такую грозу...
   - И сможешь управлять ею? Сможешь предотвратить все нежелательные
последствия  своего   вмешательства   в   естественные   атмосферные
процессы?
   - Ну... Боюсь, что нет.
   - Вот то-то  же. Важно  не  только  сделать  то,  что  ты  хочешь
сделать; гораздо  важнее сделать   т о л ь к о   т о , что ты хочешь
сделать. В  этом вся  суть Искусства.  Йове  в  совершенстве  владел
искусством управления  погодой.  Ему  единственному  было  позволено
вызывать грозы  в официальных  владениях семьи.  Дни, когда  он  это
делал, назывались Днями Гнева.
   - Звучит устрашающе, - заметила Бронвен.
   - Отнюдь. Апокалиптический  смысл выражению  "день гнева" придали
христиане. А  в представлении  Сумеречных это лишь символ искупления
грехов и  самоочищения. Гнев, направленный прежде всего внутрь себя,
против собственных  слабостей и  пороков.  Гроза  в  Сумерках  нечто
большее,  чем   просто  естественный  феномен.  К  ней  относятся  с
восторгом и благоговением, многие считают ее откровением свыше.
   - Значит, Йове был посланцем Небес?
   - Не знаю.  Я ни  в чем не уверен. Но говорят, что он стал богом.
Даже Богом - с большой буквы.
   - Как Иисус?
   - Вроде того. Но это произошло задолго до Иисуса, и Йове никто не
распинал на  кресте. Просто  в один прекрасный день он исчез и с тех
пор не  давал о себе знать. Скептики утверждают, что ему до чертиков
надоела власть,  и он  отправился странствовать  по свету.  Иные  же
искренне верят, что Йове обрел божественность.
   - В каком смысле?
   Я хмыкнул:
   - Хороший вопрос.  Сумеречные издревле  привержены идее  Мирового
Равновесия -   концепции,    согласно   которой   существует   некая
нейтральная сила, сдерживающая как Порядок, так и Хаос. По существу,
это уже  религия,  но  долгое  время  она  была  обезличена,  лишена
характерного для  остальных религий  антропоморфизма. Со времен Йове
ситуация в  корне изменилась.  После исчезновения его стали почитать
как носителя этой идеи, этакого эрзац-Бога.
   - Странно  все   это, -  сказала  Бронвен. -  Чем  могущественнее
человек,  тем  больше  его  одолевают  разного  рода  сомнения,  тем
усерднее он  ищет Бога,  как бы  в надежде  найти у  него защиту  от
собственного могущества.
   - Ты считаешь Источник Богом?
   - Нет. Хотя  соблазн очень  велик. - Она  усмехнулась. - Источник
воистину кладезь  соблазнов. То,  что он  сотворил  со  мной...  Ах,
Кевин, я так несчастна! Ну, что тебе стоит приласкать меня?
   Я досадливо поморщился:
   - Бронвен, не заводись! По-моему, мы уже все обсудили.
   - Э, нет, дорогой, погоди. Если ты такой бессердечный в отношении
меня, то и я могу ответить тебе той же монетой. К примеру, сболтнуть
невзначай одному из наших придворных сплетников, что Пенни твоя дочь
и одновременно двоюродная сестра. Ах, какое пикантное родство!
   Внутри у  меня похолодело. За себя я не опасался - ведь я король,
что хочу,  то и делаю, - но моя дочь, Пенелопа! Снова косые взгляды,
снова  холодок   и  отстраненность,   скрытое  осуждение   в  глазах
окружающих - а как же, дитя греха. И все мое могущество, моя власть,
мой   авторитет,    мое   влияние    окажутся   бессильными    перед
предрассудками. А  позже кому-нибудь  да придет  в голову, что раз в
этой семейке  нашлась  парочка  кровосмесителей,  то  могут  быть  и
другие, например,  Брендон с Брендой - вон ведь какие они милашки, а
Бренда, к тому же, избегает мужчин...
   - Нет! - воскликнул я. - Ты не сделаешь этого!
   В улыбке, которой Бронвен одарила меня, сквозила мука и горечь.
   - А вот и сделаю. Будь в этом уверен.
   - Ты поступишь подло!
   - Ну, и что? Пусть я потеряю дружбу Пенелопы, зато отомщу тебе. А
для отвергнутой женщины нет большего утешения, чем месть.
   Я облокотился на колени и закрыл лицо руками.
   - Ты шантажируешь меня.
   Бронвен нервно хихикнула:
   - Наконец-то ты догадался. Браво!
   Мне отчаянно хотелось заплакать от ярости и бессилия. И от злости
на самого  себя. Я  ни на  минуту,  ни  на  секунду  не  должен  был
забывать, что  за невинной  внешностью Бронвен  прячется коварная  и
расчетливая ведьма,  пекущаяся единственно лишь о собственном благе.
Я не  должен был  доверять ей. Я должен был предостеречь Пенелопу от
дружбы с  ней; я  просто обязан  был воспрепятствовать их сближению.
Бронвен использовала  мою дочь,  втерлась к ней в доверие и выведала
ее тайны.  Как это  подло, низко,  отвратительно!.. В  тот момент  я
ненавидел Бронвен всей душой и готов был убить ее.
   - Сколько? - спросил я.
   - Что "сколько"?
   - А то  ты не  понимаешь! - с  циничной  ухмылкой  произнес  я. -
Сколько я  должен тебе за молчание? Сколько раз в месяц мне придется
трахать тебя, чтобы ты держала свой мерзкий язык за зубами?
   По  мере   того  как   я  говорил -   медленно,  внушительно,   с
расстановкой, -  лицо   Бронвен  все   больше  краснело.  Затем  она
несколько  долгих   секунд  смотрела  на  меня  широко  распахнутыми
глазами, в которых застыл ужас вперемешку с недоверием и изумлением,
а ее плотно сжатые губы нервно подергивались, предвещая истерику.
   - Ты!.. Ты!.. -  Бронвен протянула ко мне руки, и я подумал было,
что сейчас  она накинется  на меня и расцарапает мне лицо, как вдруг
она вся сникла, бросилась ничком на траву и горько зарыдала.
   Я молча  сидел рядом, не предпринимая никаких попыток утешить ее,
но и  дальше унижать не собирался. По правде говоря, мне было стыдно
за то,  что я  сказал. Это  было явное  превышение необходимой  меры
самообороны. В  пылу гнева  я совершенно  позабыл,  что  Бронвен,  в
сущности, еще  ребенок, к  тому же,  если верить  ее словам  (а я не
видел причины  не верить  ей в  этом), она  еще не  знала ни  одного
мужчины.
   Бронвен плакала  долго и  упоенно. Потом  она неподвижно  лежала,
спрятав лицо  в траве, и лишь плечи ее изредка вздрагивали. Глядя на
нее,  я   начинал  испытывать   угрызения   совести.   Чертова   моя
сентиментальность!
   Наконец Бронвен  поднялась и  села, расправив на коленях свое уже
порядком помятое  платье. Без  всяких слов я вынул из кармана чистый
носовой  платок   и  вытер   от  слез  ее  заплаканное  личико.  Она
перехватила мою  руку и  прижалась к  ней губами.  В  ответ  мне  не
оставалось  ничего   другого,  как  обнять  ее  и  чисто  по-братски
поцеловать в лоб.
   - Извини, милая, - сказал я. - Я не должен был так говорить.
   - Это ты  извини, я  сама напросилась, - ответила Бронвен, крепче
прижимаясь ко мне. - Ты такой неуступчивый, а я... я совсем потеряла
голову. Мне  так обидно... -  Она всхлипнула. -  Ведь я  желанна,  я
очень желанна.  И сейчас  я возбуждаю  тебя...  Не  отрицай,  я  это
чувствую.
   - Я и  не думаю  отрицать, Бронвен.  Как  и  всякого  нормального
мужчину, меня  возбуждает близость хорошенькой женщины. У нас с этим
гораздо проще,  чем у  вас, женщин.  Это рефлекс в голом... в чистом
виде.
   - В чистом  виде, в  голом виде, - томно произнесла она. - Так не
подавляй свой  рефлекс. Давай  забудем обо  всем и займемся любовью.
Тебя от этого не убудет, а я хоть ненадолго стану счастливой. Я хочу
отдать тебе  свою невинность -  только тебе,  тебе одному, и никому,
кроме тебя.
   - Бронвен...
   - Помолчи, выслушай  меня. Ведь  я  не  требую  от  тебя  никаких
обязательств, вообще  ничего - кроме  того, чтобы  ты дал волю своим
рефлексам в их чистом... в голом виде. Впрочем, если тебе угодно, ты
можешь даже не раздеваться.
   - Это вовсе не смешно, Бронвен.
   - А я не шучу, Артур. Я прошу тебя о любви, я умоляю. О маленькой
капельке любви -  без последствий,  без обязательств.  Ведь есть  же
такое понятие, как свободная любовь.
   Я с некоторой долей сожаления вздохнул:
   - Ко мне  оно неприменимо,  моя дорогая. Свободная любовь годится
только для свободных сердец; мое же сердце таким не назовешь.
   - Потому что оно занято?
   - Да.
   - Все? Полностью?  Целиком? Неужели  в нем нет местечка для меня?
Ведь мне много не надо - только чуточку, самую малость твоей любви и
нежности.
   - Бронвен, Бронвен, -  сокрушенно произнес  я. - Что с тобой? Где
подевалась твоя  гордость? Раньше,  когда ты  пыталась увести меня у
Дэйры, я тебя понимал. Но теперь...
   - А ты  загляни в  свое сердце, тогда все поймешь. Представь, что
Дана равнодушна  к тебе,  что она  уже не  бросает на  тебя украдкой
влюбленные взгляды.  И если  у тебя есть воображение, то ты увидишь,
где подевалась  моя гордость.  Она там же, где и твоя; она утонула в
Источнике. Это наша плата за могущество.
   Я отстранил от себя Бронвен и внимательно посмотрел ей в глаза.
   - Ты снова  об Источнике.  Я же  говорил тебе, что мое наваждение
прошло.
   - Это ко мне. А к Дане?
   Вместо ответа  я запустил  руку в  карман штанов и достал измятую
пачку сигарет.
   - Источник не станет возражать, если я закурю?
   - Нисколько, - ответила Бронвен. - Кстати, неплохая мысль. Угости
меня сигареткой.
   - Ты куришь? - удивился я.
   - Ага, с недавних пор. Это твоя Бренда меня пристрастила.
   Некоторое время  мы молча  курили, задумчиво глядя друг на друга.
Первым отозвался я:
   - Бронвен... э-э... Я по поводу Даны.
   - Да?
   - Видишь ли... Но это строго между нами.
   - Даю тебе слово, Артур. Я никому не скажу.
   Я глубоко  вдохнул, задержал  дыхание, затем  шумно выдохнул. Это
немного успокоило  меня, и  я повторил  эту процедуру  еще несколько
раз.
   - Так вот,  Бронвен. Я  сильно подозреваю, что мои чувства к Дане
никак не связаны с Источником. Боюсь, это не наваждение, это любовь.
   - То есть, ты думаешь, что совершаешь ошибку, женясь на Дэйре?
   Я склонил голову, прячась от ее проницательного взгляда.
   - В любом  случае, уже  поздно что-то  менять. Вот  если бы я мог
начать все сначала, то...
   - Ты выбрал  бы Дану, -  поняла меня  Бронвен. - Отбил  бы  ее  у
Колина. Верно?
   - Верно... И  мне больно,  Бронвен. Я  чувствую, что могу вырвать
Дэйру из своего сердца, но Дану...
   - Вырвать Дану  ты не  сможешь, - подтвердила Бронвен. - Никогда.
Ни  за   что.  Она  стала  твоей  неот®емлемой  частичкой.  Источник
запечатлел в  тебе ее  эмоциональный образ,  и если  ты  попытаешься
стереть его, то необратимо повредишь свою личность.
   - Опять Источник! - воскликнул я.
   - А что  же ты  думал. С  одной стороны,  ты прав: твои чувства к
Дане нельзя сравнить с наваждением, которое ты испытывал ко мне. Но,
с другой  стороны, ты  ошибаешься, считая, что Источник здесь ни при
чем. Он  причастен к  твоей нежной  страсти  самым  непосредственным
образом.
   - Из-за того контакта?
   - Ну, да. Неужели ты до сих пор так ничего и не понял?
   - Кажется, я начинаю понимать, - ошеломленно пробормотал я.
   - Вот то-то  же, - кивнула  Бронвен. - Контакт  между Входящим  и
Отворяющим очень  силен, но  он статичен, поэтому вроде бы неощутим,
ведь мы  воспринимаем  все  в  динамике,  а  неизменность  порождает
иллюзию  отсутствия.   При  этом   контакте  Входящий  и  Отворяющий
становятся настолько  близки, что  при других обстоятельствах они бы
прониклись друг  к  другу  глубочайшим  отвращением,  но  из-за  его
статичности  этого   не  происходит.   По  существу  своему  человек
прекрасен, гнусны бывают лишь его поступки, мысли, чувства, желания,
страсти, но если отвлечься от них - а особенность контакта позволяет
это - и заглянуть глубже, в самую душу...
   Я весь содрогнулся, вспомнив о Бекки. Тогда я заглянул ей в самую
душу, но  был ослеплен  и оглушен. Я видел только плохое, неприятное
мне, отталкивающее, а все чистое и прекрасное осталось незамеченным.
И мне  не на  кого пенять, даже на себя: такова наша жизнь, таков я,
таковы все мы, люди...
   - Последствия контакта, -  между тем  продолжала  Бронвен, -  для
Входящего и  Отворяющего разные.  Временное наваждение Отворяющего -
лишь остаточный  эффект от  испытанной им близости с Входящим. Ты на
собственном опыте убедился, что возникающее при этом влечение весьма
сильно,  но   недолговечно.  Другое   дело  Входящий.  Окунувшись  в
Источник, он запечатлевает в себе сущность Отворяющего. Навсегда, до
самой смерти.  Так я  запечатлела тебя,  и теперь  ты -  часть  меня
самой; вот  почему я  люблю тебя  и буду  любить всегда.  Ну,  а  ты
запечатлел в  себе Дану  и любишь  ее, потому  что она  стала как бы
частичкой тебя самого.
   Я в отчаянии схватился за голову.
   - Но зачем Источнику эти сексуальные игры?
   - Это не  сексуальные игры, - возразила Бронвен. - То есть игры -
но не  Источника, а  наши. Ведь мы люди, существа с разумом, душой и
телом, и  каждая из  трех  этих  компонент  тесно  связана  с  двумя
другими. Например,  ты, Артур,  нормальный  здоровый  мужчина,  твои
гормоны  самым  естественным  образом  реагируют  на  твои  душевные
порывы, и ты хочешь Дану как женщину. Точно так же и со мной. Это не
наваждение и  не сексуальные  игры, как  ты  выразился.  Это  просто
любовь - не больше и не меньше.
   - Искусственная любовь, - мрачно уточнил я.
   - И что  же ты  нашел в  ней искусственного? -  едко осведомилась
Бронвен.
   Это был  чисто риторический вопрос, пресекающий неуклюжие попытки
обвинить Источник  во всех моих бедах. Любовь есть любовь, и не суть
важно, как  она возникает.  Если, к  примеру,  двое  молодых  людей,
вступив в  брак по  принуждению, затем  влюбляются друг  в друга, то
разве можно назвать их чувства искусственными?
   - Ну,  ничего! -   решительно  произнес  я. -  Завтра...  вернее,
сегодня все изменится.
   - Ты о коронации?
   - Да. Я  войду в  Безвременье, связанный  с Дэйрой,  и окунусь  в
Источник так  глубоко, запечатлею  ее в  себе так  сильно, что  даже
думать забуду о Дане.
   Бронвен испытующе поглядела на меня:
   - И ты хочешь этого?
   Я потупился:
   - Нет, не хочу. Но сделаю.
   - Этим ты только усугубишь свое положение. Запечатление не бывает
более сильным  или более  слабым, оно  либо есть,  либо его  нет. Ты
свяжешь себя  навеки с  двумя женщинами  и  всю  свою  жизнь  будешь
страдать, метаться  между ними, не зная, кому отдать предпочтение. Я
такой глупости  не совершу, я буду любить только тебя. Не исключено,
что у  меня будут  другие мужчины...  Конечно, они  будут -  ведь  я
женщина, причем  красивая женщина,  а ты  пренебрегаешь  мной, -  но
первым моим  мужчиной обязательно  станешь ты.  Пусть не сейчас и не
завтра, но  когда-нибудь это произойдет. Я добьюсь своего. Ты веришь
мне, Артур?
   Я неопределенно  кивнул. Теперь  я понимал Бронвен; я уже начинал
сочувствовать ей,  потому как  и сам оказался в сходном положении. Я
предвидел тот  день, когда  из сострадания  (или,  если  хотите,  из
солидарности) подарю ей... нет, не любовь, но свою ласку и нежность.
   Тяжело вздохнув,  я снова закурил. Бронвен пододвинулась ко мне и
положила голову  на  мое  плечо.  Ее  шелковистые  белокурые  волосы
приятно защекотали мне шею и подбородок.
   - Дай затянуться, - попросила она.
   Вот так  мы сидели  рядышком и  курили одну  сигарету по очереди.
Бронвен это  доставляло удовольствие,  и она  даже томно  прикрывала
глаза, когда ее губы прикасались к влажному от моих губ фильтру.
   А я  тем временем  обмозговывал одну великолепную идею, пришедшую
мне  в  голову  (не  побоюсь  громких  слов)  в  порыве  гениального
озарения.
   Итак, данное: любовный многоугольник. Я люблю Дэйру и Дану. Дэйра
любит меня,  а Дана...  У Даны еще не прошло наваждение, к тому же я
нравлюсь ей.  В  Дану  влюблены  Брендон  и  Морган.  Дане  нравится
Брендон, и  она явно отдает ему предпочтение перед Морганом. Морган,
который уже  подал архиепископу  прошение о  разводе, судя по всему,
остался у  разбитого корыта  и в  последнее время  увивается  вокруг
Бренды. Бренда  относится к нему благосклонно и по-дружески вежливо,
но решительно  отвергает его ухаживания. Бедная сестричка до сих пор
не может  оправиться от  своего первого  брака  и  смотрит  на  всех
знакомых мужчин  как на  друзей или  братьев. Кроме того, есть еще и
Бронвен, которая  любит меня,  а также Колин, которого Дэйра никогда
не любила,  а Дана,  по ее словам, уже разлюбила, и который любит то
ли Дэйру, то ли Дану, а может быть, их обеих сразу...
   М-да, запутанная  получилась картина.  Но ничего - уберем Бренду,
Бронвен, Моргана  и Колина.  Остается четверо - я, мой брат, Дэйра и
Дана. Два  парня и  две девушки -  совсем неплохо.  Совет бы  нам да
любовь, не  будь этой  злополучной лишней  связки: "я люблю Дану". И
судя по всему, не смогу ее разлюбить, хоть как бы не старался. А вот
Дэйру, возможно,  и разлюблю - ценой своего разбитого сердца... Но к
черту! Мое  несчастное  разбитое  сердце  вылечит  Дана,  которую  я
приведу к  Источнику... то  есть,  отошлю  к  Источнику,  будучи  ее
Отворяющим. А  Брендона я  обведу вокруг  пальца (ради его же блага,
разумеется), подстроив  все так, чтобы его Отворяющим была Дэйра. И,
наконец, Дэйра  (моя родная!  моя любимая!),  когда у нее пробудится
Дар, войдет во Врата с Отворяющим Брендоном.
   Таков был  мой гениальный  план: мы с Брендоном должны поменяться
невестами. Для его осуществления нужно было, во-первых, отложить мое
бракосочетание  с  Дэйрой  как  минимум  на  неделю  (под  предлогом
продления празднеств  по случаю  моего восшествия  на престол),  во-
вторых,  обмануть   Брендона,  в-третьих,  соблазнить  Дану,  и,  в-
четвертых, сделать  так, чтобы Дэйра быстренько повзрослела этак лет
на пять.  Все это  осуществимо, а  последнее даже приятно - провести
спокойные пять  лет в каком-нибудь тихом местечке, где время мчится,
как ураган;  самозабвенно, упоенно любить Дэйру и предвкушать долгую
и счастливую жизнь с Даной в любви и согласии...
   Не очень  порядочно, спору  нет. Но  порядочнее ли  будет с  моей
стороны в  один прекрасный  день соблазнить  жену родного брата или,
что еще  хуже, постоянно приставать к ней, моля о любви, сочувствии,
понимании, как  это делает  сейчас Бронвен?  Замена невесты  в самый
канун  свадьбы  явление,  конечно,  не  слишком  распространенное  и
вызовет много  нелицеприятных толков.  Но, черт  побери, я сделаю из
двух  несчастных   пар  две  счастливые  семьи,  быть  может,  самые
счастливые на  всем белом  свете. Чихать я хотел на всякие сплетни и
праздную болтовню!
   Заметно воспрянув духом, я сказал Бронвен:
   - А знаешь, милочка, в чем твоя беда?
   - В чем  же? - поинтересовалась  она, не  убирая головы  с  моего
плеча.
   - В жадности.  Ты могла  бы запросто увести меня у Дэйры, если бы
поделилась со мной Силой. Тебе не составило бы большого труда тайком
позаимствовать у  Колина его  камни и  пропустить меня  к Источнику,
будучи моим Отворяющим.
   Бронвен, наконец, подняла голову.
   - А-а, вот  ты о  чем! Ну, коль скоро на то пошло, у меня не было
нужды "заимствовать"  у Колина  камни. Как Хозяйка Источника, я могу
изготавливать Ключи  сама. Кстати  сказать, у  меня  уже  есть  один
модифицированный  комплект,   состоящий  всего   из  трех   камней -
талисмана для Входящего, талисмана для Отворяющего и опорного Ключа,
наподобие  алмаза,   Знака  Власти.   Я  изготовила  их  еще  летом,
специально для тебя. Но мне так и не пришлось воспользоваться ими.
   - Опоздала?
   - Нет, хуже. Ты даже не представляешь, как я была огорчена, когда
узнала, что  Источник откажется  принять тебя, если твоим Отворяющим
буду я.
   Я почувствовал,  что мой  гениальный план  начинает рушиться, как
карточный домик.
   - Но почему?!
   - Понятия  не   имею,  почему   это  так,  но  знаю  твердо,  что
посвященный адепт Источника не может быть Отворяющим.
   - Ты в этом уверена?
   Бронвен грустно усмехнулась:
   - Небось, у  тебя промелькнула  шальная мыслишка стать Отворяющим
Даны, а Дэйру уступить Брендону.
   Мое лицо обдало жаром.
   - С чего ты взяла...
   - Я вижу тебя насквозь, милый. Вернее, я просто понимаю тебя. Но,
к твоему  огорчению, должна  тебе сказать,  что  ничего  у  тебя  не
получится. Источник не приме