я  можно  сказать,  что  воздушная  дорога  с  Большой  земли  к
первенецу  северной   газодобычи  была  единственным  надежным  трактом,  по
которому беспрерывно шел поток промышленных и продовольственных грузов.
     Зимний период  был самым напряженным. За сутки приходилось принимать до
тридцати крупных самолетов.  После  каждого приземления  снег  "закипал"  от
торможения груженых крылатых махин -- вспахивался и плавился, образовывались
глубокие,  до  земли,  колеи.  Всегда  наготове  были  пожарные  машины,  из
брандспойтов  с  распылителями  поливали  "пашню",  следом  шли  бульдозеры,
разравнивая  снежно-водяное месиво. Через несколько  минут  шуга  застывала,
схватывалась, а в небе уже гудел следующий крылатый клиент.
     На  "грунтовку"  "падали" грузовые самолеты Ан-12, Ан-26,  пассажирские
Ан-24.  Иногда являлся с неба, как гигантский  ангел,  осеняя  быстрой тенью
весь жилой сектор, красавец "Антей". В момент его приземления неизбалованное
событиями и  развлечениями население  спешило на полосу, каждый считал своим
долгом сфотографироваться возле этого чуда отечественного самолетостроения.
     Однажды работникам аэропорта пришлось поволноваться:  "Антей"  пошел на
посадку, но в последний момент "передумал" и стал заходить  на  второй круг.
Причиной оказалась медведица с двумя медвежатами, неожиданно появившаяся  на
взлетной полосе. Троица  беспечно резвилась на снегу,  совершенно не обращая
внимания  на  гул  и  кружение   самолета.   Пришлось  Фетисову,  начальнику
аэропорта,  применить  ракетницу: звезд, с  треском  летящих с  неба и затем
противно шипящих в снегу,  хозяйка тундры испугалась... Когда пилот вышел из
кабины (это был герой Советского Союза летчик-испытатель Курлин), то сказал,
смеясь: "А я думаю, почему вас "Медвежьем" назвали?... Теперь понятно!"
     Курлин   подрабатывал   на   аэрогрузовиках.  На  этот  раз  он  привез
"Жигулевское" пиво, прямо из Москвы.

     ...Игорь,  стараясь  не   шуметь,  поставил  чайник  на   электрическую
двухэлементную плитку. Вспомнил, что многие пангодинцы до сих пор используют
для приготовления  пищи  самодельные,  из  кирпича и нихрома,  электрические
"козлики",  в магазинах  и  кухонные  принадлежности большая  редкость...  А
недавно --  вообще ничего  не было.  Все изготавливали "самопалом"  северные
умельцы поневоле  -- кровати (рама, обтянутая  резиновыми  полосами),  шкафы
(ДСП, обожженные рейки)...
     Чего греха таить, у большого количества пангодинцев семидесятых годов в
домах имелись одинаковые тарелки, с зеленой надписью "Общепит" по каемке,  и
алюминиевые  ложки и  вилки  --  все  оттуда же. Фетисов уверен, что у  него
первого в  поселке появились стальные,  пилоты удружили.  А  набор  фужеров,
которые он, с трудом достав, привез из отпуска!... Этот хрустальный гарнитур
потом часто и долго кочевал  по поселку, его брали напрокат -- в основном на
свадьбы,  которые,  бывало, по  несколько  на  единственную в неделе пятницу
справлялось в молодежных Пангодах.
     Позже он  привез с  "земли"  маленький  автомобильный  телевизор.  Нет,
телевидения  в Пангодах  еще не было (трансляторы  появились  только в  1979
году).  Это был  "хоккейный"  телевизор, для  ежегодного периода  чемпионата
мира.  Когда  играли  "наши", Игорь  и  еще  несколько  таких  же  любителей
телевизионного спорта  садились  в "вахтовку",  включали аппарат и катили по
зимнику в сторону  Надыма, периодически контролируя изображение.  Как только
"молоко" сменялось приемлемыми картинками и звуком (это происходило, обычно,
на полпути к городу, в районе поселка  Правая Хетта), машину останавливали и
от души "болели"...
     Слово     "холодильник"    у    пангодинцев,    урожденных    "землян",
трансформировалось  в "более  холодное", равное температуре "за бортом",  но
сезонное понятие.  А сам предмет  принял иной,  далекий от  цивилизованного,
образ  --  дощатый  или  алюминиевый  ящик,  встроенный  в оконный  проем  и
выступающий  основным  полезным объемом за  пределы  жилища. Когда  Фетисову
очередной  грузовой  оказией   доставили  настоящий  холодильник  "Юрюзань",
знакомые удивлялись: "Николаич, ты, что здесь -- жить собрался, что ли?!..."

     Игорь посмотрел  на  холодильник: дребезжит,  зараза, с того времени, с
той  самой  "разморозки", ничего не  помогает: уж  и  протягивал-перетягивал
гайки, и ножки подкручивал, и резинки подставлял...

     ...Зимой  1977 году "Катерпиллер", осуществляя земляные работы,  порвал
газовую  трубу, по которой подавался с месторождения  на  Пангоды  "бытовой"
газ.  В   единую   минуту  поселок   остался  без  тепла  и  света:  погасла
электростанция, остановились  котельные.  Дни  стояли  на редкость морозные,
минус сорок девять, за пару часов холод сковал жилые и промышленные объекты.
Все мужчины  вышли на ликвидацию аварии,  которая, естественно, развилась из
локальной газовой в  тотальную  тепловую.  Проблема была  с детьми. Выручила
"Нахаловка"  --  во  многих  "балках"  стояли  обыкновенные  печки,  которые
топились  дровами. Хозяева  балков не спрашивали,  кто и  откуда, -- заходи,
заводи детей, грейся.  Через  несколько  часов  женщины и дети из  общежитий
заполнили "нахаловский" самострой.
     Порыв трубопровода быстро, по зимним понятиям, ликвидировали, появилось
электричество,  заработали котельные.  Подземные магистрали теплопроводов  в
основном уцелели. Но этой паузы длиной в несколько часов, пока не  двигалась
вода, оказалось достаточно, чтобы  размерзлись, полопались трубы и батареи в
помещениях.
     Опять  огромная  ответственность  пала на  аэропорт.  Нужно было срочно
принимать  самолеты из Тюмени  с сантехникой -- трубой, батареями,  запорной
арматурой...  Но   замерзли,   оставшиеся  без  электричества  навигационные
приводы,  без  их работы  прием  самолетов невозможен.  Запустили  аварийные
дизеля,  однако этого  оказалось  недостаточно,  требовалось срочно прогреть
аппаратные  помещения приводов. И  эту  проблему  решили:  паяльными лампами
нагревали  докрасна  булыжники (их в песчаных Пангодах, да к тому  же зимой,
еще  нужно было  найти!),  заносили несколько штук в  аппаратную,  клали  на
железный лист и закрывали  дверь. Через полчаса там уже  не  минус  сорок  с
хвостом, а вполне приемлемые минус десять...
     Поселок и людей в нем удалось  спасти. Практически за сутки авария была
в основном ликвидирована.
     Игорь  попал  домой только  на  вторую ночь.  В  общежитии  стояла  еще
минусовая  температура  --  трубная  разводка здесь  уцелела (вовремя  слили
воду),  но  тепло  запустили  только  час назад. Жена  с подругой, одетые  в
полушубки и валенки, спали на кровати под всеми одеялами, которые нашлись  в
доме. Сиял в темноте раскаленный "козлик". Потрогал батарею: оживает, урчит.
Нет,   впрочем,  урчит  не  батарея.  Странный  дребезжащий,  переходящий  в
турбинный гул, звук доносился от  холодильника.  Игорь, уже без всяких  сил,
все же засмеялся  и  сказал  вслух: "Ну, что ты, чудак,  тарахтишь!... Минус
десять же в комнате! Согреться хочешь?..."
     С тех пор так и дребезжит, друг "Юрюзань"...

     Железную дорогу в Пангодах  пришлось прокладывать параллельно  взлетной
полосе,  чуть потеснив болота, другого варианта не было. Таким  образом, она
попала в зону  "боковой  полосы безопасности", что и заметил нынешней  ночью
"свежий"  пилот-инспектор. А между  тем,  в  буквальном смысле, параллельная
эксплуатация аэродрома и  "железки" ведется  уже несколько  лет.  А  знал бы
инспектор, что  и  железнодорожная станция  "Пангоды" и аэропорт  "Медвежье"
находятся в ведении... одного диспетчера! Иначе невозможно, только так можно
соблюсти  безопасность: пока поезд едет -- самолет не сядет и не взлетит.  И
наоборот.
     Нет,  что  ни  говори,  по  букве инспектор  прав.  Это  Фетисов и  сам
понимает. Летать стало действительно опасно: с одной стороны жэдэ-полотно, с
другой --  жилой  сектор.  Да  и  неудобств много стали  причинять  жителям.
Например,  то и дело прибегает  заведующая столовой:  "Игорь  Николаевич, не
сажайте рядом МИ-6, после него у нас борщ с песком получается!... "
     Вспомнилось забавное. Однажды  население  собралось на какую-то  летнюю
гулянку, праздник,  может, день строителя, в центре поселка: столы, шашлыки,
то,  се... Солнечный день,  мужики в безрукавках, женщины вспомнили, что они
женщины -- расфуфырились, накрасились, прически понаделали... Прямо светский
пикник.  Надо  же   было  угораздить  в  это  время  прилететь   "шестерке".
Пассажирский  МИ-8,  и  тот  разгоняет  на все  четыре  стороны,  что  рядом
окажется, а  уж  эта грузовая махина!...  Скатерти со столов долой, шашлык в
песке, женщины  с разбитыми прическами, как медузы  на ветру... Чуть пилотов
не побили,  бегают,  лохматые, вокруг  машины,  ругаются  очень  интересными
словами.
     Да,   пангодинских  женщин   если   завести!   Это   ведь  они   начали
строчить-трубить во все  инстанции:  в  поселке уже несколько сот детей, они
подрастают, учиться негде! Прилетела какая-то комиссия. Население пригласили
в клуб, пришли  женщины -- яблоку негде упасть. Те, что на трибуне, стоят на
своем: поселок  вахтовый,  детям здесь делать нечего,  мол, это было заранее
указано в вызовах всех ваших мужей. Не положено!...
     Что там поднялось! Комиссии пришлось срочно ретироваться, уходили очень
быстро, но  буквально "сквозь строй" разъяренных пангодинок. Потом многие из
этих фурий, явно преувеличивая, хвастались, уточняя, у кого сколько в кулаке
осталось "комиссаровых" волос,  кто сколько пуговиц оборвал  с ответственных
пиджаков.  В  последствие  этот  факт  неудавшейся  беседы  оброс  еще более
невероятными подробностями, но дело сдвинулось, скоро началось строительство
первой школы...
     "Так-то,  пилот-инспектор.  Утром  разберемся.  Кто  ж  тебе   разрешит
кислород Пангодам перекрывать...  Не  положено-положено!" -- Игорь  выключил
плитку  под  парящим,  как паровоз,  чайником, откинулся  на  спинку  стула,
прислонил голову  к  стенке,  закрыл  глаза.  --  "Где люди  живут... Там  и
положено..."  --  подумал  он вяло, уже во  сне улыбаясь  своему "мудреному"
резюме.

     Пройдет всего год и будет  открыт новый аэропорт, в достаточной дали от
поселка.  Это  будет,  пожалуй, его  единственное  существенное  отличие  от
старого аэродромного комплекса. "Грунтовка" останется "грунтовкой".  Попытка
открыть  регулярное  пассажирское   авиасообщение   с   "землей"  закончится
неуспешно:  однажды прилетевший из Тюмени  АН-24  слегка "промахнется"  мимо
полосы,  и  ему придется доостанавливаться на тундровых кочках.  Для людей и
машины  последствий никаких,  но пассажирские  рейсы  для больших  самолетов
отменят.  Пангодинцы будут  продолжать  летать  на  материк через Надым,  их
мытарств  всегда  будет на  одно стокилометровое  авиаколено  больше, чем  у
соседей-надымчан,  как  и  всех  северян тоже обреченных  на  долгие  летние
перелеты и переезды.
     Знаковым  покажется  Фетисову   первое  утро  после   открытия   нового
аэропорта. Он приедет на  работу  очень рано и  начнет  привычный по старому
рабочему  месту обход.  Он  заметит, что собаки, еще  во время строительства
прижившиеся в  новом аэропорту, необычно  возбуждены и увлекают обходчика за
собой.  "Значит, след",  --  подумает Игорь. Действительно,  на снегу  будут
четко  вырисовываться  огромные  следы  от  медвежьих  лап. Следы  пойдут по
периметру, вдоль аэродромной границы. Возле нескольких "тумб", установленных
через  каждые  сто метров аэродромной  полосы, снег будет желтым... "Пометил
хозяин!... -- весело подумается Фетисову. -- А как же, -- "Медвежье"!..."
     И  будет  страшная  ночь  морозной  весной  1982 года:  четыре огромных
гудящих факела -- двухсотлитровые железные бочки  с соляркой и ветошью -- по
вершинам  расчищенного  наспех от  снега  квадрата. Здесь  обозначится новая
вертолетная площадка,  поближе к беде,  для немедленного приема малых  судов
медицинской  авиации...  В  этой  аварии  на  газопроводе сгорят заживо  или
замерзнут,  в   панике,  несколько  человек...   Служба  Фетисова  обеспечит
возможность  ночных спасательных полетов. Благодаря  авиации будут сохранены
десятки жизней...
     И  будет  город  Новый  Уренгой,   куда  Фетисову   придется  летать  в
командировки  --  пригодится  его  опыт  работы  в  экстремальных   северных
условиях.  Там,  в  такой  же  приполярной  тундре,  для  целей  ускоренного
строительства  города  и  объектов  уникального  месторождения,  тоже  будет
эксплуатироваться   аэропорт,   поначалу   "не  нормальный"   в   привычном,
материковом понимании...
     Но все это и многое другое случится потом...
     Пока же Игорь Фетисов спит, уронив голову на плечо. До подъема остается
еще почти  целых  два часа. Он еще не знает, что как раз в это время самолет
АН-12, с  тем же пилот-инспектором на борту, взлетает с тюменского аэропорта
"Рощино"  и берет курс на...  "Медвежье". Инспектор спешил обратно на север.
Сообщив о своем ночном "северном" подвиге он получил за это незамедлительный
нагоняй и  приказ  до утра исправить  созданную им  недопустимую ситуацию на
стратегически  важном  для  страны  объекте.  Ровно  в  семь  он,   тревожно
поглядывая   на  часы,  стремительно  зайдет  в   диспетчерскую,   потребует
соответствующий журнал  и ниже своей предыдущей  записи начертает: "Полеты в
аэропорту "Медвежье" воздушным судам первого и второго класса РАЗРЕШАЮ".


НАШИ ПАНГОДЫ

     Период  работы  Леонида  Семеновича  Чугунова  в  должности  начальника
Медвежинского ГПУ ассоциируется  с  выходом невзрачного  поселка  с безликой
архитектурой  на параметры  маленького  города.  При  нем  появились  первые
монументальные сооружения культбыта,  приняла  облик  проспекта  центральная
пангодинская улица...
     ...Последний раз мы  встретились  с  Чугуновым,  Генеральным директором
"Надымгазпрома", в выставочном  зале  Дома культуры, где  проходила выставка
Кировского   художественного  музея,  организованная,  кстати,  руководством
Надымгазпрома специально для  Пангод.  До этого я имел беседу  с  директором
музея,  которая сказала, что  сколько бы она не  бывала  в Пангодах, поселок
поражает ее каким-то  благоговейным отношением жителей  к прекрасному. Может
быть  потому,  что  здешние  люди  обделены  многими атрибутами  цивилизации
(театры, музеи,  картинные галереи и т.п.), даже если  сравнивать с Надымом.
Именно  под  впечатлением предыдущей  беседы я  начал  разговор  с  "газовым
генералом". Разговор, который продолжался от силы минут пять.
     Я  выразил  мнение, используя энциклопедические  сведения:  Пангоды  --
город по российским стандартам, -- здесь проживает более  12 тысячи человек,
и не менее 85 процентов населения заняты вне сельского хозяйства.
     Да,   согласился   Чугунов,   поселок   --   не   совсем   справедливая
характеристика социального статуса Пангод. Но недаром этот "маленький город"
в  шутку называют большой  деревней. Эффект  "деревни" будет еще долго здесь
проявляться,  даже когда Пангоды станут городом  "де юре".  Это, в общем-то,
для Севера неплохо. Человека здесь ВИДНО. Какой ты есть, таким тебя и знают.
Плохому труднее скрыться. Раньше и в Надыме -- приезжий человек, как бы того
не  хотел,  принимал  психологию Севера,  психологию  именно  этого  города.
Теперь, когда город вырос, человек отчасти "затерялся". Все  больше приезжих
не принимают  местных традиций, заложенных  ранним освоением, и  формируются
сами по себе...
     Так что наши  Пангоды, -- заключил мой собеседник, -- если иметь в виду
психологию  людей,  уровень чистоты,  открытости  во  взаимоотношениях между
собой и в отношении к  окружающему миру, -- далеко не самое худшее, что есть
на Севере. И не только на Севере...


НАЧАЛО ВСЕХ ДОРОГ

     Белая бескрайняя перина, посеченная  коричневыми гривами перелесков  --
такой явилась в иллюминаторах  надымская  земля. ИЛ-14 приземлился на зимнее
озеро, Татьяна  ступила  на трап и надолго зажмурилась...  Наивно надеялась:
открыв глаза, увидит привычное -- аэропорт, такси, автобусы...
     Тысяча девятьсот семьдесят  четвертый год:  "аэросарай"  из вагончиков,
вездеходы, собаки...
     Дорогу  она  "знала",  муж   написал:   по  зимнику,  до  "Медвежьего".
Подвернулась попутка до Старого Надыма. "Пангоды -- там!..." -- махнул рукой
водитель по направлению уползающей в тундру снежной колеи и унесся в сторону
пристани.
     Она...  пошла пешком! Думала, скоро кто-нибудь нагонит, подберет. Когда
поняла, что  поступила опрометчиво (февраль,  минус двадцать), Надым был уже
далеко за спиной.
     Водитель   бензовоза   всю   дорогу    удивлялся    пассажирке,   долго
превращавшейся  из заиндевелой головешки в  молодую женщину: "Ну,  ты даешь,
Снегурочка, до Русского поля дотопала!..."
     Едва  Татьяна  согрелась,  в районе  Правой Хетты  машина  задымила  --
загорелась  проводка.  "Пожар"  потушили,   но   двигатель  надежно  заглох.
Стемнело.  Пришлось  коротать ночь  в "сталинских"  бараках,  к  их  счастью
оказавшихся у дороги. Всю ночь топили печку...
     Первая  северная  дорога оказалась предтечей  дальнейшей жизни  Татьяны
Алексеевны Демидовой,  которая более двадцати  лет трудится  в  Пангодинском
АТП.  Каждое  утро  сотни дорог  пангодинских  водителей начинаются с окошка
диспетчерской.  Сколько  их  было, этих начал, за многие годы?  Сотни тысяч,
миллион?...
     Признаться, мой последний  вопрос получился несколько витиеватым: что в
вас изменилось с  тех молодых лет, если учесть,  что Пангоды  выросли, стали
цивилизованным населенным пунктом, ушло романтическое  время, приехали новые
люди?...  Не дожидаясь  концовки, Татьяна Алексеевна  ответила:  "Да  просто
моложе была, веселее!..."
     Наверное,  в  этом с ней  никогда не согласятся водители  ветераны АТП,
которые убеждали меня:  диспетчер Демидова, как и в молодости, жизнерадостна
и красива. По-прежнему, как и двадцать лет назад, каждый день, на протяжении
нескольких  часов раннего  утра,  звучит  ее мягкий  молодой голос:  "Доброе
утро!... Счастливого пути!..."
     Один старый водитель признался мне: "Бывает, настроение с  утра -- ни в
дугу! Подхожу к диспетчерской, слышу Демидову -- и сразу  другое дело, жизнь
продолжается, сегодня все будет, как всегда, нормально... Как талисман!"


        ВАРВАРА

     Пангоды столичными звездами не удивишь. Как ни странно, жители этой, по
общим   понятиям,  глубинки,   провинциалами  себя  полагают  настолько  же,
насколько  это характерно для, например,  тюменцев или свердловчан,  -- т.е.
исходя  из  географической, а не какой-либо иной отдаленности от европейской
части страны.
     Такая  степень  "удивляемости"  определяется  отчасти  тем, что  родина
взрослых северян, в основном, -- как раз-таки названная "европейская часть";
отчасти тем, что звезды, каждодневно сияющие на телевизионном небосклоне, на
пангодинском, гастрольном, -- метеоры. Так или иначе, более глубокий интерес
вызывают  судьбы известных земляков,  неординарных личностей, жизнь  которых
является заметным слагаемым естества каждого из нас, нашей историей.

     Это  было  четыре  года  назад.  Закончилась  однодневная  пангодинская
гастроль известного  артиста.  В  понедельник  он, окруженный многочисленной
свитой,  в  основном затянутую  в хрустящую  черную кожу охраной, приехал  в
маленький, деревянный аэропорт "Медвежье".
     Хозяйка  авиаперевозок,  сменный диспетчер газопромыслового управления,
"нашла" пролетающий вахтовый борт с УКПГ на Надым и посадила его в Пангодах.
     -- Только отдельный вертолет, -- "звездно" заявила охрана и  предложила
вполне "столично": -- Вахту высадите, подождут.
     Пошли долгие минуты напряженных переговоров, но диспетчерская кабина --
стеклянная  крепость  с   маленьким   квадратным  окошком,   не   сдавалась.
Согласились ли  в результате осаждавшие с  тем, в чем всегда б