редмете,  что  деятельность
по самой своей природе является предметной.
   Другое дело - понятие о субъекте деятельности. Первоначально, т.е. до
выяснения важнейших моментов, образующих процесс  деятельности,  субъект
остается как бы за пределами исследования. Он выступает лишь в  качестве
предпосылки деятельности, ее условия. Только дальнейший анализ  движения
деятельности и порождаемых им форм психического отражения приводит к не-
обходимости ввести понятие о конкретном субъекте, о личности как о внут-
реннем моменте деятельности. Категория деятельности открывается теперь в
своей действительной полноте, в качестве объемлющей оба полюса - и полюс
объекта, и полюс субъекта.
   Изучение личности как момента деятельности и ее  продукта  составляет
специальную, хотя и не отдельную, психологическую проблему. Проблема эта
является одной из самых сложных. Серьезные трудности возникают  уже  при
попытках выяснить, какая реальность  описывается  в  научной  психологии
термином "личность".
   Личность является не только предметом психологии, но и предметом  фи-
лософского, общественно-исторического познания; наконец, на определенном
уровне анализа личность выступает со стороны своих  природных,  биологи-
ческих особенностей как предмет антропологии, соматологии и генетики че-
ловека. Интуитивно мы достаточно хорошо знаем, в чем состоят здесь  раз-
личия. Тем не менее в психологических теориях личности постоянно  возни-
кают грубые смешения и неоправданные противопоставления этих подходов  к
исследованию личности.
   Лишь немногие общие положения о личности принимаются, с теми или ины-
ми оговорками, всеми авторами. Одно из них состоит в том,  что  личность
представляет собой некое неповторимое единство, некую целостность.  Дру-
гое положение заключается в признании за личностью роли высшей  интегри-
рующей инстанции, управляющей  психическими  процессами  (Джемс  называл
личность "хозяином" психических функций, Г.Олпорт - "определителем пове-
дений и мыслей"). Однако попытки дальнейшей интерпретации этих положений
привели в психологии к ряду ложных идей, мистифицирующих  проблему  лич-
ности.
   Прежде всего это идея,  противопоставляющая  "личностную  психологию"
психологии, изучающей конкретные процессы (психические функции). Одна из
попыток преодолеть это противопоставление выражается в  требовании  сде-
лать личность "исходным пунктом объяснения любых  психических  явлений",
"центром, исходя из которого только и можно решать все проблемы психоло-
гии", так что необходимость в специальном разделе психологии -  психоло-
гии личности - отпадает114. С этим требованием можно согласиться,  -  но
лишь в том случае, если видеть в нем лишь выражение некоей весьма  общей
мысли, отвлекающейся от конкретных задач и методов психологического исс-
ледования. Несмотря на всю убедительность старого афоризма  о  том,  что
"мыслит не мышление, а человек", это требование является методологически
наивным по той простой причине, что субъект до  аналитического  изучения
его высших жизненных проявлений неизбежно выступает либо  как  абстракт-
ная,  "ненаполненная"  целостность,  либо  как  метапсихологическое  "я"
(persone), обладающее изначально заложенными в нем диспозициями или  це-
лями. Последнее, как известно, постулируется  всеми  персоналистическими
теориями. При этом безразлично, рассматривается ли личность с биологиза-
торских, органистических позиций, или как чисто  духовное  начало,  или,
наконец, как некая "психофизиологическая нейтральность"115.
   Впрочем, требование "личностного подхода" в психологии иногда понима-
ется в том смысле, что при изучении отдельных психологических  процессов
внимание исследователя должно быть прежде всего сосредоточено на индиви-
дуальных особенностях. Но это отнюдь  не  решает  проблемы,  так  как  a
priori мы не можем судить о том, какие из этих особенностей характеризу-
ют личность, а какие - нет. Входят ли в  психологическую  характеристику
личности, например, скорость реакций человека, объем его памяти или уме-
ние печатать на машинке?
   Один из способов обойти этот капитальный вопрос психологической  тео-
рии состоит в том, что под понятием личности разумеется  человек  в  его
эмпирической тотальности. Психология личности превращается, таким  обра-
зом, в особого рода антропологию, включающую в себя все - от  исследова-
ния особенностей обменных процессов до исследования индивидуальных  раз-
личий в отдельных психических функциях116.
   Конечно, комплексный подход к человеку является не только  возможным,
но и необходимым. Комплексное изучение человека  ("человеческого  факто-
ра") приобрело сейчас первостепенное значение,  но  именно  это  обстоя-
тельство и выдвигает психологическую проблему личности как особую.  Ведь
никакая система знаний о тотальном объекте  не  дает  нам  его  действи-
тельного понимания, если в ней отсутствует одна из существенных специфи-
ческих его характеристик. Так обстоит дело и с изучением человека:  пси-
хологическое исследование его как личности отнюдь не может быть возмеще-
но комплексом сопоставляемых между собой морфологических,  физиологичес-
ких и отдельных функционально-психологических данных. Растворяясь в них,
она в конечном счете оказывается редуцированной  либо  к  биологическим,
либо к абстрактно-социологическим, культурологическим  представлениям  о
человека.
   Настоящим камнем преткновения в исследовании личности до сих пор  ос-
тается  вопрос  о  соотношении  общей  и  дифференциальной   психологии.
Большинство авторов избирает  дифференциально-психологическое  направле-
ние. Беря свое начало от Гальтона и Спирмена,  направление  это  вначале
ограничивалось исследованием умственных способностей,  впоследствии  оно
охватило изучение личности в целом. Уже Спирмен распространил идею  фак-
торов на особенности воли и аффективности, выделив наряду с общим факто-
ром "g" фактор "s"117. Дальнейшие шаги были сделаны Кеттелом, предложив-
шим многомерную и иерархическую модель факторов (черт)  личности,  среди
которых рассматриваются такие, как эмоциональная  стабильность,  экспан-
сивность, самоуверенность118.
   Метод исследования, развиваемый этим направлением, состоит,  как  из-
вестно, в изучении статистических связей между отдельными  чертами  лич-
ности (ее свойствами, способностями или поведениями),  выявляемыми  пос-
редством их тестирования. Устанавливаемые корреляционные связи между ни-
ми и служат основанием для выделения гипотетических факторов  и  "супер-
факторов", которые обусловливают эти связи.  Таковы,  например,  факторы
интроверсии и нейротизма, образующие, по Айзенку, вершину факторной  ие-
рархической структуры, которая отождествляется им с психологическим  ти-
пом личности119. Таким образом, за  понятием  личности  выступает  некое
"общее", которое выделяется посредством тех или иных процедур  статисти-
ческой обработки количественно выраженных признаков, отбираемых по  ста-
тистическим же критериям. Поэтому, несмотря на то, что в основе характе-
ристики этого "общего" лежат эмпирические данные, оно все  же  остается,
по  существу,  метапсихологическим,  не  нуждающимся  в  психологическом
объяснении. Если попытки его объяснения и предпринимаются, то  они  идут
по линии поиска соответствующих  морфофизиологических  коррелятов  (типы
высшей нервной деятельности Павлова, конституции Кречмера-Шелдона, пере-
менные Айзенка), что возвращает нас к органистическим теориям.
   Характерный для этого направления эмпиризм, собственно,  и  не  может
дать большего. Изучение корреляций и факторный анализ имеют дело с вари-
ациями признаков, которые выделяются лишь постольку, поскольку они выра-
жаются в доступных измерению индивидуальных или групповых различиях. Со-
ответствующие количественные данные - будут ли они относиться к скорости
реакции, к строению скелета, особенностям вегетативной сферы или к числу
и характеру образов, продуцируемых испытуемыми при  рассматривании  чер-
нильных пятен, - подвергаются обработке безотносительно к тому, в  каком
отношении находятся измеренные признаки к особенностям, существенно  ха-
рактеризующим человеческую личность.
   Сказанное, конечно, вовсе не значит, что применение в психологии лич-
ности метода корреляций вообще невозможно. Речь идет о  другом:  о  том,
что сам по себе метод  корреляции  эмпирического  набора  индивидуальных
свойств является для психологического раскрытия личности еще недостаточ-
ным, так как выделение этих свойств нуждается в основаниях,  которые  не
могут быть извлечены из них самих.
   Задача найти эти основания возникает, как только мы  отказываемся  от
понимания личности как некой целостности, охватывающей совокупность всех
особенностей человека - "от политических взглядов до  переваривания  пи-
щи"120. Из факта множественности свойств и особенностей  человека  вовсе
не следует, что психологическая теория личности должна стремиться к гло-
бальному их охвату. Ведь человек как эмпирическая целостность  проявляет
свои свойства во всех формах взаимодействия, в которые он вовлечен.  Па-
дая из окна многоэтажного дома, он конечно же обнаружит свойства, прису-
щие ему как физическому телу, обладающему массой, объемом и  т.д.;  воз-
можно, что, ударившись о мостовую, он получит увечья или погибнет,  и  в
этом тоже проявятся его свойства, а именно свойства его морфологии.  Ни-
кому, однако, не придет в голову включать подобные свойства  в  характе-
ристику личности, сколь бы статистически  надежно  ни  были  установлены
связи между весом тела или индивидуальными особенностями скелета и, ска-
жем, памятью на цифры121.
   Когда в повседневной жизни мы даем характеристику личности  человека,
то мы без особых колебаний включаем в нее такие  черты,  как,  например,
силу воли ("сильная личность", "слабохарактерный человек"), отношение  к
людям ("доброжелательный", "равнодушный") и т.п., но обычно не относим к
числу личностных такие особенности, как, например, разрез глаз или  уме-
ние считать на счетах; мы делаем это, не пользуясь никаким разумным кри-
терием для различения "личностных" и "не-личностных" особенностей.  Если
идти путем перебора и сопоставления  отдельных  психологических  и  иных
особенностей, то такой критерий вообще не может быть найден. Дело в том,
что одни и те же особенности человека могут стоять в разном отношении  к
его личности. В одном случае они выступают как безразличные, в другом  -
те же особенности существенно входят в ее характеристику.
   Последнее обстоятельство делает особенно очевидным  то,  что  вопреки
широко распространенным взглядам никакое  эмпирическое  дифференциальное
исследование не способно дать решения психологической проблемы личности;
что, напротив, само дифференциальное исследование возможно только на ос-
нове общепсихологической теории личности. Фактически именно так и обсто-
ит дело: за любым дифференциально-психологическим исследованием личности
- тестологическим или клиническим - всегда лежит та иди иная,  явно  или
неявно выраженная, общетеоретическая концепция.
   Несмотря на кажущуюся пестроту и даже взаимную непримиримость  совре-
менных психологических теорий личности, большинство из них сохраняет ха-
рактерную для домарксистской и  внемарксистской  психологии  диадическую
схему анализа, о несостоятельности которой я  уже  говорил.  Теперь  эта
схема выступает в новом обличье - в виде теории двух факторов формирова-
ния личности: наследственности и среды. Какую бы особенность человека мы
ни взяли, она  объясняется,  согласно  этой  теории,  с  одной  стороны,
действием наследственности (заложенными в генотипе инстинктами, влечени-
ями, способностями или даже априорными категориями), а с другой -  влия-
нием внешней среды (природной и социальной - языка, культуры, обучения и
т.д.). С точки зрения здравого рассудка другого объяснения,  собственно,
и нельзя предложить. Однако обыденный здравый рассудок,  по  остроумному
замечанию Энгельса, весьма почтенный спутник в домашнем обиходе, пережи-
вает самые удивительные приключения, как только он  отважится  выйти  на
простор исследования122.
   Кажущаяся непреодолимость теории двух факторов приводит к  тому,  что
споры ведутся главным образом вокруг вопроса о значении каждого их  этих
факторов: одни настаивают на том,  что  главной  детерминантой  является
наследственность и что внешняя среда, социальные воздействия  обусловли-
вают лишь возможности и формы проявления той программы, с которой родит-
ся человек; другие выводят важнейшие особенности личности непосредствен-
но из особенностей социальной среды, из "социокультурных матриц".  Одна-
ко, при всем различии  идейного  и  политического  смысла  высказываемых
взглядов, все они сохраняют позицию двойной детерминации  личности,  так
как просто игнорировать один из факторов, о которых идет  речь,  значило
бы идти против эмпирически доказуемого влияния обоих123.
   Взгляды на соотношения биологического и социального факторов  как  на
простое их скрещивание или делящие психику  человека  на  сосуществующие
эндосферу и экзосферу уступили свое место более сложным  представлениям.
Они возникли в связи с тем, что  движение  анализа  как  бы  обернулось:
главной стала проблема внутренней структуры самой  личности,  образующие
ее уровни, их соотношения. Так, в частности,  возникло  представление  о
характеризующем личность соотношении сознательного  и  бессознательного,
развитое З.Фрейдом. Выделенное им "либидо" представляет собой не  только
биоэнергетический источник активности, но и особую инстанцию в  личности
- "оно" (id), противостоящую "я" (ego) и "сверх-я" (super-ego);  генети-
ческие и функциональные связи между  этими  инстанциями,  осуществляемые
посредством специальных механизмов (вытеснения,  цензуры,  символизации,
сублимации), и образуют структуру личности.
   Здесь нет необходимости вдаваться в критику фрейдизма, взглядов Адле-
ра, Юнга и их современных продолжателей. Совершенно очевидно, что взгля-
ды эти не только не преодолевают, но, напротив,  обостряют  теорию  двух
факторов, превращая идею их конвергенции в смысле В.Штерна или Д.Дьюи  в
идею конфронтации между ними.
   Другое направление, в котором развивался подход к личности со стороны
ее внутреннего строения, представлено культурно-антропологическими  кон-
цепциями. Отправными для них явились этнологические данные, которые  по-
казали, что существенные психологические особенности определяются разли-
чиями не  человеческой  натуры,  а  человеческой  культуры;  что,  соот-
ветственно, система личности есть не что иное, как индивидуализированная
система культуры, в которую включается человек в процессе его "аккульту-
ризации". Нужно сказать, что в этой связи приводится множество  наблюде-
ний, начиная с известных работ М.Мид, которая  показала,  например,  что
даже такое устойчивое явление, как психологический кризис в подростковом
возрасте, не может быть объяснено наступлением полового созревания,  так
как в некоторых культурах этого кризиса не существует124. Аргументы чер-
паются также из обследований лиц, внезапно перемещенных в новое культур-
ное окружение, и, наконец, из экспериментальных исследований таких  спе-
циальных явлений, как влияние преобладающих в данной  культуре  объектов
на исход борьбы зрительных полей и т.п.125
   Для  психологии  значение  культурно-антропологических  интерпретаций
личности является, однако, иллюзорным: они неизбежно ведут к  антипсихо-
логизму. Уже в 40-х годах Линтон указывал  на  возникающую  здесь  труд-
ность, которая состоит в том, что культура  реально  существует  лишь  в
своей концептуализированной форме как обобщенный "конструкт". Ее носите-
ли - это, конечно, конкретные люди, каждый из которых частично ее усваи-
вает; в них она персонифицируется и индивидуализируется, но при этом она
образует не личностное в человека, а то, что, напротив, является  в  нем
безличным, как, например, общий язык, знания, распространенные в  данной
социальной среде предрассудки, моды и  т.д.126  Поэтому  для  психологии
личности значение обобщенного понятия (construct) культуры является,  по
выражению Олпорта, "обманчивым"127.  Психолога  интересует  индивид  как
личность, а личность - это не просто  сколок,  частичная  персонификация
той или иной культуры. Культура, хотя она и существует в своих  персони-
фикациях, составляет предмет истории, социологии, а не психологии.
   Культурологические теории вводят в этой связи  различение  собственно
личности как продукта индивидуальной адаптации к внешним ситуациям и  ее
общей "базы", или архетипа, который проявляется у человека с детства под
влиянием черт,  свойственных  данной  расе,  этнической  группе,  нацио-
нальности, социальному классу. Введение этого различения, однако, ничего
не решает, потому что образование архетипа само нуждается  в  дальнейшем
объяснении и допускает различные интерпретации, в частности  психоанали-
тические. При этом общая "двухфакторная" схема остается, хотя и  в  нес-
колько трансформированном виде. Понятие генотипа (наследственности)  те-
перь осложняется введением понятия базовой личности, архетипа, или  пер-
вичных установок, а понятие внешней среды - введением понятий ситуации и
роли. Последнее и стало сейчас чуть ли не центральным в социальной  пси-
хологии личности.
   По широко распространенному определению, "роль" - это программа,  ко-
торая отвечает ожидаемому поведению человека,  занимающего  определенное
место в структуре той или иной социальной группы, это  структурированный
способ его участия в жизни общества. Личность и  представляет  собой  не
что иное, как систему усвоенных (интернализированных) "ролей".  В  соци-
альной группе, которая образует семью, это "роль" сына, отца и т.д.;  на
работе - "роль", скажем, врача или учителя. В  неопределенных  ситуациях
"роль" тоже возникает, только в этом случае в "роли" гораздо больше про-
являются черты архетипа и индивидуально приобретенного опыта. Каждый  из
нас, разумеется, принимает на себя те  или  иные  социальные  (например,
профессиональные) функции и в этом смысле - "роли". Однако идея  прямого
сведения личности к совокупности "ролей", которые исполняет человек, яв-
ляется - несмотря на всевозможные оговорки адептов этой идеи - одной  из
самых чудовищных. Конечно, ребенок усваивает то, как он должен вести се-
бя с мамой, скажем, что ее нужно слушаться, и он слушается, но можно  ли
сказать, что при этом он играет роль сына или дочери?  Столь  же  нелепо
говорить, например, о "роли" полярного исследователя,  "акцептированной"
Нансеном: для него это не "роль", а миссия. Иногда человек действительно
разыгрывает ту или иную роль, но она все же  остается  для  него  только
"ролью", независимо от того, насколько он интернализирована. "Роль" - не
личность, а, скорее, изображение, за которым она скрывается.  Если  вос-
пользоваться терминологией П.Жане, понятие роли соотносительно не  поня-
тию личности (personnalite), а понятию персонажа (personnage)128.
   Важнейшими возражениями против "ролевых" теорий являются не те, кото-
рые идут по линии критики того или иного понимания места, отводимого ро-
лям в структуре личности, а те, которые направлены  против  самой  идеи,
связывающей личность с запрограммированным поведение  (Гандерсон),  даже
если программа поведения предусматривает ее самоизменение и создание но-
вых программ и подпрограмм129. Что бы вы сказали, спрашивает  цитируемый
автор, если бы узнали, что "она" лишь искусно играла перед вами роль?
   Судьба  концепции  ролей  та  же,  что  и  других  "социологических",
культур-антропологических концепций, остающихся в плену теории двух фак-
торов: чтобы спасти психологическое в личности, она вынуждена  апеллиро-
вать к темпераменту и способностям, заложенным в генотипе индивида, и мы
снова возвращаемся к ложному вопросу о том, что является главным - гено-
типические особенности че