вами функции. Вы
будете моими ногами и глазами, я - вашим мозгом.
     Лидочка не посмела оспорить  это  решение, хотя предпочла  бы не  знать
ничего о Полине, убийствах и всей этой Санузии.


        Глава шестая

     Желание заглянуть, наконец, в кастрюлю  и разгадать таким образом тайну
возможной смерти Полины Петровой измучило Лидочку,  пока  она возвращалась с
профессором  в  санаторий.  Она  с  трудом  вытерпела  последние наставления
Александрийского и побежала наверх, надеясь, что Марты, и уж тем более Марты
с очередным поклонником, в комнате не окажется.
     Лидочке  повезло.  Ее мечта  сбылась  - никто не встретился  на дороге,
никто  не остановил и не  окликнул ее, комната была пуста,  а кровать  Марты
аккуратно застелена.
     Прежде  чем закрыть за  собой дверь,  Лидочка поглядела  в обе  стороны
коридора - коридор был пуст.
     Лидочка затворила  дверь,  быстро  опустилась  на  колени  возле  своей
кровати, заглянула под нее... там ничего не было.
     Лидочка даже легла на прикроватный коврик, чтобы поглубже  засунуть под
кровать руку, и дотянулась пальцами до плинтуса: пусто.
     Лидочка уселась перед кроватью и стала думать.
     Кастрюлю мог обнаружить любой, кто догадался бы залезть под кровать. Но
ведь надо было догадаться!
     Значит,  кто-то  обыскивал  комнату? Или  Полина сама успела  открыться
кому-то перед смертью? Что теперь делать?
     Что же таилось в  кастрюле? Что-то достаточно серьезное для Полины и ее
врагов...
     Тут Лидочка  поймала себя на мысли, что она  теряет драгоценное  время,
сидя на коврике и не производя никаких полезных действий.
     Впрочем, бежать  ей некуда. Алмазов  знает,  что ты от  него никуда  не
денешься. Он догонит тебя, если захочет, в лесу, на Калужском шоссе и даже в
Институте лугов и пастбищ.
     Лидочка с  трудом поднялась. Пришлось уцепиться за спинку кровати. Надо
спуститься к Александрийскому. Если уж  ты выбрала себе союзника, держись за
него, каким бы беспомощным  он ни казался. Сила женщины в том, что она умеет
выбрать мужчину, а потом за него держится. Хочет он того или нет,
     Этот афоризм так понравился Лидочке, что она вышла в коридор, улыбаясь.
Хотя коленки все еще дрожали.
     Сделав несколько  шагов,  Лидочка  остановилась, чтобы  перевести  дух.
"Мадам, - сказала она себе,  - вы  меня удивляете. У  вас никуда  ие годятся
нервы.  Если  бы тебя  хотели арестовать, давно  бы арестовали.  Если ты  на
свободе, значит, пока не хотят арестовать. Можно не спешить".
     Такое простое об®яснение отсутствия Алмазова вдруг утешило Лидочку, она
даже  остановилась  и наконец-то  глубоко  вздохнула.  Хоть об®яснение  и не
обещало  хорошего  конца, оно  давало передышку,  по крайней  мере  обещание
передышки.
     Лидочка  шла,  чуть дотрагиваясь до стены кончиками пальцев,  чтобы  не
упасть, если откажут коленки,  - не верила она  коленкам. Дойдя до лестницы,
Лидочка   резко  оглянулась,   ожидая,   что  из-за  угла  высунется  голова
преследователя.
     Пусто. Только из докторского кабинета доносятся голоса.
     Тогда Лидочка быстро сбежала вниз по лестнице.
     Снова обернулась.  Снова никого. Преследователи  оказались хитрее,  чем
она рассчитывала.
     Не  спуская глаз с верха лестницы,  Лидочка сделала  несколько шагов  в
сторону  прихожей и  со всего  маха  врезалась в  рыжую горбунью с мучным, в
веснушках, лицом. Горбунья была в  длинном синем халате и  держала  в  одной
руке ведро, в другой - серый мешочек.
     - Извините. - сказала Лидочка.
     - Ты мне и нужна, - сказала женщина. - Я горничная у тебя, помнишь?
     - Нет, извините.
     Что  нужно еще  этой женщине? На вид рыжей горничной было лет тридцать,
халат  ее  сверху был расстегнут  и  видна была  шея и верх груди  - тоже  в
веснушках.
     -  А я тебе и говорю, - сказала горничная. - Из-за тебя я работы терять
не  намерена. Мне она говорит, давай,  говорит, ты  по номерам смотри, у нас
уже тарелок не осталось, а про вилки и говорить нельзя, последнюю,  говорит,
сорока в клюве носила, - женщина рассмеялась,  открыв широкий лягушачий рот,
полный зеленоватых зубов.
     Лидочка  инстинктивно сделала движение, чтобы обойти горничную,  потому
что в словах и действиях ее была угроза. Лидочке эта женщина была неприятна.
     - Простите, - взмолилась Лидочка. - Я вас не понимаю.
     - Еще как понимаешь, гражданочка, - сказала горничная,  - как если тебе
положить некуда, если варить не в  чем,  то пойди и купи  что хочешь, а нет,
так и не покупай, а зачем воровать? Я доложу директору - ты втрое заплатишь.
     - Да пустите вы меня!
     Это был  какой-то бред - горничная  не  пропускала Лидочку, покачиваясь
перед ней,  - широкое  плоское  тело перекрывало  узкий  проход, Лидочка уже
решила, что  горничная  ненормальна,  и хотела  бежать  назад, но  та  вдруг
протянула ей серый мешочек:
     - Ты мне три  рубля дай, я никому не скажу -  мне  чужого  не надо, мне
даже стыдно понимать, как можно чужое брать.
     Лидочка  послушно  взяла  мешочек.  Мешочек  был  тяжелым,  в нем  были
какие-то небольшие размером, но  увесистые вещицы, словно каменные шахматные
фигурки.
     - Это что? - спросила Лидочка.
     - Не знаешь? - горничная  будто издевалась над Лидой - рванула на себя,
перехватила мешочек. - Нет, ты три рубля дай, а не то я командиру гэпэушному
скажу - он мне спасибо скажет, зачем вы кастрюли воруете.
     - Кастрюли?
     - Я  и говорю - кастрюли. Мне Раиса  велела -  ты, говорит, по комнатам
посмотри, как убираться будешь, отдыхающие наши тоже люди - хорошую кастрюлю
не купишь ни за  какие деньги, а если у кого найдешь,  принеси, я уж  сама с
ними поговорю. А я  у тебя  нашла и  думаю: ты  ведь богатая,  а  мне каждая
копейка на счету...
     - Какая кастрюля? - прервала женщину Лидочка.
     - Ясно  какая, какая под кроватью у тебя  стояла. Ты мне трешку  дай, я
скажу, что кастрюлю на  улице нашла, мне чужого не надо, что было в кастрюле
- вот оно, бери.
     Женщина  стояла, протянув руку  с  мешочком, - и  вдруг Лидочка ощутила
неуверенное и боязливое со стояние горничной, которая сейчас  рисковала ради
трешки.
     -  У меня нет с собой  трех рублей, -  сказала  Лидочка.  - А в комнате
есть,  если  хотите, поднимемся наверх, я вам передам, вы не думайте,  я  не
хотела воровать кастрюлю, мне нужно было куда-то вещи положить...
     - Я понимаю, почему не понять, - с готовностью согласилась горничная. -
Я  подождать могу, мне много три рубля, вы  мне  рубль  дайте, и  я довольна
буду,
     -  Нет,  почему  же,  я  согласна, я  понимаю.  Но если можно, пойдемте
наверх, я вам отдам.
     - Мне  сейчас  не надо,  я же верю!  -  почти  кричала  горничная. - Вы
мешочек возьмите,  мне  чужого  не нужно... -  Горничная отступала,  мешочек
тяжело оттягивал руку Лидочке.
     Горничная убежала - только тяжело заскрипели половицы.
     "Наверное,  Алмазов выслеживает меня, это  провокация", - сказала  себе
Лидочка. Но отказаться было нельзя - в этом мешочке тайна Полины...
     Лидочка быстро взбежала по лестнице и нырнула к себе в комнату.
     Марта не  возвращалась.  Стало  чуть  светлее,  можно было не  зажигать
света. Лидочка уселась  к  себе  на кровать, высыпала содержимое  мешочка на
покрывало.
     Она  не думала заранее,  что там  будет - золотой ли клад,  драгоценные
камни либо патроны. Но все  равно была удивлена, когда увидела на  покрывале
несколько страшно старых,  словно  выкопанных  из земли, предметов,  грубых,
покрытых либо копотью, либо черной краской. Лишь  одна вещь была почище иных
- грубая по  рисунку трехслойная  агатовая камея. Фон  ее был голубоватым, а
белая  женская голова, анфас, была  сделана  по канонам  восточной  красоты:
пышные дугообразные  брови,  рыбками  глаза,  широкий  овал  лица, на голове
средневековый, византийского типа венец, внизу надпись непонятными значками,
вернее всего грузинскими или армянскими. Камея размером с  куриное яйцо была
окружена замазанной черной масляной краской узкой рамкой,  такой  же краской
была покрыта и  цепочка. Несмотря  на грубость, на  неприятный цвет  рамки и
цепочки,  камея являла  собой нечто  настоящее,  не  поддельное.  Хорошо  бы
показать ее Андрею, подумала Лидочка, он  понимает в таких  вещах...  Откуда
эти вещи у Полины? Что они значат? Лидочка подняла черный, покрытый подобием
сажи  массивный  перстень с  печаткой-грифоном... Потом она  надела  на  шею
камею, шагнула  к зеркалу. В тусклом зеркале камея отражалась плохо - темный
овал в черной оправе на серой блузке не лучшая одежда для бала.
     Тут  в дверь ударили  - не постучали,  а ударили, словно не хотели дать
возможности ответить "нельзя!", Лидочка правой рукой  прикрыла  медальон,  а
всем телом - к кровати, хотела прикрыть остальные вещи.
     Ворвался Матя.
     -  Вот  вы  где! -  сказал он  укоризненно. - Я  вас обыскался. Где  вы
пропадали?
     Он был взлохмачен, раздражен, будто обижен на Лидочку.  Закрыл за собой
дверь и, не глядя на разложенные на кровати  вещи, прошел к окну, выглянул в
парк,  словно  там  таились  преследователи.  Лидочка стащила  через  голову
медальон.
     - Зачем я вам понадобилась?
     -  Вся эта история мне безумно не нравится, но  мне совершенно не с кем
посоветоваться.
     - Кроме меня?
     - Не кривляйтесь,  Лида. Мне  на самом деле не с кем поговорить,  кроме
вас.
     Он  сел  на  стул,  вытянул  длинные  ноги в  измазанных желтой  грязью
капиталистических горных ботинках.
     - У меня такое ощущение, будто меня обложили с собаками.
     Лидочка  присела  на кровать  и  стала не  спеша,  чтобы не  привлекать
внимания Мати, убирать в мешочек вещи  -  перстень, маленький  кубок,  звено
толстой цепи, печать, черепки...
     - Первое и самое главное: где Полина?
     Лидочка чуть не ответила ему: "А я была уверена, что вы ее убили!". Что
было бы глупо и,  наверное,  очень опасно,  если Матя и на  самом  деле убил
подавальщицу.
     - А что случилось?
     - А то,  что она меня сегодня ночью отлично шантажировала  - перепугала
смертельно, я готов был убить ее или выполнить все ее требования.
     И тут только до Лиды  дошла простейшая  истина: если Матя не убийца, то
он  и  не подозревает,  что  Лида  знакома  с Полиной.  И  тогда  он  должен
удивиться, если Лида  признается в знакомстве. А  если он  уверен,  что Лида
знакома с Полиной, тогда придется признать, что милый интеллигентный  доктор
наук,  любимый  ученик Ферми  -  просто-напросто злодей. И  она,  Лида,  как
последняя дура, сидит с ним в комнате вместо того, чтобы бежать к Алмазову и
требовать помощи.
     - Извините меня. Матя, - сказала Лидочка, понимая, что опоздала с  этим
вопросом, - но я не знаю кто такая Полина.
     - Вы?
     Лидочка продолжала  складывать  тяжелые  игрушки в мешочек,  а ступнями
постаралась покрепче  встать на пол,  чтобы  рвануться к  двери,  если  Матя
сделает опасное движение.
     -  Да... - сказал наконец Матя  грустно, как будто он  был  разочарован
вопросом Лиды. Но не стал с ней спорить. - Полина, Полина - это подавальщица
в нашей столовой, да?
     Как  будто он  требовал подтверждения у Лиды. Нет, так  просто  Мате не
отделаться!
     - Какая подавальщица?
     - Высокая, худая такая, ну вы же ее знаете! - Матя не выдержал.
     -  Конечно, знаю, - согласилась Лидочка. - Высокая,  худая, нос такой с
горбинкой. Совсем не похожа на подавальщицу.
     - Совсем не похожа.
     Неужели  это он гнался за  мной  по коридору ночью и разбил ценную вазу
эпохи Тан?
     - Эта подавальщица, - сказал Матя, - обвинила меня  в  очень опасном...
проступке.
     Проступке? Ничего  себе - формулировка!  Он  насилует девочек  и  через
много  лет называет это проступком. Если у  Лидочки были какие-то сомнения в
виновности  Мати,  они  отпали.  Человек,  не  совершавший  насилия,  всегда
относится к  нему  отрицательно и полагает  его - преступлением. А тот,  кто
виноват, - скорее назовет его проступком.
     Матя вытащил длинную пачку сигарет.
     - Здесь курят? - спросил он.
     - Марта курит, - сказала Лидочка.
     Она  встала  и  подвинула  к  Мате  пепельницу.  Для  этого ей пришлось
наклониться  к нему,  и, наклоняясь, она замерла от неожиданно навалившегося
ужаса..  Выпрямилась,  снова  села  на кровать. Матя ничего не  заметил.  Он
закурил, по комнате распространился приятный заграничный запах.
     - Вы знаете, я буду  с вами  совершенно откровенен, -  сказал Матя. - В
самом  деле, я был мальчишкой,  я совершил...  я виноват, но прошло  столько
лет.
     - Вы были за красных или за белых? - спросила Лида.
     - Конечно же, я был в Красной Армии! - воскликнул Матя.
     - Тогда вам нечего бояться. Красная Армия своим все уже простила.
     -  Это  было в  пьяном угаре, - сказал Матя. -  Несколько девиц  и  мы,
молодые  красноармейцы.  Можно  придумать много  ярлыков  -  дебош,  пьянка,
распутство.
     - Это был единственный дебош, в котором вы участвовали?
     - Не шутите, - сказал Матя, глубоко затягиваясь. - Мне не было двадцати
лет. Я был совсем другим человеком. Я был мальчишкой.
     Ему нравилось называть себя мальчишкой.
     - А она-то при  чем?  - Лидочка  думала, куда бы спрятать мешочек. Если
Полина жива, надо будет отдать ей мешотек - врядли кастрюля представляла для
нее ценность...
     - Она утверждает, что мы... мы на нее напали.
     - А вы на нее напали?
     - Не говорите глупостей, Лидия! - гошос доктора наук звучал строго, как
на уроке.
     - Если вы на нее не нападали, чего вы переживаете?
     - Она потребовала, чтобы я на ней женился!
     - Чего?  -  Лидочке  вдруг стало  смешно. Неужели  Матю можно заставить
что-нибудь  делать против его воли?  До того  момента Лидочке  казалось, что
Матя великий мастер устраивать жизнь к собственному удовольствию.
     - Ей нужна другая фамилия, московская прописка.
     Лидочка  поднялась и  отнесла  мешочек к  чемодану,  что стоял на стуле
возле зеркала. Она открыла чемодан и, не таясь, спрятала мешочек под белье -
она была уверена, что Матя ничего не заметит.
     - Неужели она просто так подошла к вам  и сказала:  я знаю, что вы себя
плохо вели много лет назад. Теперь женитесь на мне! Так не бывает!
     - Оказывается, бывает.
     - Забудьте. Алмазов и без жалобы не даст вас в обиду.
     -  Алмазов  не рискнет  пойти  со  мной на  соглашение,  если  она  ему
расскажет.
     - Почему?
     - Потому что я должен быть чистым. Он  же  должен продавать меня своему
начальству. А товар должен быть не  порченым. Не  думайте, что я  циничен, я
просто  напуган.  Все может  рухнуть - в  лучшем случае  я буду  преподавать
физику в начальной школе Тобольска.
     - Они построят для  вас специальный институт за  колючей  проволокой, -
сказала Лида, полагая,  что  шутит. Но Матя не воспринял ее слова как шутку.
Он вскочил и сжал кулаки. Он готов был ударить Лиду.
     Лида быстро сказала:
     - А что было потом?
     - Потом? - кулаки Мати, очень маленькие по сравнению с  длинным торсом,
разжались. - Она ушла... я не спал всю ночь... Сегодня утром я пошел к ней -
она  оставила  мне  адрес. Я пошел  туда и увидел,  что  из флигеля  выходят
Алмазов е президентом. Что они там делали?
     - Не знаю, - сказала Лидочка. - Я ушла от Полины раньше.
     - Что? Вы там тоже были?
     - Я провожала туда Павла Андреевича.
     - А что надо было Александрийскому?
     - Я нашла записку от Полины, что она уехала. Она взяла вещи и уехала.
     - Вы в этом уверены? - радость Мати показалась Лидочке искренней.
     Лидочке  хотелось сказать  о том,  как  она нашла еще Полину ночью - но
этого она сказать не могла. Если  ночью за ней гонялся Матя  Шавло, он и без
ее подсказок все знает.
     - Куда она уехала? - спросил Матя.
     Он  подобрал ноги, и  Лидочка  с женским раздражением увидела,  что  на
ковровой дорожке остались желтые следы грязи. Где он отыскал такую грязь?
     Мог бы и вытереть ноги.
     - Она не пишет, куда.
     - Может,  она  поняла,  что со мной у  нее ничего  не выйдет? - спросил
Матя. - Правда?
     Лидочка подумала,  что Мате страшно хочется, чтобы все обошлось,  -  он
даже согласен немножко  потерпеть, пускай зубик или пальчик поболит - только
чтобы знать, что завтра он проснется, а все уже прошло!
     - И отправилась к Алмазову?
     Ну кто ее тянул за язык! Зачем испортила настроение Мате?
     Но Матя уже справился с собой.
     -  Если она  отправилась к  Алмазову,  -  сказал он; -  тогда  мне пора
подавать заявление о переводе в районную школу. А жаль... за державу обидно.
     - Вы смешной  человек, - сказала Лидочка. -  начали  с себя, а кончаете
державой. Обычно люди делают наоборот - сначала говорят о пользе  державы, а
потом оказывается, им нужно новое пальто.
     - У вас мужской ум, Лида.
     - Это плохо?
     - Для женщины - ужасно.
     - А чем плохо для державы, если она лишится вашей бомбы? Ведь еще вчера
я поняла, что вы хотите подарить нашей державе бомбу в обмен на всякие блага
для себя.
     - Иначе бы они меня не поняли, - сказал Матя. - Каждый мерит окружающих
по  себе.  Если  бы я  начал  об®яснять  свои  желания соображениями высокой
политики, они бы решили, что я жулик.
     -  Следовательно, вам  надо было сделать  вид, что вы жулик, чтобы  они
поняли, что вы радеете за Советский Союз.
     - Грубо, но правильно.
     - А может быть, держава обойдется без ваших благодеяний?
     - Вы - злая девочка.
     Матя  закинул  ногу  на ногу, и комочек желтой грязи  упал  на ковровую
дорожку.
     - Ладно, я не сержусь, - сказала Лидочка. - Я понимаю, что вам нелегко.
Такой груз на плечах.
     - Вы стараетесь издеваться и подкалывать меня по очень простой причине,
- сказал Матя, - потому что вы не имеете представления о суб®екте разговора.
     - О бомбе?
     -  О  новом принципе энергии.  И в этом нет ничего  обидного,  хотя  бы
потому, что большая часть физиков тоже не имеет об этом представления, а те,
кто  имеет,  посмеиваются,  думая, что читают фантастический роман. А читают
они не  фантастический  роман, а  грустное будущее  всего  человечества. Вам
интересно?
     - Да.
     - Я не буду занимать вашу прекрасную головку расчетами и  выкладками. Я
скажу только, что сегодня уже  известен радиоактивный элемент под  названием
уран, куда  более  энергический  испускатель  радиационной энергии, чем  сам
радий. О радии-то вы, надеюсь, читали?
     - А об уране не слышала, я всегда думала, что это - планета.
     - И планета тоже. Писатели придумали  сверхбомбу уже много лет назад  и
некоторые  даже связывали  ее  мощь  именно с  распадением атомов,  от  чего
высвобождается колоссальная энергия!
     - А физики в это не верили?
     -  Физики,  конечно  же, верили.  Потому  что  у  них  не  было желания
проверять всяческие бредни.
     - А вы говорили, что не бредни.
     - Физики  тоже бывают разные. Резерфорд до  сих пор от ядерной  реакции
отмахивается,  как  черт от ладана. Мы  в  Римской школе обогнали  Лондон на
целую эпоху.  Ферми убежден,  что реальное создание бомбы - вопрос десяти...
ну пятнадцати лет.  А я убежден,  что  бомба  будет готова  через пять  лет.
Конечно, если привлечь крупные умы.
     - Разве недостаточно существующих бомб?
     - Вы надеетесь,  что люди увидят, сколько у них всякого гадкого оружия,
и скажут: давайте в будущем сражаться только дубинками? Сейчас любое крупное
государство готово  тратить половину доходов на разработку нового оружия.  И
победит тот, у кого это оружие будет более мощным.
     - Матя, миленький, с кем вы собираетесь воевать?
     - Глупейший вопрос. Воевать всегда найдется с кем. Я не сомневаюсь, что
завтра в Германии к власти придет Гитлер. Вот и реальный враг.
     - А вы могли бы сделать такую бомбу?
     -  Лидочка, вы  мыслите  категориями вчерашнего  дня.  Никто сегодня  в
одиночку  не  сможет  сделать радиоактивную  бомбу.  Этим  должн