акие храбрые? А что вы собираетесь делать со шкурой?
     - Из нее мы сделаем тебе плащ, Фо. Я сделаю его искусно, так, что когти
останутся на лапах, но отчищу их, и когда ты запахнешься в плащ, когти будут
сиять.
     - Очень хорошо. Сделай это поскорее, Паг. Ведь  плащ  будет  теплый,  а
сейчас дуют такие холодные ветры. Отец, зайдем в хижину; еда ждет тебя, и ты
расскажешь мне, как убил волка.
     Фо ухватил Ви за руку и потащил его за  собой  за  завесу  из  дубленых
шкур, а Паг и собаки ушли в пристроечку позади хижины, где жил карлик.
     Хижина была просторная, футов в шестнадцать в длину и футов  двенадцать
в ширину. Посередине ее находился глиняный очаг, в котором  горел  огонь,  и
дым уходил в отверстие в потолке; впрочем, так  как  утро  было  тихое,  дым
почти весь оставался в хижине и воздух внутри стал тяжелым и  удушливым.  Но
Ви, привычный к этой обстановке, не замечал духоты.
     По ту сторону очага стояла Аака, жена Ви, одетая  в  юбку  из  тюленьей
шкуры, скрепленную завязками под грудью. Это была стройная, статная  женщина
лет тридцати; ее густые  черные  волосы  свисали  четырьмя  пышными  косами,
завязанными на конце  узлами  из  травы  и  сухожилий.  Кожа  Ааки  казалась
светлее, нежели кожа большинства женщин племени; она у нее, в сущности, была
даже белая,  только  обветрилась  от  сурового  климата:  лицо  -  несколько
широкое, но красивое и тонкое. Правда, физиономист подметил бы склонность  к
некоторой сварливости. Подобно всем ее соплеменницам, Аака имела  большие  и
печальные темные глаза. Она стояла у очага и жарила на заостренных  палочках
полоски мяса.
     Когда Ви вошел, она  посмотрела  на  него  испытующим  взглядом,  точно
пытаясь  прочитать  его  мысли,  затем  улыбнулась  несколько   смущенно   и
пододвинула обрубок дерева, - племя не знало мебели, даже самой примитивной.
Подчас случалось пользоваться  вместо  стола  каким-нибудь  большим  плоским
камнем или вместо вилки - раздвоенным прутиком, но больше этого фантазии  ни
у кого в племени не хватило, да и импровизированная вилка после употребления
выбрасывалась и о ней забывали. Так, вместо кроватей служили охапки  сушеных
водорослей, брошенных на пол и накрытых какими-нибудь шкурами; для освещения
приспосабливали большие раковины,  наполненные  тюленьим  жиром,  в  котором
плавал скрученный из моха фитилек.
     Он присел на обрубок, и Аака подала ему одну из палочек, на которой был
насажен большой кусок тюленьего мяса, полусырого, прокопченного дымом,  а  в
одном месте даже обугленного. Аака подала мужу еду и встала рядом в покорной
позе, ожидая приказаний в то время, как Ви жадно пожирал мясо.
     Затем Фо скромно и робко вытащил из какого-то укромного  уголка  хижины
что-то, завернутое в широкий древесный лист, развернул узел  и  опустил  его
наземь. В узле оказалась какая-то  растертая  в  мелкий  порошок  коричневая
пыль, которую мальчик с большим трудом соскребал  со  скал  после  испарения
морской воды. Как-то Ви случайно примешал  к  пище  этот  самый  порошок,  и
оказалось, что от примеси пища становится намного вкуснее. Таким образом, Ви
открыл для своего племени  соль;  впрочем,  соплеменники  его  считали  соль
роскошным нововведением, которым вряд ли стоило пользоваться. Но у  Ви  были
взгляды более широкие, и Фо поручили собирать коричневый порошок, что прежде
входило в обязанности его сестры Фои. За этим занятием ее и застал убийца.
     Вспомнив дочь, Ви отодвинул лист с его  содержимым,  но  затем,  увидев
обиженное выражение лица мальчика, придвинул снова лист  к  себе  и  опустил
мясо на порошок.
     Наевшись досыта, Ви знаком разрешил Ааке и Фо съесть  оставшееся  мясо,
на которое они жадно набросились, так как ничего не  ели  с  самого  вечера.
Дело в том, что закон племени не позволял, чтобы члены семьи ели прежде, чем
насытится ее глава. В качестве сладкого Ви взял ломоть провяленной на солнце
трески, такой твердой, что ни один  современный  человек  не  смог  бы  даже
укусить ее. На закуску пошла пригоршня диких слив, которые Фо  нашел  где-то
на холмах, а Аака испекла в золе.
     Потом  Ви  приказал  Фо  отнести  остатки  еды  Пагу  и  оставаться   в
пристройке, покуда его не позовут. Затем  он  выпил  немало  ключевой  воды,
собранной Аакой в большие раковины и в камень (самое ценное  ее  имущество),
который был выдолблен ледником в форме горшка и обтесан от трения  о  другие
камни. Он напился воды за неимением ничего другого, хотя осенью Аака  варила
что-то вроде чая из какой-то травы в раковине, и  ее  настойку  все  пили  и
нахваливали за бодрящее действие. Но трава эта цвела только осенью и до  сих
пор никому в голову не приходило собирать ее и сушить.
     Напившись воды, Ви задернул шкуры, висевшие  у  входа,  и  скрепил  их,
протянув шнурок в специально для этого проделанные петли.  Затем  он  уселся
снова на свой обрубок.
     - Что сказали боги? - торопливо спросила Аака. - Они ответили  на  твою
молитву?
     - Да, женщина, ответили. На восходе солнца с гребня ледника упала скала
и раздавила мое жертвоприношение, так что лед воспринял его.
     - Какое приношение?
     - Голову волка, которого я убил по пути к леднику.
     Аака подумала некоторое время и сказала:
     - Сердце подсказывает мне, что примета эта добрая. Волк - Хенга,  и  ты
убьешь Хенгу, подобно  тому,  как  ты  убил  волка.  Я  слыхала,  что  шкура
предназначена на плащ для Фо. Это добрая примета. Ибо она  означает,  что  в
некий день власть и звание вождя, которыми сейчас облечен Хенга, перейдут  к
Фо. И, наконец, если ты убьешь Хенгу, Фо останется в живых. Если же в  живых
будет Хенга, то Фо умрет, как умерла Фоя.
     Ви слушал, и лицо его становилось все радостней:
     - Такие слова дают мне силу. А теперь я пойду, созову племя  и  объявлю
ему, что вызываю Хенгу на смертный бой.
     - Ступай! - ответила она, - но выслушай меня,  муж  мой.  Сражайся  без
страха, ибо, если мое толкование примет и предчувствий неверно и Хенга убьет
тебя - что из этого? Скоро мы все  умрем.  Часть  людей  умрет  медленно  от
голода, холода, старости и болезней, а смерть от  руки  Хенги  -  быстрая  и
легкая. Но если ты будешь убит, то и мы умрем: умрем скоро, очень скоро.
     Ви встал и вышел из комнаты. Аака смотрела ему вслед  и  бормотала  про
себя:
     - Быть может, все мои мысли о предчувствиях вздор. Значит, я обезумела.
Но я безумна от горя по Фое и страха за Фо. Я должна дожить до того дня,  до
того часа, когда Ви выбьет ударом секиры мозги из толстого черепа  Хенги.  А
если Ви будет убит, я вместе с Пагом отравлю Хенгу. Говорят, что Паг - Волк.
Я ненавижу Пага, и Ви слишком много думает о нем. Но что мне до того, - волк
ли Паг или какое иное чудище? Он любит Ви и любит моих детей и  поможет  мне
отомстить Хенге.
     И тут она услыхала, как трубит рог дикого буйвола,  служивший  сигналом
для сбора племени. Значит, Винни, прозванный  Трясучка,  потому  что  всегда
дрожал как медуза, даже когда его  ничто  не  пугало  (а  это  бывало  очень
редко), созывает  племя  для  общего  обсуждения  новостей,  которые  сейчас
сообщат. Аака поднялась, накинула плащ и пошла на звук рога к Месту сборища.
     Здесь, на ровном месте, на некотором  расстоянии  от  хижины,  шагах  в
двухстах от скалистого отрога горы, собиралось  племя:  мужчины,  женщины  и
дети, - все, кроме тех, которые лежали в колыбели или  были  слишком  больны
или слишком стары, чтобы придти. Собираясь, люди возбужденно болтали друг  с
другом, радуясь тому, что что-то случилось и нарушило ужасающее  однообразие
их жизни. Время от времени кто-нибудь указывал на  вход  в  большую  пещеру,
видневшуюся в скалах расположенного у Места сборищ горного  отрога.  В  этой
пещере жил Хенга, ибо с незапамятных времен здесь  находилось  жилище  вождя
племени, в которое никто не смел ступить без  разрешения:  жилище  это  было
священно и неприступно для простых смертных, подобно нынешним дворцам.
     Аака шла, чувствуя, что за ней внимательно следят одноплеменники. И она
знала, почему так внимательно следят за нею, но делала вид, что не  замечает
пристальных взглядов.
     Уже разнесся слух, что Ви-Могучий, Ви-Великий Охотник, Ви, чью дочь  на
днях убили, собирается сделать что-то необычайное;  впрочем,  что  именно  -
того никто не знал.
     Все хотели об этом спросить Ааку, но никто не решился обратиться к ней;
глаза ее были сейчас холодны и неподвижны, а люди вообще побаивались  ее.  И
она шла одна, окруженная почтительным молчанием и искала глазами Фо.  Вскоре
она заметила его в обществе  Пага.  На  плечах  карлика  по-прежнему  висела
волчья шкура, хвост которой волочился по земле, так как Паг был ростом  мал.
Аака заметила, что народ расступился, пропуская Пага. Но она знала, что  это
делают не потому, что любят его или уважают, а из страха перед ним.
     - Погляди, - сказала неподалеку от Ааки какая-то женщина другой, -  вон
идет наш ненавистник, Злоязычный Паг.
     - Да, - ответила та: - и он так торопится, что  даже  позабыл  снять  с
себя волчье обличье, в котором охотился в прошлую ночь. Слыхала  ты,  что  у
жены Бука пропал трехлетний ребенок? Говорят, что его унесли медведи, но мне
сдается, что Человек-Волк знает, что случилось с ребенком, лучше, чем кто бы
то ни было.
     - Однако, Фо не боится его. Смотри, Фо идет с ним рядом, держит его  за
руку и смеется.
     - Ну, это-то понятно, почему Фо не боится его. Ведь...
     Тут женщина заметила Ааку и сразу же замолчала.
     - Хотела бы я знать, -  размышляла  Аака,  -  потому  ли  мы,  женщины,
ненавидим Пага, что он уродлив и ненавидит нас, или потому,  что  он  умнее,
чем мы, и всегда побеждает в словесных  поединках?  И  хотела  бы  я  знать,
почему это все считают, что он наполовину волк или волчий оборотень.  Должно
быть, потому, что охотится вместе с Ви. Но как может человек быть  человеком
и волком одновременно? Впрочем, у него что-то с волками общее есть. А может,
он сам об этом нарочно рассказывает для того, чтобы все мы боялись его.
     Наконец она пришла на Место сборищ и стала рядом с Фо  и  Пагом.  Племя
расположилось, кто стоя, а кто  сидя,  кольцом  вокруг  ровно  утрамбованной
площадки, на которой иногда устраивались танцы, когда пищи бывало достаточно
и погода стояла теплая. Эта  же  площадка  служила  и  местом  сбора  совета
племени. Здесь также юноши сражались и боролись за право  завладеть  любимой
девушкой.
     В некотором отдалении рядом с Винни-Трясучкой, который время от времени
все еще трубил в свой  рог,  стояли  старейшины  племени.  Это  были  старый
Тури-Скряга, хранитель пищи - он всегда оставался толстым и жирным,  как  ни
тощало племя; Пито-Кити-Несчастливец, которому всегда не везло: рыба у  него
всегда гнила, жены его покидали, дети умирали, а сети  всегда  рвались,  так
что его кормили другие, боясь, как  бы  он  не  умер  и  не  передал  своего
невезения тем, кто не  заботился  о  нем;  Уока-Злой  Вещун,  бледнолицый  и
остроскулый  мужчина,  который   всегда   грозился   грядущими   бедствиями;
Хоу-Непостоянный, часто опровергавший то, что говорил накануне;  Рахи-Богач,
торговавший каменными топорами и крючками для рыболовства и благодаря  этому
живший  хорошо  не  работая;  Хотоа-Толстопузый,  который   всегда   говорил
медленно, но предпочитал молчать, покуда вопрос не будет разрешен,  а  когда
вопрос решался без него, он громко выкрикивал результат решения и делал  при
этом умное  лицо;  Тарэн,  которая  жила  с  Нгаем,  жрецом  Ледяных  богов,
волшебником, гадавшим на раковинах, предсказывающим будущее и выползавшим из
своей норы только тогда, когда близка была какая-нибудь беда.
     И, наконец, там стоял Моананга-Отважный, младший брат Ви, Великий Боец,
который  сражался  шесть  раз  и   добился   наконец   своего   -   завладел
Таной-Прекрасной и Любящей, самой красивой женщиной племени: он  также  убил
двоих, пытавшихся силой похитить ее у него. Это был круглоглазый человек  со
смеющимся лицом, вспыльчивый, но отходчивый и добродушный, первый охотник  в
племени после Ви. К тому же, он любил Ви и держался всегда вместе с ним, так
что оба они были - одно. И вот поэтому-то Хенга-Вождь ненавидел их  обоих  и
знал, что вдвоем они сильнее его.
     Все  эти  люди  разговаривали,  наклонив  головы  друг   к   другу,   и
перешептывались, пока не появился Ви, - рослый,  мощный,  молчаливый.  Когда
все увидели его, то сразу замолчали.
     Ви оглядел собравшихся, медленно всматриваясь каждому в лицо,  и  затем
сказал:
     - Я хочу сказать племени слово.
     - Мы слушаем тебя, - ответил Моананга.
     - Внимайте же, - заговорил Ви. -  Есть  закон,  по  которому  каждый  в
племени вправе вызвать вождя на  смертный  бой.  И  по  этому  закону,  если
вызвавший убьет вождя, сам становится вождем.
     - Такой закон существует, - заявил Урк, старый  колдун,  который  делал
для женщин талисманы и варил любовные  зелья,  а  долгими  зимними  вечерами
рассказывал то, что случилось давным-давно, до того,  как  родился  дед  его
деда; то были рассказы диковинные и непонятные.
     - Такой закон существует. Дважды в моей жизни случалась смена вождя,  и
второй раз это было, когда Хенга вызвал и  убил  своего  отца  и  сам  занял
пещеру.
     - Да, -  прибавил  Уока-Злой  Вещун,  -  но  если  вызывающий  потерпит
поражение, то убивают не только его, но и всю его семью (и тут  он  взглянул
на Ааку и Фо)... А также, возможно, и его друга и брата (и  он  взглянул  на
Моанангу). Да, таков закон, и в том нет сомнений. Пещера принадлежит  только
вождю, если  он  может  защитить  ее  собственными  своими  руками.  А  если
восстанет кто-нибудь, кто сильнее, нежели вождь,  он  может  убить  вождя  и
забрать себе пещеру, женщин и детей, если там есть  дети,  и  убить  их  или
превратить в рабов и владычествовать до тех пор, покуда силы его  не  начнут
убывать и более сильный, чем он, не убьет его.
     - Я знаю это, - сказал Ви. - Внемлите же вновь. Хенга причинил мне зло:
он похитил и убил дочь мою, Фою. Поэтому я хочу убить  его.  К  тому  же  он
правит племенем свирепо и жестоко. Наши жены, дочери, одежда, пища -  все  в
распоряжении Хенги. Его жестокость прогневала даже богов. Вот и лето  уже  у
нас холодное, и весна не приходит. Почему это? Я говорю, что  виною  тому  -
жестокость  Хенги.  Поэтому  я  убью  его,  займу  пещеру  и  буду   править
справедливо, так что у каждого будет пищи вдоволь и каждый  сможет  спокойно
спать в своей хижине. Что вы ответите мне?
     Первым заговорил Винни-Трясучка, дрожа всем телом:
     - Мы отвечаем, что ты можешь делать все, что хочешь. Ви, но  мы  в  это
дело не вмешиваемся. Если же мы вмешаемся, то, когда тебя убьют, -  а  я  не
сомневаюсь в том, что тебя убьют, ибо Хенга сильнее, чем  ты,  да,  сильнее,
ибо он буйвол лесной, ибо он рычащий медведь, - тогда он  убьет  нас  также.
Поступай как знаешь и делай что хочешь, но делай все, что ты  хочешь,  один.
Мы поворачиваемся к тебе спинами, мы затыкаем большими пальцами себе уши, мы
закрываем глаза и не видим ничего.
     Паг плюнул на землю и сказал низким голосом, который, казалось, выходил
у него не изо рта, а из чрева:
     - А мне кажется, что ты еще увидишь кое-что однажды ночью, когда звезды
будут ярко сиять. Я думаю, Винни-Трясучка, ты  скоро  увидишь  нечто  такое,
отчего так затрясешься, что развалишься на куски.
     - Это  Человек-Волк,  -  завизжал  Винни,  -  защитите   меня.   Почему
Человек-Волк угрожает мне, когда мы сошлись  на  Место  сборищ  и  обсуждаем
слова Великого Охотника Ви?
     Никто не отвечал, потому что многие боялись  Пага,  и  все,  вплоть  до
последней рабыни, презирали труса Винни-Трясучку.
     - Не обращай внимания на слова этого  жалкого  труса,  брат,  -  сказал
круглолицый Моананга, - я пойду с тобой до входа в пещеру, когда  ты  будешь
вызывать Хенгу, и я думаю, что многие пойдут с тобой, дабы быть  свидетелями
вызова, ибо таков обычай и таков  закон.  Пускай  те,  кто  не  хочет  идти,
остаются на месте. Ты сам рассудишь, как поступить  с  ними,  когда  станешь
вождем и будешь править нами и жить в пещере.
     - Благодарю тебя за смелые речи, брат, - ответил Ви, - пойдем.


                                 Глава III

СЕКИРА, КОТОРУЮ СДЕЛАЛ ПАГ

     Когда вопрос был таким образом улажен, стали судить и рядить о том, как
послать  вождю  Хенге  вызов,  сделанный  Ви.  Престарелого  Урка  заставили
рассказать, как поступали в таких случаях прежде,  и  старик  стал  говорить
длинно и путано, то и  дело  противореча  только  что  сказанному.  Наконец,
вскочил Хой-Непостоянный и заявил,  что  он-то  ничего  не  боится  и  готов
предводительствовать. Впрочем, он  немедленно  отказался  от  своих  слов  и
заявил, что вспомнил: эта  обязанность  по  праву  лежит  на  Винни-Трубаче,
который обязан трижды протрубить  возле  входа  в  пещеру  и  таким  образом
вызвать вождя. На это все согласились с криком и  шумом,  возможно,  потому,
что даже у этих дикарей было чувство юмора.
     Винни, как он ни протестовал, заставили идти впереди и  трубить.  Итак,
процессия  двинулась  вперед.  Первым  шел  Винни,  вплотную  за  ним   Паг,
по-прежнему в окровавленной волчьей шкуре, чтобы Винни не сбился с пути. Паг
время от времени покалывал его в спину острым кремневым ножом. Затем шли сам
Ви и его брат Моананга, а уже позади них старейшины и  все  племя.  Так,  по
крайней мере, тронулись они в путь, чтобы пройти триста шагов, отделявших их
от скалы, но прежде чем дошли они до пещеры, большинство стало  отставать  и
процессия растянулась длинным хвостом от Места сборищ до обиталища Хенги.
     Шли дальше только Винни, которому никак не удавалось улизнуть от  Пага,
Ви, Моананга и в некотором отдалении Уока-Злой Вещун, грозивший всем бедами.
Рядом с ними отважно шагала Аака, с ненавистью  глядя  на  его  перекошенное
лицо.  Самые  храбрые,  гонимые  любопытством,  держались   на   расстоянии,
достаточном, чтобы видеть все,  что  происходит,  но  большинство  предпочло
держаться в отдалении или спрятаться.
     - Труби! - проворчал Паг Винни. Тот заколебался, и Паг снова уколол его
в спину ножом.
     Тогда Винни затрубил робко и нерешительно.
     - Труби громче! - повторил Паг.
     Винни приложил рог к губам, но  не  успел  он  перевести  дыхание,  как
огромный камень выкатился из пещеры и ударил его в  живот;  Винни  свалился,
скуля и пыхтя.
     - Теперь, по крайней мере, у тебя  есть  законная  причина  дрожать,  -
сказал Паг и заковылял в сторону, чтобы не попасть под следующий камень.
     Но больше камней не бросали. Из пещеры с ревом выскочил дюжий волосатый
темнолицый мужчина, размахивая огромной деревянной дубиной, - сам Хенга. Это
был рослый, сильный, широкоплечий мужчина лет сорока, с грудью как  у  быка,
огромной головой, с которой на плечи падали длинные черные волосы, и широким
толстогубым ртом, в котором виднелись желтые клыкообразные зубы. На плечах у
Хенги висела шкура пещерного тигра - одеяние, подобающее его званию, - и  на
шее было надето ожерелье из тигровых когтей и зубов.
     - Кто послал этого пса тревожить мой  покой?  -  скорее  прорычал,  чем
прокричал он, указывая дубиной на корчившегося на земле Винни.
     - Я, - ответил Ви. - Я и все племя. Я, Ви, чье дитя ты  убил,  -  смело
продолжал он, - в присутствии всего народа явился вызвать  тебя,  вождя,  на
бой, на который ты должен выйти, согласно закону. И победитель будет  вождем
племени.
     Хенга сразу притих и взглянул на него в упор.
     - Вот, значит, как? - спросил он шипящим от ненависти голосом. -  Знай,
что я надеялся довести тебя до этого, и, чтобы подбодрить  тебя,  убил  твое
отродье, убью и второго твоего детеныша.
     Он взглядом указал на стоявшего в отдалении Фо.
     - Ты уже давно надоедаешь мне,  Ви,  болтовней  и  угрозами,  и  я  все
собираюсь  положить  им  конец.  А  теперь  скажи  мне