ами, три  "стечкина" с  запасом патронов,
"беретта" с  одной  обоймой и  гроза уличных  грабителей  - "лиллипут". Все,
расчет   окончен.  С   таким  арсеналом  мы   вполне  могли  объявить  войну
какой-нибудь  Намибии,  но, увы,  наши  противники были  вооружены ничуть не
хуже, а самое обидное - их  самих было гораздо больше. Дождь все усиливался,
хотя  в вертолете мы не страдали от него, капли с  такой силой барабанили по
дюрали корпуса, что приходилось почти кричать, если собеседник не был рядом.
К нам совершенно незаметно могла подойти целая танковая колонна, а не только
взвод рейнджеров. Дежурить при таком  ливне тоже было бессмысленно - часовой
мог только увидеть вспышку выстрела или автоматной очереди,  а дальнейшее  -
молчание, как сказал Гамлет.
     Так  что после  непродолжительной  дискуссии  все растянулись на  днище
вертолета и решили  положиться  на судьбу и лень рейнджеров, которым тоже не
светило  искать нас  в кромешной темноте,  помня  о ловушках, которых мы  не
поленились для них приготовить. Уже засыпая,  я вспомнил, что у нас есть еще
и гранатометы. Это совсем успокоило меня, и я провалился в сон.

     Борт вертолета "Хок" где-то в районе
     вьетнамо-камбоджийской границы.

     Дождь к  утру  поредел,  и  вяло  моросил скорее по обязанности, чем  с
азартом.  Мы  благополучно провели ночь и с рассветом тщательно  рассовывали
все,  что могло  мешать,  по  закоулкам  корпуса  вертолета.  Энди  запустил
двигатели, "Хок"  легко приподнялся над деревьями и  пока Энди пробовал свои
штучки,  я увидел компанию прибывшую для  нашей торжественной  встречи  (или
прощания). Как мы и предполагали, рейнджеры тоже не любили тропические дожди
и решили наступать при более благоприятной погоде. Времени для переговоров у
нас не было, поэтому я послал им длинную очередь из бортового пулемета, пока
Энди разворачивался на нужный курс, и наше прощание так и закончилось.
     Монотонность полета  несколько  скрашивала  бутылка  виски,  которую  я
случайно обнаружил в  нише,  где дисциплинированные  механики хранят  всякие
нужные  мелочи.  Мелочь  в виде  бутылки  оказалась  весьма кстати  (в  этом
проклятом "Хоке"  никакого  отопления). Сделав  изрядный  глоток, я  передал
бутылку Энди, который бросил вертолет  на милость божью и вцепился  руками в
бутылку, а ртом в горлышко. Пришлось  отбирать силой, причем "Хок"  при этом
вел  себя  так, словно  тоже отхлебнул их  бутылки. Наконец,  справедливость
восторжествовала, вертолет принял нормальное положение,  а я предложил виски
Тхангу.  Он  отрицательно  покачал головой.  Я  снова  запрокинул  бутылку и
обнаружил  жалкие остатки  на  донышке. Ну, Энди, вот это  школа.  Уверен, в
России бы ты не пропал.
     Тханг  с самого утра  был  молчалив, словно вчера выложил годовую норму
разговоров, хотя безукоризненно принимал  участие во все делах по подготовке
вертолета и был настроен весьма серьезно  - проверял магазины  в  "калашах",
осмотрел мины  для гранатометов,  уложил их  в  удобном  месте  и не обращал
внимания  на наши  с  Энди  выкрутасы с бутылкой -  белые,  мол,  что  с них
возьмешь...
     До границы, сообщил Энди, оставалось миль пять, не больше, но и горючее
было на пределе.  Перетянуть бы  через границу, хотя  это понятие было здесь
чисто условным, морально  как-то легче. Мы  перевалили через небольшой холм,
как вдруг Энди буквально пошел по верхушкам деревьев.
     - Правее по  курсу два "фантома" или  Ф-111. Думаю, они меня не  успели
засечь. Надо срочно садиться, но куда?
     Бросая вертолет то влево, то вправо Энди выискивал  достаточную  поляну
или  хотя  бы  скальный  выход  породы.  Я  и  Тханг  тоже  разули  глаза  и
всматривались в зеленое море  джунглей,  молясь в душе об удаче. То, что эти
самолеты искали  нас,  сомнений  не  было - после  того, что мы  натворили в
Сайгоне, мы стали весьма популярными личностями.

     Стратегическая дорога номер 8,
     примерно в 10 километрах от Камбоджи
     между 9 и 12 часами.

     Вдруг  Тханг  схватил  меня  за  плечо  и  показал  влево  -  в  зелени
промелькнуло  что-то желтое.  Захватив  лыжами  верхушку  особенно  высокого
дерева, Энди круто  заложил влево. Через несколько секунд мы увидели дорогу.
На  карту  смотреть было некогда, но, скорее  всего это была  стратегическая
дорога  номер восемь. Все вместе  это называлось  -  из огня,  да  в полымя.
Дорога активно использовалась, и появление на  ней  колонны грузовиков  было
более чем вероятным.  Но наверху нас ждали "Фантомы" и там шансов  у нас  не
было  одного  на миллион.  Энди уже принял решение и, пролетев немного вдоль
дороги,   нашел  самое  широкое  место   и  без  зависания,  как  заправский
истребитель, пропахал лыжами полотно дороги, скользкое от дождя, а то бы это
была наша последняя в жизни посадка. Опять оставалось ждать.
     Энди  оказался  прав, самолеты не  успели нас  засечь и мы слышали  рев
моторов  значительно правее.  Была  опасность,  что они рейдируют  район  по
квадратам,  но при  их скорости и  квадраты  у  них были соответствующие. Мы
закурили,  унимая дрожь  после  смертельной опасности,  как  Тханг  (вот  уж
зрение!)  показал вниз и  влево.  Батюшки! Против  нас  двигалась  настоящая
воинская часть, с перепугу мне показалось не менее батальона. Оправившись от
первого шока, выяснилось, что вовсе не батальон, а в лучшем случае усиленная
рота.  Но  усилена  она  была здорово:  кроме джипов  и легких грузовиков  с
солдатами,  колонну  замыкали два  бронетранспортера, причем  один  из них с
легкой пушкой вместо пулемета, а возглавлял колонну, черт меня подери, танк!
Настоящий старый добрый "Паттон" с пушкой длиной в телеграфный столб. Дорога
шла петлей, и колонна находилась как раз в начале петли. В другом конце этой
петли  находились мы. И хотя  колонна двигалась медленно, с соблюдением всех
мер  предосторожностей  на случай  засады,  а "Паттон" нервно  крутил  своей
башней, было ясно, что не позднее, чем через сорок минут они нас обнаружат и
из двух пушек  сделают из нас обыкновенный мясной фарш, с примесью  останков
вертолета.  Несколько секунд мы стояли  как  мумии и  беспомощно глядели  на
вытягивающуюся из-за поворота колонну. Взлететь бы мы  не успели - нас сбили
бы  первыми выстрелами, пока  мы  бы беспомощно пытались  вырваться из  этой
теснины.  Так,  удрать мы не могли, но ведь  и погибать без единого выстрела
было как-то неудобно. Мне пришла в голову  сумасшедшая мысль, и я бросился к
вертолету  за  дальномером.  Сразу  стала  ясно,  что  дистанция  в  полтора
километра великовата  для наших автоматов и даже  пулеметов, разве  что  для
психологического  эффекта... Но для  "Сайдвиндера"  и ракет А-10  это вполне
даже нормальная дистанция. Энди, кажется, начал понимать, к чему я клоню, но
сразу  же заявил, что  "Хок"  стоит не  под тем  углом и  по  азимуту  и  по
вертикали.
     - Спокойно, Энди, мы тебе обеспечим и азимут и вертикаль.
     Я  схватил мачете и  бросил его Тхангу с приказом за пять минут срубить
дерево  не  менее  десяти сантиметров толщины  по  всей  длине (можно и чуть
потолще), длиной не менее  четырех-пяти метров и с развилкой на конце. Тханг
посмотрел на меня,  как на  полного придурка, но рванул к ближайшим деревьям
быстрее лани. Я же  достал из своего бесценного  рюкзака два мотка репшнура,
связал их и перебросил через моторную раму у самого основания стабилизатора.
Энди  тоже  не  терял   времени  даром  -  щелкая  всяческими  тумблерами  и
переключателями:  он   проверял  боеготовность  ракет.  Такое   ему,  видимо
приходилось делать не впервые, он быстро оценил возможности замысла  и ловко
делал все необходимое.
     Тханг уже волок дерево, названия которого я наверняка  и не слышал,  но
оно почти  идеально подходило для наших целей. Приказав пока  бросить бревно
на дорогу я сунул ему в  руки один конец репшнура  и заорал Энди: "Командуй,
шеф!" Энди  высунул правую руку, и я изо всех  сил потянул за шнур. Вертолет
сначала нехотя, а потом довольно  шустро  начал разворачиваться  влево. Энди
выбросил  левую руку и  настал черед Тханга. Наконец  Энди  остался  доволен
маневром - с поправками на такую медленную цель "Сайдвиндер" справится одной
левой.  Теперь  задача  была  посложнее  -  опустить  нос  вертолета,  чтобы
захватить цель,  уж  больно он  задрал нос  при такой посадке. Мы подставили
бревно под хвост и начали  с  Тхангом медленно двигать нижний  конец вперед.
Наконец Энди  и  тут  удовлетворенно взмахнул  рукой - шабаш,  ребята. Опять
началось  ожидание,  колонна  двигалась  с  максимальной  предосторожностью,
готовая отразить  нападение из любой засады. Наш вертолет  они  или  еще  не
заметили, либо  сочли это суперхитростью  высшего начальства и не знали  что
предпринять. Наверняка они уже запросили по радио об этом чуде на дороге, но
вряд  ли ответ придет вовремя - до расчетной точки колонне осталось примерно
метров пятьдесят. Последний  БТР, тот, который с  пушкой тоже  будет  в зоне
досягаемости нашего огня. Ждать осталось несколько секунд.
     Два  левых  "Сайдвиндера"  с ревом  сошли  с направляющих  и  на  месте
"Паттона"  сначала  полыхнули две ослепительное вспышки от  взрывов ранет, а
немного  погодя   показалось  дымное  пламя  горящего  танкового   горючего.
Телеграфный  столб на башне уныло  склонился вниз.  Пока никто в колонне  не
понял, что  происходит,  мы  с  Тхангом трудились,  как  пчелки  доворачивая
вертолет  к  концу колонны. Бревно  пришлось  временно  отбросить и  вертеть
вертолетом шнурами. Энди заорал: "Стоп" и мы схватились за бревно, как Ленин
на субботнике. Пока  мы его  устанавливали под хвост нашего  ястреба, БТР не
дремал - из его  коротенькой, но толстой пушки вырвался дымок,  и через пару
секунд у  нас  над головами прошла весьма опасная  железяка, которая нанесла
ущерб окружающей среде  всего метрах в пятидесяти  от нас  и  немного  выше.
Ждать, когда наводчик  исправит  свою ошибку,  времени у  нас  не было. Энди
рискнул - абсолютного захвата цели у него еще не  было, и  он понадеялся  на
конструкторов этой  ракеты,  авось успеет захватить  даже на таком  коротком
отрезке.  Мы  замерли,  но  конструкторы  оказались  на высоте,  даже  нашим
непрофессиональным зрением мы  заметили, как ракета  слегка довернула,  и на
месте только что стреляющего БТРа вспыхнул костер...
     Тратить  последний  "Сайдвиндер"  Эдди  не  стал,  а  снова начал  нашу
беспощадную эксплуатацию - мы снова поволокли этот чертов  "Хок"  в обратную
сторону и снова  бревном устанавливали нужную Энди вертикаль. Хотя цель была
теперь неподвижной: впереди горел "Паттон", сзади безуспешно пока второй БТР
пытался  столкнуть  с  дороги горящий,  у  нас  была  сложная задача - точно
установить  прицел для неуправляемых ракет  в центр колонны, в сгрудившиеся,
как стадо, грузовики, между  которыми беспорядочно суетились  малюсенькие на
таком расстоянии фигурки.  Когда  Энди в  очередной раз  махнул рукой,  мы с
Тхангом мокрые и грязные до костей просто повалились  под брюхом вертолета и
даже  не  отреагировали на противный вой уходящих ракет и не стали наблюдать
за  попаданиями.  Энди  деловито  расстрелял  все,  что  мы  насовали  ему в
контейнеры (благо запас еще был) и довольный вылез из кабины. Улыбка слетела
с его лица, когда он увидел нас.  Занятый  своим  делом, он не  подумал, что
такое двоим ослабевшим людям перетаскивать  такую махину,  как его обожаемый
"Хок". Наши улыбки  вернули ему его  хорошее  настроение, и мы и он  сделали
хорошую работу  -  мы вписали новую  страницу  в историю войн: наземный  бой
вертолета   с  механизированной  колонной.  Звучало   неплохо,  но   немного
фантастично.  Все равно правдивый отчет о беспримерном сражении ляжет в одну
из секретных папок,  а  газеты сообщат  о  дерзком  и  вероломном  нападении
вьетконговцев на мирную колонну, перевозившую рис  для голодающих беженцев с
Севера.
     Но  пока  нам  на  газетные  заголовки было наплевать, надо  было снова
уносить ноги, драпать,  смываться, линять  - как  ни называй, но  оставаться
здесь даже несколько лишних минут могли  нам дорого  обойтись. Те  "Фантомы"
наверняка уже  получили сообщение о  новой великой битве и мчались к нам. Мы
еще раз поднатужились, вытащили хвостовой винт  из веток  ближайшего дерева,
куда мы  его  сгоряча засунули,  и Энди в  своей манере едва  поднявшись над
дорогой, рванул вперед. Началась гонка: что произойдет раньше - мы достигнем
границы  и сядем, у нас  кончится  горючее  или  нас  поймают "Фантомы". Все
произошло почти  одновременно. Мотор  начал чихать, но Энди увидел крошечную
поляну,  куда  можно  было  сесть  почти  невредимыми,  а  пилоты  самолетов
совершили спасительную для нас ошибку, потеряв десять минут на облет горящей
колонны  и  выслушивая бредни  о  вертолете,  который  с  земли устроил  это
побоище. Летчики вообще не очень-то верили в тяжкость боев на земле - сверху
видна цель, и  ее надо  поразить. Сколько  при этом прольется крови,  их  не
интересовало,  тем  более  что  сверху  кровь  не   видна.  Главное  -  цель
уничтожена.  Вот  ежели нет,  то  позор  и  стыд! Здесь  же  они  из чистого
любопытства оглядели дело наших рук и рванули за нами следом.
     А  мы просто падали,  мотор еще  пытался кашлять,  но  нас  дотянуть до
спасительной  поляны  не  мог.  Энди  постарался  сделать  минимальным  угол
снижения, и мы все-таки,  срубив  несколько макушек деревьев,  плюхнулись на
заветную  полянку, проскочили  ее,  развернулись  и, врубившись в  громадный
ствол мангра,  стали  неподвижно,  как  статуя  Свободы. Не  хватало  только
факела.
     Тханг  опять  среагировал первым. Он  подхватил  оба автомата,  сумку с
магазинами и,  выпрыгнув  из  вертолета, понесся  к  противоположной стороне
поляны.  Мы оказались тупее, но тоже  опомнились от непривычной посадки -  я
схватил ящик  с  минами,  а Энди прихватил  гранатометы.  На большее нас  не
хватило, первый  "фантом"  проскочил было мимо, но вертолет  заметить успел,
потому второй самолет успел всадить в наш  славный "Хок"  две ракеты. Сверху
для пилотов не было понятно, достаточно ли удачной была посадка, но разбитый
вертолет говорил о  том, что  посадка  была  аварийной. Две  ракеты  сделали
аварию абсолютной реальностью,  вертолет горел, но взрыва баков не произошло
-  горючего  для  фейерверка   не  хватило.  Вид  горящей  машины,   видимо,
удовлетворил пилотов, а что касаемо  людей с этого вертолета, то это было не
их дело. Свое они сделали - этот строптивый "Хок" горит, как обычные дрова в
печке.
     Теперь  мы  безлошадные тоскливо  смотрели на догорающий  вертолет. Все
похватали  оружие,  а  я  --  целый  мешок   с   банками   тушенки.   Как  у
небезызвестного  Никиты  Пряхина  у  меня  болела  душа,   что  такое  добро
пропадает... Горели  интенсивно кабина и  хвост  -  в  середине гореть  было
особенно  нечему, голое железо!  Огонь подбирался к задней части фюзеляжа, и
вот-вот  могли рваться наши запасы  ракет А-10. Вход  и выход в  центральной
части  кабины свободный, них джип протолкнуть можно, если  постараться. Надо
было  рискнуть,  жратва  дело  серьезное. Я  стащил с  Энди куртку,  обмотал
голову,  оставив  дырки  для глаз  и  начал спринтерский забег.  Запрыгнув в
кабину, я осмотрелся  - задняя часть уже полыхала ярким пламенем, зато мешок
с тушенкой лежал  буквально под ногами, от  удара его выбросили из угла, где
мы его скромно пристроили. Брезент был советский, пуленепробиваемый и только
слегка дымился среди этого  огненного ада. Не знаю,  как  пришло решение, но
выпрыгнул  я  с  противоположной стороны,  крепко сжимая  довольно увесистый
мешок  с  тушенкой.  У  нас  не  было  времени  рассмотреть  подробно  место
приземления, и  как оказалось в  десяти метрах от  вертолета,  был  довольно
глубокий обрыв, куда я, полуслепой от  ядовитого дыма  и  огня, стремительно
свалился. При этом я не выпускал  из рук сумку с тушенкой, и  она при каждом
моем кувырке больно ударяла меня по разным частям тела. Наконец  я зацепился
за какой-то  ужасно колючий  куст и замер,  мысленно  проводя инвентаризацию
конечностей. И вот в это самое время ухнуло, так ухнуло! Даже из своей ямы я
увидел  столб пламени и разлетающиеся стрелы - уцелевшие ракеты пошли искать
несуществующие цели, а ухнули все наши боеприпасы. От  вертолета не осталось
ничего, только выгоревшее и еще кое-  где тлеющее пятно. Обломки разлетелись
в радиусе от 50 до  100 метров.  Боезапаса  у нас  еще оставалось многовато.
Чертова яма спасла меня от неминуемой гибели - взрывная волна прошла выше, а
обломки  перелетели  через  мою  грешную  голову.  Обдумывая,  как  это  все
происходило я потихоньку пробирался среди горящей  травы и наконец, с мешком
тушенки  в  руке,  вышел  на  поляну.  Художник  Иванов  выбрал  для  своего
знаменитого полотна  "Явление Христа народу"  не тех натурщиков. Эти двое  -
американец и вьетнамец могли сэкономить ему кучу  денег  - на их  лицах было
написано все, что только может изобразить человеческое лицо: от испуга перед
чудом и радостью мальчишки, впервые попавшего в  цирк.  Пламя закрыло от них
мой цирковой номер скатывания вниз без страховки, и они совершенно правильно
решили, что меня уже нет, и вряд ли они найдут что-нибудь, чтобы похоронить.
Чтобы доказать подлинность своего  существования я загремел банками тушенки.
Стадия столбняка сменилась индейским кличем Энди и улыбкой Тханга.

     Камбоджа, берег реки Меконг,
     суббота, 5 часов утра.

     Кто-то  выкопал  это убежище, и теперь оно второй день  наше.  Судя  по
всему, хозяева  вряд ли собираются  сюда возвращаться. Сделали какое-то свое
дело,  и  ушли  надолго,  а  может  и  навсегда.  Спасенная  тушенка здорово
подбодрила  всех. У меня еще оставалась целенькая пробирка первитина, но это
уж на крайний случай. Мы, наконец, наелись, как могли, устроились  и немного
поспали, не заботясь  о  безопасности, только какой-нибудь мировой катаклизм
мог вытащить  из этого убежища. Слишком много всякого произошло за последние
дни, и наши организмы объявили  забастовку и вырубились без нашего согласия.
У отдохнувшего человека, как и  у  загнанного в  безвыходное положение мысли
работают четко и без  сбоев.  У  отдохнувшего даже  есть  преимущество  - он
может, не  торопясь выбрать вариант (не уверен,  что самый лучший). И  здесь
Тханг  преподнес нам сюрприз из  сюрпризов, до этого момента мы действовали,
как  автоматы,  исходя  из текущей бурной  обстановки. Сейчас бы  потихоньку
блаженствовали, стараясь  не  думать о ближайшем будущем. И  Тханг, наконец,
открыл нам маленький секрет  - он не  спеша  снял куртку, потом  брюки,  под
которыми  у  него оказались  явно  пуленепробиваемые  трусы -  толстые,  как
бронежилет. Я  уж  было, собрался  пошутить об особой заботе  Тханга о своих
яйцах, как он дернул молнию, и гигантские трусы  свалились на  земляной  пол
убежища. Под трусами был трех ярусный парусиновый пояс, похожий на патронташ
для  обойм, но мои познания в мафиозных  делах  оказались скудными. Энди уже
догадался, в чем дело и с неподдельным интересом следил за спектаклем. Тханг
расстегнул пояс  и  бросил  его  на  колени  Энди, полагая,  что  тот  лучше
разбирается в  таких вещах. Он был  прав, Энди достал нож  и вспорол одно их
отделений пояса. Там плотной пачкой лежали деньги. Мало мне знакомые зеленые
деньги  и  на  каждой  купюре  значилось  -  сто  долларов.  Энди  застыл от
изумления, а я,  как последний идиот, в уме  пытался  представить, много это
денег или  мало.  Конец моим подсчетам  положил  Тханг,  лаконично  заметив:
"Двести тысяч". Глаза мои, наверняка подползли к кромке волос от этой суммы.
Я только читал или слышал по телевизору, а тут вдруг, в грязной норе, увидел
их  воочию. Энди аккуратно вложил пачку в карманчик на поясе и деловито (вот
они, капиталисты) спокойно  спросил: "Откуда?" Тханг взял пояс, положил  его
рядом и так же спокойно начал расс