руктуре, а в том, что психическое отражение предметного мира  порожда-
ется не непосредственно внешними  воздействиями  (в  том  числе  и  воз-
действиями "обратными"), а теми процессами, с  помощью  которых  субъект
вступает в практические контакты с предметным миром  и  которые  поэтому
необходимо подчиняются его независимым  свойствам,  связям,  отношениям.
Последнее означает, что "афферентатором",  управляющим  процессами  дея-
тельности, первично является сам предмет и лишь вторично - его образ как
субъективный продукт деятельности, который  фиксирует,  стабилизирует  и
несет в себе ее  предметное  содержание.  Иначе  говоря,  осуществляется
двойной переход: переход предмет -> процесс деятельности и переход  дея-
тельность -> ее субъективный продукт. Но переход процесса в  форму  про-
дукта происходит не только на полюсе субъекта. Еще более явно он  проис-
ходит на полюсе объекта, трансформируемого человеческой деятельностью; в
этом случае регулируемая психическим образом деятельность субъекта пере-
ходит в "покоящееся свойство" (ruhende Eigenschaft) ее объективного про-
дукта.
   На первый взгляд кажется, что представление о предметной природе пси-
хики относится только к сфере собственно познавательных  процессов;  что
же касается сферы потребностей и эмоций, то на нее это представление  не
распространяется. Это, однако, не так.
   Взгляды на эмоционально-потребную сферу как на сферу состояний и про-
цессов, природа которых лежит в самом субъекте и которые  лишь  изменяют
свои проявления под давлением внешних условий, основываются на смешении,
по существу, разных категорий, смешении, которое особенно  дает  о  себе
знать в проблеме потребностей.
   В психологии потребностей нужно с самого начала исходить из следующе-
го капитального различения: различения потребности как внутреннего усло-
вия, как одной из обязательных предпосылок  деятельности  и  потребности
как того, что направляет и регулирует конкретную деятельность субъекта в
предметной среде. "Голод способен поднять  животное  на  ноги,  способен
придать поискам более или менее страстный характер, но в нем нет никаких
элементов, чтобы направить движение в ту или другую сторону и  видоизме-
нять его сообразно требованиям местности и случайностям встреч"60, - пи-
сал Сеченов. Именно в направляющей своей функции потребность и  является
предметом психологического познания. В первом же случае потребность выс-
тупает лишь как состояние нужды организма, которое само по себе не  спо-
собно вызывать никакой определенно направленной деятельности; ее функция
ограничивается активацией соответствующих  биологических  отправлений  и
общим возбуждением двигательной сферы,  проявляющимся  в  ненаправленных
поисковых движениях. Лишь в результате  ее  "встречи"  с  отвечающим  ей
предметом она впервые становится способной направлять и регулировать де-
ятельность.
   Встреча потребности с предметом есть акт чрезвычайный.  Он  отмечался
уже Ч.Дарвином, о нем свидетельствуют некоторые  данные  И.П.Павлова;  о
нем говорит Д.Н.Узнадзе как об условии возникновения  установки,  и  его
блистательное описание дают современные этологи. Этот  чрезвычайный  акт
есть акт опредмечивания потребности - "наполнения" ее содержанием, кото-
рое черпается из  окружающего  мира.  Это  и  переводит  потребность  на
собственно психологический уровень.
   Развитие потребностей на этом уровне происходит в форме  развития  их
предметного содержания. Кстати сказать, это обстоятельство только и поз-
воляет понять появление у человека новых потребностей, в том  числе  та-
ких, которые не имеют своих аналогов у животных, "отвязаны" от  биологи-
ческих потребностей организма и в этом смысле являются  "автономными"61.
Их формирование объясняется тем, что в  человеческом  обществе  предметы
потребностей производятся, а благодаря этому производятся и сами потреб-
ности62.
   Итак, потребности управляют деятельностью со стороны субъекта, но они
способны выполнять эту функцию лишь при условии, что они являются  пред-
метными. Отсюда и происходит возможность оборота терминов, который  поз-
волил К.Левину говорить о  побудительной  силе  (Aufforderungscharakter)
самих предметов63.
   Не иначе обстоит дело с эмоциями и чувствами. И здесь необходимо раз-
личать, с одной стороны, беспредметные стенические, астенические состоя-
ния, а с другой - собственно эмоции и чувства, порождаемые  соотношением
предметной деятельности субъекта с его потребностями и мотивами.  Но  об
этом нужно говорить себе. В связи же с анализом деятельности  достаточно
указать на то, что предметность деятельности порождает не  только  пред-
метный характер образов, но также предметность  потребностей,  эмоций  и
чувств.
   Процесс развития предметного содержания потребностей не является, ко-
нечно, односторонним. Другая его сторона состоит в том, что и сам  пред-
мет деятельности открывается субъекту как отвечающий той  или  иной  его
потребности. Таким образом, потребности побуждают деятельность и  управ-
ляют ею со стороны субъекта, но они способны выполнять эти  функции  при
условии, что они являются предметными.
   3. ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПСИХОЛОГИЯ
   То обстоятельство, что генетически исходной и основной формой челове-
ческой деятельности является деятельность внешняя, чувственно -  практи-
ческая, имеет для психологии особый смысл. Ведь психология  всегда,  ко-
нечно, изучала деятельность - например, деятельность мыслительную,  дея-
тельность воображения, запоминания и т.д. Только такая  внутренняя  дея-
тельность, подпадающая под декартовскую категорию cogito, собственно,  и
считалась психологической, единственно входящей в поле зрения психолога.
Психология,  таким  образом,  отлучалась   от   изучения   практической,
чувственной деятельности.
   Если внешняя деятельность и фигурировала в старой психологии, то лишь
как выражающая внутреннюю деятельность, деятельность  сознания.  Произо-
шедший на рубеже нашего столетия бунт бихевиористов против  этой  мента-
листской психологии скорее углубил, чем устранил разрыв между  сознанием
и внешней деятельностью, только теперь, наоборот,  внешняя  деятельность
оказалась отлученной от сознания.
   Подготовленный объективным ходом развития психологических знаний воп-
рос, который встал сейчас во весь рост, состоит в том, входит ли  изуче-
ние внешней практической деятельности в задачу психологии. Ведь "на лбу"
деятельности "не написано", предметом какой науки она является. Вместе с
тем научный опыт показывает, что выделение деятельности в качестве пред-
мета некоей особой области знания - "праксиологии" - не является  оправ-
данием. Как и всякая эмпирически данная реальность, деятельность  изуча-
ется разными науками; можно изучать физиологию деятельности, но столь же
правомерным является ее изучение, например, в политической экономии  или
социологии. Внешняя практическая деятельность не может быть изъята и  из
собственно психологического исследования. Последнее положение может, од-
нако, пониматься существенно по-разному.
   Еще в тридцатых годах С.Л.Рубинштейн64 указывал на важное теоретичес-
кое значение для психологии мысли Маркса о том, что в обыкновенной мате-
риальной промышленности мы имеем перед собой раскрытую книгу  человечес-
ких сущностных сил и что психология, для которой эта книга остается зак-
рытой, не может стать содержательной и реальной наукой,  что  психология
не должна игнорировать богатство человеческой деятельности.
   Вместе с тем в своих последующих публикациях С.Л.Рубинштейн подчерки-
вал, что, хотя в сферу психологии входит и та практическая деятельность,
посредством которой люди изменяют природу и общество, предметом психоло-
гического изучения "является только их специфически психологическое  со-
держание, их мотивация и регуляция, посредством которой действия  приво-
дятся в соответствие с  отраженными  в  ощущении,  восприятии,  сознании
объективными условиями, в которых они совершаются"65.
   Итак, практическая деятельность, по мысли автора,  входит  в  предмет
изучения психологии, но лишь тем особым своим содержанием, которое  выс-
тупает в форме ощущения, восприятия, мышления и вообще в форме  внутрен-
них психических процессов и состояний субъекта. Но это утверждение явля-
ется по меньшей мере односторонним, так как оно абстрагируется  от  того
капитального факта, что деятельность - в той или иной ее форме -  входит
в самый процесс психического отражения, в само содержание этого  процес-
са, его порождение.
   Рассмотрим самый простой случай: процесс восприятия упругости предме-
та. Это процесс внешне-двигательный, с помощью которого субъект вступает
в практический контакт, в практическую связь с внешним предметом и кото-
рый может быть направлен на осуществление даже не познавательной, а  не-
посредственно практической задачи, например, на его деформацию. Возника-
ющий при этом субъективный образ - это, конечно,  психическое  и,  соот-
ветственно, бесспорный предмет психологического изучения. Однако для то-
го, чтобы понять природу данного образа, я должен изучить  процесс,  его
порождающий, а он в рассматриваемом случае является  процессом  внешним,
практическим. Хочу я этого или  не  хочу,  соответствует  или  не  соот-
ветствует это моим теоретическим взглядам, я все же вынужден включить  в
предмет моего психологического исследования внешнее предметное  действие
субъекта.
   Значит, неправомерно считать, что внешняя предметная деятельность хо-
тя и выступает перед психологическим исследованием, но лишь как  то,  во
что включены внутренние психические процессы, и что собственно  психоло-
гическое исследование движется, не переходя в плоскость  изучения  самой
внешней деятельности, ее строения.
   С этим можно согласиться только в том случае, если допустить односто-
роннюю зависимость внешней деятельности т управляющего  ею  психического
образа, представления цели или ее мысленной схемы. Но это не  так.  Дея-
тельность необходимо вступает в практические контакты с сопротивляющими-
ся человеку предметами, которые отклоняют, изменяют и обогащают ее. Ины-
ми словами, именно во внешней деятельности происходит  размыкание  круга
внутренних психических процессов как бы навстречу объективному  предмет-
ному миру, властно врывающемуся в этот круг.
   Итак, деятельность входит в предмет психологии, но  не  особой  своей
"частью" или "элементом", а в своей особой функцией. Это функция полага-
ния субъекта в предметной действительности и ее преобразования  в  форму
субъективности.
   Вернемся, однако, к описанному случаю порождения психического отраже-
ния элементарного свойства вещественного предмета в условиях  практичес-
кого контакта с ним. Случай этот был приведен в качестве только поясняю-
щего, грубо упрощенного примера. Он имеет, однако, и реальный генетичес-
кий смысл. Едва ли нужно сейчас доказывать, что на первоначальных этапах
своего развития деятельность необходимо имеет форму внешних процессов  и
что, соответственно, психический образ является продуктом  этих  процес-
сов, практически связывающих  субъект  с  предметной  действительностью.
Очевидно, что на ранних генетических этапах научное объяснение природы и
особенностей психического отражения невозможно иначе, как на основе изу-
чения этих внешних процессов. При этом  последнее  означает  не  подмену
исследования психики исследованием поведения, а лишь демистификацию при-
роды психики. Ведь иначе нам не остается ничего  другого,  как  признать
существование таинственной "психической способности", которая состоит  в
том, что под влиянием внешних толчков, падающих на рецепторы субъекта, в
его мозге - в порядке параллельного физиологическим процессам явления  -
вспыхивает некий внутренний свет, озаряющий человеку мир, что происходит
как бы излучение образов, которые затем локализуются,  "объективируются"
субъектом в окружающем пространстве.
   Само собой разумеется, что реальность, с которой имеет дело психолог,
является несопоставимо более сложной и богатой, чем ее рисует  приведен-
ная грубая схема возникновения образа в результате практического контак-
та с предметом. Однако как бы далеко  ни  отходила  психологическая  ре-
альность от этой грубой схемы, какими бы глубокими ни  были  метаморфозы
деятельности, она при всех условиях остается осуществляющей жизнь телес-
ного субъекта, которая по  самому  существу  своему  является  процессом
чувственно-практическим.
   Усложнение деятельности и, соответственно, усложнение ее  психической
регуляции ставит чрезвычайно широкий круг  научно-психологических  проб-
лем, из числа которых следует прежде всего выделить вопрос о формах  че-
ловеческой деятельности, об их взаимосвязи.
   4. СООТНОШЕНИЕ ВНЕШНЕЙ И ВНУТРЕННЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
   Старая психология имело дело только с внутренними процессами - с дви-
жением представлений, их ассоциацией в сознании, с их  генерализацией  и
движением их субститутов - слов. Эти процессы,  как  и  непознавательные
внутренние переживания, считались единственно составляющими предмет изу-
чения психологии.
   Начало переориентации прежней психологии  было  положено  постановкой
проблемы о происхождении внутренних психических процессов. Решающий  шаг
в том отношении был сделан И.М.Сеченовым, который еще сто лет тому назад
указывал, что психология  незаконно  вырывает  из  целостного  процесса,
звенья которого связаны самой природой, его  середину  -  "психическое",
противопоставляя его "материальному". Так  как  психология  родилась  из
этой, по выражению Сеченова, противоестественной операции, то потом  уже
"никакие уловки не могли склеить эти разорванные его звенья". Такой под-
ход к делу, писал далее Сеченов, должен измениться. "Научная  психология
по всему своему содержанию не может быть ничем иным, как рядом учений  о
происхождении психических деятельностей"66.
   Дело историка - проследить этапы развития этой мысли. Замечу  только,
что начавшееся тщательное изучение филогенеза и онтогенеза мышления фак-
тически раздвинуло границы психологического исследования.  В  психологию
вошли такие парадоксальные с субъективно- эмпирической точки зрения  по-
нятия, как понятие о практическом интеллекте или ручном мышлении.  Поло-
жение о том, что внутренним умственным действиям генетически предшеству-
ют внешние, стало едва ли не общепризнанным. С другой стороны, т.е. дви-
гаясь от изучения поведения, была выдвинута гипотеза о  прямом,  механи-
чески понимаемом  переходе  внешних  процессов  в  скрытые,  внутренние;
вспомним, например, схему Уотсона: речевое поведение ->  шепот  ->  пол-
ностью беззвучная речь67.
   Однако главную роль в развитии конкретно-психологических взглядов  на
происхождение внутренних мыслительных операция сыграло введение в психо-
логию понятия об интериоризации.
   Интериоризацией называют, как известно, переход, в результате которо-
го внешние по своей форме процессы с внешними же, вещественными  предме-
тами преобразуются в процессы, протекающие в умственном плане,  в  плане
сознания; при этом они подвергаются специфической трансформации -  обоб-
щаются, вербализуются, сокращаются и, главное, становятся  способными  к
дальнейшему развитию, которое переходит границы возможностей внешней де-
ятельности. Это, если воспользоваться краткой формулировкой  Ж.Пиаже,  -
переход, "ведущий от сенсомоторного плана к мысли"68.
   Процесс интериоризации детально  изучен  сейчас  в  контексте  многих
проблем - онтогенетических, психолого-педагогических и общепсихологичес-
ких. При этом обнаруживаются серьезные различия как в теоретических  ос-
нованиях исследования этого процесса, так и в теоретической его  интерп-
ретации. Для  Ж.Пиаже  важнейшее  основание  исследований  происхождения
внутренних мыслительных операций из сенсомоторных актов состоит,  по-ви-
димому,  в  невозможности  вывести  операторные  схемы  мышления  непос-
редственно из восприятия. Такие операции, как объединение, упорядочение,
центрация, первоначально возникают в ходе выполнения внешних действий  с
внешними объектами, а затем продолжают развиваться  в  плане  внутренней
мыслительной деятельности по ее  собственным  логико-генетическим  зако-
нам69. Иные исходные позиции определили взгляды на переход от действия к
мысли П.Жане, А.Валлона, Д.Брунера.
   В советской психологии понятие об интериоризации ("вращивании") обыч-
но связывают с именем Л.С.Выготского и его последователей, которым  при-
надлежат важные исследования этого процесса. Последние  годы  последова-
тельные этапы и условия целенаправленного, "не стихийного"  преобразова-
ния внешних (материализованных) действий в действия внутренние (умствен-
ные) особенно детально изучаются П.Я.Гальпериным70.
   Исходные идеи, которые привели Выготского  к  проблеме  происхождения
внутренней психической деятельности из внешней, принципиально отличаются
от теоретических концепций других современных ему авторов. Идеи эти  ро-
дились из анализа особенностей специфически человеческой деятельности  -
деятельности трудовой, продуктивной, осуществляющейся с помощью  орудий,
деятельности, которая является  изначально  общественной,  т.е.  которая
развивается только в условиях кооперации и общения людей. Соответственно
Выготский выделял два главных взаимосвязанных  момента,  которые  должны
быть положены в основание психологической науки. Это орудийная ("инстру-
ментальная") структура деятельности человека и ее включенность в систему
взаимоотношений с другими людьми. Они-то и определяют собой  особенности
психологических процессов у человека. Орудие опосредствует деятельность,
связывающую человека не только с миром вещей, но  и  с  другими  людьми.
Благодаря этому его деятельность впитывает в себя опыт человечества. От-
сюда и проистекает, что психические процессы человека (его "высшие  пси-
хологические функции") приобретают структуру, имеющую в качестве  своего
обязательного звена общественно-исторически сформировавшиеся средства  и
способы, передаваемые ему окружающими людьми в процессе  сотрудничества,
в общении с ними. Но передать средство, способ выполнения того или иного
процесса невозможно иначе, как во внешней форме - в форме действия или в
форме внешней речи. Другими словами, высшие  специфические  человеческие
психологические процессы могут родиться только во взаимодействии челове-
ка с человеком, т.е. как интерпсихологические, а лишь затем начинают вы-
полняться индивидом самостоятельно; при этом некоторые из них утрачивают
далее свою исходную внешнюю форму, превращаясь в процессы  интрапсихоло-
гические71.
   К положению о том, что внутренние психические деятельности происходят
из практической деятельности, исторически сложившейся в результате обра-
зования человеческого, основанного на труде общества, и что у  отдельных
индивидов каждого нового поколения они формируются в ходе онтогенетичес-
кого развития, присоединялось еще одно очень важное положение. Оно  сос-
тоит в том, что одновременно происходит изменение самой формы  психичес-
кого отражения реальности:  возникает  сознание  -  рефлексия  субъектом
действительности, своей деятельности, самого себя. Но что  такое  созна-
ние? Сознание есть со-знание, но лишь в том смысле,  что  индивидуальное
сознание может существовать только при наличии общественного сознания  и
языка, являющегося его реальным  субстратом.  В  процессе  материального
производства люди  производят  также  язык,  который  служит  не  только
средством общения, но и носителем фиксированных в нем  общественно-выра-
ботанных значений.
   Прежняя психология рассматривала сознание как некую метапсихологичес-
кую плоскость движения психических процессов.
   Но сознание не дано изначально и не  порождается  природой:  сознание
порождается обществом, оно производится. Поэтому сознание - не  постулат
и не условие психологии, а ее проблема - предмет  конкретно  -  научного
психологического