вав  неуверенность в
ответе, спросил я.
   _Любые   структуры   с   упорядоченностью,   превышающей   порог   Гиса;
энергетический  выход  с  критериями  стабильности-мощности,  отличными  от
коридора Хела-Атора_.
   Я ждал еще каких-нибудь признаков. Но их не было. Геометры не испытывали
осмеянного счетчиком трепета перед цифрой "три".
   А,  впрочем,  есть  ли  хоть  что-то  в мире, не попадающее под эту пару
странных критериев? Упорядоченная структура? Это и здание, и радиосигнал, и
космический   корабль,  и  просека  в  лесу.  Даже  мусорная  свалка  имеет
структуру, куда более сложную и правильную,  чем  любой  природный  об®ект.
Извержение  вулкана  или  тайфун, быть может, и превосходит своей мощностью
ядерный взрыв или пожар на нефтяной скважине. Но тут, вероятно, срабатывают
критерии стабильности, заложенные в неведомый мне "коридор Хела-Атора".
   Молодцы,  Геометры.  И  все  же  в их логике должна быть ошибка. Обязана
быть -- раз уж они удрали от неохраняемых, спокойных планет  Тени  в  такой
панике,  позабыв  и  про  Дружбу,  и про свой долг перед морально отсталыми
расами.
   Я коснулся терминала.
   _Борт-партнер, есть ли на поверхности этой планеты  какие-то  структуры,
нехарактерные для других планет_?
   _Есть. Даю визуальные маркеры_.
   На  куполе-экране  вспыхнули  желтые  огоньки.  Очень  густо, от россыпи
рябило в глазах не хуже, чем от звездного  неба.  Лишь  неправильной  формы
пятна морей оставались черными.
   --  Что     это? -- воскликнул    Данилов.    В    его    голосе    была
тревога -- полковник-то не  знал,  что  видит  не  какие-нибудь  взрывы  на
поверхности, а всего лишь отметки на экране...
   _Что это_?
   _Области    поглощения   энергии   и   неупорядоченности   структуры   с
показателями, отличными от природных_.
   _Насколько отличными_?
   _От двух до семи порядков_.
   --  Саша,   тут   что-то   есть...-- тихо   сказал    я.-- Это    только
изображение...   корабль   показывает  точки  на  планете,  где  происходит
усиленное поглощение энергии. Причем в сотни  и  тысячи  раз  сильнее,  чем
возможно в природе...
   Изображение наплыло -- кажется, повинуясь моему полуосознанному желанию.
Маша вскрикнула -- видимо, ей показалось, что корабль стремительно  падает.
   --  Это просто увеличение,-- успокоительно сказал я.
   Насколько  я  теперь  понимал,  огоньки  на темном диске были разбросаны
абсолютно хаотично. Неудивительно, что стандартные определения  цивилизации
дали  сбой.  Геометры  попали  в  свою любимую ловушку -- ловушку порядка и
стабильности.
   Я быстро рассказал о своем разговоре с кораблем.
   И тут в разговор ворвался дед. Уж не знаю,  как  они  договаривались  со
счетчиком  о  том,  кто будет сейчас общаться -- но напор у него был такой,
словно ему вынули изо рта вставленный давным-давно кляп.
   --  Ерунда, Петя! Ерунда!
   --  Ты что, дед? -- не отрывая взгляда от огоньков, спросил я.
   --  То, что ты подумал -- ерунда! Чушь! И  не  говори,  что  ты  еще  не
составил своего мнения!
   --  Область  хаоса...-- с  неожиданным  пафосом  произнес  Данилов. Но в
голосе его было слишком много иронии.
   --  Вот! -- торжествующе  откликнулся   дед.-- Слишком   напрашивающаяся
мысль!  Для  бульварной  газеты!  Для  развлекательного  чтива! Планета, на
которую прорываются силы энтропии и хаоса, окружающие Вселенную!
   --  Вовсе я так не думал...-- огрызнулся я.-- Всерьез -- не думал...
   --  И не думай. Это и есть признаки  цивилизации.  Другой  вопрос -- что
они  означают. Если бы эта планета кружилась вокруг звезды по орбите... ну,
скажем, Меркурия, версия бы появилась.
   --  Отсос лишней энергии?
   --  Да. В данном случае тоже есть версия... вся планета -- испытательный
полигон  для  чего-то,  крайне мощного. В период испытаний данные структуры
забирают выделяющуюся энергию. Кстати, сразу становится  ясно,  зачем  Тени
нужна планета вдали от звезд.
   --  Я  бы  не  хотела  высаживаться  на таком полигоне,-- мрачно сказала
Маша.
   --  На поверхности планеты есть признаки разрушений? Оплавленные  скалы,
зоны радиации...
   --  Нет,-- уточнив на всякий случай у корабля, ответил я.
   --  Тогда -- это   планета,  на  которой  только  ведется  подготовка  к
грандиозным испытаниям! -- твердо заявил дед.
   --  Ты уверен? -- тихо спросил я.
   --  Вовсе нет. Но это та версия, из которой стоит исходить. Она заставит
нас быть предельно осторожными.
   --  Значит, ты за высадку?
   --  Конечно. Только об одном заклинаю -- не надо принимать эти артефакты
за признаки чего-то абсолютно чуждого  и  экзотического.  Это  максимальная
ошибка, которую мы можем допустить!
   --  Андрей Валентинович, я не собираюсь спорить,-- в голосе Данилова был
живейший интерес.-- Но неужели стоит сознательно все упрощать?  Подходить к
проявлениям  чужого  разума  только  с  человеческих позиций, оперируя лишь
нашими критериями?
   --  Стоит.   Потому   что   чуждых   критериев   мы   все    равно    не
поймем,-- ворчливо   отозвался  дед.-- И  знаешь,  Саша,  до  сих  пор  мой
примитивный человеческий подход еще не давал сбоев.
   --  Хорошо! -- обрывая спор, сказал я.-- Дед -- за высадку. Счетчик?
   --  Да! -- выпалил дед. Через мгновения голос  рептилоида  изменился,  и
счетчик подтвердил: -- За высадку.
   --  Саша?
   --  Теперь-то...-- полковник    хмыкнул.-- В    любом   случае -- мы   в
меньшинстве. За, если тебе угодно формальное подтверждение.
   --  Маша?
   --  Против,-- сухо ответила девушка.
   --  Почему?
   --  Просто чтобы не было единогласного решения.
   "Похищение" явно пошло ей на пользу. Во всяком случае, ирония из ее  уст
была явлением неожиданным. Кивнув, я серьезно об®явил:
   --  Ну а я, конечно, за высадку.
   --  Полетаем,   смертнички? -- подытожил   Данилов.-- На   мой   взгляд,
расстояние между этими об®ектами -- пятьдесят, максимум сто километров...
   Я кивнул,  доверяясь  глазомеру  полковника.  Честно  говоря,  я  бы  не
отказался  предоставить  руководство  ему,  оставайся  между нами хоть тень
прежних отношений. И Данилов это почувствовал:
   --  Петя,  командуешь  ты,  но  я  бы  посоветовал  сесть  километрах  в
десяти-двадцати  от одной из аномалий. И желательно, в области с комфортной
температурой. Вероятно, разумно будет идти пешком.
   --  Хорошо.
   _Борт-партнер, мы опускаемся. Требования к точке посадки_...


        Глава 7

   Если  переоборудованный  инженерами  Алари  "Волхв"   казался   Данилову
немыслимым,  недостижимым  прорывом в технологии, то что говорить о корабле
Геометров.
   Кроме  плазменного  шквала  за  обшивкой,  никаких  привычных  атрибутов
посадки  не  было.  Ни  перегрузок, ни вибрации корпуса, ни хотя бы звуков,
неминуемо проникающих в кабину челнока.
   Проблем с запасом тяги тоже  не  существовало,  мы  снижались  по  такой
энергоемкой траектории, что любого баллистика хватил бы удар.
   --  Даже  Сильные  расы  не  склонны  к  подобным экспериментам,-- изрек
Данилов, когда корабль снизил скорость.-- Это же не просто энергоемко,  это
еще и опасно. Нагрузка на конструкцию...
   Его  по-прежнему  давило  техническое  совершенство  Геометров. Когда-то
прогресс общества мерили научными достижениями, производительностью  труда,
спортивными  успехами  отдельных  людей. Данилов, видимо, оставался в плену
подобных схем.
   В отличие от меня.
   Нет, я не знаю, чем на самом деле одна цивилизация  превосходит  другую.
Дальностью   путешествий?  Прочностью  сплавов?  Неисчерпаемым  доступом  к
энергии? Тогда Геометры и впрямь верх совершенства. Впрочем, если взять  ту
тонкую  материю,  которую принято считать человеческим счастьем, то и здесь
ситуация неоднозначна.
   Ведь они счастливы...
   Пусть на мой взгляд их общество  лишено  неизменных  атрибутов  свободы,
пусть  бесспорный  прогресс  в нем прикрывает казарменный аскетизм. Но ведь
если взвесить баланс добра и зла, счастья  и  несчастья,  то  и  тут  Земля
безнадежно  проиграет  Геометрам.  Тысячи  таких  "санаториев", как "Свежий
Ветер", в котором я удостоился чести побывать, не перевесят самой заурядной
исправительной  колонии  на  Земле. И если "всего лишь" девяносто процентов
населения  Родины  считают  себя  счастливыми -- нам  абсолютно  нечего  им
противопоставить. Не "золотые двадцать процентов" же, не тот слой населения
самых развитых стран Земли, что ухитряются жить в комфорте и  довольстве  в
задыхающемся от нищеты мире.
   Я  не  знаю,  почему  мы лучше Геометров. Я даже не знаю, что выбрали бы
простые люди на Земле -- гордую и нищую свободу,  или  заботливый  патронаж
Наставников. Мнение Данилова и Маши -- не в мою пользу.
   Одно я знаю точно.
   Если в этом погруженном во тьму мире, что стелется сейчас под нами -- не
верящими друг  в  друга,  мечтающими  о  разном,  абсолютно  несовершенными
людьми,  если  в  этом  мире  есть хоть малейший шанс остановить Геометров,
отвлечь их от Конклава...  такого  ненавистного  Конклава -- я  найду  этот
шанс.
   Найду -- или навсегда останусь во тьме.
   --  Петя, у Геометров реально сесть -- так? -- спросил дед.
   Я покачал головой. Нет. Нигде и никогда, если планета развита хотя бы до
того уровня, что был на Земле  в  конце  прошлого  века,  подобные  посадки
невозможны. Каждый стережет свое самое большое сокровище -- небо.
   Данилов откашлялся и монотонным, унылым голосом произнес:
   --  И  поняли  Геометры,  что подобная беспечность -- есть самое большое
коварство... И убежали они в панике на  другой  конец  Галактики,  даже  не
потрудившись  разобраться...  Петр,  если  что -- я пойду к ним летописцем.
Получится?
   --  Получится,-- согласился  я.  Данилов  был   не   просто   выбит   из
колеи -- если уж его прежнее бесконечное балагурство выродилось в отчаянные
попытки сострить.
   Скорость скаута уже упала до каких-нибудь четырехсот-пятисот  километров
в  час. Он несся над плоской, серовато-коричневой, каменистой равниной. Как
ни странно, но на  поверхности  планеты,  лишенной  солнца,  было  довольно
светло -- как  на  Земле  в полнолуние. Небо, тонущее в звездах небо горело
над миром Тени.
   Привстав -- движение почти не ощущалось, я  прижался  к  куполу.  Глупо,
конечно,  ведь  это  просто  экран,  а  не  стекло. Но качество изображения
осталось идеальным.
   В сотне метрах под нами  неслись  покатые  холмы.  Какие-то  блестки  на
поверхности...  нет, вряд ли что-то искусственное, скорее рудные выходы. Да
есть ли здесь жизнь?
   --  Петр,  сядь,-- попросил  Данилов.  Все  его  инстинкты  протестовали
против  подобного  безумия -- стоять  в  корабле,  совершающем динамические
маневры.
   Я   подчинился.   В   конце   концов,   углядеть   ничего   нового    не
удастся -- корабль и сам контролирует пространство.
   И почти сразу же скаут резко пошел вниз -- у меня все замерло внутри, не
от ощущения падения -- его  не  было,  а  от  закружившегося  вокруг  мира.
Корабль  скользнул  к  поверхности  по  дуге,  завис на миг -- и опустился.
Ровный, неуловимый шум исчез -- дыхание механизмов стихло.
   --  Приехали,-- я коснулся терминала.
   _Посадка осуществлена_.
   _Есть какие-то изменения? Живые организмы, искусственные об®екты_?
   _Нет. Ближайшая область поглощения энергии на расстоянии двадцати  тысяч
шагов. Даю указатель_.
   Проблеск  света  на  куполе -- голубая  ниточка  потянулась вперед через
холмы. Я заметил, как изменились лица товарищей, и торопливо пояснил:
   --  Это направление на ближайший аномальный об®ект...
   Ниточка погасла.
   Данилов с Машей продолжали сидеть  в  одном  кресле,  походя  сейчас  на
слегка рассорившихся любовников. Счетчик неторопливо двинулся по окружности
кабины. Похоже, он фиксировал в своей безотказной памяти ландшафт.  Корабль
молчал,  явно  считая  свою  функцию  исчерпанной.  Я  "вслушался", пытаясь
вызвать на контакт куалькуа. Никакого ответа.
   Может  быть,  живущая  во  мне  амеба  тоже  наблюдает  за  обстановкой?
Вырастила пару глаз на моем затылке и изучает мир?
   А  может  быть,  здесь,  в  мире  Тени,  уже  разорвалась  та связь, что
соединяла миллиарды крошечных существ в единое целое?
   А  может  быть,   пренебрегая   непредставимым   расстоянием,   куалькуа
по-прежнему   един -- клеточка   огромного  мозга,  с  жадным  любопытством
пожирающего новую информацию?
   Я вдруг понял, что уже с минуту в кабине  царит  тишина.  Закончил  свой
"обход" счетчик, смотрят на меня Данилов и Маша.
   --  Что дальше, Петр? -- тихо спросил Данилов.-- Ну? Мы прилетели. Это и
впрямь оказалось просто. Командуй.
   _Окружающая среда пригодна для жизни_?
   Мне тоже было не по себе. И отрицательный ответ корабля меня  бы  сейчас
обрадовал.
   _Да_.
   _Открывай кабину_.
   Купол потемнел, утратил прозрачность.
   --  Будем выходить,-- предупредил я.
   Издав легкий хлюп, купол свернулся.
   И мы сжались, придавленные пылающим небом.
   Нет, никакие экраны не смогли этого передать! Может быть, потому, что мы
знали -- это только изображение. А с ним возможно сделать все  что  угодно.
Теперь мы смотрели собственными глазами.
   Когда-то, в детстве, меня поразило ночное небо над Крымом. После бледных
северных звезд оно казалось россыпью алмазной крошки, поистине божественным
творением.  Потом,  в  юности,  побывав  в  тропиках,  я  понял,  что такое
настоящее южное небо. Тут уже не возникало никаких мыслей о Творце.  Звезды
и так были равны Богу. Не драгоценная пыль -- а подлинные бриллианты.
   Но  только  тут  небо  было живым. Здешний Джордано Бруно не пошел бы на
костер из-за вопроса обитаемости иных миров -- она казалась бесспорной.  Не
холодный  свет  мертвых  драгоценностей,  а живое и теплое дыхание далекого
огня струилось с  неба.  Равнина -- унылая,  слегка  холмистая,  пустынная,
оказалась  сказочно  красивой,  будто  на  рождественской  открытке. Сияние
разноцветных звезд окрашивало ее феерической иллюминацией -- вроде бы и  не
вычленить  отдельных  красок, не уловить оттенков -- кроме как краем глаза.
Вопреки всей физиологии зрения, между прочим.
   Запах планеты, который невольно отмечаешь сразу же  после  посадки,  был
почти  неуловим.  Поэт сказал бы, что так пахнет звездный свет. Я просто не
нашел сравнения. Может быть -- запах отсутствия жизни...
   --  Озон,-- неожиданно произнесла Маша.-- Озоном пахнет, правда?
   --  Это  от  двигателей...-- ответил  Данилов.   Выбрался   из   кресла,
осторожно   перешагнул   собравшийся   валиком  купол.  Обернулся: -- Петр,
позволишь?
   --  Валяй,-- согласился я.
   Данилов постоял секунду, потом спрыгнул вниз. Посмотрел  на  свои  ноги,
будто ожидая увидеть высовывающиеся из почвы хищные пасти. Сказал:
   --  Маленький   шаг   одного   человека...   на   фиг  не  нужный  всему
человечеству.
   Слова тонули в тишине. Потрясающая тишина -- нет ни ветра,  ни  голосов,
ни привычного "индустриального" шума. Только наше дыхание.
   --  Странные   оптические  характеристики,-- заметил  счетчик,  медленно
выбираясь из кабины.-- Атмосфера практически не искажает спектр...
   --  И это все, что ты можешь сказать? -- спросил я. Из всех  нас  только
счетчик   не   испытывал   никакого  трепета  или  восхищения  перед  небом
Ядра.-- Никаких чувств не пробуждается?
   --  Я,  конечно,  могу   произнести   ряд   фраз,   означающих   сильные
эмоции,-- насмешливо  ответил  счетчик.-- Но  не  стоит, Петр, подходить ко
мне... совсем уж по-человечески.
   Кивнув, я проглотил обидное замечание. Видимо, счетчик это понял:
   --  Петр, полагаю,  очень  многие  расы  Конклава  испытали  бы  эмоции,
близкие  к  человеческим.  Для  меня,  однако, существует причина, мешающая
оценить эту картину.
   Он помолчал.
   --  На нашей планете, Петр, вообще не видно звезд. Все чувства, какие  я
мог бы ощутить, были испытаны мной давным-давно, когда я впервые оказался в
космосе.
   Счетчик легко спрыгнул вслед за  Даниловым.  Маша  посмотрела  на  меня,
пожала плечами и осторожно полезла следом.
   --  Подожди! -- окликнул  я  ее. Открыл контейнер между креслами, достал
банки с питанием.-- Лови!
   Две банки я кинул Маше, две -- Данилову. Две оставил себе.  Счетчик,  не
дожидаясь вопроса, отказался:
   --  Мои скромные потребности тебе известны...
   --  Это комбинированный рацион,-- пояснил я.-- Удовлетворяет потребности
в еде и питье. На всякий случай.
   --  Корабль так  и  будет  стоять? -- пряча  банки  в  карманы,  спросил
Данилов.
   Я отдал мысленный приказ и выбрался следом. Кабина сомкнулась. Кораблик,
классическая летающая тарелка, смотрелся здесь вполне уместно. Куда  более,
чем трое людей без скафандров.
   --  Он будет ждать,-- сказал я.-- Что-что, а ждать они умеют...
   --  А  потом придет кто-то в твоем облике, сядет в кресло и отправится с
экскурсией на Землю,-- поддержал меня Данилов.
   --  Не  знаю,  насколько  это  вероятно,-- ответил  я.-- Но,   наверное,
справедливо. Если уж я влезал в чужое тело...
   _Ты хочешь вернуть свой изначальный облик_?
   Куалькуа задал вопрос сухо и без любопытства.
   _Да_!
   _Я начинаю_.
   --  Ребята, отвернитесь...-- успел попросить я. И лицо пронзила боль.
   Хорошо,  что  они  послушно  отвернулись.  Не  потому, что это выглядело
слишком уж отвратительно. Меня скрутило от боли, я не мог  сдержать  стона,
из  глаз  катились  слезы.  Все  тело горело. В этот раз куалькуа то ли был
небрежен более обычного, то ли торопился -- я чувствовал себя так, будто  с
меня сдирают кожу.
   Когда наконец трансформация закончилась, я стоял на коленях, лицо было в
слезах, губа оказалась прокушенной до  крови.  Единственное,  за  что  я  и
впрямь испытывал благодарность -- куалькуа все же убрал рану на шее.
   --  Петр...-- Маша коснулась меня.-- Как ты?
   --  Как? -- я неуклюже поднялся.-- Я -- снова я. Вот и все.
   Меня  чуть  пошатывало,  но  боль  уже  исчезла,  ее  сменило  блаженное
расслабление.
   --  Таким ты мне  больше  нравишься,-- вдруг  сказал  рептилоид  голосом
деда.-- И... я тебе завидую, мальчик мой.
   Я  кивнул.  Я  понимал деда. Ему никакая боль не поможет вернуть прежнее
тело. Через мгновение вместо него уже заговорил рептилоид:
   --  Все же не стоило делать это так сразу. На виду у корабля.
   --  Он   заметит   преображение   на   любом    расстоянии,-- огрызнулся
я.-- Успокойся. Его это просто не волнует.
   Почему-то  мне  не  хотелось  смотреть  в глазам спутникам. Я отер лицо,
огляделся.
   Вне корабля планета Тени оказалась куда менее сказочной. И,  признаться,
неуютной.  Воздух все же был прохладен для нас. Почва, издалека так красиво
расцвеченная  звездной  иллюминацией -- простой  каменистой  землей.  А   к
пылающему миллионом звезд небу мы уже немного пригляделись.
   --  Какая-то   дурацкая  ассоциация  появляется,-- поморщившись,  сказал
Данилов. Он вел себя так, словно ничего не произошло. Что ж,  спасибо.-- А?
Петя?   Есть   у   тебя   такое  ощущение,  что  все  это...-- он  взмахнул
рукой,-- что-то очень знакомое. Вот только в новой обертке. В пышной.
   В принципе я был с ним согласен. Какая-то ассоциация и у меня вертелась.
Неуловимая.   Призрачный,   карнавальный   свет...   безжизненная   даль...
стерильное безмолвие.
   --  Карел, можешь что-нибудь предположить?
   --  Догадки -- не самая сильная моя сторона.
   --  Тогда я хочу поговорить с дедом. Домыслы -- как раз по его части.
   Через неуловимый миг счетчик передал контроль своему квартиранту.
   --  Спасибо, Петя,-- первым делом сказал дед.-- Ящерка не  так  холодна,
как хочет казаться... нипочем не уступает место.
   Рептилоид  энергично  покрутил  головой.  Дед  наслаждался  возможностью
самостоятельного обзора.
   --  Вот и сбылась моя мечта -- своими ногами ступить на  чужую  планету.
Наполовину   сбылась,-- с   мрачной  иронией  изрек  дед.-- Что  ты  хочешь
спросить, Пит?
   --  У тебя не появилось никаких ассоциаций?
   Дед помолчал.
   --  Ничего особенного, Петя. Так...