емперамента и т.д.
   Проблема, о которой идет речь, возникает из  реальной  двойственности
существования значений для субъекта. Последняя состоит в том, что значе-
ния выступают перед субъектом и в своем независимом  существовании  -  в
качестве объектов его сознания и вместе с тем в качестве способов и "ме-
ханизма" осознания, т.е. функционируя в процессах, презентирующих объек-
тивную действительность. В  этом  функционировании  значения  необходимо
вступают во внутренние отношения, которые связывают их с другими  "обра-
зующими" индивидуального сознания;  в  этих  внутренних  отношениях  они
единственно и обретают свою психологическую характеристику.
   Выразим это иначе. Когда в психическое отражение мира  индивидуальным
субъектом вливаются идеализированные  в  значениях  продукты  обществен-
но-исторической практики, то они приобретают новые  системные  качества.
Раскрытие этих качеств и составляет одну из задач психологической науки.
   Наиболее трудный пункт создается здесь тем, что значения ведут  двой-
ную жизнь. Они производятся обществом и имеют свою  историю  в  развитии
языка, в развитии форм общественного сознания; в них выражается движение
человеческой науки и ее познавательных средств, а  также  идеологических
представлений общества - религиозных, философских, политических. В  этом
объективном своем бытии они подчиняются общественно-историческим законам
и вместе с тем внутренней логике своего развития.
   При всем неисчерпаемом богатстве, при всей многосторонности этой жиз-
ни значений (подумать только - все науки занимаются ею!) в ней  остается
полностью скрытой другая их жизнь, другое их движение - их  функциониро-
вание в процессах деятельности и  сознания  конкретных  индивидов,  хотя
посредством этих процессов они только и могут существовать.
   В этой второй своей жизни значения индивидуализируются и "субъективи-
руются", но лишь в том смысле, что непосредственно их движение в системе
отношений общества в них уже не содержится; они вступают в иную  систему
отношений, в иное движение. Но вот что замечательно: они при этом отнюдь
не утрачивают своей общественно-исторической природы, своей объективнос-
ти.
   Одна из сторон движения значений в сознании конкретных индивидов сос-
тоит в том "возвращении" их к чувственной предметности мира,  о  котором
шла речь выше. В то время как в своей абстрактности, в своей "надындиви-
дуальности" значения безразличны к формам чувственности, в  которых  мир
открывается конкретному субъекту (можно сказать, что сами по себе значе-
ния лишены чувственности), их функционирование в осуществлении  его  ре-
альных  жизненных  связей  необходимо  предполагает  их  отнесенность  к
чувственным впечатлениям.  Конечно,  чувственно-предметная  отнесенность
значений в сознании субъекта может быть не прямой,  она  может  реализо-
ваться через как угодно сложные цепи свернутых в них мыслительных опера-
ций, особенно когда значения отражают действительность, которая выступа-
ет лишь в своих отдаленных косвенных формах. Но в нормальных случаях эта
отнесенность всегда существует и исчезает только в продуктах  их  движе-
ния, в их экстериоризациях.
   Другая сторона движения значений в системе  индивидуального  сознания
состоит в той особой их субъективности, которая выражается в приобретае-
мой ими пристрастности. Сторона эта, однако,  открывает  себя  лишь  при
анализе внутренних отношений, связывающих значения с еще одной "образую-
щей" сознания - личностным смыслом.
   4. ЛИЧНОСТНЫЙ СМЫСЛ
   Психология издавна описывала субъективность,  пристрастность  челове-
ческого сознания. Ее проявления видели  в  избирательности  внимания,  в
эмоциональной окрашенности представлений, в  зависимости  познавательных
процессов от потребностей и влечений. В свое время Лейбниц  выразил  эту
зависимость в известном афоризме: "...если бы геометрия так же  противо-
речила нашим страстям и нашим интересам, как нравственность,  то  мы  бы
также спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам Эвк-
лида и Архимеда..."108
   Трудности заключались  в  психологическом  объяснении  пристрастности
сознания. Явления сознания  казались  имеющими  двойную  детерминацию  -
внешнюю и внутреннюю. Соответственно, они трактовались как якобы принад-
лежащие к двум разным сферам психики: сфере познавательных  процессов  и
сфере потребностей, аффективности. Проблема соотношения этих сфер -  ре-
шалась ли она в духе рационалистических концепций или в духе  психологии
глубинных переживаний - неизменно интерпретировалась с антропологической
точки зрения, с точки зрения взаимодействия разных по своей природе фак-
торов-сил.
   Однако действительная природа как бы двойственности явлений индивиду-
ального сознания лежит не в их подчиненности этим независимым факторам.
   Не будем вдаваться здесь в те особенности, которые  отличают  в  этом
отношении различные общественно-экономические формации. Для общей теории
индивидуального сознания главное состоит в том, что  деятельность  конк-
ретных индивидов всегда остается "втиснутой" (insere) в  наличные  формы
проявления этих объективных противоположностей, которые и  находят  свое
косвенное феноменальное выражение в их сознании, в его особом внутреннем
движении.
   Деятельность человека исторически не меняет своего  общего  строения,
своей "макроструктуры". На всех этапах исторического развития  она  осу-
ществляется сознательными действиями, в которых совершается переход  це-
лей в объективные продукты, и подчиняется побуждающим  ее  мотивам.  Что
радикально меняется, так это характер отношений, связывающих между собой
цели и мотивы деятельности.
   Эти отношения и являются психологически решающими. Дело  в  том,  что
для самого субъекта осознание и достижение им конкретных целей,  овладе-
ние средствами и операциями действия есть способ утверждения его  жизни,
удовлетворения и развития его материальных и духовных потребностей,  оп-
редмеченных и трансформированных в мотивах его деятельности.  Безразлич-
но, осознаются или не осознаются субъектом мотивы, сигнализируют ли  они
о себе в форме переживаний интереса, желания или  страсти;  их  функция,
взятая со стороны сознания, состоит в том, что они  как  бы  "оценивают"
жизненное значение для субъекта объективных обстоятельств и его действий
в этих обстоятельствах, придают им личностный смысл,  который  прямо  не
совпадает с понимаемым объективным их значением. При определенных  усло-
виях несовпадение смыслов и значений  в  индивидуальном  сознании  может
приобретать характер нестоящей чуждости между ними, даже их  противопос-
тавленности.
   В товарном обществе эта чуждость возникает необходимо и притом у  лю-
дей, стоящих на обоих общественных полюсах.  Наемный  рабочий,  конечно,
отдает себе отчет в производимом им продукте, иначе говоря, он выступает
перед ним в его объективном значении (Bedeutung), по крайней мере в пре-
делах, необходимых для того, чтобы он мог разумно выполнять свои  трудо-
вые функции. Но смысл (Sinn) его труда для него самого заключается не  в
этом, а в заработке, ради которого он работает. "Смысл двенадцатичасово-
го труда заключается для него не в том, что он ткет, прядет,  сверлит  и
т.д., а в том, что это - способ заработка, который дает ему  возможность
поесть, пойти в трактир, поспать"109. Эта отчужденность проявляется и на
противоположном общественном полюсе: для торговцев минералами,  замечает
Маркс, минералы не имеют смысла минералов110.
   Уничтожение отношений частной собственности уничтожает  эту  противо-
поставленность значений и смыслов в сознании индивидов; их несовпадение,
однако, сохраняется.
   Необходимость их несовпадения заложена уже в глубокой предыстории че-
ловеческого сознания, в существовании у животных двух видов чувственнос-
ти, опосредствующих их поведение в предметной среде. Как известно, восп-
риятие животных ограничено воздействиями, сигнально связанными  с  удов-
летворением их потребностей, хотя бы только  эвентуально,  в  возможнос-
ти111. Но потребности могут осуществлять функцию психической  регуляции,
лишь выступая в форме побуждающих объектов (и,  соответственно,  средств
овладения ими или защиты от них). Иначе говоря, в чувственности животных
внешние свойства объектов и их способность  удовлетворять  те  или  иные
потребности не отделяются друг от друга. Вспомним:  собака  в  ответ  на
воздействие условного пищевого раздражителя рвется к нему, лижет его112.
Однако неотделимость восприятия животными внешнего  облика  объектов  от
его потребностей вовсе не означает их совпадения. Напротив, в ходе  эво-
люции их связи становятся все более подвижными и до  чрезвычайности  ус-
ложняются, сохраняется лишь невозможность их обособления. Они разделяют-
ся только на уровне человека, когда во внутренние связи обеих этих  форм
чувственности вклиниваются словесные значения.
   Я говорю, что значения вклиниваются (хотя, может быть, лучше было  бы
сказать "вступают" или "погружаются"), единственно для того,  чтобы  за-
острить проблему. В самом деле: ведь в своей объективности, т.е. как яв-
ления общественного сознания, значения преломляют для  индивида  объекты
независимо от их отношения к его жизни, к его  потребностям  и  мотивам.
Даже для сознания утопающего соломинка, за которую он хватается, все  же
сохраняет свое значение соломинки; другое  дело,  что  эта  соломинка  -
пусть только иллюзорно - приобретает в этот момент для него смысл спаса-
ющей его жизнь.
   Хотя на первоначальных этапах формирования сознания значения выступа-
ют слитно с личностными смыслами, однако в этой слитности имплицитно уже
содержится их несовпадение, которое далее неизбежно приобретает  и  свои
открытые, эксплицированные формы. Последнее и делает  необходимым  выде-
лять в анализе личностный смысл в качестве еще одной образующей  систему
индивидуального сознания. Они-то и создают тот "утаенный", по  выражению
Л.С.Выготского, план сознания, который столь  часто  интерпретируется  в
психологии не как формирующийся в деятельности субъектов, в развитии  ее
мотивации, а как якобы непосредственно выражающий изначально заключенные
в самой природе человека внутренние движущие им силы.
   В индивидуальном сознании извне  усваиваемые  значения  действительно
как  бы  раздвигают  и  одновременно  соединяют  между  собой  оба  вида
чувственности - чувственные впечатления внешней  реальности,  в  которой
протекает его деятельность, и формы чувственного переживания ее мотивов,
удовлетворения или не удовлетворения скрывающихся за ними потребностей.
   В отличие от значений личностные смыслы, как и чувственная ткань соз-
нания, не имеют своего "надындивидуального", своего "не  психологическо-
го" существования.  Если  внешняя  чувственность  связывает  в  сознании
субъекта значения с реальностью объективного мира, то  личностный  смысл
связывает их с реальностью самой его жизни в этом мире, с  ее  мотивами.
Личностный смысл и создает пристрастность человеческого сознания.
   Выше говорилось о том, что в индивидуальном сознании значения "психо-
логизируются", возвращаясь к чувственно данной человеку реальности мира.
Другим, и притом решающим, обстоятельством, превращающим значения в пси-
хологическую категорию, является то, что, функционируя в системе индиви-
дуального сознания, значения реализуют не самих себя, а движение  вопло-
щающего в них себя личностного смысла - этого для-себя-бытия конкретного
субъекта.
   Психологически, т.е. в системе сознания субъекта, а не в качестве его
предмета или продукта, значения вообще не существуют иначе, как реализуя
те или иные смыслы, так же как его действия  и  операции  не  существуют
иначе, как реализуя ту или иную его деятельность,  побуждаемую  мотивом,
потребностью. Другая сторона состоит в том, что личностный смысл  -  это
всегда смысл чего-то: "чистый", непредметный смысл есть такая  же  бесс-
мыслица, как и непредметное существо.
   Воплощение смысла в значениях - это глубоко интимный,  психологически
содержательный, отнюдь не автоматически и  одномоментально  происходящий
процесс. В творениях художественной литературы, в практике морального  и
политического воспитания этот процесс выступает во всей  своей  полноте.
Научная психология знает этот процесс только в его частных выражениях: в
явлениях "рационализации" людьми их действительных побуждений, в пережи-
вании муки перехода от мысли к слову ("Я слово позабыл, что я хотел ска-
зать, и мысль бесплотная в чертог  теней  вернется",  -  цитирует  поэта
Л.С.Выготский).
   В своих наиболее обнаженных формах процесс, о котором идет речь, выс-
тупает в условиях классового общества, борьбы идеологий. В этих условиях
личностные смыслы, отражающие мотивы, порождаемые  действительными  жиз-
ненными отношениями человека, могут не найти  адекватно  воплощающих  их
объективных значений, и тогда они начинают жить как бы в чужих  одеждах.
Нужно представить себе капитальное противоречие, которое  порождает  это
явление. Ведь в отличие от бытия общества, бытие  индивида  не  является
"самоговорящим", т.е. индивид не имеет собственного языка,  вырабатывае-
мых им самим значений; осознание им явлений действительности может  про-
исходить только посредством усваиваемых им извне  "готовых"  значений  -
знаний, понятий, взглядов, которые он получает в общении, в тех или иных
формах индивидуальной и массовой коммуникации. Это и создает возможность
внесения в его сознание, навязывания ему искаженных  или  фантастических
представлений и идей, в том числе таких, которые не имеют никакой  почвы
в его реальном, практическом жизненном опыте. Лишенные этой  почвы,  они
обнаруживают в сознании человека свою шаткость; вместе с тем,  превраща-
ясь в стереотипы, они, как и любые стереотипы, способны к сопротивлению,
так что только серьезные жизненные конфронтации могут их разрушить. Но и
их разрушение не ведет еще к устранению  дезинтегрированности  сознания,
его неадекватности, само по себе оно создает лишь его опустошение,  спо-
собное обернуться психологической катастрофой. Необходимо еще,  чтобы  в
сознании индивида осуществилось перевоплощение  субъективных  личностных
смыслов в другие, адекватные им значения.
   Более пристальный анализ такого перевоплощения личностных  смыслов  в
адекватные (более адекватные) значения показывает, что оно  протекает  в
условиях борьбы за сознание людей, происходящей в обществе. Я хочу  этим
сказать, что индивид не просто "стоит" перед некоторой "витриной" покоя-
щихся на ней значений, среди которых ему остается только сделать  выбор,
что эти значения - представления, понятия, идеи - не пассивно  ждут  его
выбора, а энергично врываются в его связи с людьми, образующие круг  его
реальных общений. Если индивид в определенных жизненных  обстоятельствах
и вынужден выбирать, то это выбор не между значениями, а между сталкива-
ющимися общественными позициями, которые посредством этих значений выра-
жаются и осознаются.
   В сфере идеологических представлений этот процесс является неизбежным
и имеющим всеобщий характер в классовом обществе. Однако он  сохраняется
и в условиях социалистического, коммунистического общества, - в той  ме-
ре, в какой здесь проявляются особенности индивидуальной жизни человека,
особенности складывающихся личных его отношений, общений и жизненных си-
туаций; он сохраняется и потому, что остаются неповторимыми и  его  осо-
бенности как телесного существа и конкретные внешние условия, которые не
могут быть идентичными для всех.
   Не исчезает, да и не может исчезнуть постоянно  воспроизводящее  себя
несовпадение  личностных  смыслов,  несущих  в  себе  интенциональность,
пристрастность сознания субъекта и "равнодушных" к нему  значений,  пос-
редством которых они только и могут себя выразить. Поэтому -то внутренне
движение развитой системы индивидуального сознания и  полно  драматизма.
Он создается смыслами, которые не могут "высказать  себя"  в  адекватных
значениях; значениями, лишенными своей жизненной почвы и поэтому  иногда
мучительно дискредитирующими себя в сознании  субъекта;  они  создаются,
наконец, существованием конфликтующих между собой мотивов-целей.
   Нет надобности повторять, что это внутреннее движение индивидуального
сознания порождается движением предметной деятельности человека, что  за
его драматизмом скрывается драматизм его реальной жизни, что поэтому на-
учная  психология  сознания  невозможна  вне  исследования  деятельности
субъекта, форм ее непосредственного существования.
   В заключение я не могу не затронуть  здесь  проблемы  так  называемой
"жизненной психологии", психологии переживаний, которая в последнее вре-
мя вновь обсуждается в нашей литературе113. Из того, что было  изложено,
прямо вытекает, что хотя научная психология не должна выбрасывать их по-
ля своего зрения внутренний мир человека, но его изучение не может  быть
отделено от исследования деятельности и не составляет  никакого  особого
направления. То, что мы называем внутренними переживаниями,  суть  явле-
ния, возникающие на поверхности системы сознания, в форме которых созна-
ние выступает для субъекта в своей непосредственности. Поэтому сами  пе-
реживания интереса или скуки, влечения или угрызений совести еще не отк-
рывают субъекту своей природы; хотя они кажутся внутренними силами, дви-
жущими его деятельностью, их реальная функция состоит лишь  в  наведении
субъекта на их действительный источник, в том, что они  сигнализируют  о
личностном смысле событий, разыгрывающихся в его жизни,  заставляют  его
как бы приостановить на мгновение поток своей активности, всмотреться  в
сложившиеся у него жизненные ценности, чтобы найти себя в них или, может
быть, пересмотреть их.
   Итак, сознание человека, как и сама его деятельность,  не  аддитивно.
Это не плоскость, даже не емкость, заполненная  образами  и  процессами.
Это и не связи отдельных его "единиц", а внутреннее движение его образу-
ющих, включенное в общее движение деятельности, осуществляющей  реальную
жизнь индивида в обществе. Деятельность человека и составляет субстанцию
его сознания.
   Психологический анализ деятельности и сознания раскрывает лишь их об-
щие системные качества и, понятно, отвлекается  от  особенностей  специ-
альных психических процессов - процессов восприятия и мышления, памяти и
научения, речевого общения. Но сами эти  процессы  существуют  только  в
описанных отношениях системы, на тех или иных ее уровнях. Поэтому,  хотя
исследования этих процессов составляют особую задачу, они отнюдь не  яв-
ляются независимыми от того, как решаются проблемы деятельности и созна-
ния, ибо это и определяет их методологию.
   И, наконец, главное. Анализ деятельности и индивидуального  сознания,
конечно, исходит из существования реального телесного  субъекта.  Однако
первоначально, т.е. до и вне этого анализа, субъект выступает  лишь  как
некая абстрактная, психологически "не наполненная" целостность. Только в
результате пройденного исследованием пути субъект открывает себя и конк-
ретно-психологически - как личность. Вместе с  тем  обнаруживается,  что
анализ индивидуального сознания, в свою очередь, не может  обойтись  без
обращения к категории личности. Поэтому в этот  анализ  пришлось  ввести
такие понятия, как понятия о "пристрастности сознания" и  о  "личностном
смысле", за которыми скрывается дальнейшая, еще не затронутая проблема -
проблема системного психологического исследования личности.

   Глава V
   ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ЛИЧНОСТЬ
   1. ЛИЧНОСТЬ КАК ПРЕДМЕТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
   Чтобы преодолеть господствующую в психологии диадическую схему, нужно
было прежде всего вычленить то "среднее  звено",  которое  опосредствует
связи субъекта с реальным миром. Поэтому мы начали с анализа деятельнос-
ти, ее общего строения. Однако тотчас обнаружилось,  что  в  определение
деятельности необходимо входит понятие о ее п