ам
помочь. С усталой покорностью вы ждете, когда  марсианин соизволит отбыть на
Марс. Возможно, ждать вам этого придется  всю оставшуюся  жизнь, обретаясь в
заведении определенного типа.
     У  вас  заурядная разновидность  душевного заболевания  --  шизофрения,
распространенная в  Америке, пожалуй, более, чем где-либо еще, и темпы роста
которой особенно  поражают  в последние  годы. Ваш разум "раздвоился", и его
подсознательная  часть  больше не подчиняется вашему  сознанию.  Подсознание
приготовило для вас премьеру собственного спектакля. Его  содержание зависит
от  того,  что накопилось  в  подсознании и от тех отношений, что  сложились
между ним и сознанием в былые времена единения. Есть вероятность того, что с
каждым днем ваша личность будет все больше распадаться. С другой стороны, не
исключено,  что терпеливым трудом вам удастся воссоздать ее из тех осколков,
в которые она превратилась.
     Одно можно сказать с  полной определенностью: когда вы  сидите на своей
больничной койке, уставившись в стенку,  изучая  то, что от  вас осталось, и
уныло заключаете, что помощи ждать неоткуда, ваш вывод не оставляет сомнений
в его  разумности  и здравости. Если  вы заболели  шизофренией  и с  ней  не
удалось  справиться  с  помощью  нескольких   сеансов  шоковой   терапии   и
психотропных препаратов, никто на свете не сможет вам помочь. В этот момент,
когда  власть   захватил  демон,  единственным  помощником  может  оказаться
подсознание.
     Нет  никакого объяснения тому,  что  так  много  американцев попадают в
ловушку  шизофрении и зависит  ли это от  особенностей  их  темперамента.  И
вообще неизвестно, лежит  ли в основе  заболевания эмоциональная сфера.  Или
это  результат невыносимого  стрессового воздействия окружающей  среды.  Кто
знает, может, главную роль играют эндокринные нарушения.  А может, в питании
не хватает каких-то аминокислот или других веществ. Над всеми этими теориями
ломает  свои  мудрые  головы  не  очень  большая  группа  ученых  в  надежде
определить причину заболевания и выправить менее мудрые головы пациентов.
     К настоящему времени достаточно  определенно  установлены  три  момента
относительно  шизофрении: никто не знает ее причин, никто не знает,  как  ее
лечить; количество исследователей в этой  области столь мизерно, что вряд ли
стоит надеяться на решающий прорыв в ближайшем будущем.
     Просто    удивительно,    насколько   рядовая   публика   невежественна
относительно   шизофрении   и   ее   последствий   для   больного.  Наиболее
распространенное   представление  сводится  к   тому,   что  при  шизофрении
нарушается целостность личности, в больном  как бы живут  два, а то и больше
разных  людей;  что  восставшее  подсознание сбрасывает  оковы,  выходит  из
повиновения сознанию и объявляет ему гражданскую войну, и  что  в результате
этого раскола периодически возникает новая личность, состоящая из тех частей
прежней личности, которые сознание упорно и намеренно подавляло.
     Довольно часто  так оно  и бывает. Но в большинстве случаев подсознание
выбирает себе не роль  актера,  а роль режиссера.  Оно  не старается создать
новую личность, но ставит целую пьесу. В этом варианте разница заключается в
том, что сознанию разрешается присутствовать на представлении. Итак, публика
в  лице  одиноко  сидящего в зале сознания  смотрит  пьесу и не  имеет права
покинуть зал.
     Когда вы сидите и наблюдаете за своим марсианином, вы  видите картинку,
нарисованную вашим подсознанием,  это  его  голос вещает  голосом пришельца.
Более того, оно  окутывает  гипнотическим  туманом ваше  сознание  до  такой
степени,  что  вы  верите  в  реальность происходящего,  в реальность  ваших
галлюцинаций.
     Если марсианин привидится здоровому человеку, тот сразу поймет, что это
галлюцинация. Когда алкоголику  в белой  горячке мерещатся  разгуливающие по
комнате тигры, он осознает, что  это бред  и даже  понимает его причину. При
шизофрении  мыслительный  механизм  находится  под  дурманящим  воздействием
подсознания, которое в нормальном состоянии является самым верным помощником
сознания.  Ваше подсознание, этот  захвативший власть  демон, становится для
вас  последней судебной инстанцией. И по тому, с  какой  энергией этот демон
берется за  дело, можно легко догадаться, что пощады ждать нечего. Не успели
вы перевести дух,  как на  сцене  появляется марсианин или  еще что-нибудь в
этом  роде.  Ваше  сознание  быстренько  препровождают  в  ложу, усаживают с
удобствами, и  представление начинается. Демон  подсознания, он же режиссер,
направляет в  сторону сознания легкий ветерок внушения,  словно подсказывая:
"Верь  тому,  что слышишь; верь тому, что  видишь. Все это так и есть, иначе
ничего бы не было".
     Возникающая перед  вашими глазами  фигура  может быть расплывчатой, как
привидение, или вполне  четкой  и даже  многоцветной. Рассказы  шизофреников
поражают разнообразием видений, в зависимости от одаренности подсознания. Но
голоса всегда  звучат громко и отчетливо,  видимо, для этого подсознанию  не
нужен  особый  талант.  Итак,  должным  образом  обставив   свое  появление,
подсознание  приступает к  тому,  для чего оно, собственно,  и  затеяло весь
спектакль -- оно начинает давать вам указания.
     Даже когда  шизофрения  достигает  полной силы, сознанию все же удается
сохранить  кое-какие  из своих привилегий. Невзирая на всю свою бутафорию  и
маскарад, подсознание все же понимает: чтобы добиться своего, сознание нужно
уговаривать,  улещивать,  запугивать.  Ясно  как  день,  что  сознанию  было
начертано командовать и руководить, и подсознание  ни на минуту не  забывает
об  этом.  Дорвавшись  до  власти,  чего  оно только  не  изобретает,  чтобы
заморочить вам мозги.
     К чему же  сводятся его  указания? Здесь многое зависит от того, чем вы
наполнили   свое  подсознание   в  течение   сознательной   жизни.  Согласно
статистике, шизофренией заболевают самые  разные  люди:  мужчины и  женщины,
молодежь  и старики, гении и тупицы, богатые и бедные,  люди  с устойчивой и
неустойчивой нервной системой. В этом одна из загадок болезни.  Ваш пришелец
может проявить чудеса изобретательности,  когда становится вашим советником.
А может действовать напролом, разрушая все на своем пути, включая вас самих.
Самоизлечение от шизофрении -- явление не такое уж редкое, точно так же, как
самоубийства и  убийства. По иронии судьбы шизофрения несет  в себе  элемент
некоей жестокой справедливости. Впервые в жизни вы оказываетесь полностью во
власти самого себя, такого, какой вы есть на самом деле.
     Кто же эти  люди, ставшие жертвами шизофрении?  Кого только здесь  нет.
Вполне можно предположить,  что среди них была Жанна д'Арк. Возможно, именно
на  уровне  подсознания она увидела  свою разоренную, униженную  родину  и с
крестьянской проницательностью  и смекалкой  поняла, как можно ее залечить и
возродить.  Вот  тут-то подсознанию  удалось обвести и Жанну, и  весь народ.
Жанна  увидела  и  услышала  традиционные  фигуры святых  и  последовала  их
указаниям.  Отчаявшийся народ обрел  себя  под  ее  развевающимся  знаменем,
ведомый ее образами.  (Мы не будем касаться вопроса о том, являлась ли Жанна
орудием в руках  Божьих. Вполне допустимо,  что шизофрения ничуть не умаляла
ее святости. Безмерна воля Господа и пути Его неисповедимы. )
     С другой стороны, нет сомнений, что шизофреником был человек, несколько
лет  назад  убивший  свою тещу  якобы по  "велению голосов".  Понять  его  в
определенном смысле легче,  чем  Жанну. Он сделал то,  о  чем  многие другие
только  мечтают.  Бедняжка  Жанна  увидела  все горе  своей  родины,  и  это
прозрение раскололо ее сознание, но из этого  раскола родилось нечто цельное
-- желание отдать себя служению своему народу.
     У  меня шизофрения развилась внезапно, что сейчас считается удачей, так
как обещает оптимистический прогноз.
     Проснувшись поутру,  я  увидела  у  своей постели  три серые и довольно
туманные  фигуры.  Надо  сказать,  что  в  это  время у  меня  были  большие
неприятности  в   личной  жизни,  что  сопровождалось  стрессом  и  глубоким
внутренним конфликтом.  Естественно, что все мои проблемы  мигом вылетели из
головы,  и загадочные гости всецело  овладели моим вниманием.  Это  были  не
марсиане, а  Операторы, в определенной степени явление  еще  более странное,
чем марсиане.  Я  выслушала их,  взвесила все их доводы  и решила, что стоит
последовать их указаниям. Быстро собрав  чемодан, я села на автобус компании
Грейхаунд (по их рекомендации) и  последовала за ними. Укатив на автобусе, я
благополучно оставила позади массу проблем,  справиться с которыми у меня не
было никаких сил.
     Но то, от чего я пыталась уйти в здравом  уме, настигло меня в болезни.
Со временем я поняла, что изложенная Операторами  проблема была как  раз той
проблемой, которую я  надеялась  оставить позади. Погрузившись  в  новый мир
ирреальности  и почти потеряв  представление о  мире  здравого  рассудка,  я
обнаружила сходство между этими двумя мирами только через полгода, когда, по
совету моих голосов, я вошла в кабинет психоаналитика и сообщила ему то, что
мне велено было передать.
     Натренированный   глаз    врача    заметил   признаки   приближающегося
самопроизвольного выздоровления.  Он  бился со  мной  четыре дня  в ожидании
события и почти было потерял всякую  надежду, когда голоса (главный симптом)
внезапно исчезли.
     До  болезни я  отличалась  наблюдательностью  и  отличной памятью,  эти
качества  сохранились  у  меня  и во  время болезни.  Теперь,  когда  ко мне
вернулся здравый рассудок, я смогла вспомнить все происки моего демона, все,
что  он  мне  нашептывал,  находясь  у власти.  Во  время  болезни  я вполне
безмятежно и даже с интересом наблюдала из своей ложи  за действием пьесы, и
до  меня в  конце концов дошел ее смысл. К  тому моменту,  когда  я вошла  в
кабинет аналитика, мне было известно, на чьей стороне победа.
     Особую  ценность  рассказу  об  Операторах  придает  тот  факт,  что  я
оказалась среди счастливчиков, которым удалось  спонтанно излечиться. Как ни
странно, эта  компания  гангстеров  была  занята конструктивным  делом,  они
заделывали трещину  в моем мыслительном аппарате. Породившее  их подсознание
преследовало несколько целей  и не последней среди них было желание удержать
внимание зрителя в ложе.
     Главы этой книги  являются достоверным, хотя  и  несколько  сокращенным
рассказом  о  шизофрении.  Это   образчик  того,  что  происходит  в  голове
шизофреника. Главы,  относящиеся к  периоду, непосредственно следовавшему за
выздоровлением  (избавлением от  основных симптомов),  содержат  материал не
менее, а даже, может быть, более  странный, чем беседы Операторов. Некоторые
события и  впрямь  выглядят удивительными,  но  в  совокупности  они  вполне
объяснимы.  Ремонт мыслительного аппарата все еще продолжался, и сознание не
могло принять на себя полное управление всей системой. Пока ремонтные работы
не  завершились,  к  ним  время от  времени  подключалось подсознание,  если
чувствовало  в этом  необходимость, с тем чтобы  дать руководящие указания и
убрать возникающие затруднения. Возможно, это происходило потому, что в силу
своей стихийной одаренности подсознание лучше  справлялось с  экстремальными
ситуациями.  Когда ремонт  закончился,  и  сознание  встало  за  пульт,  все
странности в поведении прекратились.
     В  рассказе  о двух фирмах, где  мне  пришлось  работать, я  прибегла к
некоторому камуфляжу, поскольку мне не хочется ставить в  неловкое положение
тех  людей и те  фирмы,  с которыми мне пришлось  иметь дело. Между  прочим,
описанная мною атмосфера типична и актуальна для любого офиса.
     Итак, знакомьтесь -- шизофрения.

         * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * 

        ОПЕРАТОРЫ УХОДЯТ
     Как и во  время предыдущих визитов к психоаналитику, Операторы оставили
меня у двери его кабинета.
     Доктор  Доннер   направился  мне  навстречу.  Кабинет,  словно  плотным
туманом,  был  наполнен  тревогой. Он улыбнулся  и пригласил  меня  сесть на
кушетку. Присев, я ждала, пока он объяснит, чем вызвана его тревога.
     --   Я  обсуждал  ваш  случай  с  одним  из  моих  коллег.  --   Доктор
неопределенно  повел  рукой  и посмотрел  куда-то  в стену.  Обычное, словно
приклеенное,  приветливое  выражение сползло с  его лица.  Оно  как-то сразу
стало измученным и  усталым, и даже слегка  испуганным.  Он чем-то  напуган,
подумала я и наклонилась вперед, чтобы получше разглядеть его лицо.
     --  После  такого  длительного  периода шизофрения  редко проходит  без
шоковой терапии. -- Он подошел к столу и заглянул в лежавший на нем открытый
блокнот.
     -- Вы точно помните день, когда все это началось? Да, еще как помнила.
     -- Ведь шесть  месяцев прошло. -- Доктор уныло уставился в стену. -- Не
хотелось бы  шоковой терапии. В  большинстве случаев от нее  мало  проку,  а
иногда последствия бывают... нежелательными.
     На его лице ясно читался страх.
     Тут я поняла,  почему  так пристально  изучаю его лицо.  К  моему мозгу
подключился Хинтон и изучал аналитика моими глазами.
     --  Боюсь,  что  все-таки  придется  лечь в больницу. -- Словно  что-то
вспомнив, доктор отвел глаза от стены и внимательно  посмотрел на меня. -- Я
так надеялся, ведь все признаки были налицо...
     Он замолк, словно ожидая от меня хоть каких-нибудь слов.
     Давай, действуй, подсказывали Операторы. Действуй, что бы там ни было.
     -- Когда мне ложиться? -- спросила я.
     Доктор Доннер вздохнул. Перевернув страничку блокнота, он записал имена
и адреса ближайших родственников. Да,  все они живут в тысячах миль от меня.
Нет,  в городе у меня  никого  из  близких  нет. Мне надо прийти к  нему  на
следующий день в это же время, и он отвезет меня в больницу.
     Я вышла из больницы и минут пять простояла у подъезда, но ни Хинтон, ни
Кареглазая не появились.  Не было смысла говорить доктору, что окончательное
решение о больнице примут Хинтон и Кареглазая. Они проспорили всю предыдущую
ночь,  решая, как отремонтировать мою голову. Уже засыпая, я все еще слышала
их недовольные голоса.
     Кареглазая  предлагала  заложить мне голову камнями, чтобы Операторы не
могли подключаться к моему мозгу. Хинтон возражал против камней.
     --  Чем  тебе не нравятся камни? --  возмущалась Кареглазая. -- Толстый
слой  камней -- самое надежное дело.  Под ним прорастет  новая решетка и  не
надо будет опасаться, что этому помешает какой-нибудь проныра Оператор.
     --  Вот  об  этом  я  и  толкую,  --  огрызнулся Хинтон.  -- Мне  нужно
наблюдать, как  образуется  новая решетка,  чтобы убедиться,  что она растет
правильно. Я против камней. Нужна доска с отверстием.
     Лично  я  предпочла бы  камни. Я  знаю,  что  такое  решетка. На  языке
Операторов это  устойчивые поведенческие навыки. Моя решетка была повреждена
и теперь  должна была  вырасти  заново.  Еще не хватало, чтобы этот чокнутый
Хинтон руководил восстановлением моих навыков.
     Я  взглянула  на  ручные  часы. Обычно  они подхватывали меня  прямо на
выдохе.  Вернувшись  в  гостиницу, я  открыла  дверь номера  и прислушалась.
Тишина. Я  вошла,  села и стала  ждать. Стемнело,  пора было ложиться спать.
Проснувшись,  я  взглянула на  часы  и  поняла, что  они так и не появились.
Операторы никогда  не давали  мне  поспать  больше  шести часов. Я  проспала
пятнадцать.
     На следующий день, войдя  в кабинет  доктора Доннера, я увидела  на его
лице  все то же тревожное выражение.  Он ничего  не знает,  подумала я.  Его
Оператор, вероятно, знает, но сам он еще в неведении.
     -- Они исчезли, -- сообщила я. -- Голоса. Они исчезли и не вернулись.
     У доктора  отвисла  челюсть, но тут же рот растянулся в широкой улыбке.
Он  вздохнул  с  облегчением  и  снова улыбнулся.  Предложив  мне сесть,  он
попросил рассказать  все поподробнее. Слушая мой рассказ, он  радостно кивал
головой.
     -- Они вернутся? -- спросила я.
     Он посмотрел  на меня  настороженно-острым взглядом, словно подозревая,
что  я  хочу его  о  чем-то  предупредить. Затем  он  решил,  что пора брать
ситуацию  в свои руки. До этого он только наблюдал за действиями Операторов.
Он выпрямился во весь свой рост, и в его облике появилась уверенность.
     --  Нет. Нет.  Они не вернутся. И в  больницу не надо ложиться. Никакой
шоковой терапии. Теперь с вами все будет в порядке. -- Он бросил на меня еще
один острый  взгляд,  чтобы  убедиться,  что  я  чувствую  его  уверенность.
Вернувшись к столу, доктор пошелестел бумагами,  всем своим видом показывая,
что теперь командовать парадом будет он.
     -- Никакой больницы, -- твердо повторил он. Никаких камней, подумала я,
никаких камней.
     --  Займемся психоанализом,  -- произнес доктор Доннер. Значит, доска с
отверстием, подумала я, и поняла, что Хинтон настоял на своем.

     Доктор  Доннер  удивил  меня.  Мне всегда казалось,  что  психоаналитик
должен держаться перед  пациентом  спокойным  и невозмутимым, как скала,  на
которой волны эмоций не оставляют  и следа.  Доктор Доннер был нетерпеливым,
нервным, беспокойным. Его состояние не передалось мне, я только наблюдала. С
тех  пор  как исчезли голоса Операторов, мне казалось, что  все  опустело  и
иссохло у  меня внутри. Я стала каким-то роботом  без чувств и мыслей. После
многих месяцев  творимого Операторами бедлама наступил  долгожданный покой и
песчаный берег моего разума отдыхал после бури.
     -- Вы увлекались фантастикой? --  спросил доктор Доннер. -- Ваши образы
словно вышли из сборника фантастических рассказов.
     С трудом пробираясь через свое разумное прошлое, я не сразу ответила.
     --  Обычно  я читала "Время" (Time). Пыталась читать  на ночь  вечерний
выпуск "Времени", да все времени не хватало. На "Время" не было времени.
     Меня позабавило повторение слова "время".
     --  Можно сказать,  что у меня  не было времени с  пользой использовать
время.
     Доктор подступил с другого боку.
     -- Вы проявили удивительное самообладание, путешествуя по всей стране в
течение полугода, учитывая ваше состояние здоровья.
     Я с трудом  удержалась  от того, чтобы не назвать его слова нелепостью.
Ведь я  же не управляла  собой. Управляли мною. Чтобы  у  него не оставалось
сомнений, я добавила:
     -- Поймите, весь этот кавардак прекратился. Я в совершенном порядке.
     За  исключением того,  что  голова кажется  ужасно пустой  и  высохшей,
подумала я про себя.
     --  Да,  вы  избавились  от  основных  симптомов.  Вы  поняли,  что  не
существует никаких  Операторов, что это просто шизофреническая галлюцинация.
Между прочим, а почему вы это назвали "кавардак"?
     Я тупо уставилась на него. И в самом деле, почему?
     -- Подумайте  минутку, -- сказал он с раздражением. -- Не говорите, что
у вас нет ничего в голове. Вы это без конца повторяете. В голове всегда идет
мыслительный процесс.
     Я попыталась подумать, но  мне стало больно, и я отказалась от попытки.
На иссохший  берег  моего  разума  набежала легкая волна: мой  разум  сейчас
нуждается  в  отдыхе гораздо больше,  чем  в аналитике.  Только я  собралась
перевести эту волну в слова, как  набежала  еще одна, более полная: пожалуй,
лучше ни о чем не говорить. Я молча уставилась на доктора Доннера.
     Аналитик посмотрел на  часы,  полистал  свой блокнот и  назначил  время
следующего  приема, подождав, пока  я старательно записывала  все на  листок
бумаги.
     Выйдя на улицу,  я  сразу  отправилась в  парк,  где  теперь  проводила
значительную часть времени. Это был обширный тихий парк с озером посередине.
Там  обитали утки,  чайки,  какие-то болотные птички и  один  величественный
лебедь. Я всегда любила птичий мир, да  как-то все не доводилось понаблюдать
за  его повседневной жизнью. Чего-чего, а времени  теперь  у меня было более
чем с избытком.
     По воде  скользил лебе