лей личности и вопроса о связи личности человека с его
соматическими особенностями.
   Широко распространенный взгляд на природу потребностей и влечений че-
ловека заключается в том, что они-то и  суть  определители  деятельности
личности, ее направленности; что, соответственно, главную задачу  психо-
логии составляет изучение того, какие потребности свойственны человеку и
какие психические переживания (влечения, желания, чувства) они вызывают.
Другой взгляд, в отличие от первого, состоит в том, чтобы понять,  каким
образом развитие самой  деятельности  человека,  ее  мотивов  и  средств
трансформирует его потребности и  порождает  новые  потребности,  в  ре-
зультате чего меняется их иерархия, так что удовлетворение некоторых  из
них низводится до статуса лишь необходимых условий деятельности  челове-
ка, его существования как личности.
   Нужно сказать, что защитниками первой, антропологической  или,  лучше
сказать, натуралистической точки зрения, выдвигается множество  аргумен-
тов, в том числе такие, которые метафорически можно назвать  аргументами
"от желудка". Конечно, наполнение желудка пищей  -  непременное  условие
любой предметной деятельности, но психологическая проблема заключается в
другом: какова будет эта деятельность, как пойдет ее развитие, а  вместе
с ним и преобразование самих потребностей.
   Если я выделил здесь данный вопрос, то это потому, что в нем  сталки-
ваются противоположные воззрения на перспективу изучения личности.  Одно
из них ведет к построению психологии личности, исходящей из  примата,  в
широком смысле слова, потребления (на языке бихевиористов -  "подкрепле-
ния"); другое - к  построению  психологии,  исходящей  из  примата  дея-
тельности, в которой человек утверждает свою человеческую личность.
   Второй вопрос - вопрос о личности человека и его телесных  особеннос-
тях - заостряется в связи с тем положением, что  психологическая  теория
личности не может строиться, опираясь главным образом на различия  конс-
титуций человека. Как же можно в теории личности обойтись без  привычных
ссылок на конституции Шелдона, факторы Айзенка, наконец,  на  павловские
типы высшей нервной деятельности? Соображение это тоже возникает из  ме-
тодологического недоразумения, которое во многом зависит от  неоднознач-
ности самого понятия "личность". Неоднозначность эта, однако,  исчезает,
если принять то известное марксистское положение, что личность есть осо-
бое качество, которое природный индивид приобретает в системе обществен-
ных отношений. Проблема тогда  неизбежно  обращается:  антропологические
свойства индивида выступают не как определяющие личность или входящие  в
ее структуру, а как генетически заданные условия  формирования  личности
и, вместе с тем, как то, что определяет не ее психологические  черты,  а
лишь формы и способы их проявления. Например,  агрессивность  как  черта
личности, конечно, будет проявляться у холерика иначе, чем у флегматика,
но объяснить агрессивность особенностью темперамента как же научно бесс-
мысленно, как искать объяснения  войн  в  свойственном  людям  инстинкте
драчливости. Таким образом, проблема темперамента, свойств нервной  сис-
темы и т.п. не "изгоняется" из теории личности, а выступает в ином, нет-
радиционном плане - как вопрос об использовании, если  так  можно  выра-
зиться, личностью врожденных индивидуальных свойств  и  способностей.  И
это - очень важная для конкретной характерологии проблема, которая,  как
и ряд других проблем, осталась в данной книге не рассмотренной.
   Оговорки, сделанные в этом предисловии (а они могли  быть  еще  более
многочисленными), вызваны тем, что автор видел свою задачу не столько  в
утверждении тех или иных конкретно-психологических положений, сколько  в
поиске метода их добывания, вытекающего из  историко-материалистического
учения о природе человека, его деятельности, сознания и личности.
   В заключение мне осталось сказать несколько слов о композиции  книги.
Содержащиеся в ней мысли уже были высказаны в прежних публикациях  авто-
ра, перечень которых дается в примечаниях к главам. Они, однако, впервые
представлены здесь систематически.
   По своему составу книга разбивается на три части. Первую из них обра-
зуют I и II главы, посвященные анализу понятия отражения и  того  общего
вклада, который вносит марксизм в научную психологию. Главы  эти  служат
введением к ее центральной части, в которой рассматриваются проблемы де-
ятельности, сознания и личности. Совершенно особое место  занимает  пос-
ледняя часть книги: она не является продолжением предшествующих глав,  а
представляет собой одну из ранних работ автора по  психологии  сознания.
Со времени ее первого, ставшего теперь редким издания прошло более двад-
цати лет, и многое в ней устарело. Однако она содержит некоторые  психо-
лого-педагогические аспекты проблемы сознания, которые в  других  частях
книги вовсе не затрагиваются, хотя аспекты эти остаются и сейчас близки-
ми сердцу автора. Это и побудило включить ее в книгу.
   Москва, июнь 1974 г.

   ГЛАВА I
   МАРКСИЗМ И ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА
   1. ОБ ОБЩИХ ОСНОВАНИЯХ МАРКСИСТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
   Учение К.Маркса создало переворот в общественных науках: в философии,
в политической экономии, в теории социализма. Психология, как  известно,
оставалась многие годы изолированной от влияния марксизма.  Марксизм  не
допускался в официальные научные психологические центры, и имя  К.Маркса
на протяжении более полустолетия после опубликования его основных произ-
ведений почти не упоминалось в трудах психологов.
   Только в начале двадцатых годов учеными  нашей  страны  было  впервые
выдвинуто требование сознательно строить психологию на  основе  марксиз-
ма1. Таким образом, именно советские ученые открыли Маркса  для  мировой
психологической науки.
   Первоначально задача создания марксистской психологии понималась  как
задача критики идеалистических философских взглядов, господствовавших  в
психологии, и внесения в нее некоторых положений марксистской  диалекти-
ки. Характерным в этом отношении было название вышедшего в 1926 г. ново-
го учебника психологии, написанного К.Н.Корниловым.  Он  назывался  так:
"Учебник психологии, изложенной с точки зрения диалектического  материа-
лизма". В нем, как и в других работах этого периода, многие  основопола-
гающие для психологии идеи и понятия марксизма-ленинизма,  в  том  числе
понятие отражения, оставались еще не раскрытыми. Хотя Корнилов и  другие
авторы того времени подчеркивали положение об общественной природе чело-
веческой психики, однако оно обычно интерпретировалось  в  духе  наивных
представлений о биосоциальной обусловленности поведения людей.
   Только после работ Л.С.Выготского2 и, несколько позже, С.Л.Рубинштей-
на3 значение марксизма для психологии стало пониматься более полно.  По-
лучили развитие исторический подход к психике человека, конкретно-психо-
логическое учение о сознании как высшей форме отражения реальности, уче-
ние о деятельности и ее строении. Происходил процесс постепенного  пере-
осмысления значения трудов классиков марксизма для психологической  нау-
ки. Становилось все более очевидным, что марксизмом была создана широкая
теория, раскрывающая природу и общие законы психики, сознания, что вклад
марксизма в психологическую науку несопоставим по своему значению с  са-
мыми крупными теоретическими открытиями, сделанными в психологии  как  в
домарксистский период ее развития, так и после Маркса.
   Осознание этого явилось результатом большой теоретической работы мно-
гих психологов-марксистов, в том числе и зарубежных4. Но  и  сейчас  еще
нельзя сказать, что психология исчерпала сокровищницу идей марксизма-ле-
нинизма. Вот почему мы вновь и вновь обращаемся к трудам К.Маркса,  даю-
щим решение наиболее глубоких и сложных теоретических проблем психологи-
ческой науки.
   В теории марксизма решающее важное значение для психологии имеет уче-
ние о человеческой деятельности, о ее развитии и ее формах.
   Свои знаменитые тезисы о Фейербахе Маркс, как  известно,  начинает  с
указания "главного недостатка всего  предшествующего  материализма".  Он
состоит в том, что предмет, действительность берутся  им  лишь  в  форме
объекта, в форме созерцания, а  не  как  человеческая  деятельность,  не
субъективно5.
   Говоря о созерцательности старого материализма, Маркс имеет в виду то
обстоятельство, что познание рассматривалось  им  только  как  результат
воздействия предметов на познающего субъекта, на его органы чувств, а не
как продукт развития его деятельности в предметом мире.  Таким  образом,
старый материализм отделял познание от чувственной деятельности, от жиз-
ненных практических связей человека с окружающим его миром.
   Вводя понятие деятельности в  теорию  познания,  Маркс  придавал  ему
строго материалистический смысл: для Маркса деятельность в ее исходной и
основной форме - это чувственная практическая  деятельность,  в  которой
люди вступают в практический контакт с предметами окружающего мира,  ис-
пытывают на себе их сопротивление и воздействуют на них,  подчиняясь  их
объективным свойствам. В этом и состоит коренное  отличие  марксистского
учения о деятельности от идеалистического,  которое  знает  деятельность
только в ее абстрактной, спекулятивной форме.
   Глубокий переворот, совершенный Марксом в теории познания, состоит  в
том, что человеческая практика была понята как основа человеческого поз-
нания, как тот процесс, в  ходе  развития  которого  возникают  познава-
тельные задачи, порождаются и развиваются восприятие и мышление человека
и который вместе с тем несет в себе  критерий  адекватности,  истинности
знаний: в практике, говорит Маркс, должен человек  доказать  истинность,
действительность и мощь, посюсторонность своего мышления.
   Напоминая эти хорошо известные тезисы Маркса, нужно особенно подчерк-
нуть, что ни один из них не может быть взят изолированно,  в  отрыве  от
марксистского учения в целом. В частности, это относится и к положению о
роли практики, - положению, которое  некоторые  современные  извратители
марксизма пытаются трактовать  как  якобы  выражающее  и  обосновывающее
прагматическую точку зрения.
   В действительности философское открытие Маркса  состоит  вовсе  не  в
отождествлении практики с познанием, а в том, что познание не существует
вне жизненного процесса, который по самой природе своей есть процесс ма-
териальный, практический. Отражение действительности возникает и  разви-
вается в процессе развития реальных связей познающих людей с  окружающим
их человеческим миром, этими связями определяется  и,  в  свою  очередь,
оказывает обратное влияние на их развитие.
   "Предпосылки, с которых мы начинаем, - читаем мы в "Немецкой  идеоло-
гии", - не произвольны, они - не догмы; это - действительные  предпосыл-
ки, от которых можно отвлечься только  в  воображении.  Это  -  действи-
тельные индивиды, их деятельность и материальные условия  их  жизни..."6
Предпосылки эти вместе с тем составляют три необходимых основных  момен-
та, три звена, диалектические связи которых образуют единую саморазвива-
ющуюся систему.
   Уже в самой телесной организации  индивидов  заключена  необходимость
того, что они вступают в активное отношение к внешнему миру;  чтобы  су-
ществовать, они должны действовать, производить необходимые им  средства
к жизни. Воздействуя на внешний мир, они изменяют его;  этим  они  также
изменяют и самих себя. Поэтому то, что они представляют собой, определя-
ется их деятельностью, обусловленной уже достигнутым уровнем развития ее
средств и форм ее организации.
   Только в ходе развития этих отношений развивается также и психическое
отражение людьми реальности.  "...Люди,  развивающие  свое  материальное
производство и свое материальное общение, изменяют вместе с  этой  своей
действительностью также свое мышление и продукты своего мышления"7.
   Иными  словами,  мышление,  сознание  определяются  реальным  бытием,
жизнью людей и существуют только как их сознание, как  продукт  развития
указанной системы объективных отношений. В  своем  саморазвитии  система
эта образует различные инфраструктуры, отношения и процессы, которые мо-
гут становиться предметом изучения отдельных наук.  Однако  марксистское
требование состоит в том, чтобы они рассматривались  внутри  этой  общей
системы, а не изолированно от нее. Требование это, разумеется, относится
также и к психологическому изучению людей, к психологической науке.
   Старая метафизическая психология знала только  абстрактные  индивиды,
подвергающиеся воздействию противостоящей им внешней среды и,  со  своей
стороны, проявляющие присущие им  психические  способности:  восприятие,
мышление, волю, чувства. Безразлично, мыслится ли при этом  индивид  как
некая реактивная машина (хотя бы и  очень  сложно  запрограммированная),
или он наделяется автохтонно проявляющимися  духовными  силами.  Подобно
высмеянному Марксом святому Санчо8, наивно полагавшему, что ударом стали
мы высекаем огонь, хранящийся в камне,  психолог-метафизик  думает,  что
психика извлекается из самого субъекта, из его головы. Как и  Санчо,  он
не подозревает, что огненные частички отделяются не от камня, а от стали
и, главное, что все дело - в  раскаляющем  эти  частички  взаимодействии
камня и стали. Психолог-метафизик тоже упускает главное звено -  процес-
сы, опосредующие связи субъекта с реальным миром,  процессы,  в  которых
только и происходит психическое отражение им реальности, переход матери-
ального в идеальное. А это суть процессы деятельности субъекта, первона-
чально всегда внешней и практической, а затем приобретающей также  форму
внутренней деятельности, деятельности сознания.
   Анализ деятельности и составляет решающий пункт и главный метод науч-
ного познания психического отражения, сознания. В изучении форм  общест-
венного сознания - это анализ бытия общества, свойственных ему  способов
производства и системы общественных отношений; в изучении индивидуальной
психики - это анализ деятельности индивидов в данных общественных  усло-
виях и конкретных обстоятельствах, которые выпадают на долю  каждого  их
них.
   2. ТЕОРИЯ СОЗНАНИЯ
   К.Маркс заложил основы конкретно-психологической теории сознания, ко-
торая открыла для психологической науки совершенно новые перспективы.
   Хотя прежняя субъективно-эмпирическая психология охотно называла себя
наукой о сознании, в действительности она никогда не  была  ею.  Явления
сознания либо изучались в плане чисто описательном,  с  эпифеноменологи-
ческих и паралеллистических позиций, либо вовсе исключались из  предмета
научно-психологического знания, как того требовали наиболее  радикальные
представители так называемой "объективной психологии"9. Однако связанная
система психологической науки не может быть построена вне  конкретно-на-
учной теории сознания. Именно об этом свидетельствуют теоретические кри-
зисы, постоянно возникавшие в психологии  по  мере  накопления  конкрет-
но-психологических знаний, объем  которых  начиная  со  второй  половины
прошлого столетия быстро увеличивался.
   Центральную тайну человеческой психики, перед которой останавливалось
научно-психологическое исследование, составляло уже  само  существование
внутренних психических явлений,  самый  факт  представленности  субъекту
картины мира. Эта психологическая тайна и не могла быть раскрыта  в  до-
марксистской психологии; она остается нераскрытой и в современной психо-
логии, развивающейся вне марксизма.
   Сознание неизменно выступало в  психологии  как  нечто  внеположеное,
лишь как условие протекания психических процессов. Такова была, в  част-
ности, позиция Вундта. Сознание, писал он заключается в том,  что  какие
бы то ни было психические состояния мы находим в себе, и поэтому  мы  не
можем познать сущности сознания.  "Все  попытки  определить  сознание...
приводят или к тавтологии или к определениям происходящих в сознании де-
ятельностей, которые уже  потому  не  суть  сознание,  что  предполагают
его"10. Ту же мысль в еще более резком выражении мы находим  у  Наторпа:
сознание лишено собственной структуры, оно лишь условие  психологии,  но
не ее предмет. Хотя его  существование  представляет  собой  основной  и
вполне достоверный психологический факт, но оно не поддается определению
и выводимо только из самого себя11.
   Сознание бескачественно, потому что оно само есть качество - качество
психических явлений и процессов; это качество выражается в их "презенти-
рованности" (представленности) субъекту (Стаут). Качество это не раскры-
ваемо: оно может только быть или не быть12.
   Идея внеположности сознания заключалась и в известном сравнении  соз-
нания со сценой, на которой разыгрываются события душевной жизни.  Чтобы
события эти могли происходить, нужна сцена, но сама сцена не участвует в
них.
   Итак, сознание есть нечто внепсихологическое,  психологически  беска-
чественное. Хотя эта мысль не всегда высказывается прямо, она  постоянно
подразумевается. С ней не вступает в противоречие ни одна прежняя попыт-
ка психологически охарактеризовать сознание. Я имею в виду прежде  всего
ту количественную концепцию сознания, которая с наибольшей прямотой была
высказана еще Леддом: сознание есть то, что уменьшается или увеличивает-
ся, что отчасти утрачивается во сне и вполне  утрачивается  при  обморо-
ке13.
   Это - своеобразное "свечение", перемещающийся  световой  зайчик  или,
лучше сказать, прожектор, луч которого освещает внешнее  или  внутреннее
поле. Его перемещение по этому полю выражается в  явлениях  внимания,  в
которых сознание единственно и получает свою психологическую характерис-
тику, но опять-таки лишь количественную и пространственную. "Поле созна-
ния" (или, что то же самое, "поле внимания") может быть более узким, бо-
лее концентрированным, или более широким, рассеянным; оно может быть бо-
лее устойчивым или менее устойчивым, флюктуирующим. Но при всем том опи-
сание самого "поля сознания" остается  бескачественным,  бесструктурным.
Соответственно и выдвигавшиеся "законы сознания" имели чисто  формальный
характер; таковы законы относительной  ясности  сознания,  непрерывности
сознания, потока сознания.
   К законам сознания иногда относят также такие, как  закон  ассоциации
или выдвинутые гештальт-психологией законы целостности,  прегнатности  и
т.п., но законы эти относятся к явлениям в сознании, а не к сознанию как
особой форме психики, и поэтому одинаково действительны как по отношению
к его "полю", так и по отношению к явлениям, возникающим вне этого  "по-
ля", - как на уровне человека, так и на уровне животных.
   Несколько особое положение занимает  теория  сознания,  восходящая  к
французской социологической школе (Дюркгейм,  Де  Роберти,  Хальбвакс  и
другие)14. Как известно, главная идея этой школы, относящаяся к психоло-
гической проблеме сознания, состоит в том, что  индивидуальное  сознание
возникает в результате воздействия на человека  сознания  общества,  под
влиянием которого его психика социализируется  и  интеллектуализируется;
это социализированная и интеллектуализированная психика человека и  есть
его сознание. Но и в этой концепции полностью сохраняется  психологичес-
кая бескачественность сознания; только  теперь  сознание  представляется
некоей плоскостью, на которой проецируются понятия, концепты, составляю-
щие содержание общественного сознания. Этим сознание  отождествляется  с
знанием: сознание - это "со-знание", продукт общения сознаний.
   Другое направление попыток  психологически  характеризовать  сознание
состояло в том, чтобы представить его как условие объединения внутренней
психической жизни.
   Объединение психических функций, способностей и свойств - это и  есть
сознание; оно поэтому, писал Липпс, одновременно есть и  самосознание15.
Проще всего эту идею выразил Джемс в письме к К.Штумпфу: сознание -  это
"общи