отвечал Ривера. - Заказывайте винтовки.
     Он встал, опустил засученные рукава и надел куртку.
     - Заказывайте винтовки, - повторил он. - Я ухожу.


        "III"

     После спешки, суматохи, бесконечных телефонных разговоров и  перебранки
в конторе Келли происходило ночное совещание. Дел у Келли было выше  головы;
к тому же ему не повезло. Три недели  назад  он  привез  из  Нью-Йорка  Дэни
Уорда, чтобы устроить ему встречу с Билом Карта, но Карта вот  уже  два  дня
как лежит  со  сломанной  рукой,  что  тщательно  скрывается  от  спортивных
репортеров.  Заменить  его  некем.  Келли  засыпал  телеграммами  легковесов
Запада, но все они были связаны выступлениями и контрактами. А сейчас  опять
вдруг забрезжила надежда, хотя и слабая.
     - Ну, ты, видно, не робкого десятка, - едва взглянув на Риверу,  сказал
Келли.
     Злоба и ненависть горели  в  глазах  Риверы,  но  лицо  его  оставалось
бесстрастным.
     - Я побью Уорда. - Это было все, что он сказал.
     - Откуда ты знаешь? Видел ты когда-нибудь, как он дерется?
     Ривера молчал.
     - Да он положит тебя одной рукой, с закрытыми глазами?
     Ривера пожал плечами.
     - Что, у тебя язык присох, что ли? - пробурчал директор конторы.
     - Я побью его.
     - А ты когда-нибудь с кем-нибудь дрался? - осведомился Майкл Келли.
     Майкл,  брат  директора,  держал   тотализатор   в   "Иеллоустоуне"   и
зарабатывал немало денег на боксерских встречах.
     Ривера в ответ удостоил его только злобным взглядом.
     Секретарь, молодой человек спортивного вида, громко фыркнул.
     - Ладно, ты знаешь  Робертса?  -  Келли  первый  нарушил  неприязненное
молчание. - Я за ним послал. Он сейчас придет. Садись и жди, хотя по виду  у
тебя нет никаких шансов. Я не могу надувать публику. Ведь первые  ряды  идут
по пятнадцати долларов.
     Появился Робертс, явно подвыпивший. Это был высокий,  тощий  человек  с
несколько развинченной походкой и медлительной речью.
     Келли без обиняков приступил к делу.
     - Слушайте,  Робертс,  вы  хвастались,  что  открыли  этого  маленького
мексиканца. Вам известно, что Карти сломал руку. Так вот, этот  мексиканский
щенок нахально утверждает, что сумеет заменить Карти. Что вы на это скажете?
     - Все в порядке, Келли, - последовал неторопливый  ответ.  -  Он  может
драться.
     - Вы, пожалуй, скажете еще, что он побьет Уорда? - съязвил Келли.
     Робертс немного поразмыслил.
     - Нет, этого я не скажу. Уорд - классный боец, король ринга. Но  в  два
счета расправиться с Риверой он не сможет. Я Риверу знаю.  Это  человек  без
нервов, и он одинаково хорошо работает обеими руками. Он может  послать  вас
на пол с любой позиции.
     - Все это пустяки. Важно, сможет ли он угодить публике?  Вы  растили  и
тренировали боксеров всю свою жизнь. Я преклоняюсь перед вашим суждением. Но
публика за свой  деньги  хочет  получить  удовольствие.  Сумеет  он  ей  его
доставить?
     - Безусловно, и вдобавок здорово измотает Уорда.  Вы  не  знаете  этого
мальчика, а я знаю. Он - мое открытие. Человек  без  нервов!  Сущий  дьявол!
Уорд еще ахнет, познакомившись с этим самородком, а заодно ахнете и вы  все.
Я не утверждаю, что он побьет Уорда, но он вам такое покажет! Это восходящая
звезда!
     - Отлично. - Келли обратился к своему секретарю: - Позвоните  Уорду.  Я
его предупредил, что если найду что-нибудь подходящее,  то  позову  его.  Он
сейчас  недалеко,  в  "Иеллоустоуне";  щеголяет   там   перед   публикой   и
зарабатывает себе популярность. -  Келли  повернулся  к  тренеру:  -  Хотите
выпить?
     Робертс отхлебнул виски и разговорился.
     - Я еще не рассказывал вам, как я открыл этого мальца. Года  два  назад
он появился в тренировочных залах. Я готовил  Прэйна  к  встрече  с  Дилэни.
Прэйн - человек злой. Снисхождения ждать от него не приходится.  Он  изрядно
отколошматил своего партнера, и я никак не мог найти человека, который бы по
доброй воле согласился работать с ним. Положение  было  отчаянное.  И  вдруг
попался мне на глаза этот голодный мексиканский парнишка, который вертелся у
всех под  ногами.  Я  зацапал  его,  надел  ему  перчатки  и  пустил  вдело.
Выносливый - как дубленая кожа, но сил маловато. И ни  малейшего  понятия  о
правилах бокса. Прэйн сделал из него котлету. Но он хоть  и  чуть  живой,  а
продержался два раунда, прежде чем потерять сознание. Голодный - вот и  все.
Изуродовали его так, что мать родная не узнала бы. Я дал  ему  полдоллара  и
накормил сытным обедом. Надо было видеть, как он жрал! Оказывается,  у  него
два дня во рту маковой росинки не было. Ну, думаю, теперь он больше носа  не
покажет. Не тут-то было. На следующий день  явился  -  весь  в  синяках,  но
полный решимости еще раз заработать полдоллара и хороший обед.  Со  временем
он здорово окреп. Прирожденный  боец  и  вынослив  невероятно!  У  него  нет
сердца. Это кусок льда. Сколько я помню  этого  мальчишку,  он  ни  разу  не
произнес десяти слов подряд.
     - Я его знаю, - заметил секретарь. - Он немало для вас поработал.
     - Все наши знаменитости пробовали себя на нем, - подтвердил Робертс.  -
И он все у них перенял. Я знаю, что многих из  них  он  мог  бы  побить.  Но
сердце его не лежит к боксу. По-моему, он никогда не любил нашу работу.  Так
мне кажется.
     - Последние месяцы он выступал по разным мелким клубам, - сказал Келли.
     - Да. Не знаю, что  его  заставило.  Или,  может  быть,  вдруг  ретивое
заговорило? Он многих за это время побил. Скорей всего, ему нужны деньги;  и
он неплохо  подработал,  хотя  по  его  одежде  это  и  незаметно.  Странная
личность! Никто не знает, чем он занимается, где проводит время. Даже  когда
он при деле, и то - кончит работу и сразу исчезнет. Временами  пропадает  по
целым неделям. Советов он  не  слушает.  Тот,  кто  станет  его  менеджером,
наживет капитал: да только с ним не столкуешься. Вы увидите, этот  мальчишка
будет домогаться всей суммы, когда вы заключите с ним договор.
     В эту минуту прибыл Дэнни  Уорд.  Это  было  торжественно  обставленное
появление.  В  сопровождении  менеджера   и   тренера   он   ворвался,   как
всепобеждающий вихрь  добродушия  и  веселья.  Приветствия,  шутки,  остроты
расточались им направо и налево, улыбка находилась для  каждого.  Такова  уж
была его манера - правда, не совсем искренняя. Уорд был превосходный актер и
добродушие считал наилучшим приемом в игре преуспеяния. По существу, это был
осмотрительный, хладнокровный боксер и бизнесмен. Остальное было маской. Те,
кто знал его или имел с ним дело, говорили, что  в  денежных  вопросах  этот
малый - жох! Он самолично участвовал в обсуждении всех дел, и  поговаривали,
что его менеджер не более как пешка.
     Ривера был иного склада. В жилах его,  кроме  испанской,  текла  еще  и
индейская кровь; он сидел, забившись  в  угол,  молчаливый,  неподвижный,  и
только  его  черные  глаза,  перебегая  с  одного  лица  на  другое,  видели
решительно все.
     - Так вот он! -  сказал  Дэнни,  окидывая  испытующим  взглядом  своего
предполагаемого противника. - Добрый день, старина!
     Глаза Риверы пылали злобой, и на приветствие Дэнни он даже не  ответил.
Он терпеть не мог всех гринго, но этого ненавидел лютой ненавистью.
     - Вот это да! - шутливо обратился Дэнни к менеджеру. - Уж не думаете ли
вы, что я буду драться с глухонемым? - Когда смех умолк, он сострил еще раз:
- Видно, Лос-Анжелос здорово обеднел,  если  это  -  лучшее,  что  вы  могли
откопать. Из какого детского сада вы его взяли?
     - Он славный малый, Дэнни, верь мне! - примирительно сказал Робертс.  -
И с ним не так легко справиться, как ты думаешь.
     - Кроме того, половина  билетов  уже  распродана,  -  жалобно  протянул
Келли. - Придется тебе пойти на это, Дэнни. Ничего  лучшего  мы  сыскать  не
могли.
     Дэнни еще раз окинул Риверу пренебрежительным взглядом и вздохнул.
     - Придется мне с ним полегче. А то как бы сразу дух не испустил.
     Робертс фыркнул.
     - Потише, потише, - осадил Дэнни менеджер. - С неизвестным  противником
всегда можно нарваться на неприятность.
     - Ладно, ладно, я это учту,  -  улыбнулся  Дэнни.  -  Я  готов  сначала
понянчиться  с  ним  для  удовольствия  почтеннейшей  публики.  Как   насчет
пятнадцати раундов, Келли?.. А потом устроить ему нокаут!
     - Идет, - последовал ответ. -  Только  чтобы  публика  приняла  это  за
чистую монету.
     - Тогда перейдем к делу. - Дэнни помолчал, мысленно производя  подсчет.
- Разумеется, шестьдесят пять процентов валового сбора, как и  с  Карти.  Но
делиться  будем  по-другому.  Восемьдесят  процентов  меня  устроят.  -   Он
обратился к менеджеру: - Подходяще?
     Тот одобрительно кивнул.
     - Ты понял? - обратился Келли к Ривере. Ривера покачал головой.
     - Так вот слушай, - сказал Келли. -  Общая  сумма  составит  шестьдесят
пять процентов со сбора. Ты начинающий, и  никто  тебя  не  знает.  С  Дэнни
будете  делиться  так:  восемьдесят  процентов  ему,  двадцать   тебе.   Это
справедливо. Верно ведь. Робертс?
     - Вполне справедливо, Ривера, - подтвердил Робертс.  -  Ты  же  еще  не
составил себе имени.
     - Сколько это шестьдесят пять процентов со сбора? - осведомился Ривера.
     - Может, пять тысяч, а может - даже и все восемь, -  поспешил  пояснить
Дэнни. - Что-нибудь в этом роде. На твою долю придется от тысячи  до  тысячи
шестисот долларов. Очень недурно за  то,  что  тебя  побьет  боксер  с  моей
репутацией. Что скажешь на это?
     Тогда Ривера их ошарашил.
     - Победитель получит все, - решительно сказал  он.  Воцарилась  мертвая
тишина.
     - Вот это да! - проговорил наконец менеджер Уорда.
     Дэнни покачал головой.
     - Я стреляный воробей, -  сказал  он.  -  Я  не  подозреваю  судью  или
кого-нибудь из присутствующих. Я ничего не говорю о букмекерах  и  о  всяких
надувательствах, что тоже иногда случается. Одно могу сказать: меня  это  не
устраивает. Я играю наверняка. А кто знает - вдруг я  сломаю  руку,  а?  Или
кто-нибудь опоит меня? - Он величественно вскинул голову. -  Победитель  или
побежденный - я получаю восемьдесят процентов. Ваше мнение, мексиканец?
     Ривера покачал головой.
     Дэнни взорвало, и он заговорил уже по-другому:
     -  Ладно  же,  мексиканская  собака!  Теперь-то   уж   мне   захотелось
расколотить тебе башку.
     Робертс медленно поднялся и стал между ними.
     - Победитель получит все, - угрюмо повторил Ривера.
     - Почему ты на этом настаиваешь? - спросил Дэнни.
     - Я побью вас.
     Дэнни начал было снимать пальто. Его  менеджер  знал,  что  это  только
комедия.  Пальто  почему-то  не  снималось,  и  Дэнни   милостиво   разрешил
присутствующим успокоить себя. Все были на его  стороне.  Ривера  остался  в
полном одиночестве.
     - Послушай, дуралей, - начал доказывать Келли.  -  Кто  ты?  Никто!  Мы
знаем, что в последнее время ты побил нескольких местных боксеров - и все. А
Дэнни - классный боец. В следующем выступлении он  будет  оспаривать  звание
чемпиона. Тебя публика не знает. За пределами Лос-Анжелоса никто и не слыхал
о тебе.
     - Еще услышат, - пожав плечами, отвечал Ривера, - после этой встречи.
     - Неужели ты хоть на секунду можешь вообразить, что справишься со мной?
- не выдержав, заорал Дэнни.
     Ривера кивнул.
     - Да ты рассуди, -  убеждал  Келли.  -  Подумай,  какая  это  для  тебя
реклама!
     - Мне нужны деньги, - отвечал Ривера.
     - Ты будешь драться со мной тысячу лет, и то не победишь, - заверил его
Дэнни.
     - Тогда почему вы не соглашаетесь? - сказал Ривера. - Если деньги  сами
идут к вам в руки, чего же от них отказываться?
     - Хорошо, я согласен! - с внезапной решимостью крикнул Дэнни. - Я  тебя
до смерти исколочу на ринге, голубчик мой! Нашел с кем шутки шутить!  Пишите
условия, Келли. Победитель получает всю  сумму.  Поместите  это  в  газетах.
Сообщите также, что здесь дело в личных счетах. Я покажу этому младенцу, где
раки зимуют!
     Секретарь Келли уже начал писать, когда Дэнни вдруг остановил его.
     - Стой! - Он повернулся к Ривере. - Когда взвешиваться?
     - Перед выходом, - последовал ответ.
     - Ни за что на свете, наглый мальчишка! Если победитель  получает  все,
взвешиваться будем утром, в десять,
     - Тогда победитель получит все? - переспросил Ривера.
     Дэнни утвердительно кивнул. Вопрос был  решен.  Он  выйдет  на  ринг  в
полной форме.
     - Взвешиваться здесь, в десять, - продиктовал  Ривера.  Перо  секретаря
снова заскрипело.
     - Это, значит, лишних пять фунтов, - недовольно заметил Робертс Ривере.
- Ты пошел на слишком большую уступку. Продул бой. Дэнни  будет  силен,  как
бык. Дурень ты! Он наверняка тебя побьет. Даже малейшего  шанса  у  тебя  не
осталось.
     Вместо ответа Ривера бросил на него холодный,  ненавидящий  взгляд.  Он
презирал даже этого гринго, которого считал лучшим из всех.


        "IV"

      Появление  Риверы  на  ринге  осталось  почти  незамеченным.  В   знак
приветствия раздались только отдельные жидкие хлопки. Публика  не  верила  в
него. Он был ягненком, отданным на  заклание  великому  Дэнни.  Кроме  того,
публика была разочарована. Она ждала эффектного боя  между  Дэнни  Уордом  и
Биллом Карти, а теперь ей приходилось довольствоваться этим жалким маленьким
новичком. Неодобрение ее выразилось в том, что  пари  за  Дэнни  заключались
два, даже три против одного. А на кого  поставлены  деньги,  тому  отдано  и
сердце публики.
     Юный мексиканец сидел в своем углу и ждал.  Медленно  тянулись  минуты.
Дэнни заставлял дожидаться себя.  Это  был  старый  трюк,  но  он  неизменно
действовал на начинающих бойцов. Новичок терял душевное равновесие, сидя вот
так, один на один со своим собственным страхом и  равнодушной,  утопающей  в
табачном дыму публикой. Но на этот раз испытанный  трюк  себя  не  оправдал.
Робертс оказался прав:
     Ривера  не  знал  страха.  Более  организованный,   более   нервный   и
впечатлительный, чем кто бы то ни было из  боксеров,  этого  чувства  он  не
ведал. Атмосфера заранее предрешенного поражения  не  влияла  на  него.  Его
секундантами были гринго - подонки,  грязные  отбросы  этой  кровавой  игры,
бесчестные и бездарные. И они тоже были уверены, что их сторона обречена  на
поражение.
     - Ну, теперь смотри в оба! - предупредил его Спайдер  Хэгерти.  Спаидер
был главным секундантом. - Старайся продержаться как можно дольше  -  такова
инструкция Келли. Иначе растрезвонят на  весь  Лос-Анжелос,  что  это  опять
фальшивая игра.
     Все это не способствовало бодрости духа. Но Ривера ничего  не  замечал.
Он презирал бокс. Это была ненавистная игра ненавистных гринго. Начал он  ее
в роли снаряда для тренировки только потому, что умирал с голоду. То, что он
был словно создан для бокса, ничего для него  не  значило.  Он  это  занятие
ненавидел. До своего появления в Хунте Ривера не выступал за деньги, а потом
убедился,  что  это  легкий  заработок.  Не  первый  из  сынов  человеческих
преуспевал он в профессии, им самим презираемой.
     Впрочем, Ривера не вдавался в рассуждения. Он твердо знал,  что  должен
выиграть этот бой. Иного выхода не  существовало.  Тем,  кто  сидел  в  этом
переполненном зале, в голову не приходило, какие могучие силы стоят  за  его
спиной. Дэнни Уорд дрался за деньги, за  легкую  жизнь,  покупаемую  на  эти
деньги. То же, за что дрался Ривера, пылало в его мозгу, и, пока он ожидал в
углу ринга своего хитроумного противника, ослепительные и страшные  видения,
как наяву, проходили перед его широко открытыми глазами.
     Он видел белые стены  гидростанции  в  Рио-Бланко.  Видел  шесть  тысяч
рабочих, голодных и изнуренных. Видел ребятишек лет семи-восьми,  за  десять
центов работающих целую смену. Видел мертвенно бледные лица ходячих трупов -
рабочих-красильщиков.  Он  помнил,  что  его  отец  называл  эти   красильни
"камерами самоубийц", - год работы в них означал смерть. Он видел  маленькое
патио {Патио (исп.) - внутренний дворик.} и свою мать, вечно  возившуюся  со
скудным хозяйством и все же находившую время ласкать и любить сына. Видел  и
отца. могучего, широкоплечего длинноусого человека, который всех любил и чье
сердце было так щедро, что избыток этой любви  изливался  и  на  мать  и  на
маленького мучачо {Мучачо (исп.) - мальчик.}, игравшего в углу патио.  В  те
дни его звали не Фелипе Ривера, а Фернандес: он носил фамилию отца и матери.
Его имя было  Хуан.  Впоследствии  он  переменил  и  то  и  другое.  Фамилия
Фернандес была слишком ненавистна полицейским префектам и жандармам.
     Большой добродушный  Хоакин  Фернандес!  Немалое  место  занимал  он  в
видениях  Риверы.  В  те  времена  малыш  ничего  не  понимал,  но   теперь,
оглядываясь назад, юноша понимал все. Он словно опять видел отца за наборной
кассой  в  маленькой  типографии  или  за  письменным  столом  -   выводящим
бесконечные,  торопливые,  неровные   строчки.   Он   опять   переживал   те
таинственные  вечера,  когда  рабочие  под  покровом  тьмы,  точно   злодеи,
сходились к его отцу и вели долгие, нескончаемые беседы, а он,  мучачо,  без
сна лежал в своем уголке.
     Откуда-то издалека до него донесся голос Хэгерти:
     - Ни в коем случае сразу не ложиться на пол. Такова инструкция. Получай
трепку за свои деньги!
     Десять минут прошло, а Ривера все еще сидел  в  своем  углу.  Дэнни  не
показывался: видимо, он хотел выжать все, что можно, из своего трюка.
     Новые видения пылали перед внутренним взором Риверы. Забастовка, вернее
- локаут, потому что рабочие Рио-Бланко помогали своим бастующим  братьям  в
Пуэбло. Голод, хождение в горы за ягодами, кореньями и  травами  -  все  они
этим питались и мучались резями в желудке. А  затем  кошмар:  пустырь  перед
лавкой Компании; тысячи голодных рабочих; генерал Росальо Мартинес и солдаты
Порфирио Диаса; и винтовки, изрыгающие смерть... Казалось,  они  никогда  не
смолкнут, казалось, прегрешения рабочих вечно будут омываться их собственной
кровью! И эта  ночь!  Трупы,  целыми  возами  отправляемые  в  Вера-Крус  на
съедение акулам. Сейчас он снова ползает по этим страшным кучам, ищет отца и
мать, находит их,  растерзанных,  изуродованных.  Особенно  запомнилась  ему
мать: виднелась только ее голова, тело было погребено под грудой других тел.
Снова затрещали винтовки солдат Порфирио Диаса, снова  мальчик  пригнулся  к
земле и пополз прочь, точно затравленный горный койот.
     Рев, похожий на шум моря, донесся до  его  слуха,  и  он  увидел  Дэнни
Уорда,  выступающего  по  центральному  проходу   со   свитой   тренеров   и
секундантов.  Публика  неистовствовала,  приветствуя  героя   и   заведомого
победителя. У всех  на  устах  было  его  имя.  Все  стояли  за  него.  Даже
секунданты Риверы повеселели, когда Дэнни ловко нырнул под канат и вышел  на
ринг. Улыбка сияла на его лице, а когда Дэнни улыбался, то улыбалась  каждая
его черточка,  даже  уголки  глаз,  даже  зрачки.  Свет  не  видывал  такого
благодушного боксера. Лицо его могло бы служить рекламой, образцом  хорошего
самочувствия, искреннего веселья. Он знал всех. Он шутил, смеялся, посылал с
ринга приветы друзьям. Те, что сидели  подальше  и  не  могли  выказать  ему
своего восхищения, громко кричали: "О, о, Дэнни!" Бурные овации продолжались
не менее пяти минут.
     На Риверу никто не обращал внимания.  Его  словно  и  не  существовало.
Одутловая физиономия Спайдера Хэгерти склонилась над ним.
     - Не поддаваться сразу, -  предупредил  Спайдер.  -  Помни  инструкцию.
Держись до последнего. Не ложиться.  Если  окажешься  на  полу,  нам  ведено
избить тебя в раздевалке. Понятно? Драться - и точка!
     Зал разразился аплодисментами: Дэнни шел по направлению  к  противнику.
Он наклонился, обеими руками схватил его правую руку и сердечно  потряс  ее.
Улыбающееся лицо Дэнни вплотную приблизилось к лицу Риверы.  Публика  взвыла
при этом