось.
Зерно, которое я сжимал мертвой хваткой, мешало, но выпустить его  не  было
сил.  Ремни...  да  где  же  они...  Рефлексы  быстрее  разума,  я  пытался
отстегнуться  и  выброситься  из  кресла,  как  при  катапультировании   из
истребителя.
   Да что же я делаю, парашюта у меня все равно нет!
   _Я не гарантирую восстановление твоего тела_,-- шепнул куалькуа.
   Заснеженная  поверхность  надвигалась  так  быстро,  словно  я  падал  с
дополнительным ускорением. Возможно, так оно и было. Неплохо для  реального
десанта...  но  как  Геометры  гасят энергию падения? Двигатели?  Парашюты?
Крыло? Моральная стойкость?
   Сами собой вспомнились все реальные и нереальные байки,  ходившие  среди
пилотов.  Летчик,  упавший  на снежный склон, летчик, упавший на вспаханное
поле, летчик упавший в стог сена...
   Родина  надвигалась.  Ее  гостеприимство  обещало  быть   коротким,   но
энергичным.
   Страх прошел. Разом. Дрогнул, растворился в бескрайнем небе.
   Я  уже падал. Так... именно так... Пристегнутый к креслу, беспомощный...
потерявший сознание от холода и удушья. И снежная целина подо мной была так
же рада встрече, как сейчас -- Родина Геометров.
   Мне не страшно.
   Я уже умирал.
   И знаю, как жарко любит родная земля.
   ...Кресло  вздулось,  набухло  упругим  шаром, закутывая меня с головой.
Удар -- но легкий, едва ощутимый. И сразу же свет. Мягкая оболочка исчезла,
лопнула.  Я  упал  лицом  в  снег.  В  воздухе кружились, оседая, крошечные
клочки.
   Это   что   же -- обычный   надувной   амортизатор,   при   падении    с
двухкилометровой  высоты?  Нет,  конечно. Невозможно. Помогло бы не больше,
чем гидравлический затвор героям Жюля  Верна,  отправившимся  из  пушки  на
Луну.  А  кресло ухитрилось поглотить всю энергию падения... Какие-то поля.
Амортизационный кокон.
   Немного заложило уши. А так -- ничего. Легкий,  даже  приятный  морозец,
чистое  небо...  Я встал, стряхнул с головы обрывок тонкой невесомой ткани.
Сказал -- голос донесся из невообразимой дали:
   --  В сорочке родился.
   До интерната оставалось километра два. Я  попытался  представить,  могли
или нет заметить мое падение?
   Весьма  вероятно.  Если,  конечно,  в падении я не был невидим. Если эта
процедура предназначена для скрытого проникновения на  чужые  планеты -- то
вполне вероятно.
   Устилавшие  снег обрывки тем временем исчезали. Да, зарывать парашюты не
придется.
   Будем  прятаться  сами.  Можно  добраться  до  транспортной   кабины   и
попробовать вторично угнать скаут...
   Или -- ну  его  к  черту?  Размахнуться,  вышвырнуть  Зерно...  а  может
быть,-- бережно зарыть его на невообразимом Поле Чудес. И идти сдаваться.
   Зерно пылало в ладони. Я торопливо прикрыл его. Негромко сказал:
   --  Крекс, фекс, пекс... Тебя зарыть?
   Огненный кусочек Тени молчал. Он не привык отвечать. И  Ник  Ример  тоже
затаился.
   --  Ты  ведь  нам  нужно,-- сказал  я.-- Ну пойми.... И ты, Ник... вы-то
живете, и вас голыми руками не взять.  А  Землю  никто  не  защитит.  Кроме
меня -- никто.
   Они  молчали -- потому  что  боги не снисходят до людей, а мертвым очень
трудно спорить с живыми.
   Высоко в небе родился -- и ушел  за  горизонт  звук.  За  моим  кораблем
спешила погоня.
   --  Будем  считать  знаком...-- сказал я.-- Будем считать разрешением...
Куалькуа, я смогу пролежать под снегом до темноты?  Обеспечишь тепло?
   _Да_.
   Коротко и  по-деловому.  Я  окинул  подозрительным  взглядом  снег.  Уже
никаких  следов, кроме вмятины под ногами, где спасший меня амортизационный
кокон коснулся земли. Опустившись на колени, я  стал  зарываться  в  сухой,
рассыпчатый  снег.  Глубже... до самой земли. Не знаю, как это выглядело со
стороны, но все лучше, чем торчать на чистой белизне.
   Куалькуа не подвел. Холода я и  впрямь  не  чувствовал.  Только  стучало
сердце -- так,  что,  пожалуй,  не  уснешь, и кожа горела. Симбионт не стал
отращивать на мне  шерсть,  чего  я  втайне  опасался,  а  просто  увеличил
кровоток.  Ну  и,  похоже,  усилил  выделение тепла. Вот она, лучшая диета,
лежать в снегу. К вечеру сожгу килограмма три собственной плоти...
   Так, зарывшись в снег, я и стал ждать.
   Временами я все же задремывал,  проваливался  в  сумбурные,  беспокойные
видения.  В  них  меня  заставляли  куда-то  идти  и что-то делать. Мир был
искаженным, замкнутым, похожим на цепь холодных, низких пещер. Я бродил  по
ним,  не  находя выхода, мучаясь от собственного бессилия, а время -- скупо
отведенное мне время, истекало. Потом я просыпался, шевелился в  подтаявшей
снежной  пещерке,  поднимал  лицо с ладоней. Одна ладонь пульсировала алым,
Зерно светило сквозь кожу. Я выглядывал из снега, чувствуя  себя  страусом,
надежно зарывшим голову в песок.
   Но  вокруг  никого  не  было.  Здание интерната казалось безжизненным. А
почему бы и  нет,  кстати?  После  случившегося,  когда  обнаружили  смерть
Наставника    Пера -- вполне   могли   всех   эвакуировать.   То-то   будет
радости -- наткнуться на следственную группу из суровых регрессоров...
   Я вновь нырял в снег и пытался уснуть. День тянулся нестерпимо медленно.
Наверное,  скаут уже сбили. Удастся ли Геометром дознаться, что в кабине не
было пилота? Не станут ли они прочесывать всю трассу полета, они же знают о
возможности  "десантирования"?  Столько  вопросов,  и  никаких  ответов.  Я
говорил сам с собой, звал Ника Римера, прячущегося  в  моей  душе,  задавал
куалькуа  бесцельные  вопросы.  Но от себя я не мог услышать ничего нового,
Ример молчал, а куалькуа отделывался односложными ответами,  словно  и  его
что-то  терзало. Иногда мне казалось, что все произошедшее, Маша и Данилов,
оказавшиеся сотрудниками ФСБ, Тень, об®единившая полмиллиона  планет,  дед,
умерший  и  получивший  новое,  молодое  тело -- это  все  сон. Болезненный
бред... а на самом деле я бежал из концлагеря Геометров и теперь замерзаю в
снегах.   Может   быть,   и  Петра  Хрумова  никакого  нет  и  не  было,  а
я -- сумасшедший регрессор Ник Ример, поднявший руку на своего Наставника и
наказанный по заслугам...
   Тогда  я  открывал глаза и смотрел на огненное Зерно. Оно было реальным,
реальнее заледеневшей  снежной  корки  вокруг  меня,  реальнее  красной  от
прилива  крови  ладони, на которой лежало. Зерно -- вот главное, а я... а я
лишь ходячий придаток, что принес его в этот мир.
   А потом все-таки пришло мгновение, когда я вынырнул из снега  и  увидел,
что  багровый  диск Матушки заползает за горизонт. Солнце тоже было Зерном,
могучим и безучастным, и оно тоже разгоняло обморочный морок.
   --  Отпусти  меня,  Ример...-- попросил   я.-- Отпусти   меня,   Тень...
отпустите меня...
   Мне  хотелось  заплакать.  Я  не  знал,  должен ли делать то, чего хотел
Ример, и даже не понимал, хочет ли он еще этого. Не зря же исчез. О чем  бы
он  ни  мечтал,  какие бы стихи ни сочинял в одиночестве, но он -- плоть от
плоти этого мира. Он был вправе отдать ему Врата. Он был вправе вернуть  их
мне. Только Ример мог решить, чья родина войдет в Тень.
   Пускай  все  кончится быстрее. Как угодно, но быстрее. Может быть, я так
же свободен, как корабли Геометров. Такая же марионетка, как мальчик  Дари.
Так же счастлив, как Ник Ример. Пусть все кончится.
   Я  поднялся  на  ноги.  Меня слегка мутило -- борьба с холодом не прошла
даром. Но уже стемнело, и начинался снегопад... надо было идти. Что  бы  ни
ждало впереди.
   Пробираться  через водовод -- глупо. Но я не знал другого входа в купол.
Конечно, если Геометры поняли, как чужак  проник  в  интернат,  то  водовод
перекрыт  или  напичкан  аппаратурой  слежения... уже подойдя к прозрачному
куполу, я остановился, размышляя.
   Снег лупил все сильнее. Будто вчера  я  тут  был...  вчера?  Нет.  Целую
неделю назад. Вечность.
   Мне уже было все равно.
   Я  нашел  знакомую  будочку,  сейчас  совсем  утонувшую в снегу. Разгреб
сугроб, каждый миг ожидая щелканья капкана или вспышки парализующего  луча.
Нет,  ничего.  Дверка,  ручка. Я потянул, услышал гул несущегося потока. Ну
вот, повторим историю как фарс.
   И все же, нет ли иного пути? В здание ведут три  двери...  впрочем,  мне
они не поддались. Возможно, в образе Наставника Пера я сумел бы их открыть,
но Пер мертв. Наверняка  отпечатки  его  пальцев  уже  выведены  из  памяти
замков.
   Будь что будет.
   Я  вполз внутрь, прикрыл дверь и прыгнул в воду. Поток встретил меня как
старый друг -- теплом и  приятельскими  похлопываниями.  Меня  потащило  по
узкому туннелю. Ну! Неужели вы такие беззаботные, Геометры?
   Меня вынесло в маленький круглый зал и бросило на решетчатый пол. Вода с
гулом обмывала меня, уносясь дальше по водоводу. Я лежал, озираясь.  Никого
нет. Да в чем же дело?
   И в душу мне начало закрадываться робкое подозрение.
   Немыслимо. Нев