овеку  типа Мак-Дермота со
своей меркой,  которая  вам  кажется  единственно  верной,  потому  что  она
выработана  вашим  воспитанием и окружением  и  стала для  вас  единственным
мерилом человеческих взаимоотношений.
     Но  мерки  --  вещи  производные.  Не  вы  создаете  их,  вы  их просто
принимаете. Теперь  я вижу, как много таких  извилистых  людей, как Гордон и
Мак-Дермот. В каком-то смысле они великолепно приспособились к определенному
типу деловых отношений.
     Такие люди идут к намеченной цели кратчайшим  путем и  не испытывают ни
малейших   угрызений   совести,   если   позади   остаются   трупы.   "Какие
безнравственные  личности! " -- возмущаются обыватели по адресу крючколовов.
Что  верно,  то  верно. Они  строят  свою  жизнь  отнюдь не по  христианским
принципам.  И  хотя  это  столь  заметно  со стороны,  сами Операторы  редко
осознают  этот факт.  Самое удивительное, что и  Гордон,  и  Мак-Дермот были
чрезвычайно набожными  людьми. Многие даже посмеивались, что у Гордона крыша
не совсем в  порядке на почве религии. В  каком-то смысле эти люди стараются
оправдаться  перед собой. Если  у них достаточно  мозгов,  чтобы  обманывать
других, то можно постараться заморочить  мозги и  самому себе  там, где тебе
хочется обмануться.
     Еще  до того,  как он  занял место Гордона,  Босвел  проявил  кое-какие
задатки  крючколова.  Его  главным достоинством  была дотошность  в  работе.
Проработав немного в конструкторском отделе, он сообразил, что мозгов у него
побольше,  чем  у Гордона,  и уж если тому удалось  продвинуться  вверх,  то
Босвелу и все карты в руки. И он подцепил на крючок Гордона.
     Босвел  воспользовался  выигрышным  положением  преемника  Гордона,  от
которого он унаследовал дела в полнейшем  беспорядке. Работа была ювелирная:
с наивным простодушием  и несколько озадаченным видом он доложил о состоянии
дел Леонарду  Ноксу, словно сам не веря  тому, что говорит. Подготовительный
период занял около месяца. Можно было, конечно, выложить  все свои претензии
к Гордону  за полчаса. Но,  как  говорится,  капля  камень  точит, и  Босвел
регулярно капал Леонарду на  Гордона, представляя каждый его промах в форме,
рассчитанной именно на ум Леонарда.
     Он убедил Леонарда в  том, что человек  с умом Гордона  не мог  создать
неразбериху в делах просто так, по глупости, а что это скрытый  саботаж. При
этом Босвел бесхитростно добавил: "Невозможно поверить, но кто знает, может,
в  этом   что-то  есть?  "   --  имея  в  виду  шурина  Гордона,  одного  из
исполнительных  директоров   в  компании,  являвшейся  одним  из  крупнейших
конкурентов Нокса.
     Леонард был  прекрасно осведомлен о том, что Гордон уже лет двадцать не
общается со своим родственником, да и конкурирующая  фирма находилась совсем
в другом городе, но у него был "пунктик" по поводу промышленного шпионажа, и
поэтому идея  о подрывной деятельности  Гордона засела у него  в  голове.  С
огромным трудом Гордону удалось  доказать, что он вовсе не замышлял никакого
саботажа, но  пока  он оправдывался, наружу  во  всей  красе вылезла дурость
начальства, чего  последнее  простить не  могло.  Гордона  отправили рядовым
клерком  в  отдел делопроизводства,  а  Мак-Дермоту, к всеобщему  удивлению,
поручили  курировать  конструкторский  отдел.  Особенно  беспредельным  было
изумление Босвела, который теперь оказался  в непосредственном  подчинении у
Мак-Дермота.
     Босвелу  и  в  голову не  могло  прийти,  что  разыгранное  им  наивное
простодушие, с которым он копал под Гордона, сыграет с ним злую шутку, и его
сочтут недостаточно  опытным для  серьезной  должности. Зато  такой  расклад
пришел  в  голову Мак-Дермоту.  Не  прошло и двух лет, как последний  убедил
Леонарда  в том,  что  Босвел  слишком  простоват  для  своей  работы. Здесь
требуется  умудренный опытом человек, "вроде тебя, Леонард",  чтобы  толково
вести  дело. Леонард,  не  долго думая,  назначает  Мак-Дермота единственным
руководителем конструкторского  отдела.  Больше всего  в этой  истории  меня
поразил  тот  факт, что  Леонард и Джим  Ноксы  с умным  видом обсуждали все
перестановки, ничуть не догадываясь о манипуляциях Мак-Дермота и Босвела.
     Возможно, требуется  особый вид мышления,  чтобы определить крючколова.
Ноксы, например, не  имели о них ни малейшего представления, зато у Кармоди,
управляющего по сбыту,  был отличный  нюх  на  крючколовов.  Да  и  наш юный
курьер, Сэм Джексон, сходу определял их под любым обличием и видел насквозь.
Помню, в  тот  день,  когда Мак-Дермота  снова повысили,  и  он стал  личным
советником Леонарда, я  подумала, что с такими людьми невозможно справиться,
и мне стало страшно. Хорошо, что я не стою на пути у Мак-Дермота, подумала я
с чувством облегчения. Но это чувство  исчезло, когда Мак-Дермот всадил свой
крюк в Кармоди. Теперь меня обуял настоящий страх.
     Кармоди проработал у Ноксов двадцать лет и отлично организовал сбыт. Да
и своим настоящим процветанием дело Ноксов  во  многом было обязано Кармоди.
До нас  доходили  слухи, что на  заседаниях  правления  Мак-Дермот постоянно
придирался к Кармоди, который отличался вспыльчивостью, самостоятельностью в
решениях и нетерпимостью ко всякому постороннему вмешательству в дело сбыта,
что свидетельствовало о его пренебрежении к  семейству  Ноксов.  Невзирая на
последнее  обстоятельство,  в   течение  двадцати  лет  Кармоди  пользовался
доверием Ноксов,  поскольку  его ценность для  фирмы перевешивала все прочие
соображения. Тонны денег были заработаны для фирмы его руками.
     Надо полагать, старшему Ноксу не очень-то нравилось ощущать себя эдаким
суетливым придурком в глазах Кармоди, да еще и улыбаться при этом.  И все же
не думаю, что Нокс захотел бы расстаться с ним, если бы его не  убедили, что
Кармоди  не  такой уж  незаменимый.  Когда  Джим Нокс  как-то  заметил,  что
Мак-Дермот  весьма   лестно   отзывается  о  способностях  Сори  Сандресона,
заместителя Кармоди, я поняла, что Мак-Дермот намерен снять с него скальп.
     Неожиданно  Мак-Дермот предложил  новую систему сбыта, которая,  как он
заранее  рассчитал, вызовет протест Кармоди, так как она  шла вразрез с  его
собственной схемой. В один прекрасный  день противостояние  закончилось тем,
что  Кармоди  взорвался  и заявил,  что  он скорее подаст  в  отставку,  чем
согласится с  планом  Мак-Дермота,  добавив  несколько выразительных  слов в
адрес  "старого  осла  Нокса", который  еще  прислушивается к таким бредовым
идеям. Месяц спустя Кармоди ушел, а его место занял Сори.
     К  этому времени я  уже семь лет проработала  у  Ноксов, получала очень
хорошую зарплату и имела все шансы на повышение в недалеком будущем. Все это
в определенном смысле держит вас на крючке. Меня зацепило  настолько прочно,
что я постаралась убедить себя, что, уйдя от Ноксов в другую фирму, я попаду
точно  в  такое  же  окружение. Хоть это  и  была  чистая правда,  все же  я
поступила неразумно,  оставшись. К  тому времени обстановка, в которой я так
хорошо разбиралась, наполняла меня  постоянным и нарастающим  страхом. Как я
только ни пыталась избавиться от этого чувства, но выхода не было. Если бы я
перешла  в другую фирму, мне  удалось бы сменить  обстановку и избавиться от
ужаса, охватывавшего меня каждое утро при входе в контору Ноксов. Но слишком
многое удерживало меня там и не хотелось терять заработанное.
     Я так извелась, думая о Мак-Дермоте и  его интригах, что в конце концов
решила выкинуть из головы все мысли о нем, словно бы ничего и никого не было
и  нет. Когда страх доводит  вас до  такого  состояния, все странным образом
искажается в вашем сознании.
     Мне кажется, это сравнимо  лишь с фантасмагориями,  созданными Джорджем
Оруэллом в  романе "1984  год". Целый  штат государственных чиновников занят
тем, что переписывает подшивки старых газет и документов, подгоняя факты под
каждую   новую  пропагандистскую   программу  правительства.   То  же  самое
происходило со мной, когда  я обдуманно  искажала абсолютно ясную картину, а
мое подсознание послушно перелопачивало и  искажало весь  мой  прошлый опыт,
чтобы привести его в соответствие с моей программой самообмана.
     Пользуясь  доверием  Джима  Нокса,  я   чувствовала  себя  в  некоторой
безопасности,  и,  думаю,  это  обстоятельство  еще долго  помогало  бы  мне
держаться  на плаву. Но  моя опора рухнула  в  одночасье. Нет, я не потеряла
доверие  Джима, и не Мак-Дермот,  а  совсем  другой человек, Литтер, погубил
Джима. Литтер использовал самого младшего  из Ноксов, чтобы поймать Джима на
крючок. Осознание того, что  даже Ноксы готовы вцепиться друг другу в горло,
вырвало меня из состояния тупого неприятия действительности.
     Во  всем семействе младший Нокс был самого недалекого ума и у него было
меньше  всего  шансов  занять престижное кресло даже  в папашиной фирме. Вот
почему  Литтер так легко его обработал. Когда миновала буря, Джима отправили
в отдаленный филиал, а его место занял младший  Нокс. Литтер стал его правой
рукой. Я лишилась чувства относительной безопасности, с ужасом  ловя на себе
убийственный акулий взгляд Литтера.
     Вскоре  я ушла от Ноксов.  Правда, не так, как рассчитывала. В том, что
случилось  со  мной в  последующие месяцы,  я  не виню никого,  кроме  себя.
Возможно, Литтеру и удалось бы сломать меня, но  он не успел. Хотя я ушла от
Ноксов  с крючком  в  спине,  вогнала  я  его сама.  Когда мне  удалось  его
выдернуть и  как следует рассмотреть, я  пришла к выводу, что это было делом
исключительно моих рук. Единственным утешением  послужило то, что я сама его
выдернула и разглядела все его изгибы.

         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * 

        Операторы
     Утром, когда я открыла глаза, они стояли у моей постели,  как призраки.
Я   пощупала  простыню,   одеяло:  ощущение  было   абсолютно   реальным.  Я
действительно проснулась и вижу их наяву.
     Один  из  них был  очаровательный  мальчик  лет двенадцати  с  приятной
приветливой  улыбкой  на  лице. Пожилой  мужчина  всем  своим  видом  внушал
уважение: представительный, серьезный джентльмен с устойчивыми нравственными
принципами, на которого можно положиться.  А третий и вправду был ни дать ни
взять  настоящее привидение  с чересчур длинными, темными  прямыми и  словно
воздушными волосами и с каким-то неестественно удлиненным и невесомым телом.
А лицо совсем не вязалось ни с телом,  ни с волосами: его черты были тонкими
и изящными, а выражение твердое и вызывающее.
     Пожилой мужчина неожиданно кашлянул, прочищая горло.
     --  Для  всех  нас  будет полезно,  если  ты  поближе  познакомишься  с
Хинтоном. -- Он кивнул в сторону привидения.
     У меня не было ни  малейшего сомнения, что лицо  Хинтона мне незнакомо.
Видимо, прочитав мои мысли, пожилой мужчина заметил:
     -- Ты его хорошо знаешь, а когда-то знала еще лучше.
     -- Должно быть, мы встречались, раз вы так говорите. Простите,  но я не
могу припомнить мистера Хинтона, -- поспешно согласилась я.
     Глянув в его вызывающее лицо, я осведомилась:
     -- Как поживаете?
     Хинтон едва заметно кивнул головой и напряженно уставился в окно.
     -- Меня зовут  Берт, -- представился пожилой джентльмен. Вид у него был
озабоченный  и  в то  же  время  какой-то отрешенный, словно его  вырвали из
упорядоченного  и  устоявшегося  мира  и поручили  роль  церемонимейстера на
светопреставлении.
     -- А это Ники.
     Лицо мальчика озарилось широкой, солнечной улыбкой.
     Когда Берт приступил к разъяснениям, я поняла, почему это дело поручили
именно  ему.  Он  изъяснялся  кратко и  четко. Меня  выбрали  для участия  в
эксперименте.  Он  надеется  на  мое  сотрудничество,  в   противном  случае
возникнут осложнения и для них, и  для  меня. Они  все трое -- Операторы. Во
всем  мире работают Операторы, но их никто не слышит и не  видит. То, что их
вижу и слышу я, к сожалению, является неизбежной частью эксперимента.
     У  меня мелькнула  мысль: я  узнала о чем-то, что недоступно  остальным
людям и очевидно, что это знание грозит опасностью мне,  а также тем, кому я
попытаюсь открыть его.
     --  Именно,  --  с  удовлетворением  подтвердил  Берт.  Но  ведь  я  не
произнесла ни слова. Я на мгновение задумалась. Однако дело есть дело.
     -- В чем заключается эксперимент?
     Хинтон с кислой улыбкой повернулся к Берту:
     --  Ну, что, разве я  не  говорил,  что Вещь  первым делом  задаст этот
вопрос?
     Вещь?
     Берт  продолжил.  Оказалось,  что  великий  Оператор  Гадли  давно  уже
подумывал о подобном эксперименте. Надо было подобрать личность моего  типа,
сообщить ей о существовании мира Операторов и посмотреть, что будет.
     Итак,  подопытная  свинка в  клетке, подумала  я. С  этим  разобрались.
Теперь встает вопрос, удастся ли им этот  эксперимент. Сомневаться, пожалуй,
не стоит. Они читают мои мысли, я вижу это в устремленных на меня глазах, по
тому, как меняется выражение их лиц при чтении моих мыслей.
     Берт пояснил: каждый Оператор,  подключившись к разуму  человека, легко
считывает любую мысль.
     Ситуация  требовала  некоторого   размышления.   Может,   мне   удастся
обнаружить в сознании какой-нибудь тайничок для своих мыслей?
     Ники улыбнулся весело, а Берт снисходительно.
     -- Для Операторов не существует никаких тайников, -- заметил Берт.
     -- Разум Вещей для них -- открытая книга.
     Вещей!
     Хинтон вздохнул.
     -- Именно Вещей.  Пусть будет с  большой буквы,  если тебя  так  больше
устраивает. Это не столь уязвит твое "эго". Все люди для нас Вещи. Мы читаем
и направляем их мысли и поступки.  Что  тут удивительного? Так всегда  было.
Конечно,  им предоставлена определенная, но  весьма  незначительная свобода.
Вещь делает  то,  что  нужно  Оператору,  хотя ошибочно  полагает, что  идея
принадлежит ей  самой.  Сказать честно,  у  тебя сейчас гораздо больше своей
воли,  чем  у  кого-либо  еще из  людского  племени. Ты,  по  крайней  мере,
понимаешь:  то, что  мы говорим, исходит  от  нас, а  не  родилось у  тебя в
голове. Вещь!
     -- С волей у этой Вещи все в порядке, -- заметил Берт. Хинтон бросил на
него внимательный взгляд.
     -- Мы тебя покидаем, -- сообщил он.
     -- Я останусь, -- возразил  Берт и повернулся к Ники.  Мальчик выглядел
огорченным.
     -- Тебе надо кое-что знать, --  сказал он, обращаясь ко  мне. -- Каждая
Вещь  постоянно  находится под  воздействием кого-нибудь из  Операторов.  До
недавнего времени тобой управлял Берт.
     Весьма   вероятно,   подумала  я.   Пожалуй,   этим   объясняется   мое
уравновешенное  здравомыслие  последних  лет.  Берт  показался  мне  мудрым,
логичным, рассудительным и невозмутимым.
     -- А до Берта был Хинтон, -- добавил Ники.
     Хинтон? Кто бы мог подумать!
     Воздух заметно заколебался, и в комнате появилась новая фигура.
     -- А это Проныра, -- объяснил Ники.
     -- Он представитель Гадли, -- добавил мальчик, обращаясь к Хинтону. Тот
недовольно хмыкнул.
     Проныра был похож на симпатичного шустрого хорька. За ним нужен глаз да
глаз, подумала я, встретившись с его острым взглядом.
     Любопытно,  --  произнес  он  и придвинулся поближе.  Какой-то  неясный
треск,  словно  в  плохо  настроенном  радиоприемнике,  возник  за стеной  и
наполнил комнату.
     -- Помехи, -- произнес Берт. -- Я так и думал. Проныра помрачнел.
     --  Все не так  просто. Неужели  не  ясно,  что если  нас  накроют,  то
отстранят на всю  оставшуюся  жизнь?  Это кто-то  не  из  наших пробивается.
Перекрой ему доступ.
     Хинтон напряженно вслушивался, определяя характер звука.
     -- Так  их не меньше дюжины, -- заключил он. --  Уж не городской ли это
совет?
     Постепенно  громкий звук помех стал тише, и  в комнату ворвались голоса
Операторов  из   городского  совета,   которые  бурно  протестовали   против
затеянного Гадли  эксперимента. Я надеялась, что протест в определенной мере
вызван  опасением  за мое здоровье,  но его  суть оказалась гораздо  яснее и
проще. Вещи было  сообщено  то,  о чем Вещам вообще  не положено  знать. Эта
конкретная  Вещь может  все  разболтать  другим  Вещам, что  создаст опасную
ситуацию.
     --  Уверяю  вас, что эта Вещь  умеет держать язык  за зубами, -- громко
заявил Проныра и тихонько шепнул Хинтону: -- Я думал,  ты  откупился от этой
братии.
     Хинтон отрицательно покачал головой.
     -- Не успел. Они потребовали, чтобы я немедленно убирался из города.
     --  Отстранение,  --   потребовал  кто-то  из  городского  совета.   --
Пожизненное отстранение.
     Снова  все загомонили. Тем  временем Ники  подошел  поближе и присел на
край кровати.
     --  Тебе надо знать,  что отстранение означает  для Оператора  тюремное
заключение. Отстраненный Оператор лишается права работать с Вещами.
     Он  говорил так,  словно  ожидал,  что  я все  пойму и каким-то образом
помогу.
     -- Что такое городской совет? -- спросила я.
     -- В  любом  городе  для Операторов совет является  высшим  юридическим
органом. Они пытаются остановить эксперимент, а он должен продолжаться.
     Значит, у Операторов, как и у Вещей,  существуют законность  и  власть.
Хорошо это для меня или плохо?  Голоса продолжали бурную перепалку. Послушав
немного, я вдруг вспомнила,  что на работе  меня ждет  незаконченное дело. Я
встала, быстро оделась и ушла. Хинтон и Ники вышли на улицу вместе со мной.
     С  трудом  сосредоточившись,  я  закончила свою работу.  Хинтон  и Ники
болтали  без умолку. Я видела, как их  серые  фигуры проплывали по кабинету,
стоило  мне оторваться  от  работы.  В полдень  я  сдала  работу  секретарю,
сказала,  когда и куда ее  отправить, сообщила  начальнику,  что заболела, и
вернулась домой.
     Операторы из совета уже ушли, но Берт и  Проныра были дома. Хинтон стал
обсуждать моих сотрудников, что вызвало у меня большой интерес. Он перебирал
их одного  за другим,  указывая, кто  из  них  Оператор,  а  кто  Вещь.  Мой
мысленный вопрос прозвучал достаточно громко.
     -- Да, -- ответил Берт. -- Операторы могут быть и во плоти. По внешнему
виду  они выглядят совсем  как Вещи. Только  Вещи  не умеют  различать  друг
друга, а Оператор делает это  без труда. Ему достаточно настроиться  на мозг
человека, чтобы выяснить, Оператор это или Вещь.
     Я изучала мягкие, дымчатые, пушистые очертания моих новых знакомцев.
     --  У  нас  тоже  есть тела,  -- сказал  Ники. --  То,  что  ты  сейчас
разглядываешь -- это наши изображения. Интересно, где же тела?
     --  Неподалеку,  --  усмехнулся  Ники.  --  Впрочем,  не  пытайся   нас
разыскивать. Мы отключим тебя прежде, чем ты до нас доберешься.
     -- Обработаем психологически, -- добавил Проныра, изучая свои ногти.
     Берт прокашлялся.
     --  Основное различие между Оператором и Вещью заключается в строении и
способности разума. В мозге  Оператора  находятся особые  клетки, называемые
зубцами. Это врожденное  свойство.  С помощью этих клеток Оператор  может на
расстоянии проникать в ум любой Вещи, прослушивать его и быть в курсе всего,
что в нем происходит. Более того, Оператор  может  подсказывать Вещи  ту или
иную мысль, чтобы побудить  ее  к  определенному действию. Разница здесь  не
столько в качестве  мышления, сколько  в его возможностях. Среди Операторов,
точно так же, как и среди Вещей, встречаются и дураки, и умные. Но благодаря
особенности, о которой  я  только  что  говорил, Операторы  могут  управлять
Вещами.
     Информация меня ошеломила. Интересно, почему же  Вещи никогда ничего не
замечали?
     -- Среди Вещей есть несколько специалистов, ведущих исследования в этом
направлении, -- произнес Ники.  --  Даже если они и  установят,  что  Вещами
управляют   Операторы,   вряд   ли  это  что-либо   изменит.  Вещи   слишком
самодовольны, чтобы в это поверить.
     Не успела я допить вторую чашку кофе, как в комнату вернулись Операторы
из  городского  совета. Дрожащими  от нег