дило мое возвращение в богатой добычей.
  Теперь  начались  неприятности   с  носильщиками.  Они  принадлежали  к
племенам  вакагонде и  ва'лунда,  и  насколько  верными и  преданными людьми
проявили  себя первый,  настолько же непостоянны и  вероломны  были  вторые.
Приходилось  все  время  ожидать   бегства  части   носильщиков,  что  могло
обернуться для нас серьезными трудностями. Поэтому, когда несколько ва'лунда
исчезли из лагеря, я не  выдержал и, взяв с собой только Кабинду, отправился
по следам беглецов. Через несколько часов мы подошли к деревне, где скрылись
наши дезертиры. Неожиданно появившись  в  кругу хижин,  мы, действуя по всем
правилам военной  науки,  взяли заложников - несколько  оживленно  болтавших
женщин:  увидев нас, они испуганно замолчали. Захват заключался в том, что я
велел  им  оставаться  на  месте. Поручив  Кабинде  охрану пленниц,  я хотел
отправиться на поиск вождя,  когда нас окружило около двух десятков туземцев
с ружьями. Они требовали немедленного освобождения женщин.
  Дружески  улыбаясь,  я  предложил  им испытать  свое  оружие  на  белом
человеке, чтобы убедиться в  невозможности причинить ему вред. "Люди Чипавы,
- добавил я, - уже выбросили свои ружья, убедившись в их бесполезности.  Они
хотели убить нас стрелами, но из этого тоже ничего не вышло. А ведь Чипава -
самый  могущественный из вождей ва'лунда. Как  видите,  мы пришли к  вам без
оружия - неужели вы еще не поняли, что против нас бессильны пули и ружья?"
  Ва'лунда заколебались, им не хотелось рисковать. Наконец мне предложили
закончить  дело  миром:  они возвращают  беглых носильщиков,  а я освобождаю
женщин. Такой вариант меня, конечно, вполне устраивал. Через несколько минут
воины привели моих молодцов, крепко связанных пальмовыми веревками. Я тотчас
снял с  них  эту  "фирменную упаковку",  и  они  торжественно обещали  верно
служить еще шесть месяцев.
  Вернувшись в лагерь, я слег в очередном приступе. Лихорадка разыгралась
сильнее обычного, поднялась температура и начался бред.
  Так продолжалось  двое  суток, и  оба  ва'лунда, воспользовавшись  моим
состоянием, опять удрали!  Но тут уже не выдержали остальные носильщики. Под
предводительством Вильзони они  догнали беглецов, приволокли их в  лагерь  и
жестоко  отколошматили. У меня не было ни сил,  ни желания вмешиваться в это
дело.
  8 февраля  мы  с Кубиттом  перешли  на берег  Лунги. Здесь, в  деревнях
вакагонде,  до  нас  дошел  тревожный  слух  о  великом  сражении, в котором
участвовали, с  одной стороны, Хэмминг с его людьми, и чуть  ли не все племя
ва'лунда,  с другой   упоминалось также о многочисленных жертвах. Не слишком
доверяя этим  сведениям,  я все же решил  поскорее возвращаться  в  основной
лагерь.
  Все припасы  уже  кончились,  и надежда была только на  охоту.  Но дичи
вокруг в последние дни стало довольно мало, к тому  же меня то и дело валила
лихорадка. В этой крайности Кубитт  вызвался снабдить караван мясом, и когда
неподалеку  показался бородавочник,  он взял  ружье и поспешил к  кустам.  Я
наблюдал за  охотой в бинокль. Было видно, как мой друг медленно и осторожно
подкрадывается к ничего не подозревающей жертве  как, оказавшись в полусотне
шагов от животного, он для верности опускает ружье  на небольшой термитник и
тщательно целится  как  пытается нажать на спуск. Именно пытается, так как в
пылу охоты  он забыл снять  винтовку  с предохранителя. Я видел, как  бедный
Кубитт в недоумении смотрит  то на  бородавочника, то на свое столь внезапно
взбунтовавшееся  оружие.  Наконец,  обнаружив  причину  отказа,  он  опустил
предохранитель,  снова  прицелился  и  спустил  курок.  Увы  -  выстрела  не
последовало:  патрон  не   был   дослан  в  ствол.  Услышав  резкий  щелчок,
бородавочник метнулся в заросли и исчез.
  На  следующий  день мне удалось  подстрелить  белоспинного дукера.  Это
животное встречается почти столь же редко, как знаменитый окапи, также живет
в  самых глухих уголках джунглей  и  также  имеет странный вид.  Сгорбленная
спина  и  низко  опущенная  безрогая  голова  делают  его  похожим на  некую
причудливую  смесь антилопы  с  дикой свиньей  это впечатление еще усиливает
широкая желтовато-белая полоса вдоль хребта.
  Как раз теперь, когда я торопился, на то и дело попадались свежие следы
слонов. Один  раз я не  выдержал  и потерял полдня,  догоняя трех прекрасных
самцов с большими бивнями. Мне удалось подкрасться  к животным на  пятьдесят
метров, когда в спину  подул порыв  ветерка. Через  секунду лишь удаляющийся
треск ветвей свидетельствовал, что  здесь только что паслись толстокожие. Ни
времени, ни сил на преследование не было, и я, ругаясь, вернулся к каравану.
  После напряженного четырехдневного перехода мы достигли лагеря, где нас
уже  ожидал живой  и  невредимый  Хэмминг.  Оказалось, что  великая битва  с
ва'лунда выглядела  следующим образом. Два  человека из  племени  попытались
красть купленных в Нана-Кандундо коз, и бой Хэмминга, заставы обоих на месте
преступления, поколотил воришек. Других батальных эпизодов не было.
  Хэммингу  удалось добыть в Нана-Кандундо немного провизии. Мука и сахар
обошлись по две с половиной марки за фунт,  чай и кофе - соответственно. Все
покупки  осуществлялись  при  посредничестве  тамошнего миссионера Шиндлера.
Святой муж  взялся  также  отправить на побережье  все добытые  нами  бивни,
запросив за эту услугу 80 фунтов стерлингов, то есть 1600 марок.
  Утром 24  февраля  мой  друг  обрадовал  меня  известием  об  очередном
дезертирстве.  На этот  раз  удрали  его бой, Вильзони  и  Кабинда.  Вот  уж
положение  - хуже не придумаешь:  ни слуги, ни повара, ни следопыта. Попытка
настичь  беглецов осталась  безрезультатной,  поскольку  бой  Хэмминга  знал
дорогу к низовьям Кабомпо.
  На  обратном  пути  я  повстречал  моего  юного  друга  Чангонго  -  он
направлялся в гости к кому-то из родственников. Узнав о нашей беде, Чангонго
обещал помочь  носильщикам, но смог прислать лишь двух человек. Один из них,
по  имени Макаманда, отрекомендовался  старым охотников на слонов, что  меня
несколько подбодрило.
  Тем  временем  Кубитт  почувствовал,  что   сыт  по   горло  прелестями
Валундаленда, и решил  вернуться в Европу. Взяв  с собой несколько людей, он
двинулся к крепости. С помощью португальских миссионеров ему удалось собрать
небольшой  караван,  достаточный, чтобы  добраться  до  Западного побережья.
Однако уже  через несколько  месяцев он  вернулся в Центральную  Африку -  и
очень скоро умер от черной лихорадки. Я очень горевал, узнав эту  печальную,
но такую обычную  в Африке весть. при  всей своей неприспособленности Кубитт
всегда оставался  благородным  и  самоотверженным  человеком, готовым отдать
голодному  последний кусок хлеба. Во время совместных  экспедиций я не редко
ворчал  на  него, но в  глубине  души  неизменно  радовался,  что  он просто
находится рядом.
  В марте 1907  года мной была предпринята  довольно затяжная вылазка, на
этот раз с географическими целями - мне хотелось определить  местонахождение
истоков Уизаки.  Путешествие оправдалось - через полторы недели  я обнаружил
безымянную  гору,  у вершины которой выбивался  из земли  прозрачный  ручей.
Низвергаясь  по  каменистому  склону  десятками  миниатюрных  водопадов,  он
постепенно расширялся, принимая в себя все новые источники, и в конце концов
становился  рекой.  Но  это  была  самая  тяжелая  из   моих  экспедиций  по
Валундаленду.  Не  так-то  легко,  вернувшись  в лагерь после  целого дня  в
зарослях, в  сумерках  приниматься  за  стряпню.  К лихорадке присоединились
сильными боли в желудке. Дожди лили по-прежнему, уже седьмой месяц подряд.
  Впрочем,  нет  худа  без добра. В то время  я обогатил свои  кулинарные
познания  новым  рецептом,  которым  охотно  поделюсь  с  читателями.  Чтобы
приготовить настоящие пирожные  "a la Валунда", поступают следующим образом.
Сперва делают жидкое тесто из маниоковой муки и воды ближайшей речки. Затем,
зачерпнув ложкой,  его понемногу  добавляют  в  котелок  с кипящим слоновьим
жиром. Капли  как бы взрываются, образуя легкие  круглые белые шарики. когда
они подрумянились, их вываливают их  котелка, обмакивают в мед  диких пчел и
подают  к столу. Жаль только,  что в  сезон дождей набрести на дупло с медом
удается  крайне редко. Обычно соты оказывались пустыми,  иногда - с молодыми
личинками, которых мои носильщики с  наслаждением поедали,  но я не  решался
последовать их примеру.
  На обратном пути мы зашли в деревню старого Мтамбо, знакомого  мне  еще
со времени путешествия  с Маколеем. Прокаженный  вождь  тотчас узнал меня  и
казался  искренне обрадованным  более  того, он по  собственному почину даже
выделили восьмерых носильщиков.
  Последние четыре дня я еле плелся. Колени распухли, и  было  мучительно
больно сгибать ноги. Макаманда, в свою очередь, наступил на острый шип,  и в
результате мы -  два охотника - являли собой весьма  жалкое  зрелище, когда,
прихрамывая, ковыляли по тропинке, по привычке продолжая озираться в поисках
дичи.
  Единственное  утешение  в  подобных путешествиях - возможность  сказать
себе, выйдя к какому-нибудь  неизвестному  холму или  затерянной в  джунглях
реке: "Ты первый европеец, который видит все это!"
  Когда  до лагеря остался один переход,  люди услышали где-то поблизости
чириканье  птицы-медоведа.  В  тот   день  моя  лихорадка  приняла  какую-то
причудливую форму:  мучительно,  неудержимо хотелось  чего-нибудь  сладкого.
Голова  туманилась и перед глазами то и дело  проплывали  пирожные,  взбитые
сливки  с  сахаром, фруктовый салаты и прочие давно забытые чудеса  немецкой
праздничной кухни. тут слуги  стали  просить меня задержаться  - они  хотели
проверить, куда поведет их  медовед. Я согласился, нисколько не веря в успех
этого предприятия, но радуясь законной возможности прилечь на мокрую траву и
передохнуть.  Через полчаса  вернулись люди - и о  чудо! Им  посчастливилось
найти дупло с прошлогодним медом. Не помня себя от восторга, я впился зубами
в большой кусок  сладкого сота. Мы  возвратились  в лагерь  первого  апреля.
Дождь  прекратился, и  все обрадовались,  надеясь,  что наконец-то наступает
сухой сезон. Увы! Как скоро выяснилось, воды на небесах оставалось более чем
достаточно.
  Письмо  из Германской Восточной  Африки еще не пришло, и я, передохнув,
решил совершить  еще одну, теперь  уже чисто охотничью,  экспедицию  в район
реки Лунга. Хэмминг тоже собрался на охоту.
  Одиннадцатого апреля я с десятком носильщиков покинул  лагерь. В первую
же ночь пятеро из них - люди Мтамбо - исчезли, не попрощавшись. Впоследствии
я узнал, что щедрость Мтамбо объяснялась вполне практическими соображениями,
и люди,  посланные со  мной,  являлись разведчиками.  Старому  вождю надоело
близкое соседство форта Челенда  - английские патрули  постоянно  мешали ему
обделывать дела с португальцами. Прослышав, что мы усмирили грозного Чипаву,
он  задумал   переселиться   со   всеми  своими  подданными  в   окрестности
Нана-Кандундо, и восьмерым юношам было поручено оценить обстановку на месте.
Теперь они поспешили с докладом к прокаженному повелителю.
  Делать нечего, приходилось продолжать путь вшестером. Половину груза мы
припрятали в джунглях, рассчитывая забрать его на обратном пути, и тронулись
дальше.  По  счастью, выдался день без лихорадки,  и  я смог поохотиться  на
водяных  козлов. Тремя удачными  выстрелами  из винтовки  303-го калибра мне
удалось свалить двух  животных на дистанции  около  двухсот метров, так  что
голод нам уже не грозил.
  Мы сделали  остановку,  чтобы  наготовить  впрок сушеного мяса: буры  в
Южной Африке называют  этот продукт  "бельтонг".  Над  костром  устраивается
примитивная  сушильня -  широкая решетка  из тонких  палочек, укрепленная на
четырех кольях метровой высоты. мясо режут тонкими ломтями и раскладывают на
решетке:  одновременно коптясь и  провяливаясь, оно становится  твердым, как
камень, и  пригодным к долгому хранению. Перед высушиванием ломти полагается
посолить, но позволить себе такую роскошь мы не могли.
  В  ночь с 12  на 13  апреля  хлынул ливень, подобного которому  мне  не
доводилось  переживать  за  все  годы   в  Африке.  казалось,   что  с  неба
низвергается сплошной  водопад   парусина  палатки не выдерживала  напора, и
сквозь  нее брызгали  тонкие струйки воды. Спать в  эту ночь никому из  нас,
конечно же, не пришлось.
  В последующие дни  все мои  познания в географии потеряли всякий смысл.
Местность  стала неузнаваемой. Небольшие безымянные ручейки  превратились  в
стремительные потоки, а  что до  рек,  то было просто неизвестно, где  они -
прежние  русла скрылись под водной гладью шириной в полтора-два километра. В
одной из заводей мне посчастливилось подобраться к старому слону с огромными
бивнями. После двух выстрелов он рухнул  в воду, и поднятая волна окрасилась
кровью.  Бивни его достигали шести  с половиной футов  в длину  и  весили по
шестьдесят фунтов.
  Довольный  удачной  охотой  после  долгой  полосы  неудач,  я  повернул
обратно.  Мы  возвращались другой дорогой, и по  пути  встретили  незнакомую
деревню  племени  вакагонде   в  момент  нашего  появления  там  происходили
похороны  сына вождя. не знаю, какими подвигами он отличился при жизни,  но,
во всяком случае, жители  явно прилагали  особые усилия, чтобы  помешать его
духу выйти из могилы. Помимо обычных погребальных атрибутов вакагонде - двух
кольев, вбитых в землю в ногах  и в  головах умершего - над могилой насыпали
целый холм из больших камней.
  Придя в лагерь, я, к  своему  изумлению, нашел там Хэмминга - одного, в
обществе нескольких наполовину одичавших коз. Проснувшись на  следующий день
после  нашего ухода,  он  позвал  боя, но  не  получил ответа. Все  слуги  и
носильщики сбежали,  и Хэмминг  остался в  джунглях один  как перст.  Худшее
положение трудно представить. Ему приходилось самому  выполнять все лагерные
работы,  а   также  пасти  и  доить  коз.  Они   доставляли  кучу  хлопот  и
неприятностей  -  уследить  за  всеми  было невозможно,  и  стоило  Хэммингу
заняться, скажем, приготовлением пищи,  как козы забредали в хижины и жевали
все, до чего могли дотянуться.
  Потеряв терпение, мой друг решил дать рогатым  вредителям  хороший урок
на всю  жизнь. Высыпав дробь из нескольких  патронов,  он  набил  их  солью
затем, положив поблизости дробовик, занялся своими делами,  зорко поглядывая
по  сторонам,  чтобы  вовремя пресечь  первую  же попытку  мародерства.  Ему
пришлось  ждать  недолго.  Одна  из  коз,  увлекаемая  своим  злым  жребием,
направилась  к  кухне.  Убедившись  в  ее  намерениях,  Хэмминг  прицелился,
выстрелил - и преступница, испустив жалобное "мэ-э-э!",  опрокинулась на бок
и  издохла. Оказалось, впопыхах  он оставил  в  стволе  последний  патрон  с
дробью. Хэмминг  был очень удручен этим  происшествием.  В придачу ко всему,
теперь ему предстояло обдирать и разделывать козью тушу.
  Известий из Восточной Африки еще не поступало,  и  мы  решили  свернуть
лагерь и отправиться к Западному побережью.
  В  конце апреля тучи наконец рассеялись, и проглянуло солнце. Дождь лил
почти  без  перерывов  в  течение восьми месяцев. На  мой взгляд,  одно  это
доказывает полную непригодность здешнего климата для жизни европейцев.
  Проходя  через  миссию Калунда-Хилл,  я узнал, что  там хранят для меня
долгожданное  письмо из Нойлангенбурга. Ознакомившись  с его содержанием, мы
изменили планы - теперь наш маршрут шел не на запад, а на восток. но сначала
следовало  посетить   Нана-Кандундо,   пополнить   запасы  и  снаряжение   и
завербовать  новых  носильщиков.Хэмминг  вернулся  назад,  в  лагерь,  чтобы
дождаться там моего возвращения.
  Возле Замбези я встретил старых моих друзей, знакомых  еще по Родезии -
Веста  и  Кинга.  Сейчас  они  направлялись  в Государство  Конго, на  шахты
"Концессии   Катанга",  куда   подрядились   доставить  шесть   фургонов   с
продовольствием и девять сотен голов скота. До крепости нам было  по пути, и
их фургоны очень облегчили моему маленькому каравану переправу через великую
реку.
  Рядом с португальской крепость  Нана-Кандундо находится миссия Кавунго,
руководимая  преподобным  Шиндлером,  а чуть поодаль  - столица  королевства
Валовале, Ньякаторо  там находится  резиденция  чернокожей королевы, носящей
то же имя. Таким  образом, одно  и то же место носит три различных названия,
но в Африке это обычное дело.
  В крепости меня  радушно встретил  комендант-лейтенант Линдо  и тут  же
пригласил отдохнуть под его кровом. там я вскоре познакомился с  миссионером
Шиндлером.  Это  была весьма любопытная  личности,  и положение,  которое он
сумел занять в тех краях, являлось беспрецедентным. Ни в германских,  ни тем
более  в британских колониях никогда  не возникало  - не могло  возникнуть -
ничего подобного.
  Швейцарец   по   рождению,  Шиндлер   предпочитал   выдавать   себя  за
англичанина. Ему удалось монополизировать все торговые операции  на  десятки
миль вокруг,  и  он пользовался своей власть/ очень свободно. Мне  говорили,
что  Шиндлер не раз отменял распоряжения коменданта, если они  шли вразрез с
его планами.
  В   руках   предприимчивого   миссионера   сосредоточивалась   торговля
продовольствием и оружием, каучуком и  слоновой костью - и подозреваю, что в
сферу  его  деловых интересов  входили также рабы. Вы обращении не был  сама
любезность,  но это отнюдь  не мешало ему  соблюдать собственную  выгоду. Он
купил - из уважения ко мне - бивни большого слона, убитого мной возле Лунги,
и  заплатил по  пять шиллингов за фунт. Слоновая  кость в те времена  была в
цене, и в Родезии бивни  шли по двенадцать шиллингов за фунт, а то и больше,
в  зависимости от качества. Но Шиндлер  отлично понимал,  что я, собираясь в
новое большое путешествие, не  захочу тащить  с  собой через всю  Африку два
тяжеленных бивня.
  На следующий  день нас удостоила своим  посещением престарелая королева
Ньякаторо. Она пришла посмотреть на фургоны, а заодно полюбопытствовать, как
выглядит белый охотник на слонов. Мой возраст и безбородое лицо ошеломили ее
чернокожее   величество,  и  она  в  недоумении  обратилась  к  преподобному
Шиндлеру,  спрашивая,  неужели этот  ребенок  действительно  убивает больших
слонов? Я преподнес королеве громадную связку сушеного  мяса, и  мой дар был
благосклонно  принят.  Дело в  том, что  бесконтрольная торговля  оружием  и
боеприпасами в  португальских владениях привела  к полному истреблению дичи.
За несколько десятилетий местные  охотники выбили  все  подчистую,  и теперь
даже земляная крыса становится предметом рьяного преследования.
  В  прежние годы королева Ньякаторо проводила весьма активную  и жесткую
политику, постепенно расширяя владения своего племени. основными соперниками
были  ва'лунда.  После  ряда сражений  воины  Ньякаторо захватили  и  сожгли
вражескую столицу, убив верховного вождя ва'лунда -  предшественника Чипавы.
Любопытно, что советники убитого не только остались в живых, но даже вошли -
по  желанию королевы  -  в состав  ее  "государственного  совета".  Впрочем,
нынешнее влияние повелительницы валовале на когда-то побежденное племя очень
невелико  и касается лишь  тех  ва'лунда,  которые  живут в непосредственной
близости  от  Нана-Кандундо  Чипава и его люди  не подчиняются ей ни в  коей
мере.
  Земля  здесь  очень  плодородная,   и   валовале   прилежно  занимаются
садоводством. Отсутствие слонов - равно  как и  других диких животных - дает
возможность разводить обширные банановые рощи, не боясь потерять весь урожай
в  течение  одной  ночи.  Но  желудки  большинства  охотников  не  перестают
тосковать по мясной пище,  и валовале, хотя и  не признаются в этом,  тайком
отлавливают и едят собак.
  Сделав  минимум  необходимых  закупок  (цены,  назначенные  преподобным
Шиндлером, не позволяли  особенно  развернуться), я посвятил два дня отдыху,
воспоминания