или махан,  и по ночам, если позволяло самочувствие, я сидел в
засаде.  Львы неоднократно подавали голос, но не показывались. И вот однажды
вечером,  человек, ходивший за  водой, прибежал  обратно  с  криком:  "Тау!"
("лев" на языке баротсе).  Я бросился в хижину за винтовкой.  Задержавшись у
двери, чтобы предупредить  остальных  людей, я оглянулся и увидел громадного
густогривого льва - сопровождаемый львицей, он неторопливой рысцой трусил по
лагерю,  посматривая  по  сторонам.  Через две  секунды я снова  появился  в
дверях,  и  как  раз  в тот  момент, когда  щелкнул  затвор  винтовки, звери
прибавили шагу и скрылись в  зарослях. Начатое  было преследование  пришлось
отложить из-за быстро спускавшейся темноты.
  Обозленный неудачей, я вернулся вы лагерь, и едва  успел взять кружку с
чаем,  как  где-то  совсем рядом  послышалось низкое  раскатистое  ворчание.
Видимо, львы шли за мной по пятам.
  Велев принести одну из купленных в дороге коз, я привязал ее к дереву в
десяти  шагах  от  хижины,  а сам  сел  внутри с  винтовкой в  руках, слегка
притворив  дверь. Судя по поведению козы,  львы были неподалеку, но так и не
показались.
  Утром  выяснилось, что  большую часть ночи оба  зверя  провели за углом
хижины, в трех шагах от меня. На влажной земле виднелись четкие отпечатки их
тел.  Пролежав несколько часов совершенно неподвижно и беззвучно, львы так и
не решились взять приманку и ушли. больше они нас не беспокоили.
  Но жизнь  была  тяжелой  и без  львов. Дожди лили  по-прежнему  стены и
крыша протекали, и нередко на полк собирался  двухдюймовый слой воды. Как-то
раз Кабинда готовил мне ванну (эту походную ванну из прорезиненного брезента
на  складывающейся раме я брал во все путешествия). Налив туда горячей воды,
Кабинда  не стал утруждаться и ходить к реке за  холодной,  а взял  черпак и
принялся плескать в ванну воду из большой лужи на полу хижины. Застав его за
этим  занятием, я заметил,  что вода слишком  грязная. "Конечно, господин, -
ответил, нимало не смутившись, мой хитроумный карлик, - это грязная вода, но
ведь ты  не  собираешься  ее пить. Вода взбаламученного дождями Макондо тоже
грязная и даже очень грязная - а ты пьешь ее каждый день."
  Чтобы  скоротать  время в  ожидании Хэмминга,  я каждый день  ходил  на
охоту, но  без особых успехов. Дожди, лихорадка - редкий  день обходился без
приступа - и  плохое питание основательно пошатнули мое  здоровье, и я начал
впадать в  меланхолию.  Сигареты давно  уже кончились, и  приходилось курить
зеленые листья местного табака,  просушив их перед огнем  или  на  солнце, а
затем в искрошенном виде набивая трубку. Этот зеленый табак кажется поначалу
не  очень  приятным,  но  к  его  своеобразному  вкусу быстро  привыкаешь, и
происходит  удивительная  метаморфоза:  курить  после него  европейские  или
американские  сорта  становится  совершенно невозможно. К  счастью, почти во
всех  деревнях  жители  выращивают табак для собственных нужд,  и  его можно
купить в любом районе Африки. Негры не только курят, но и нюхают табак, но я
никогда не видел, чтобы они пользовались им для жевания.
  Вскоре  на  лагерь  обрушилась новая  напасть  -  странствующие красные
муравьи.  Об этих существах,  называемых  "мпази" в  Центральной  Африке или
"сиафу" в Восточной, следует рассказать подробнее.
  Муравьи движутся колонной. Ширина  ее  не более десяти  сантиметров, но
длина  может  достигать  километра и  двух.  В  средней  части колонны  идут
"рабочие", величиной  примерно  с европейского муравья, но  отличающиеся  от
него  тем, что  не имеют глаз. По краям  маршируют  "солдаты"  -  они  вдвое
крупнее,  с большой  головой и мощными  челюстями.  Ужасная армия бесшумно и
быстро  движется  через джунгли, сохраняя  строй,  пока на пути не возникает
какое-нибудь  препятствие.  В  последнем  случае  поверхность  почвы  как бы
вскипает,  мгновенно покрываясь сплошным  блестящим рыже-красным  ковром  из
насекомых, и  если  препятствие было живым существом, то оно обречено.  Жить
ему осталось считанные минуты, и когда армия пройдет дальше, на земле  будет
лежать чистый, белый, досуха  объеденный скелет. Такая участь ждет каждого -
от замешкавшейся землеройки до буйвола, заснувшего на пути муравьев.  Вместе
с  тем, если  путь свободен,  "мпази"  не отклоняются  в сторону  и рыщут  в
поисках добычи. Можно стоять в трех футах от этой живой реки и быть при этом
в  относительной безопасности. Когда над лагерем разносится крик: "Мпази!" -
нельзя терять ни минуты. Человека, облепленного муравьями, ждет злая смерть,
особенно если  он один. С посторонней  помощью иногда удается спастись, если
моментально скинуть  всю  одежду  и  предоставить  друзьям  и  слугам быстро
стряхивать и обирать муравьев с голого тела.
  Имеется лишь одно действенное средство, способное защитить от нападения
полчищ "мпази" -  рицинус.  По неведомым причинам муравьи не желают  иметь с
ним  ничего общего, и если выложить круг из свежесорванных листьев рицинуса,
то можно  стоять в  центре, глядя, как река  насекомых обтекает вас с  обеих
сторон. Жаль  только,  что в самый  нужный момент  этого растения  обычно не
оказывается под рукой!
  Колонный проклятых муравьев дважды проходили через наш  лагерь, выбирая
для  своих  визитов  ночные  часы.  Каждый  раз, заслышав крик  часового, мы
выбегали их хижин и до утра сидели  в лесу у костра, под  проливным  дождем,
пока последний  муравей  не исчезал  в траве.  А  ночь  под дождем  во время
приступа лихорадки не способствует хорошему самочувствию.
  Я  устроил  небольшой  охотничий   лагерь   на  берегу  Манинги,  возле
"слоновьего водопоя". Толстокожие обычно пьют в одном и том  же  месте, даже
если берега реки доступны на всем  протяжении. К водопою от слоновьих троп в
зарослях ведет хорошо  утоптанная дорога двухметровой  ширины.  Как-то  раз,
возвращаясь оттуда к деревне,  я встретил в лесу группу охотников из племени
мамбунда. Они  были  вооружены старыми  мушкетами,  но  в  дополнение  к ним
оснастились   некоторыми   традиционными  африканскими   средствами,   очень
заинтересовавшими меня.
  Увидев у каждого из  людей палочку с мелкими пилообразными зазубринами,
я спросил,  для чего  она служит. Как ни  удивительно, оказалось, что это...
манок для  слонов, вроде берестяной  трубы, используемой в  Европе и Америке
при охоте на оленей! Подкрадываясь к стаду, охотники поочередно  "играют" на
этом  своеобразном  инструменте,  проводя  зазубринами  взад-вперед отрезком
сухого бамбука. Раздается звук, очень похожий на урчание слонов, и животные,
слыша его, продолжают спокойно пастись.
  Кроме  того, охотники имели при себе некое снадобье,  приготовляемой из
многих составных частей - туда входили моча антилопы, сок  каких-то плодов с
неизвестным  мне названием  и что-то  еще.  Мамбунда  уверяли,  что человек,
намазавшись этим составом, может спокойно бродить посреди слоновьего стада -
не попадаясь, конечно, на глаза животным  откуда бы ни  дул ветер, слоны  не
почуют запаха врага.
  Мне  очень   хотелось   получить  образцы   этих  остроумных   туземных
обитателей, но  охотники  наотрез  отказались продать  деревянный  манок или
калебас с зельем, хотя я всячески соблазнял их дорогими подарками.
  В начале  декабря к  нам  а лагерь явились  посланцы  вождя  Калеги. Им
требовалась военная помощь - кто-то из соседних  вождей  угрожал их деревне.
Тщетно уверял  я  депутатов,  что  не  могу,  не имею  права  вмешиваться  в
племенные раздоры - они стояли на своем: когда-то я победил их, принял выкуп
за пленных,  и  теперь они находятся под моей защитой и покровительством. Не
зная, как выпутаться из столь щекотливого положения, я долго  ломал голову и
наконец нашел выход. В лагере была старая винтовка  системы Мартини-Метфорд.
Вынув из  нее  затвор, я  вручил гонцам грозное  европейское  оружие и  даже
прибавил для  большего  впечатления  несколько  патронов  с дробью. Я  велел
передать винтовку моему чернокожему другу и одновременно сообщить вражескому
вождю, что я, Чиамби, посылаю пока - вместо себя самого  - свое оружие моему
брату, вождю Калеги. Обрадованные послы удалились.
  Все устроилось как нельзя лучше. Через две недели  Калеги  сообщил, что
винтовка помогла  ему одержать без боя блистательную победу. Мои слова  были
переданы нескольким  пленным  из  вражеского стана,  а затем  им  предъявили
винтовку,  после чего отпустили. Вернувшись домой, они рассказали  обо  всем
своему воинственному  вождю,  и тот  не замедлил признать  себя побежденным,
прислав Калеги дары и прося в дальнейшем о покровительстве.
  Вскоре после этого я нашел вблизи  от лагеря  гигантскую змею.  Это был
питон  -  он  только  что  заглотил  антилопу и  теперь  лежал,  не в  силах
пошевелиться. Задумав некий дьявольский розыгрыш, я велел запихнуть огромное
пресмыкающееся  в большой  мешок.  Два  человека взвалили на  плечи  палку с
привязанным мешком, и мы  отправились в лагерь. Придя, я объявил людям,  что
мне  удалось  сторговать сотню фунтов кукурузы, которую они могут  разделись
между  собой, затем развязал  мешок  и отступил в сторону. Все,  расталкивая
друг друга, бросились к добыче, но тут же с пронзительными воплями отпрянули
прочь, увидев вместо золотистых  зерен огромную плоскую голову  с  холодными
глазами.  Конечно, нехорошо шутить  над голодными людьми, но я и сам был  не
менее голоден - все мы питались одним и тем же.
  Когда  прошел первый  страх, змею вытряхнули на  землю. Убедившись, что
она обездвижена, носильщики дразнить несчастную тварь. В конце концов питону
это  надоело, и он  начала  судорожными  движениями отрыгивать  проглоченную
антилопу.  Мне удалось сделать  снимок  как раз в  тот момент, когда  добыча
выходила  из  змеиной   глотки.  особенно  поразительной   была  подвижность
челюстей.  Они разошлись чуть  ли  не на  фут, и казалось,  что голова  змеи
просто разделилась на две половины - верхнюю и нижнюю.
  Длина питона составляла семнадцать футов, а вес антилопы в  том виде, в
как  ом она  появилась  на свет  - около  сорока фунтов. На следующий  день,
возвращаясь с охоты, я увидел  наконец  следы каравана Хэмминга  то, что это
именно он,  доказывали отпечатки сапог среди босых ног носильщиков. Поспешив
в лагерь, я обнял своего друга, возвращению которого был несказанно рад.
  Все рождественские праздники мы встретили  в подавленном  настроении, и
даже бутылка  секта не смогла  его  изменить. Наши  желудки пришли  в полную
негодность и не желали принимать местную пищу. Дожди продолжались, лихорадка
тоже.
  Посоветовавшись, мы решили  дойти до крепости  Нана-Кандундо, а оттуда,
если   позволят   обстоятельства,   направиться   к   Западному   побережью.
Окончательную выработку маршрута  мы отложили до получения ответа на письмо,
отправленного мною месяц назад в Германскую Восточную Африку.
  Хэмминг начал готовить все для предстоящего большого перехода, а я  тем
временем, собравшись с илами, сделал еще одну попытку поохотиться на слонов.
Эта восьмидневная вылазка оказалась очень неудачной. Обнаружив следы старого
самца, я преследовал  и догнал его, но сказалось изнурение последних недель.
нервничая и боясь упустить слона, я выстрелил слишком рано. Патрон  оказался
неисправным, и  отдача  развернула  и бросила  меня на  колена  пуля вошла в
дерево. Прежде чем я успел разрядить второй ствол, слон был уже вне пределов
досягаемости. Погоня продолжалась еще два дня, но 31 декабря я почувствовал,
что силы покидают меня, и повернул обратно.
  Это был самый  грустный Новый  год в моей жизни. Больной и  измученный,
лежал  я ночью  посреди  буша,  слушая,  как потоки дождя  хлещут по  скатам
палатки. Лихорадка не отступала. Хватит ли у меня сил дождаться солнца?


  Глава IX
  В стране валовале

  Началась  полоса неудач.  В первый день нового, 1907  года,  Кабинда  с
сияющим видом сообщил, что у нас вышли все продукты,  осталось  лишь немного
риса. Пока я переваривал эту  новость, меня в щеку ужалили шершень - и прошу
поверить, что укус европейской пчелы покажется рядом с ним легкой щекоткой.
  На следующий день недалеко от лагеря  прошло стадо слонов. Кликнув пару
слуг  и своего  оруженосца  Вильзони,  я бросился  в  погоню. Трое суток  мы
продирались сквозь джунгли, и  лишь к вечеру третьего дня увидели  животных.
Но  нас  постигла  жестокая  неудача. Ветер  изменился,  и  небольшая группа
слонов,  стоявших в стороне от стада, почуяла  людей,  и догнать  их уже  не
удалось.
  Наутро мы повернули к лагерю, но  напряжение последних  дней  не прошло
бесследно -  меня  опять свалила лихорадка. Двое суток я провел в буше, не в
силах не то что идти, а даже пошевелиться. Растерянные и изголодавшиеся люди
не  могли мне помочь. Их положение было немногим лучше.  у нас не было почти
никакой еды - лишь немного риса и чая, но ни  кусочка сахара, не  осталось и
сахарина.  Наконец мне  полегчало,  и  мы  поплелись  к  лагерю.  Я пробовал
охотиться, но неудачно -  руки дрожали, и даже подранив антилопу,  я не смог
догнать  и  добить ее.  Вильзони тоже  сходил  на охоту с моим ружьем и тоже
вернулся с пустыми руками.
  Колени ныли от ревматизма, а к лихорадке присоединились боли в желудке.
Я шел как в бреду - напрямик, через джунгли, через буш, ориентируясь лишь по
компасу. Не знаю, как мне удалось  выдержать эти три перехода. Добравшись до
лагеря, я  сразу  погрузился в тяжкий сон, похожий на обморок. Выздоровление
еще не не наступило, и я был очень слаб.
  Через день  Вильзони снова попросил ружье и  отправился  в джунгли,  но
очень скоро вернулся: его всегда  довольная физиономия посерела  от  страха.
Оказалось, что неподалеку от лагеря он встретил крупного льва. Вечером, сидя
у  костра, он  угощал  пораженных  слушателей красочным рассказом о  великой
битве с целой львиной стаей. С эти парнем вообще  трудно было соскучиться  -
он всегда и везде делал то, чего не следовало делать в данный момент. Но все
же  ВИльзони оставался единственным из моих людей, способным  отличить следы
слона от следов карликовой антилопы.
  Пытаясь пополнить наш оскудевший рацион,  кто-то из носильщиков  принес
из  джунглей  кучу грибов,  похожих  на  перечные  стручки.  Поджаренные  на
слоновьем  жире, они оказались довольно приятными  на вкус.  Кстати,  должен
сказать,  что  правильно  обработанный слоновий  жир  по виду  и  кулинарным
качествам ничуть не уступает свиному. Из одного животного его можно получить
около пятидесяти фунтов   другие  охотники, впрочем,  называют куда  большие
количества.  Важно начать  вытапливание  как можно  скорее. Для  этого  мясо
только  что убитого животного,  нарезанное большими  ломтями, просушивают на
солнце и затем осторожно жарят в котле. вытопившийся жир  процеживают сквозь
редкую  ткань  и  сливают в приготовленные  сосуды. Он  не имеет  запаха  и,
застывая,  становится  белоснежным  и  полупрозрачным.  если  эту  процедуру
провести  не сразу, а  хотя  бы  через несколько  часов, то  и  жир, и  мясо
приобретают своеобразный "слоновий" запах и привкус.
  Надо было  как можно  скорее добраться до крепости Нана-Кандундо, и  мы
разослали  гонцов  к соседним вождям, прося  выделить несколько носильщиков.
Нас выручил Чалока,  приславший 14 человек. Гонцы принесли также весточку от
Кубитта,  который  находился  в  бедственном положении.  Вскоре после  ухода
Ларсена  все  его  люди  разбежались,  и  Кубитт  застрял в селении  Лумбва,
отданный судьбой на милость туземцев. Видимо, лишь наше присутствие в том же
районе спасло его от более серьезных неприятностей. Не обладая ни опытом, ни
авторитетом, он  не  мог  собрать  и  снарядить  хоть  какое-нибудь  подобие
каравана,  чтобы  добраться  до  цивилизованных мест.  Разумеется, мы решили
взять его с собой.
  Лихорадка наконец отпустила меня, и 19  января мы с Хэммингом разошлись
в разные стороны: он на запад, к Нана-Кандундо, а я на восток. Со мной был и
Кубитт, так как оставлять  его в  лагере одного на  длительный срок казалось
мне  неблагоразумным.  Пройдя заболоченную равнину  Черере,  мы углубились в
джунгли. Здесь была масса дичи, и  на первой же вечерней  охоте  мне удалось
без  труда   подстрелить  двух  ситатунг.  Эти  болотные  антилопы,  хотя  и
распространены в Центральной Африке, редко становятся добычей охотников, так
как держатся в самых глухих и труднодоступных уголках джунглей.
  Идя  по  течению  Лунга, мы добрались до  селения  Камвангуа.  Я  решил
устроить  здесь  временный  лагерь  и,  оставив  в  нем  Кубитта,  совершить
охотничью экспедицию  на другую  сторону  реки, в  направлении  Кабомпо. Там
простирался огромный лесной  массив, площадью не меньше 600 квадратных миль.
У  местных жителей он пользуется дурной славой как постоянное обиталище злых
духов. Меня больше интересовали  слоны,  а их  там,  по слухам, было великое
множество. Настреляв  несколько  антилоп и создав в лагере достаточный запас
мяса, я со спокойной душой переправился через Лунгу.
  Действительно, очень скоро мы увидели  двух  крупных самцов  с большими
бивнями, и началось преследование. Лес был очень  густ, завален колодником и
переплетен  паутиной лиан,  так  что  видимость  оставляла  желать  лучшего.
Продвигались мы медленно. Неожиданно в  пятидесяти  метрах от нас послышался
громкий треск,  и  из зарослей вышла старая  слониха  со  слоненком. Встречи
такого  рода всегда  чреваты осложнениями.  В данном  случае  рассвирепевшая
мамаша  не  колебалась  ни секунды  -  сопя,  как  разъяренный  паровоз, она
ринулась  ко  мне. За  моей спиной  была сплошная  стена  лиан, и вздумай  я
бежать, они задержали бы меня, но не  слониху.  Оставалось лишь прибегнуть к
помощи  ружья.  До  последнего  момента  я  все  же  надеялся,  что  слониха
ограничится  угрожающей демонстрацией, и выстрелил, когда  нас разделяло  не
более десяти  шагов.  Удал крупнокалиберной пули остановил животное. Слониха
медленно осела  на землю,  но  потом снова рванулась  и почти  достала  меня
хоботом. Вторая пуля окончательно усмирила ее. Выбрасывая из ружья стреляную
гильзу,  я крикнул Вильзони (он нес запасную  винтовку): "Не  стреляй, стой,
там  детеныш!" Не  знаю,  разобрал ли он  мои  слова  или нет,  но грянувший
выстрел уложил бедного слоненка  наповал. Редко  кто  из  моих боев  получал
такую  взбучку, какую я  задал своему горе-следопыту, но что толку! И еще не
менее  двух  недель  Вильзони   рассказывал  всем  об  этой  славной  охоте.
Героическая  эпопея оканчивалась словами: "Так мы с бваной Чиамби (так негры
произносили фамилию Шомбургк) уложили каждый по слону".
  Вскоре я установил свой охотничий рекорд. В тот день, преследуя  стадо,
мы  оторвались  от носильщиков, и я отправил Вильзони и  Кабинду  назад,  на
розыски, а  сам прилег отдохнуть.  Через  несколько  минут послышался  шорох
шагов  по  траве.  Думая,  что  это подходят  носильщики,  я  приподнялся  и
посмотрел в сторону звуков: ко мне быстро приближались четыре слона. Видимо,
они  почуяли людей и теперь  спешили уйти в джунгли. Я  схватил своей  600-й
калибр, застегнул пояс с патронами  и побежал навстречу животным. Оказавшись
в двадцати метрах  от них, я вскинул винтовку и быстро сделал один за другим
четыре  выстрела,  каждый  раз тщательно  прицеливаясь.  Три  слона рухнули,
словно пораженные молнией - думаю, они даже не успели понять, что произошло.
Четвертый повернулся, сделал несколько  шагов, затрубил и упал. Большего  не
мог бы желать ни один  охотник - в  течение минуты  добыть  четырех взрослых
слонов,  потратив  на  каждого  по  одной  пуле!  Гордый   и  счастливый,  я
возвратился в лагерь.
  Кубитт  был очень рад моему приходу. Мясо в  лагере кончилось. Находясь
на берегу  реки, в окружении бесчисленных  стад водяных  козлов, он не сумел
подстрелить ни  одного и теперь сидел  на  диете из маниоки. Кроме  того, он
ухитрился перессориться с половиной  моих  людей, и атмосфера в лагере стала
весьма напряженной. Ее разря