осмотрел на Машу.
   --  Я ничего не могла поделать,-- прошептала она.-- Петр, я  стреляла...
у того гада был силовой щит...
   Гада?
   Да  нет  же,  конечно.  Они  защищали свой мир. Тот кусочек счастья, что
несли для него. Мы оказались сильнее. Мы победили. И небеса не разверзлись,
земля не разошлась под ногами. Дарованное Зерно -- не сказочный амулет, что
нельзя отнять. Можно, и еще как.
   Каждый приходит в Тень по-своему.
   Я подошел к неподвижному синекожему  существу.  Стал  разжимать  ладонь,
выковыривая из скрюченных пальцев сгусток холодного огня.
   Тело дернулось. В огромных глазах вновь блеснул разум.
   --  Живой! -- крикнула Маша.-- Добей его, Петр!
   Синекожий не сопротивлялся. Лежал, тихо поскуливая. Наверное, так звучит
их плач. Лишь тонкие пальцы хрустели, все крепче сжимаясь на Зерне.
   --  Да что у вас за беда, зачем вам-то! -- закричал я.
   Существо стонало, вжимаясь в скалу.  Свет  Зерна  был  почти  не  виден,
скрытый ладонью.
   --  Добей! -- повторила Маша.
   --  Ты сможешь? -- огрызнулся я. Она промолчала.
   --  Надо...-- вдруг  прошептало  существо.-- Надо.  Очень.  Очень. Надо.
Очень...
   Рваная речь существа была не огрехом перевода, мы сейчас  понимали  друг
друга безошибочно. Сам строй мысли... сама их природа... они слишком далеки
от нас...
   --  Плохо... Очень. Очень.  Плохо.  Плохо.  Смерть.  Наступает.  Смерть.
Наступает...
   То  ли  я  не  могу  понять  их  эмоции,  то  ли  они не передаются этим
пластинчатым ртом, и только слова остались на долю чужака, бессмысленные  и
жалкие,  никогда  ему  меня  не  переспорить, как я не переспорил Кэлоса, и
Кэлос ушел навсегда, киборг перестал играть в  человека,  а  мир  синекожих
прекратит  жить...  да,  я  верю,  у них и впрямь беда, может быть, похлеще
нашей, только что мне за дело до их беды, я же должен спасти свою  Землю...
   А  те,  кто  придет  потом,  вольны  благословлять  меня или проклинать,
замаливать  грехи  или  насмешливо  улыбаться  вслед  исчезнувшей   расе...
Интересно,  от  чего  зависит,  будут  они  каяться  или улыбаться?  Как бы
посмотреть _туда_, вперед, в мир, что будет солнечным и ясным, как  увидеть
выражение их лиц?
   Как решить?
   --  Дай,-- сказал я.-- Дай. Надо. Надо. Надо.
   Ладонь  разжалась. Я взял крошечный шарик. Нет, он оказался не холодным,
теплым... чуть теплым.
   И все же -- не холодным.
   Комок мягкого огня. Зародыш Врат.
   Маша  вздохнула  у  меня  за  спиной.  Протянула  руку -- и   отдернула.
Прошептала:
   --  Да будь они все прокляты... Петр, давай, уходим...
   Я  не  шевелился.  Маша отошла к Кэлосу, нагнулась, поднимая тело. Краем
глаза я видел, как она тащила его к флаеру.
   Как ты сказал, Кэлос? Каждый приходит в Тень по-своему? Кто мольбой, кто
трудом, кто грабежом? Не надо волноваться?
   Я  посмотрел -- туда,  куда  не  заглянуть,  в  далекое  далеко. Потомки
улыбались.
   --  Будь оно все проклято,-- согласился я с Машей.
   Протянул Зерно синекожему.
   Фасеточные глаза замерцали, поплыли, отражая свет Зерна.
   --  Даешь? Возвращаешь?
   --  Возвращаю. Даю,-- признал я.
   И бросил Зерно в подставленную ладонь, в жадно сжавшиеся  пальцы,  мигом
укрывшие то, что было нужно нам обоим.
   Вот  только  свет  не  пропал. В моей ладони, будто приклеившись к коже,
мерцала еще одна огненная горошина.
   Синекожий проворно разжал ладонь, будто убеждаясь, что не  стал  жертвой
ловкости рук.
   --  Одно? И другое? Два? Зерна?
   --  Два,-- согласился я.
   Мигом   вернулся  страх.  Передо  мной  был  не  скулящий,  поверженный,
недобитый враг, а соперник. Теперь и я чувствовал  в  руке  тепло.  Уже  не
чужое -- свое.
   И знал, что не хочу его отдавать. Никому.
   На  корточках,  не  вставая,  я  пятился от синекожего. Тот приподнялся,
свободной рукой достал что-то из портупеи. Дьявол!
   Но он не стрелял.
   Я  дополз  до  флаера.  Приподнялся,  цепляясь  за  обрез   кабины.   Мы
замерли -- словно  два  испуганных зверя, урвавшие по своему клочку добычи,
но безумно боящиеся, что сопернику захочется иметь  все.  Какие,  к  черту,
разумные  представители  великих  цивилизаций!  Два  шакала,  дерущихся  за
об®едки антилопы, пока лев спит...
   Если местные боги не спали, то они, наверное, устали хохотать, глядя  на
нас.
   Одним  рывком  я заскочил в кабину, нырнул в спасительную мягкость тьмы.
Увидел сквозь прозрачный корпус, как синекожий сиганул вверх  по  тропинке,
под прикрытие скалы.
   --  Ты  отдал  ему  Зерно? -- закричала  Маша.  Я  разжал  ладонь, и она
замолчала. Сказала, уже не так уверенно: -- Но я видела...
   --  Мы получили свое, Маша. Свое.
   Она посмотрела на Кэлоса -- на мертвое тело, застывшее между нами.
   --  Значит, он... зря?
   --  Ничего не бывает зря.
   Нет, конечно, мы все равно добыли бы Зерно, даже не будь с нами  Кэлоса.
Я был в этом уверен.
   Вот только добыли бы его по-другому. Именно так, как собирались, отняв у
других, не меньше нашего нуждающихся в Тени.
   --  Черт...-- Маша   вдруг   засмеялась,   откинулась    на    невидимой
опоре.-- Все  в голове не укладывается... здесь ведь не умирают насовсем...
   Она все смеялась, не отводя взгляда от мертвого тела.
   --  Надеюсь, он уже дома. Умывается после ратных подвигов...
   Я не обрывал ее, Маше сейчас надо было сбросить напряжение.  Пусть  так.
Мертвым  не  обидно.  Если  Кэлос  и впрямь ожил человеком -- ему не на что
обижаться. Если его разум вознесся на следующий виток... то  что  ему  этот
захлебывающийся, готовый сорваться слезами женский смех...
   --  Я тоже надеюсь, что он дома,-- деревянным голосом сказал я.-- Ладно.
Хватит, Маша.
   Она послушно замолчала:
   --  Да. Извини. Нехорошо. Летим обратно, Петр. Нам надо поторопиться.
   --  Ты умеешь управлять такой машиной?
   --  Немножко. Мне об®ясняли.
   --  Тогда вези спокойно, без суеты. Нам ведь не надо убегать.
   Маша наморщила лоб.
   Я поднял ладонь, приоткрыл на миг. Алая звезда разбросала свой  холодный
свет.
   --  Мы  не  украли  его.  Мы  получили свое, и никто не рискнет отнимать
Зерно. В конце концов... такие идиоты,  как  мы  с  Кэлосом -- это  явление
редкое, даже по вселенским масштабам...
   --  Дай посмотреть...
   Я отдернул руку. Маша непонимающе смотрела на меня.
   --  Нет. Не надо. Лучше тебе не чувствовать этого.
   --  Чего?
   --  Жадности,-- я  улыбнулся.-- Самой  обычной жадности. Оно... оно дает
почувствовать, насколько важно. Когда  берешь  Зерно  в  руки -- перестаешь
сомневаться,  добро  в  нем или зло. Хочется укрыть... спрятать... зарыть в
землю. В свою Землю. Чтобы пустило корни.
   У  Маши  дрогнули  плечи -- словно  пробежал  по  ее  телу  холодок,   в
бессильной попытке вырваться наружу.
   --  Я,  пожалуй,  и  вправду...  поведу  флаер...-- изменившимся голосом
сказала она.



   Рассвело.
   Ночь вместила в себя  все,  что  только  можно  вообразить.  Вылазку  за
Даниловым, драку за Зерно, смерть Кэлоса.
   Теперь ее время кончилось. Пора возвращаться. По-настоящему.
   Домой.
   Их было трое внизу, трое людей и рептилоид, и на миг меня ожгло безумной
надеждой -- Кэлос ожил человеком и вернулся...
   Это был Крей.
   Я выбрался из флаера. Маша шла на  шаг  сзади,  с  автоматом  наперевес.
Охрана...  я  вдруг  почувствовал  себя  старым, очень старым, старше деда,
старше Кэлоса и Крея, старше Земли Изначальной.
   --  Забрали,-- сказал Крей.-- Все-таки забрали.
   Приятно сознавать, что и они ошибаются.
   Разжав ладонь, я протянул ему Зерно. Он не коснется его, я знаю...
   Крей молчал, вглядываясь в огненный шарик. Зерно меняло цвет,  становясь
то оранжево-желтым, то алым, то багрово-дымным.
   --  Значит, так? -- спросил Крей.
   --  Так,-- согласился я.
   Он посмотрел на деда:
   --  Как я понимаю, Андрей, ты возвращаешься на свою планету?
   --  Да,-- мрачно  ответил  дед.  Ох  и  достанется  мне  за  то, что ему
пришлось общаться с Креем в условиях нехватки информации.
   --  Тогда у нас будет время докончить спор.
   Теперь настала очередь Маши. На нее Крей глянул с большей теплотой:
   --  Уходишь?
   --  Конечно.
   --  Мне казалось, что наш мир пришелся тебе по вкусу. Я ошибся?
   --  Нет. Но...
   --  Не надо оправдываться. Излишне.  Ты  имеешь  знания  по  пользованию
техникой Лиги. Вам дадут корабль.
   Маша молча наклонила голову.
   --  Крей, в нашем флаере тело Кэлоса.
   Лицо Крея дрогнуло.
   --  Доигрался все же... Не беспокойтесь. Мы похороним тело.
   --  Он помог нам войти в Тень.
   --  Человеку в его возрасте вредно умирать.
   --  Это иногда полезно, чтобы остаться человеком! -- не выдержал я.
   --  Кто  знает? -- Крей пожал плечами.-- В любом случае он поступил, как
ему хотелось. В последний раз выступил благодетелем... для целой планеты.
   Возможно, его слова в чем-то и правдивы. Я не знал о  Кэлосе  того,  что
было  известно Крею. Их спор длился веками, да и сейчас Крей пытался искать
выход для Тени, а не прятался в пасторальном мирке.
   И все равно -- я только улыбнулся на эти слова,  не  отводя  взгляда  от
Крея.  Взгляд  отвел он, наткнувшись на мою улыбку. Медленно сжав пальцы, я
спрятал Зерно и лишь потом спросил:
   --  А разве этого мало, Крей?


        Глава 5

   Все повторяется.
   Мы шли по туннелю Лиги, по нити  между  космической  станцией  и  Землей
Изначальной.  Шли  впятером. Я впереди, с Зерном в руке, за мной, эскортом,
дед, Данилов и Маша, замыкал шествие Карел.
   Если отвлечься от мелочей, вроде внешнего облика, точь-в-точь  процессия
синекожих чужаков.
   Навстречу  нам  попадались люди, а изредка -- существа, которых с людьми
роднил  лишь  разум.  Иногда  нам  приветливо  улыбались,  чаще   проходили
безучастно.
   Новый мир вступает в Тень -- это мелочь. Кто же от этого денется?
   --  Уйдем  к Земле на корабле Лиги? -- спросила Маша. Я покачал головой.
   --  Не надо. Нас ждет корабль, на бродячей планете.
   Дед крякнул, словно  мое  решение  ему  чем-то  ужасно  не  понравилось.
Неохотно спросил:
   --  Петр, а стоит ли? Как я понимаю, в скорости мы много не выиграем.
   --  Коней на переправе не меняют,-- попытался я отшутиться.
   --  Знаешь,-- дед  догнал меня, положил руку на плечо.-- Что-то странное
есть в том, что ты получил Зерно Врат. Ведь ты не хотел.
   --  Я старался.
   --  Петр, ну я же тебя знаю! Ты  не  мог  изменить  свою  суть.  Не  мог
заставить себя поверить в необходимость Тени!
   --  Но ведь я смог?
   --  Вот  это  меня и смущает...-- дед вздохнул.-- Никогда бы не поверил,
что в молодых мозгах у меня  станет  меньше  мыслей.  Петр,  я  чувствую...
что-то не так. И не могу сформулировать свои ощущения.
   Мы остановились.
   --  Андрей  Валентинович,  но  Петр  так  хотел...-- примиряюще  сказала
Маша.-- Он хотел, чтобы вы гордились...
   Ой. Ну когда она окончательно разучиться звать его на "вы"?  Когда  дядю
мне родит?
   --  Машенька,-- дед            окинул            ее            _прежним_
взглядом -- снисходительно-ласковым.-- Да не думай ты, что я ревную  своего
внука, своего ученика к победе. Нет. Поверь.
   Сейчас  мы  были  уже  где-то  у окончания луча-туннеля. В самой широкой
части, где над головой и  по  стенам  теснились  хижины,  домишки,  шалаши.
Маленький мальчик, сидя вниз головой на "потолке", с любопытством следил за
нами. Подобрал какую-то палочку, замахнулся было, чтобы запустить в нас, но
поймал мой взгляд и бросился в домик.
   Интересно,  живой  ребенок,  или  фантомный?  У  них  тут с размножением
негусто... бессмертным дети без нужды.
   --  Петя, дай-ка мне Зерно,-- сказал дед.
   Я вздрогнул.
   --  Пит...
   --  Это... мое...
   Слова вырвались сами. Дед переглянулся с Машей. Данилов кивнул, словно и
не ожидал ничего иного.
   --  Ты  не  дашь  Зерна...  на  время... своему деду? Своему наставнику?
Пит?
   Рука задрожала, будто что-то взорвалось во  мне,  схлестнулось,  сошлись
две неукоснительные нормы, и одна должна была капитулировать...
   --  Н-н-на...
   Я  стал  заикаться, когда протянул деду раскрытую ладонь. Крепкие пальцы
взяли Зерно, покрутили...
   --  Я   вот    ничего    не    чувствую,    Петя,-- добродушно    сказал
дед.-- Абсолютно.   Нет,   конечно,   есть   любопытство,   есть  некоторое
восхищение... ай да сукины дети, чего соорудили... Но не более того!
   Я не ответил. Я пожирал Зерно глазами. Оно было мое, оно даровано мне, и
выпускать его из рук... Как там, в старой сказке про волшебное кольцо? "Моя
прелесть"...
   --  Почему Тень отдалась тебе? -- риторически вопросил дед.-- Отдалась и
покорила?  Почему я... Пит, я ведь Землю люблю не меньше твоего... почему я
ничего не чувствую?
   --  Не знаю...
   Меня начала бить дрожь. Дед мог сделать с  Зерном  что-то  неправильное!
Немыслимое.  Раздавить,  погасить,  сломать...  пусть  оно  крепче  стали и
горячее звезд... но он не понимает, как оно важно!
   Где-то, в дальнем уголке сознания, я понимал: со  мной  творится  что-то
странное. Но не было сил вдуматься.
   --  Пит... возьми. Не хочу, чтобы ты так меня смотрел.
   Наваждение  схлынуло,  едва  Зерно упало в мои руки. Переведя дыхание, я
почувствовал, как краска стыда заливает лицо.
   --  В чем дело? Ты можешь об®яснить, Пит? Почему?
   --  Да... наверное,-- сказал я, неожиданно для самого себя.
   Слова не рождались, они  всплывали  из  памяти,  где  так  надежно  были
похоронены:

          --  Но тень твоя тень
          на этой стене
          что ни день
          караулит каждый мой миг
          И тень моя тень
          на стене пустой
          немо
          приглядывает за тобой

   Дед кивнул. Морщась, как от удара. Прошептал:
   --  Ах,  какой  это  был  регрессор,  Петя.  Лучший регрессор Геометров.
Дурачки... как же они такого не оценили...
   В глазах его жила боль. И  она  била  меня  наотмашь -- потому  что  нет
большей  боли,  чем  боль Наставника... Мне очень хотелось, чтобы он понял.
Чтобы понял, и похвалил, и перестал сокрушаться... Я сказал:

          --  две наши тени бегут как псы
          друг за другом бегут как псы
          рядом с тобой рядом со мной
          спущенные с одной
          цепи
          две наши тени два верных пса
          ненавидящие тебя и меня
          вс  терпеливее день ото дня
          вс  голоднее день ото дня

   --  Вот как ты проходил Вратами, Пит,-- лицо деда дрогнуло в муке.-- Вот
ведь как... когда за плечами такой долг... такая сила... Что с тобой?
   _Куалькуа_!
   Кожу  вновь  драло  проволочной  щеткой, наждачкой, рашпилем, беспощадно
поглаживало изнутри.
   _Ты отдал приказ_! -- обиженно отозвался симбионт. _Переход к  внешности
Ника Римера_.
   Разве? Неужели? А почему бы и нет?
   --  Мы   ведь   будем   возвращаться   на  корабле  Геометров,-- пояснил
я.-- Почему бы не войти в роль заранее?
   Дед на миг прикрыл глаза:
   --  Да... конечно. Ты прав... Петр.
   --  Давайте поторопимся! -- попросил я. Ну почему у них  такие  грустные
лица?  Почему  обижаются  мои _лучшие-друзья_, верные настолько, что готовы
были  силой  исправлять  ошибки -- как  Маша  и  Данилов...-- Надо  быстрее
добраться до корабля!


   Весь  путь  я  продремал.  Вполглаза,  наблюдая  за  _лучшими-друзьями_,
сидящими впереди. Интерьер корабля Лиги меня абсолютно не волновал,  как  и
его  системы  управления, настроенные на Машу, как и принципы его движения.
Все постижимо в этом мире. Все повторяется.  Наружность  не  имеет  никакой
важности.  Корабль  должен  везти -- а  как  он  это  делает, дело десятое.
Человек должен бороться за общее счастье -- что бы с ним ни случилось.
   Корабль знает свое дело.
   А я -- свое.
   Мои _лучшие-друзья_ разговаривали вполголоса. Неужели они думают, что  я
их не слышу?
   --  Ошибка -- рассматривать  человека только как тело,-- говорил дед. Он
умный. Он понимает...-- Еще большая  ошибка -- рассматривать  человека  как
память,  как сумму знаний, как набор байтов информации. Если мы сделаем шаг
и скажем, что личность определяется языком -- то будем во многом правы.
   --  "Вавилон семь"...-- сказала Маша.
   --  Конечно. Но это слишком  расплывчато.  Язык -- это  общество,  а  не
личность.  Все  же  есть  еще  один штрих... последний. Творчество. Что-то,
созданное личностью, рожденное лишь ее разумом. Вот это уже будет близко  к
душе...  опасно  близко. Бедный мальчик Ник Ример... регрессор и поэт. Даже
погибнуть как следует ему не удалось.
   --  Я могу подойти к Петру и поговорить...-- сказал Карел.
   Открыв глаза, я уставился на рептилоида. Пасть распахнулась в торопливой
улыбке.
   --  Только это ничего не даст,-- закончил Карел.
   Я снова погрузился в дремоту. Только молил -- про себя -- корабль.
   Быстрее.  Быстрее.  Мне  надо  донести  Зерно.  Моя  планета в беде. Мой
долг -- спасти ее.
   Сохранить для вселенной, для Дружбы.
   _Петр. Конклав мобилизует силы. Большая часть Торпп  покинула  фотосферу
своих   звезд.   Алари   сгруппированы   в   две   эскадры...   основную  и
вспомогательную. Хикси и Даэнло расконсервируют свои флоты_.
   _Спасибо. Мы успеем_.
   Мне не надо об®яснять, какая  эскадра  направится  жечь  мою  родину,  а
какая... какая...
   --  Петр!
   Они все стояли рядом. Свет в овальной рубке корабля потускнел. В экранах
полыхали звезды.
   Господи, они совсем рядом! А если бы решили отнять Зерно?
   --  Петр,-- повторил дед.-- Мы прилетели. Мы рядом с кораблем Геометров.
   Я неловко встал из кресла.
   --  Мы  можем  продолжить путь и на этом корабле,-- сказала Маша.-- Лига
предоставляет свои корабли тем, кто несет Зерна Врат.
   --  Нет,-- я покачал головой.-- Так мы прилетели?
   --  Ты спал,-- тихо сказал дед.-- Знаешь, у  тебя  было  совсем  детское
лицо. Я не хотел будить...
   Счетчик из-под ног деда сверлил меня взглядом.
   --  И  Карелу  не  позволил,-- добавил  дед.  Отступил,  освобождая  мне
проход. Я медленно двинулся к шлюзу.
   --  Петр!
   Я не обернулся. Люк. Второй. Чужой корабль... я все-таки  немного  боюсь
его. Выйти... быстрее...
   Наружный люк распахнулся -- и я увидел небо.
   Черное,  черное небо. Звезды могут выбиваться из сил, заполняя небосвод.
Двоиться, троиться, сливаться в группы. Все равно -- черноты  больше.  Куда
больше.
   Спрыгнув  на  каменистую землю бродячей планеты, я обернулся, подал руку
Маше. Корабль Лиги лежал на грунте -- граненная игла из зеркального стекла.
Звездный свет плясал на гранях.
   Они спустились вниз, вслед за мной, такие близкие и далекие друзья...
   --  Идемте,-- сказал  я.  Голос  задрожал -- я  не ожидал от себя такого
волнения, но оно не спросило, можно ли явиться.
   Скаут Геометров  стоял  в  полусотне  метров.  Одинокий,  затерянный  на
пустынной  равнине. Сколько их здесь стоит... мертвых, уснувших кораблей, в
которые никогда не вернутся пилоты...
   --  Петр,-- дед протянул руку. Я вздрогнул, подавшись вперед, под  ласку
Наставника.-- Куда ты хочешь лететь?
   Я молчал.
   --  Петр, кому ты несешь Зерно? Кто взял его? Как мне тебя сейчас звать?
Петр Хрумов? Или Ник Ример?
   Дед, не надо... пожалуйста... не мучай меня...
   Откуда мне знать, что во мне сейчас?
   Что толку в именах?
   --  Петр? Ник?
   --  Меня ждет Родина,-- ответил я.-- Она зовет меня.
   --  Ник Ример,-- усталым, сломанным голосом сказал дед.-- Ты мертв,  Ник
Ример. Давным-давно. Твоя Родина списала тебя в расход, отметила галочкой в
рядах борцов за Дружбу. Ты давно уже мертв.
   --  Нет,-- я покачал головой.-- Я... я не мертв. Петр и я -- мы  одно  и
то же. Я взял Зерно. Оно... оно мое...
   --  Тебя  слишком  мало, Ник Ример,-- взгляд деда не отпускал меня.-- Ты
не смог ожить, пройдя Вратами. Ты все-таки мертв!
   --  Значит, я живу вместо него.
   --  Петр! Я тебя сейчас зову! Слышишь? У тебя есть своя Земля. И  она  в
беде.
   --  Родина   никого   не   бросит   в  беде,-- ответил  я.  Попятился  к
кораблю.-- Не бойтесь!