звернули свой аппарат, обдав "Пайсис-3" сильной струей, и затем
пытались  своим манипулятором схватить гак,  прежде  чем он скроется из поля
зрения.  Канат  необходимо было  прикрепить к аппарату "Пайсиса-5", иначе он
мог  поломать манипулятор, так,  как  это уже  случилось с "Пайсисом-2".  Но
пилоты,  наверное,  сделали  что-то  не  так,  ведь  зажим  был  только  что
изготовлен специально для спасательной операции, и пилоты могли ошибиться...
Все  это  продолжалось  несколько секунд,  после чего  наступила вынужденная
пауза.  Пилоты беспокойно  всматривались в  иллюминаторы, за  которыми  была
муть, поднятая лыжами аппарата. Они смутно различали  очертания "Пайсиса-3",
а когда муть рассеялась, они увидели, что гак прочно зацепился за ограждение
нашего гребного винта.
     Итак,  механическая  связь  с  поверхностью  все  же  существовала,  но
ограждение двигателя было недостаточно прочным, чтобы выдержать наш вес даже
в спокойном море.
     Это  было  большим  разочарованием  для  пилотов,  но  они  должны были
передать на  поверхность, что их  миссия осталась  невыполненной.  Они нашли
нас, зацепили канат,  который затем  соскочил  как раз в  тот  момент, когда
казалось, что все в порядке.
     Роджер и  я ничего не знали об  этом срыве, а в это время Боб Эстаух  и
многие   члены  спасательной   группы   собрались  на   капитанском  мостике
"Вояджера", терпеливо ожидая новостей.
     Все чувствовали облегчение от того, что после многих попыток "Пайсис-3"
наконец-то найден  на глубине 1575 футов. Дружеский голос канадца, усиленный
нашими  динамиками,  сопровождаемый  громким  эхом   и  искажаемый  в  нашей
маленькой кабине,  дошел  до  нас  с расстояния  всего нескольких  футов:  -
"Вояджер"!  Я "Пайсис-5"... Здесь...  есть  трудности... подъемный  канат...
надежно закреплен  за ограждение двигателя правого  борта. Мы  попытаемся...
еще раз... прикрепить его к подъемному рыму.
     Было трудно понять, что же сделали неправильно. Маневры, свет, связь  -
все,  что происходило вокруг  "Пайсиса-3", подняло наше настроение, но после
последнего отрывочного сообщения мы почувствовали беспокойство.
     Люди на  капитанском мостике "Вояджера" тоже  не поняли, что случилось.
Все терпеливо ждали новостей, и никому не хотелось верить в это сообщение.
     Время  поджимало. Все знали, что Петер Мессерви  и Боб Эстаух не начнут
подъема аппарата до тех пор, пока  к силовым  элементам "Пайсиса-3" не будут
прикреплены два прочных каната.
     Наш аппарат едва ли выдержал  бы  второе  падение  на грунт,  и поэтому
поднимать его на одном канате было весьма рискованно даже в спокойном  море.
А  "Пайсис-5"  не  мог  сделать  больше  двух  погружений, хоть это  и  было
необходимо. Погода тоже не улучшалась.
     В  ангаре на "Вояджере"  лихорадочно ремонтировали "Пайсис-2". Никто не
подозревал о  трудностях возникших внизу, а  корабль тем временем  швыряло и
крутило в разбушевавшемся море.
     Все были совершенно измотаны работой и шестидесятичасовой  бессонницей,
но продолжали  упорно ремонтировать манипулятор. Инструмент и  оборудование,
разложенные на палубе вокруг  аппарата, начинали съезжать в  сторону  всякий
раз, когда корабль качало.
     Следующее сообщение, которое мы услышали, было передано с "Вояджера":
     - "Пайсис-5"! Понял,  что вы не  смогли присоединить зажим к подъемному
рыму. Оставайтесь возле аппарата  и  попытайтесь  сделать  это.  Сложившееся
положение  было  ясно всем, кроме нас  с Роджером,  но  все же я  понял, что
"Пайсис-5"  останется  возле  нас  и  попытается  завести  зажим  к   нашему
подъемному рыму, а "Пайсис-2" подготовят к погружению.
     И  снова  мы почувствовали,  что  внутри  сферы стало  холоднее. Многое
угнетало  после пережитого возбуждения,  когда мы видели свет и думали,  что
близится  конец  нашим   мучениям.   А   теперь,  после   переговоров  между
"Пайсисом-5" и  "Вояджером",  мы снова  казались  себе оторванными от  всего
мира, хотя голос, раздавшийся совсем рядом с нами был таким отчетливым,  что
не понять его было  невозможно. Нас, правда, подбадривало то, что мы слышали
работающий рядом "Пайсис-5" и даже чувствовали, как  он подталкивает нас при
маневрах. Однако скоро это стало для нас чем-то обычным и малоинтересным,  и
мы уже  не старались  понять, что происходит.  Мы  снова погрузились  в наши
заботы: дремота и ожидание звонка таймера.
     Больше часа "Пайсис-5"  пытался  подсоединить  защелкивающийся зажим  к
нашему подъемному рыму, но  безуспешно.  Возможно,  из-за  плавучести  троса
задача была невыполнимой, мешала  также и  большая высота  нашего  рыма  над
грунтом. "Пайсис-5"  начал  погружение  в  6 утра, в пятницу,а к  14-30  его
главные аккумуляторные батареи были уже полностью разряжены. Пилоты сообщили
на "Вояджер" о том, что они остались почти без энергии и что самая последняя
попытка зацепить гак  не удалась. На "Вояджере"  все ожидали таких новостей,
но когда это сообщение пришло,  оно все же прозвучало  неожиданно. Отчаянные
усилия по  подготовке "Пайсиса-2" к  погружению  продолжались, а  инженеры и
техники  уже  обсуждали,   что  можно  сделать  с  защелкивающимся  зажимом,
зацепленным за ограждение правого двигателя "Пайсиса-3". Можно ли что-нибудь
сделать  с  помощью  этого  каната,  который аккуратно  доставили  на дно  и
все-таки прикрепили к аварийному аппарату? Наверное, можно.
     Сделали короткую  петлю со  шкентелем  из  каната,  прочность  которого
позволяла поднять "Пайсис-3". Петля была сделана таким  образом,  чтобы  она
могла скользить вниз по канату, прикрепленному к ограждению двигателя. Таким
образом  появился  свободный конец,  который  можно  присоединить  к  нашему
подъемному рыму, чтобы он не мешал  работе с  ним, как  это было с  канатом,
идущим с поверхности.
     Все  было  готово,  но  "Пайсис-2"  еще не  мог погружаться, и  поэтому
решили,  что  "Пайсис-5" останется рядом с нами, и, когда его батареи  снова
"отдохнут",  он  попытается  закрепить зажим на нашем подъемном  рыме,  если
скользящая петля с ним дойдет до дна.
     В 4 часа дня, в  пятницу, два аппарата на дне оставались  неподвижными.
Время безнадежно уходило.
     "Пайсис-5" с  севшими батареями, выключивший для экономии энергии свет,
находился рядом  с вертикально  торчащим  из грунта "Пайсисом-3".  С момента
аварии  прошло  уже 55  часов.  Меня начало  беспокоить  состояние  Роджера,
которому, по всей видимости, было очень плохо. Я нашел микрофон и передал на
"Вояджер"  короткое сообщение:  "Состояние  Роджера несколько ухудшилось,  я
тоже чувствую себя неважно, но мы держимся хорошо".
     Это сообщение  пробудило к жизни цепь событий, которые явились причиной
разочарования, досады и недоверия у людей, ожидавших новостей в Барроу.


О НАШИХ НЕСЧАСТЬЯХ ЗНАЮТ ДОМА

     Дома, в Барроу, моя жена Джуни сделала следующие записи:
     "На  этой неделе,  в среду  утром,  Джоржу  Хенсону, моему  начальнику,
позвонили  от управляющего фирмы "Викерс "Оушеникс", где работал Роджер. Это
был  не  обычный  дружеский  звонок:  меня  настойчиво просили  соединить  с
мистером Хенсоном, и я соединила с ним без каких-либо вопросов.
     У меня появилось ощущение, что случилось что-то серьезное, но оснований
для беспокойства  не было,  а  краткий  разговор  не  дал  никакого  ключа к
разгадке.
     Мистер  Хенсон  отвернулся  от  меня, положил  на место трубку, встал и
вышел к другому управляющему, своему другу. Они быстро поговорили о чем-то и
направились  в  мою  сторону.  Взяв свой  пиджак  и  собираясь уходить,  мой
начальник очень серьезно сказал:
     - Мы сейчас едем в "Оушеникс", и вы поедете с нами.
     Это неожиданное заявление подтвердило, что мои предчувствия не обманули
меня: что-то случилось, и это было связано с "Оушениксом" и моим мужем.
     Я  спросила, что произошло, и  как  будто издалека  услышала совершенно
ясно:
     - В "Оушеннксе" проблема: на  дне осталя подводный аппарат и в  нем ваш
Роджер.
     Когда  мы появились в  фирме,  там  уже  все делалось  для  организации
спасательной  операции.  Прорабатывалось  одновременно  несколько  вариантов
спасения. Все это  настроило нас очень оптимистично,  и  мы трое вернулись в
свою фирму.
     Роджер, рассказывая мне о подобных ситуациях, всегда  давал понять, что
шансов на спасение в этом случае очень мало. Но сейчас я не верила ему, я не
могла верить, видя,  сколько  усилий тратится  на организацию операции.  Они
должны быть спасены.
     Этот день тянулся очень долго. Все организационные вопросы были решены,
и  нам   оставалось  ждать  следующего  дня,   когда  должна  была  начаться
спасательная операция.
     Транспортировка подводных аппаратов шла по плану,  без всяких срывов. В
Корке они все появились позже, в четверг.
     Уже  целый день  использовалась в аппарате система жизнеобеспечения, но
мы слышали,что ее состояние пока  не вызывало  беспокойства.  Я также знала,
что  Роджер может  сохранять  спокойствие, а  значит, как  только  возможно,
экономить кислород.
     Мистер Хенсон и я  понимали, что любая информация, полученная одним  из
нас, должна обязательно  стать известной  другому. Это касалось и телефонных
переговоров. Мы слушали их одновременно и одновременно узнавали новости.
     Во время спасательной операции возникло  много проблем,  но я постоянно
получал  весточки от Роджера. Из  "Оушеникса"  сообщали, что Роджер держится
хорошо, несмотря на все трудности.
     Все  тяжело   восприняли   сообщение  Роджера   о   состоянии  здоровья
Маллинсона. После проверки оказалось, что причин для  беспокойства не было и
что эта новость родилась всего-навсего  из  сообщения Роджера  о  том, что у
Маллинсона болит голова. Наши тревоги несколько улеглись.
     Во время всех  этих тревог  я продолжала работать секретарем, чувствуя,
что гораздо  лучше быть  чем-нибудь занятой.  При  этом  я была  недалеко от
"Оушеникса" на случай,  если что-то произойдет. Я чувствовала себя уверенней
от общения с друзьями и родственниками.
     Пятница  показалась   всем  самым   длинным   днем.   Первые   новости,
просочившиеся в Барроу, были очень обнадеживающими  и вселяли самые радужные
надежды. Телефон между Корком  в Ирландии и штабом операции в  Барроу звонил
постоянно.  Практически  любой сотрудник  фирмы "Викерс"  был  в курсе  всех
событий. Жене  Роджера  Маллинсона, его  родителям в  Лейк-Дистрикт, а также
родителям  моего Роджера  в  Дорсет о  каждом значительном событии на  месте
аварии сообщали по телефону.
     Зазвонил телефон в доме миссис Чапмен в  Лайм-Регис, где она находилась
все  это время. Моя свекровь, маленькая женщина 68 лет с сильным характером,
была  в  подавленном состоянии и  чувствовала  себя  плохо.  "Миссис Чапмен,
-прозвучал голос в трубке, - это звонят из Барроу: не слушайте,  пожалуйста,
новости по радио, они все искажают.
     Мы   позволим   вам  очень  скоро   и   расскажем,   что  происходит  в
действительности".
     Мой свекор, того же возраста, что и его жена, был в это время на берегу
моря, где он руководил подготовкой к открытию на выходные дни  аквариума. Во
время  войны он  служил в военно-морском  флоте, всегда интересовался жизнью
морских обитателей и передал этот интерес Роджеру.
     В  пятницу  он взял с собой  в аквариум транзисторный  приемник,  чтобы
слушать новости о событиях на месте аварии.
     Миссис  Чапмен, узнав  об  этом, естественно, начала волноваться. Чтобы
предупредить его о том,  что  не надо  слушать радио, она пошла к  берегу по
очень  крутой  дороге  вокруг волнолома, а затем  к  портовой стене,  где  в
помещении аквариума находился ее муж.
     Она  с  трудом  справилась с  этим  путешествием  и  рассказала мистеру
Чапмену о звонке из Барроу. Их обоих успокоил этот телефонный звонок, но они
были далеки от всего, что происходило в Атлантике, и, кроме того, они совсем
не  понимали,  чем занимается  Роджер  на своей  работе, н  поэтому все-таки
чувствовали себя подавленными.
     Дул сильный ветер, и волны, разбиваясь о стены порта, наполняли  воздух
мельчайшими брызгами.  Мистер Чапмен  сидел  в раздумье. За своей конторкой.
Радио  молчало. Вдруг он почувствовал, что замерз.  Когда его  жена  ушла из
аквариума, она сразу за дверью повернула направо. Он был в этом уверен.  Так
можно было пройти  прямо к концу  портокой  стены, где она уже не прикрывала
берег от  волн и они  обрушивались  на волнолом. Почти бегом он  выскочил за
дверь  посмотреть,  где  его  жена.  Наклонив  голову   против  ветра,   она
приближалась к концу стены. В этот момент сквозь свист  ветра  она  услышала
предостерегающий  крик  и, взглянув вперед,  к своему  ужасу, увидела,  куда
направляется.  Ее  мысли были  заняты  только одним-что  нового  сообщат  из
Барроу? И возвращаясь домой, она не понимала, куда идет.
     Вокруг почти никого не было, никто не хотел рисковать в такую погоду  и
никто не заметил маленькой одинокой фигурки, на правляющейся к морю.
     Большое  разочарование в Барроу  принесло  известие  о  том, что  зажим
сорвался с подъемного рыма.
     Все это там узнали, несмотря  на то что связь была очень плохой. Прямой
связи  между  Барроу и  "Вряджером" не было вообще. Для  установления  связи
попытались использовать мощную ультракоротковолновую  радиостанцию подводной
лодки "Соврин", стоящей на верфи, но мешали холмы вокруг города, краны верфи
и плохая погода.
     Всю пятницу поступали неразборчивые и ошибочные сообщения. Естественно,
что  много  людей   постоянно  крутилось  около  радио,  надеясь  что-нибудь
услышать, но эти сообщения их только вводили в заблуждение.
     Сэр Леонард очень разозлился, когда узнал о роли прессы в этом деле и о
том,  что  траулеры  мешают  проведению спасательной  операции.  Он  не  был
человеком,  который может все  в этом мире.  Руководитель наиболее сильной в
стране группы кораблестроителей, он работал много лет в фирме "Викерс" и всю
свок)  жизнь  был   связан  с  тяжелой  промышленностью.   Он  всеми  силами
поддерживал идею  использования в  "Викерсе" подводных аппаратов, знал,  что
компания  столкнулась  с  серьезными  проблемами, и знал  также,  как  никто
другой, каковы шансы на успех.
     На  очередной   пресс-конференции  он   сообщил   новость   о   неудаче
"Пайсиса-5":
     - У нас много трудностей, и время уходит. Погода плохая. Ко всему этому
добавляются  еще трудности,  вызванные присутствием  рыболовных  траулеров в
районе  операции, мешающих поддерживать связь  между  судном  обеспечения  и
подводными аппаратами. В результате на берегу мы имеем ошибочную информацию,
которая  также попадает  в  прессу.  Если  мы  потерпим  неудачу, то к  этим
траулерам мы предъявим серьезные претензии.
     В  пятницу  вечером у меня было мрачное настроение. Мистер  Хенсон и  я
работали допоздна, разбирая почту и пытаясь убить время до лучших новостей.
     Было уже больше восьми, когда мы спустились в  "Оушеникс" и,  не  узнав
ничего нового, незаметно ушли,  чтобы что-нибудь поесть. На этот раз мы даже
не знали, о чем говорить, казалось, что все уже сказано.
     Позже  мы снова вернулись  в  "Оушеникс", но никаких  новостей опять не
было. Атмосфера, царящая в  фирме, действовала  удручающе, и  мы решили уйти
немного отдохнуть.
     По пути домой я  зашла к приятельнице,  которая  присматривала за нашим
домом, как только я  увидела ее внимательное, взволнованное  лицо, я поняла,
что на многих людей сильно подействовала эта авария в море.
     В успех спасательной операции уже верилось с трудом, потому что пока не
было сделано ничего  нового, однако я чувствовала, что должна быть бодрой, и
начала ее уверять, что Роджера обязательно спасут.
     Спасательная  операция продвигалась  вперед медленно, все труднее  было
сохранять какую-то уверенность. Я пошла  спать с очень тяжелым сердцем, но в
глубине души все-таки надеялась на благополучный исход".


НОВЫЕ ОСЛОЖНЕНИЯ

     А в море с угасанием дня росла тревога. "Пайснс-2" все еще не был готов
к  следующему  погружению.  Третья  ночь  спасательной  операции  начиналась
нарушением  планов, неудачами  и  усталостью.  Спасательные  суда  собрались
вокруг маркировочных  буев,  которые время от времени были видны среди волн.
Руководитель операции знал, что предстоит  еще одна долгая ночь,  а работать
ночью вдвое труднее, чем днем.
     Ночная работа требует больше людей и оборудования и сопряжена с большим
риском.  Например,  можно  легко  потерять  контакт е  водолазом  или  может
заглохнуть  мотор  на "джемини", и  это все  приведет к  потере  драгоценных
часов.  При нормальном режиме, когда  на  море легкое  волнение, все  работы
должны быть закончены к наступлению сумерек и возобновлены на рассвете.
     Эта спасательная  операция была необычной. Один спасательный аппарат на
глубине 1575  футов  терпеливо  ожидал около  "Пайсиса-3", когда  "отдохнут"
батареи,  чтобы вновь попытаться закрепить зажим. Кроме того, "Пайсис-5" мог
служить  маяком для другого спасательного аппарата, так как  имел  на  борту
пингер, который поворачивался  в разных направлениях,  что могло значительно
облегчить поиск.
     "Пайсис-2" продолжали ремонтировать. Все оказалось гораздо сложнее, чем
все  думали  вначале.  Манипулятор  был настолько  сильно поврежден, что при
обычных условиях вряд ли имело смысл его исправлять.
     К  счастью, в  пятницу  днем  из  Корка  на вертолете прибыла на помощь
группа инженеров и  техников. Они отдыхали в Барроу, когда произошла авария,
и, как  только до них  дошли слухи  о  несчастье,  сразу же  предложили свою
помощь.  Со среды они держали связь с базой  и в любой момент были готовы  к
вылету. Когда  пришел  вызов,  они  все, и даже те, кто никогда не  летал на
вертолете, отправились на "Вояджер" и через  некоторое время сели в открытом
море на качающуюся палубу корабля.
     А  я тем временем  начал терять ощущение  реальности.  Каждый раз после
пробуждения  мне  надо было несколько  минут,  чтобы понять,  где  я  и  что
произошло со мной. В пятницу с приближением вечера Роджер почувствовал  себя
лучше.  Он  заснул,  как только  мы  поставили  новую  канистру  поглотителя
углекислоты  и  добавили немного  кислорода  из  баллона. Проверки связи еще
продолжались, но к нам обращались очень редко, и голос с "Вояджера", который
разговаривал  с "Пайсисом-5",  был нам  не  знаком. Было холодно,  и у  меня
появилось стойкое ощущение беспомощности.
     Всякий раз, просыпаясь,  я проверял  уровень  кислорода, пробовал капли
воды, стекающие по  холодной стальной стенке. Сколько было  времени? На моих
часах  циферблат  был  без  светомассы, и я не  мог увидеть,  что показывают
стрелки.
     Приближалась  ночь.  Роджер  позже  рассказывал,  что  однажды утром он
различил очень слабый свет в  воде, когда наступил рассвет,  там, в четверти
мили  над  нами.  Что касается меня,  то  я  всегда  был окружен  абсолютной
темнотой.
     Я проспал несколько получасовых периодов.  В  это время  Роджер включал
скруббер и проверял подачу в отсек кислорода.
     Вдруг  меня разбудил отвратительный  визг...  Я  вскочил. Казалось, что
этот  звук шел  из  динамиков,  и  в  то  же время было впечатление,  что он
раздается откуда-то из аппарата. Роджер и я сидели рядом  и не могли понять,
что это. Через  несколько  секунд  визг  прекратился, и мы  услышали  только
пингер, который, с тех пор как мы упали на дно, аккомпанировал любым звукам.
     Прежде чем мы смогли  сообразить, что это за звук, снова раздался визг.
В первый раз он просто потряс нас, а теперь мы поняли, что его издает пингер
"Пайсиса-5" где-то неподалеку от нас.
     Наверху  решили,  что в  пятницу,  в  5.15  утра,  "Пайсис-5"  еще  раз
попытается присоединить зажим, и мы снова  увидели его  свет,  идущий сзади.
При этом пилоты использовали последние  капли  энергии батарей, которая была
нужна для  маневров аппарата, для его светильников  и привед