я делать, доктор? Я  могу  только  надеяться  и
ждать. Я понимаю, ее следовало бы показать психиатру. Я все понимаю, но
доверить ее другому врачу не могу. Я буду ухаживать за ней,  я  буду  о
ней заботиться, в этом теперь смысл всей моей жизни.
     Она печально улыбнулась и страдальчески развела руками. - А вам не
кажется, что вы сами себе придумываете мучения?  -  раздраженно  сказал
врач.
     - От судьбы не уйдешь. Я умею терпеть. В этом я уверена и  горжусь
этим. Как бы тяжел ни был крест,  я  все  стерплю.  Лишь  одного  я  не
перенесу, доктор. Хильду нельзя забрать от меня. Она должна  оставаться
со мной, а вы, как прежде, будете навещать нас, и никто другой пусть не
вмешивается.
     Доктор Филлипс покинул дом с  тяжелым  и  неприязненным  чувством.
Бессмысленное многотерпение этой женщины приводило его в ярость.  "Если
бы я был Паркой,думал он, - меня и тогда бы мучило желание сокрушить ее
упрямство".
     Вскоре после визита доктора  у  Хильды  появились  галлюцинации  и
кошмары. Жуткие твари, когтистые и клыкастые, кидались на нее во сне  и
пытались убить. Какие - то маленькие уродцы щипали ее и скрипели зубами
прямо у нее над ухом. Элен Ван Девентер увидела в этом новее испытание,
которому подвергала ее судьба.
     Утром Хильда просыпалась в слезах и жаловалась: -  Приходил  тигр,
он стащил с меня одеяло. - Не бойся его, милая. - Но он хотел прокусить
мое одеяло, мама. - Сегодня ночью я посижу  с  тобой,  моя  родная.  Он
испугается и не придет.
     Теперь  она  стала  проводить  целые  ночи  возле  кроватки  своей
девочки.  Сознание  собственного   подвижничества   наложило   на   нее
отпечаток: еще ярче горели теперь ее глаза; в них появился лихорадочный
блеск.
     Но сильней ночных кошмаров  волновало  ее  то,  что  Хильда  стала
сочинять небылицы.
     - Сегодня утром я вышла в сад, мама. На  улице  сидел  старик.  Он
позвал меня к себе домой, и я пошла. У него был большой золотой слон, и
он позволил мне на нем покататься.
     Рассказывая все это, девочка отрешенно глядела в  пространство.  -
Не надо говорить неправду, - умоляла  мать.  -  Ты  же  знаешь,  ничего
такого не было.
     - Нет, было, мама. И старик дал мне часы. Я сейчас покажу. Вот,  -
и она протянула украшенные бриллиантами ручные часики.
     Руки Элен тряслись от страха. На какой - то миг выражение стойкого
терпения на ее лице сменилось гневным.
      -  Где ты их взяла, Хильда?
      -  Это старик мне дал их, мама.
      -  Да нет, скажи мне, где ты их нашла! Ты же их нашла, да?
      -  Нет, мне их дал старик.
     На  крышке  часов  была  выгравирована  монограмма   -   инициалы,
незнакомые Элен. Она бессмысленно рассматривала буквы.
      -  Мама возьмет их себе, -  сказала она резко.
     Ночью она крадучись вышла в сад и совком закопала часы. За  неделю
вокруг сада возвели высокую металлическую ограду, и с  тех  пор  Хильде
запрещено было выходить одной.
     Когда Хильде исполнилось тринадцать лет, она убежала из дома. Элен
наняла частных  детективов,  но  на  четвертый  день  Хильду  обнаружил
полицейский. Она спала в пустой конторе по продаже недвижимости в Лос -
Анжелесе. Элен забрала дочь из полицейского участка.
      -  Родная моя, почему ты сбежала?  -  спросила она
      -  Ну, мне захотелось поиграть на пианино.
      -  Но у нас же есть пианино. Почему ты не поиграла на нем?
      -  Мне хотелось поиграть на другом, на большом пианино.
     Элен посадила Хильду к себе на колени и крепко обняла ее. - И  что
же ты сделала, дорогая? - Я вышла на улицу, и какой - то мужчина позвал
меня с ним покататься. Он дал мне  пять  долларов.  Потом  я  встретила
цыган и немножко пожила у них. Они сделали меня своей королевой.  Потом
я вышла замуж за молодого цыгана, и мы уже собирались родить ребеночка,
но тут я устала и села. А потом меня взял к себе полицейский.
     -  Милая моя, бедненькая моя, - говорила Элен, - ты же знаешь, все
это неправда. Ничего этого не было.
      -  Нет, было, мама.
     Элен позвала доктора Филлипса. - Она говорит, что была замужем  за
цыганом. Вы не думаете... вы не думаете, что она способна на  такое?  Я
этого не перенесу.
     Доктор внимательно осмотрел девочку. Закончив осмотр, он сказал со
злостью:
     - Я уже говорил вам - ее должен вести  специалист.  Он  подошел  к
девочке. - Скажи, Хильда,  к  тебе  приходила  недавно  старуха?  Такая
мерзкая, старая карга?
     Руки Хильды судорожно дернулись. - Да, она приходила прошлой ночью
и привела с собой обезьяну. Большую такую обезьяну, прямо  огромную.  И
еще она хотела меня укусить.
     - Так вот, запомни: ничего плохого она  тебе  теперь  не  сделает.
Теперь я сам буду присматривать за тобой. Эта старуха меня боится. Если
она опять придет, ты только ей скажи, что я всегда за  тобой  наблюдаю.
Увидишь, как она сейчас же убежит, только пятки засверкают!
     Девочка устало улыбнулась. - И обезьяна тоже? - Конечно. Может,  я
еще что - нибудь придумаю, а пока вот тебе леденец для твоей дочурки. -
Он достал из кармана пачку  мятных  леденцов.  -  Дай  -  ка  их  своей
Баббете, ведь ее так зовут, правда?
     Хильда схватила конфеты и  выбежала  из  комнаты.  -  Так  вот,  -
обратился доктор к Элен, - к сожалению, мне не  хватает  ни  опыта,  ни
знаний, чтобы вылечить Хильду, но у меня достаточно и того  и  другого,
чтобы верно судить о ее состоянии. Сейчас Хильде  значительно  хуже.  У
нее  наступил  период  полового  созревания.  Это  время  перемен.   Ее
переполняют эмоции. Ее душевная болезнь  может  начать  прогрессировать
самым неожиданным образом, и не берусь предсказать, чем это  обернется.
Может, возникнет тяга к самоубийству,  или  наоборот  -  она  сбежит  с
первым  попавшимся  мужчиной.  Словом,  если   вы   не   обратитесь   к
специалисту, если вы не начнете серьезно се лечить, может  статься,  вы
сильно пожалеете об  этом.  Ее  последняя  выходка  только  предвестник
будущих. Продолжаться так больше не может. Вы не выдержите.
     Элен сидела перед  ним  неподвижно.  Ее  лицо  выражало  упорство,
приводившее доктора в ярость.
      -  Так что ж вы предлагаете?  -  спросила она осипшим голосом.
     - Отправить ее в лечебницу для душевнобольных, сказал  он.  И  ему
самому понравилось, что он ответил так грубо.
     Лицо ее стало еще более жестким. Непреклонное упорство  отразилось
на нем.
     - Этого я не сделаю! - крикнула  она.  -  Она  моя,  и  я  за  нее
отвечаю. Я всегда буду с ней, доктор. Я глаз с нее  не  спущу.  Но  она
останется со мной.
     - Каковы будут последствия,  вам  известно,  -  сказал  он  резко.
Доктор чувствовал, что он бессилен убедить эту женщину, и  это  сердило
его. - Элен, вот уже многие годы я ваш друг.  Что  заставляет  вас  так
рисковать и взваливать на себя такие страдания?
      -  Я все выдержу, только пусть она будет со мной.
     - Вам бы власяницу носить, - проворчал он. - Я  вижу,  вам  просто
доставляет удовольствие мучиться. Вам непременно нужно превратить жизнь
в трагедию и ни капельки из этой трагедии  не  упустить.  -  Он  был  в
бешенстве. Элен, в жизни каждого мужчины бывают такие минуты, когда ему
хочется ударить женщину. Я всегда  считал  себя  человеком  мягким,  но
теперь я с удовольствием бы вам вмазал. - Он  всмотрелся  в  ее  темные
глаза и увидел в них лишь готовность терпеть,  вытерпеть  и  эту  новую
трагедию. - Я ухожу, - сказал он. - Больше не  вызывайте  меня.  Потому
что... я начинаю вас ненавидеть.

                                 * * *

     Узнав, что у них в долине хочет поселиться  богатая  дама,  жители
Райских  Пастбищ  отнеслись  к  этому  известию  с   недоброжелательным
интересом. Не без иронии наблюдали они, как въезжают в Кристмас  Кэньон
грузовики с  бревнами  и  досками.  Они  посмеивались  над  этими  явно
дорогостоящими хлопотами. Берт  Мэнро  поднялся  в  Кристмас  Кэньон  и
полдня смотрел, как возводят дом плотники.
     - Красивый, должно быть, домик получится, - рассказывал он потом в
лавке. - Бревна отличные. И, знаете, там уже садовники работают. Сажают
деревья - не саженцы, а настоящие большие деревья в цвету.  Эта  миссис
Ван Девентер, видно, богатая.
     - Это уж они хватили через край, - согласился Пэт Хамберт.  -  Им,
богачам, только бы повыпендриваться, это точно.
     - А вы дальше послушайте,  -  продолжал  Берт.  -  Это  уж...  ну,
совершенно по - дамски! Ни за что не угадаете, что  там  присобачили  к
некоторым окнам -  решетки!  Не  железные,  а  такие  большие,  толстые
дубовые решетки. Наверно, старая леди боится койотов.
     - Интересно,  много  ли  она  притащит  с  собой  слуг,  задумчиво
произнес Т. Б. Аллен. - Хотя, боюсь, покупки она будет делать в городе.
Такие люди всегда делают покупки в городе.
     Когда дом был построен и сад приведен в надлежащий вид,  Элен  Ван
Девентер и Хильда, повар  -  китаец  и  слуга  филиппинец  подъехали  к
Кристмас  Кэньон.  Плотники  пропитали  бревна  специальным  раствором,
предохраняющим от гниения, а садовники приложили все усилия, чтобы  сад
выглядел старым. Они оставили в неприкосновенности кусты лавра и  дубы,
а под ними высадили алые, белые  и  голубые  цинерарии.  Вдоль  дорожек
цвели лобелии удивительного голубого цвета.
     Повар и слуга сразу поспешили по своим делам, а Элен взяла за руку
Хильду и повела ее гулять в сад.
     - Ну, разве это не прекрасно! -  восклицала  Элен.  Ее  лицо  даже
немного повеселело. - Как  ты  думаешь,  моя  хорошая,  нам  понравится
здесь?
     Хильда выдернула из земли цинерарию и хлестнула цветком по  стволу
дуба.
     -  Дома лучше.
     - Но почему, дорогая моя?  В  городе  ведь  нет  таких  прелестных
цветов и таких деревьев. А, кроме того,  здесь  мы  можем  каждый  день
ходить гулять в горы.
      -  Нет, мне больше нравится дома.
      -  Но почему, дорогая моя?
     - Там все мои друзья, вот  почему.  Там  я  могла  смотреть  через
забор, как мимо идут люди.
     - И все-таки, когда ты привыкнешь, Хильда, здесь  тебе  понравится
больше.
      -  Нет, не понравится. Мне никогда не понравится здесь.
     Хильда расплакалась, а потом, безо всякого перехода, стала  злобно
вопить. Неожиданно она схватила палку и ударила  мать.  Сзади  бесшумно
возник слуга, связал ей руки и потащил ее в дом.  Девочка  брыкалась  и
отчаянно вопила.
     У себя в  комнате  Хильда  принялась  методически  ломать  мебель.
Разодрала подушки, и по комнате полетели перья. Потом она разбила окно,
высадила рамы, билась о дубовые  решетки  и  визжала  от  ярости.  Элен
сидела в своей комнате с плотно  сжатыми  губами.  Одни  раз  она  было
встала, чтобы пойти к Хильде, но снова  рухнула  в  кресло.  Был  такой
момент, когда ее терпение чуть не  лопнуло...  но  нет,  запас  его  не
только не иссяк, но, кажется, еще возрос. Визг, доносившийся из комнаты
Хильды, на нее не действовал. Слуга бесшумно вошел в комнату Элен.
      -  Опустить жалюзи, хозяйка?  -  спросил он.
      -  Нет, не надо, Джо. До ближайшего жилья далеко. Никто не услышит.

     Берт  Мэнро  видел,  как  автомобиль  с  новоселами   проехал   по
направлению к Кристмас Кэньон, к деревенскому дому.
     - Одинокой женщине трудно начинать жизнь на новом месте, -  сказал
он жене. - Думаю, мне надо бы сходить к  ним  и  узнать,  не  нужна  ли
помощь.
      -  Любопытство замучило, -  поддразнила его жена.
      -  Ладно. Если ты так думаешь, я не пойду.
     - Да я ведь просто так, - ответила она. - Я думаю,  ты  поступаешь
по-соседски. Как - нибудь мы  вместе  с  миссис  Уайтсайд  тоже  к  ним
заглянем. Да, наверно, нам надо бы туда заглянуть. Ну,  а  пока  сходи,
посмотри, как они там устроились.
     Он зашагал по берегу весело журчащего ручья, который  тек  по  дну
Кристмас Кэньон.
     "Овощи тут не вырастут, - рассуждал он сам с собой, но место очень
славное. И я мог бы жить в таком вот уголке - просто жить и все, - если
б война не кончилась так неожиданно".
     И, как всегда, ему стало стыдно за эти мысли о войне.
     Когда до усадьбы оставалось примерно  четверть  мили,  он  услышал
вопли Хильды.
     "Что за черт? - пробормотал он. - Похоже, там кого  то  режут".  И
Берт прибавил шагу.
     Зарешеченное окно Хильды выходило  на  тропинку,  которая  вела  к
воротам. Берт увидел девочку, прижавшуюся к  решетке,  с  безумными  от
гнева и ужаса глазами.
     - Привет! - сказал он. -  Что  стряслось?  За  что  это  тебя  тут
заперли?
     Хильда прищурилась. - Они морят меня голодом, - сказала она. - Они
хотят, чтобы я умерла.
     - Глупости какие, - сказал Берт. - Кому это надо, чтоб ты умерла?
     - Это все из-за денег, - сообщила она. - Пока я не  умру,  они  не
получат мои деньги.
      -  Как же это, ты ведь еще совсем маленькая.
     - Я не маленькая, - угрюмо ответила Хильда. Я взрослая женщина.  Я
выгляжу маленькой, потому что они морят меня голодом и бьют.
     Берт помрачнел. - Ну, это мы сейчас выясним, - сказал  он.  -  Ой,
только не говорите им ничего!  Лучше  помогите  мне  отсюда  выбраться,
тогда я получу свои деньги и выйду за вас замуж.
     Тут Берт впервые заподозрил, что девочка не  совсем  нормальна.  -
Конечно, я тебе помогу. - Он  говорил  сочувственно,  мягко.  -  Только
подожди немного, я непременно тебе помогу.
     Он подошел  к  входной  двери  и  постучал.  Дверь  почти  тут  же
приоткрылась. На пороге стоял слуга и смотрел на него с неприязнью.
      -  Могу я видеть хозяйку дома?  -  спросил Берт.
      -  Нет, -  сказал слуга и захлопнул дверь.
     Берт вспыхнул от стыда за свою неудачу и опять, теперь уж довольно
сердито постучал в дверь. Дверь снова чуть - чуть приоткрылась, за  ней
мелькнули черные глаза.
     - А я вам повторяю: я хочу видеть хозяйку. Я хочу с ней поговорить
о девочке, которая заперта в доме.
      -  Хозяйка очень плохо. Прошу извините, -  сказал слуга.
     Он снова закрыл дверь. На сей раз  Берт  услышал,  как  опустилась
щеколда. Он побрел прочь.
     "Скажу жене, чтобы ноги ее там не было, -  решил  он.  -  Девчонка
чокнутая, а слуга этот - хам. Да катись они все к чертовой матери!"
     Элен крикнула из спальни: - Джо, что там такое?
     В дверях появился слуга. - Человек приходил. Говорит,  пришел  вас
видеть. Я сказал - вы плохо.
      -  Правильно. А кто он? Он сказал, зачем я ему нужна?
     - Моя не знает. Он  сказать,  пришел  видеть  вас  насчет  молодой
хозяйка.
     Элен мгновенно оказалась у дверей. Ее лицо пылало от гнева. -  Что
он хотел? Кто он такой? - Моя не знает, хозяйка. - И ты его выпроводил!
Совсем распустился. Пошел вон!
     Она снова упала в кресло и закрыла глаза. - Хорошо, хозяйка. - Джо
уже собирался уходить. - Эй, Джо, иди  сюда!  -  Он  вернулся  и  стоял
позади ее кресла, пока она не открыла глаза. - Прости меня, Джо. Я сама
не знаю, что говорю. Ты все сделал правильно.  Ты  останешься  у  меня,
правда?
      -  Да, хозяйка.
     Элен встала и торопливо подошла к окну. - Сама  не  знаю,  что  со
мной сегодня творится. Мисс Хильда успокоилась?
      -  Да, молодая хозяйка теперь хорошо.
     - Ладно, разожги, пожалуйста, огонь в камине. Там, в гостиной... А
потом, чуть погодя, приведи ее ко мне.
     Элен сделала из своей гостиной некое подобие  памятника  покойному
супругу. Она придала  ей  вид  охотничьего  домика.  Это  была  большая
комната, отделанная панелями и балками из красного дерева. Оленьи морды
всех родов и мастей высовывали между ними свои любопытные носы. Одну из
стен целиком занимал огромный, сложенный из неотесанных  камней  камин,
над которым висел рваный французский боевой флаг, где  -  то  найденный
Хьюбертом. Ружья Хьюберта хранились  в  запертом  ящике  со  стеклянной
крышкой, каждое в своем гнезде. Элен  казалось,  что,  пока  она  может
здесь уединиться, муж не окончательно для нее потерян.
     На Рашн  Хилл  она  проводила  в  кабинете,  грезя  наяву,  весьма
приятные часы. И ей хотелось,  чтобы  это  и  здесь  продолжалось.  Она
создала целый обряд, с помощью которого  ей  удавалось  материализовать
свою мечту. Элен садилась перед  горящим  камином,  сложив  на  коленях
руки. Затем она подолгу останавливала взгляд на каждом  трофее,  всякий
раз повторяя: "Хьюберт касался тебя рукой". В конце  концов  перед  ней
появлялось видение мужа. Она почти ощущала его рядом с собой.  В  своем
воображении Элен могла до  мельчайших  деталей  представить  его  себе:
руки, узкие  бедра  и  длинные  ноги.  Потом  она  вспоминала,  как  он
произносил слова, все  его  интонации,  вспоминала,  как  лицо  его  то
вспыхивало, то  бледнело,  когда  он  чем  -  то  был  взволнован.  Она
вспоминала, как он водил гостей  от  одного  трофея  к  другому:  перед
каждым муляжем или чучелом Хьюберт останавливался, покачиваясь с  пятки
на носок и заложив руки за спину, и  подробно,  не  упуская  ни  единой
мелочи, рассказывал, как он убил этого зверя.
     - Луна спряталась.  Вокруг  никаких  признаков  жизни.  Фред,  мой
лесник, говорит: "Ничего нам сегодня не светит". Помнится,  в  то  утро
нам здорово не везло. Но вот, знаете, не покидало меня это  ощущение  -
надо бы еще побродить, посмотреть, может, что обломится.
     В эти минуты Элен словно наяву слышала, как он  рассказывает  свои
истории - дурацкие, пустые истории, всегда кончавшиеся одинаково:
     - Ну,  расстояние  было  порядочное.  Ветер  дул  слева  и  притом
дьявольски сильно, но я как - то пристроился. Я еще  подумал:  "А,  все
равно, ничего не выйдет, ну и черт с ним, промажу так промажу". Так что
мне, можно считать, просто повезло.
     Потом она представила себе связки перепелов, которые  он  приносил
домой - привязанные за шеи птицы гроздьями свисали с ременного шнура.
     - Когда они подыхают  вот  так,  на  ремне,  они  потом  долго  не
портятся, - торжественно заявил Хьюберт.
     И тут вдруг Элен  поняла,  что  ей  больше  не  хочется  думать  о
Хьюберте. Воспоминание о нем чуть не уничтожило ее  счастливое  чувство
умиротворения.
     Стемнело. Ночь сладко пахла шалфеем. Она  слышала,  как  повар  на
кухне  зазвонил  в  коровий  колокольчик,  который  она  купила,  чтобы
созывать всех к обеду. Элен вздрогнула, плотнее  закуталась  в  шаль  и
направилась к дому.
     В столовой ее ждала дочь. На лице Хильды не осталось  даже  следов
утренней яростной вспышки, казалось, она счастлива  и  весьма  довольна
собой.
      -  Дорогая, милая моя! Тебе лучше, верно?  -  воскликнула Элен.
      -  Да, мама!
     Мать обошла вокруг стола и  поцеловала  Хильду  в  лоб.  Потом  на
мгновение она судорожно прижала ее к себе.
     - Когда ты увидишь, как тут прекрасно, ты полюбишь наш новый  дом.
Я уверена, что ты его полюбишь.
     Хильда ничего не ответила, но ее глаза стали хитрыми. - Тебе здесь
понравится, правда, моя дорогая? - продолжала допытываться Элен.
     Хильда держалась загадочно. - Может, и понравится. А может быть, и
нет. - О чем ты это, дорогая? - А  может,  я  и  пробуду  здесь  совсем
недолго. - Пробудешь здесь совсем недолго? - Элен быстро  взглянула  на
дочь.
     Видно было, Хильда что - то знает и пытается от нее утаить. У  нее
на лице это было написано.
      -  Может, я сбегу и выйду замуж.
     Элен откинулась на спинку стула и улыбнулась. - Ах, вот  оно  что!
Что ж, возможно. Только надо подождать несколько лет. Кто же он на  сей
раз, дорогая? Снова принц?
     - Нет, он не принц. Он бедный человек, но я его люблю. Мы  сегодня
уже все решили. Он, наверное, придет за мной.
     Тут Элен вдруг вспомнила: - Ах, это тот  мужчина,  который  к  нам
сегодня заходил?
     Хильда вскочила. - Я тебе больше ничего не скажу! - крикнула  она.
Ты не имеешь права меня допрашивать! Подожди, я тебе еще докажу...  вот
увидишь, не останусь я в этом старом доме.
     Она выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь спальни.
     Элен позвонила в колокольчик.  Явился  слуга.  -  Джо,  скажи  мне
точно, что говорил тот челов