бмел каким-то
веником  труху с  кузова  -  экипаж подан.  Я взглянул на  часы, теперь  все
зависело  от того, как точно  я  уложусь в  свой  график. Тханг  повернул  в
очередную   грязную   улочку,   остановился   и  коротко  просигналил.   Фай
выскользнула из узенькой двери,  как яркая  змейка и скользнула  в  джип.  Я
снова ощутил ее прекрасное тело и получил великолепный поцелуй. Эх,  было бы
время... Но время  пошло,  и остановить  его могла  только  моя  или  другая
смерть. Мы выехали из  одиннадцатого квартала, я  тронул  Тханга, приказывая
остановиться. Он удивился, но скользнул к тротуару и встал. Я открыл дверцу,
с  наслаждением  поцеловал  Фай  и  вытолкнул   ее  из  машины.   Не  успела
захлопнуться дверца, я показал Тхангу - вперед.  Он невозмутимо  подчинился,
хотя  в зеркале  я успел  заметить  его мимолетную растерянность. Эге, и  на
Востоке  иногда  не  умеют  сдержать  свои  эмоции.  У   европейцев  это  не
получается,  зато  можно  использовать  пресловутую  европейскую  тупость  и
многословие. Где  прятать  листик?  В  лесу. Где  прятать  правду? В большом
количестве правды. Разбирайтесь, которая из них единственная.
     Снова  главным советчиком и  контролером были  для меня теперь  часы. И
минуты. Но, прежде всего мне нужно было везение. Остальное я все мог сделать
сам, но везение мне могли только подарить. Кто? Бог  или дьявол? И мне в тот
момент было все равно, кто. Мы уже покинули знаменитый квартал, но далеко от
него  не удалялись, мне нужно  было кое-что найти, а лучшего  места было  не
найти. Тханг послушно выполнял мои  указания, куда  ехать и не подавал виду,
что недоволен тем, что я не посвящаю его в свои планы, и то, что я внес свои
коррективы  в его  гениальный план,  он уже  не сомневался. Едва мы медленно
вывернули на очередную улочку, я схватил его за плечо - я  нашел, что искал.
Метрах в пятидесяти стоял армейский джип "Ларедо" с пулеметом на турели, так
что второй солдат мог вести стрельбу на ходу почти во  всех направлениях. Не
знаю почему, но шепотом я приказал Тхангу припарковаться метрах в пятнадцати
позади военного джипа. Махнем, не глядя...
     Свой  служебный кольт  я  сунул  под  задницу  Тхангу,  оставил  кобуру
открытой и  совершенно  "пьяный"  почти вывалился  из  "джипа".  Моя  ругань
настолько привлекла капрала и солдата  в  армейском джипе, хотя уверен,  они
засекли нас гораздо раньше. Оба были вьетнамцы. Уже полегче,  они не посмеют
сразу  катить  бочку на  "зеленого  берета",  пусть  и вдребезги  пьяного. Я
остановился  метрах  в трех от их  джипа,  начал хлопать  себя по  карманам,
достал мятую  пачку  "кэмела"  и с  еще  большим  остервенением начал искать
зажигалку. Солдат  и капрал с  восточной усмешкой следили за идиотом-янки. А
на меня  вдруг  напал  приступ пляски святого Витта. У  здоровых  людей  это
случается (особенно в таких экзотических странах), когда  какая-нибудь тварь
залезает вам под рубашку. Я извивался, шарил руками  и за пазухой, залазил в
штаны, и пытался  добраться  рукой до задницы  через плечо.  Именно во время
этого циркового маневра, который буквально загипнотизировал вьетнамцев,  моя
рука плотно обхватила рубчатую рукоятку  "стечкина".  После  двух хлопков во
лбах обоих  вьетнамцев появились две  аккуратные  дырочки  диаметром  девять
миллиметров. Спотыкаясь,  как пьяный, я подошел к джипу, вытащил оба трупа и
изо всех  сил, держа  их руками за талии, потащил  к нашему  "Ларедо". Слава
Будде, у Тханга хватило ума подъехать поближе - дистанция для меня была явно
великовата. Погрузив обоих на заднее  сиденье (стекла там были затемненными)
я мог рассчитывать, что,  по  меньшей мере, час  их  никто не обнаружит. Это
если повезет... Найденной под сиденьем тряпкой я стер капли крови с панели и
стекла джипа, сбросил куртку, на которую тоже попала кровь, пока я их волок,
и остался в майке. "Стечкина" спрятать было некуда. Пришлось  сесть на него,
"беретту" с сожалением отдал  Тхангу, который успел сбегать к нашему старому
"Ларедо", притащить какой-то мешок и сунуть его под сиденье.
     Кольт  теперь  я  сунул  в кобуру,  где  ему и  полагалось  быть.  Часы
неумолимо отсчитывали жизнь  или смерть. Пистолеты  я  рассовывал  просто по
привычке  иметь оружие под рукой.  Но главным  действующим  лицом в  будущей
пьесе  должен  был  стать  отличный американский  пулемет  М-60. Я  проверил
магазинный короб - он был полон, на всякий случай проверил положение патрона
в затворе  и  удовлетворенно  крякнул  -  лишь  бы не  попался  какой-нибудь
дефектный, хотя это и маловероятно.
     Но  тут уж  опять,  как  повезет... Гранаты я  тоже уложил  в  пределах
досягаемости  руки и,  наконец,  закурил.  Теперь все  решали неожиданность,
реакция противника и слово человека, который вовсе не был моим другом.
     Мы катили не особенно  торопясь, как и положено патрульным, по знакомой
дороге  к  контрольному  посту.  Я  ждал  последнего перед  постом поворота,
закрытого  кустами от патрульного с пулеметом  на вышке.  Мне же  надо  было
следить  за небом, мой шанс был только там. Снова  часы, до срока оставалось
три минуты. Они  тянулись очень  медленно, и я так же  медленно и  отчетливо
давал   последние   наставления  Тхангу.   Он   ничем   не   показал  своего
разочарования, что я не принял его план, а  предпочел собственный, он слушал
и согласно кивал. У него выбора не было, в случае неудачи и его шансы выжить
были  меньше  нуля.  Поэтому  я  не  особенно  опасался  каких-либо от  него
неожиданностей до окончания очередной передряги, а дальше, как повезет...
     Одна, две минуты позже срока.  Нервы натянуты,  они звенят от малейшего
дуновения  судьбы.  И  вот оно,  решающее мгновение, теперь все  надо делать
самим и надеяться на  судьбу. Черная точка  в небе низко  над  землей быстро
вырастала и, сделав боевой разворот, "Хок" открыл шквальный  огонь  по  КПП.
Растерянность патрульных прошла очень быстро и с вышки уже тянется  трасса к
вертолету,  делающему  новый  заход. Пора, наш  выход. Тханг  с  визгом  шин
вылетает из-за  поворота, и вот уже я всаживаю с каких-то семидесяти  метров
очередь  в пулеметчика на вышке, и  он  замолкает. Продолжается стрельба  из
довольно  крепенького  бетонного  домика  по  вертолету,  но  Энди  явно  не
торопится подставить  себя  под трассы,  хотя  пока  это  только  М-16.  Но,
очухавшись, они  вспомнят и про гранатометы. Треск очередей внутри блокгауза
и рев пулеметов Энди  сделали  наше приближение неожиданным. Жестом, показав
Тхангу на  пулемет,  я схватил "стечкина",  рассовал гранаты  по карманам и,
прихватив  одну  в  правую  руку, на  бегу  зубами выдернул чеку.  Окна были
довольно высоко и снабжены решетками, но я осторожно приподнялся на цыпочки,
просунул руку между прутьев и осторожно разжал пальцы. Взрыв в почти наглухо
закрытом   помещении   производит   жуткое   действие.   Стрельба  мгновенно
прекратилась. Осторожно обходя  дом, я приготовил еще одну гранату под левую
руку и переложил "стечкин" в правую. Когда я выглянул из-за угла на сторону,
где был главный  вход, понял, что все кончено. Вряд ли кто-либо мог остаться
в живых внутри пакгауза, одного просто вышвырнуло вместе с дверью метров  на
пять  от  дома.  Но  мне  вовсе  не  улыбалось  получить  пулю  в  спину  от
какого-нибудь умирающего за родину героя. Поэтому я бросил еще одну гранату,
предварительно прижавшись  спиной  к  стене  в сторонке от  окон и  двери. Я
оказался прав, перед самым  взрывом, кто-то внутри отчаянно закричал. Второй
взрыв  решил все  вопросы.  Я вручную  приподнял шлагбаум, второй Энди своей
бандурой  срезал почти  под  корень,  и  мы  рванули  к "Хоку", зависшему  в
полутора метрах над  дорогой. Джип еще  катился  по дороге (Тханг не вырубил
передачу), а мы уже блаженно растянулись на железном днище кабины.

     Скальная площадка в двух километрах от
     вьетнамо-камбоджийской границы.

     Как оказалось, поспать мы  все  оказались горазды. Главное было сказано
без слов:  я вернулся, Энди сдержал наше тайное собственное соглашение, а по
нашему  виду он сделал  совершенно  правильное  предположение,  что  задание
выполнено. Думать  о  том,  что будет завтра, послезавтра  и  всю оставшуюся
жизнь было еще  рано, надо было еще отойти от недавнего  страшного прошлого.
Сон  - наилучший лекарь и  выспавшись,  мы смотрели на  мир  несколько иными
глазами, чем вчера. Появился зуд задавать вопросы, но даже во время завтрака
никто не начал  перекрестных допросов.  Выкурив сигарету, я ждал, кто начнет
первым. Если бы было с кем заключить пари, я бы поставил на Тханга. Точно, я
бы выиграл кучу денег!  Непроницаемый  вьетнамец резко спросил, обращаясь  к
Энди  по-русски.  С таким же успехом он мог бы спрашивать его и на суахили -
кроме английского и нескольких по-вьетнамски он ничего другого не понимал.
     - Янки, где мои товарищи, почему они не с тобой?
     Я точно перевел, Энди пожал плечами и сказал Тхангу.
     - Тебе ведь лучше знать, что с ними могло случиться.  Ты ведь сам отдал
им приказ уничтожить вертолет и меня.
     Все это не особенно удивило меня, мне больше были интересны технические
аспекты битвы за вертолет.
     - Они отобрали у меня твой пистолет, потом  потребовали, чтобы я  вывел
из  строя вертолет, но  чтобы со стороны  это не было заметно, а меня хотели
застрелить  прямо  в кресле  пилота.  Это  должна быть твоя работа,  так они
запланировали. У них  было два автомата против  одного мирного  вертолетного
извозчика. Они  считали  меня  каким-то мало живущим  безоружным  изотопом и
потому, пока я возился в вертолете, якобы разламывая его на составные, я все
же  помнил,  куда  ты  бросил  пистолеты, так  что  ребята  даже  не  успели
удивиться.  Стрелок я  неважный,  но  с  такого расстояния и  из  двух таких
замечательных пистолетов...
     Я не  понимаю,  что  за игра здесь  идет, но  чутьем ощущаю, что весьма
крупная и я в нее вляпался по самые уши.
     Мне  пришлось  переводить  все  это  Тхангу  и  незаметно  подтаскивать
пистолет  к бедру, пока он не лег привычно в  ладонь. Тханг мрачнел с каждым
моим словом  и  пока Энди  еще сокрушался, что влип  в такую  историю,  рука
Тханга рванулась  к  "беретте". Энди отшатнулся, увидев в  полуметре от себя
черный  и  глубокий  глазок пистолетного дула, инстинктивно закрылся от пули
руками. Раздался щелчок, и Тханг с недоумением взглянув на один из  лучших в
мире пистолетов, попытался выстрелить еще раз. Меня это не удивило, я еще не
видел  ни одного пистолета, который  мог стрелять без патронов. Я вытащил их
из обоймы еще в  кафе,  когда Тханг излагал  мне свой  иезуитский план. Рука
Тханга потянулась к  ножу, но, увидев  спокойно  лежащий  у меня на  коленях
"стечкин"  он  снова  принял  свой  обычный  непроницаемый вид, презрительно
отбросив в сторону "беретту".
     Наступил мой  черед задать пару вопросов своему напарнику и проводнику.
При  всем  том,  что  случилось,  я хотел понять  этого  человека: почему он
рисковал вместе со мной, когда его могли несколько раз попросту ухлопать или
прицельно  или  случайно,  его могли схватить полицейские  и  замучили бы  в
тюрьме... И  помогая  мне, при  этом  хотел убить меня,  строил мне ловушку,
отдал приказ  убрать летчика,  который был нашей  спасительной соломинкой...
Все это вместе не укладывалось у меня в связную картину. Понять большую игру
в верхах моего начальства я тоже не мог, не хватало информации, да  мне уже,
сказать по правде, было на  все это наплевать - меня там уже списали. Но они
сидели далеко,  планировали  свои  великие  операции  в тиши кабинетов,  без
взрывов, выстрелов в  упор, крови на  лицах и  развороченных животов. Оттуда
операция  кажется  математической  задачей,  только  вот  нам, пешкам в этой
большой игре и приходится  выполнять  всю  грязную работу. Но это речь о тех
Высших чинах, а что двигало этим человеком, такой же пешкой, но  предававшем
людей,  которые еще несколько часов назад  вместе сражались на одной стороне
баррикады  и одинаково  рисковали  головой.  Самое  печальное то,  что я был
уверен, что никаких ответов на свои вопросы не  получу. Может, покойный ныне
полковник и мог бы выбить из Тханга какие-то сведения (и  то вряд ли),  но я
не гестаповец, не энкэведешник, так что на ответы мне рассчитывать нечего. А
что с ним делать, придется решать мне...
     -  Ответь  мне,  Тханг,  на  пару  вопросов.  Не  захочешь, твое  дело,
заставлять тебя не  стану.  Хоть я и воюю в твоей стране, но действовать как
вы, не могу.  Если приходится убивать,  то я это делаю в бою или спасая свою
шкуру. Звучит не очень патриотично, дядюшка Хо  вряд ли похвалил меня, но он
же меня  и наградил вашим орденом. Значит, и из правил бывают исключения. Но
я не о теории, а самой что ни на есть практике. Ты имел столько возможностей
избавиться от меня, что меня уже вовсе не должно существовать на этом свете.
Но ты ждал.  Понимаю, без меня операцию вам было не  провести, это  тоже ежу
понятно. Но зачем ты меня хотел сдать американцам? Зачем  вся  эта комедия с
Фай? Почему ты приказал убить Энди и только повредить  вертолет, а не просто
сжечь его? Наконец, почему ты не сделал попытки  убить  нас с  Энди,  ведь у
тебя еще и "лилипут" привязан к ноге? Он, конечно, не для настоящего боя, но
дырки в  наших головах мог сделать вполне даже настоящие. И последний вопрос
-  на  чьей стороне  ты воюешь? О нас с Энди говорить не  приходится,  мы по
разные стороны траншеи, просто судьба так пошутила с нами и мы вместе. А вот
где ты? Прости, что задал сразу столько вопросов, но хоть на часть из них ты
можешь ответить?
     Тханг молчал, но я чувствовал, что он все-таки  заговорит, и  терпеливо
ждал. Энди  ни черта не понял  из  моего монолога, но почувствовал сложность
ситуации и тоже помалкивал.
     - Я  больше не хочу воевать. Ни  с кем, ни за чье дело. Вы,  европейцы,
никогда не можете определить наш возраст. Так вот - мне уже 58, мальчишкой я
воевал с французами  под Дьен Бьен Фу.  Мы сражались за свою независимость и
победили.  Потом  началась  другая  война:   с   одной  стороны  пришли  вы,
американцы, с  другой - Советы и  Китай. Один мой старый друг  дал мне книги
Ленина,  Мао,  Хо Ши Мина.  Я  прочитал и поверил, можно  и на  нашей  земле
устроить  если не рай,  то что-то  похожее.  А получилось все наоборот: брат
пошел на брата,  сын на отца...  И все  говорят,  что  воюют за  демократию.
Только я видел, что  и  в той части страны и в другой пытают и убивают  тех,
кто думает, не как они сами, одинаково...
     К  полковнику  у меня особый счет был, я  не считал его  человеком,  не
место таким на земле, да и на небе,  думаю, для него тоже места не найдется.
Потому  и помог тебе, а дальше ты мне не нужен, ты чужак, и ты, янки, чужак.
Вам обоим нет  места  здесь, но  сами  вы не  уйдете,  вы тоже не  вожди:  а
солдаты. А если солдат не уходит сам, его надо убить. Хотя ты, русский, меня
перехитрил, да и ты, янки,  не  промах. Твой  вертолет  я оставил  на старом
месте и не хотел его взрывать, чтобы запутать свой отход. Но еще в Сайгоне я
узнал, что  за ловушки  вы там устроили -  южаки от злости  рубашки  на себе
грызли, а когда прибыли - вертолета - то и нету...
     За пистолет  я схватился  - моих товарищей ты убил, янки, хотя и винить
тебя  не могу  -  ты  свою  жизнь  защищал,  они  - свою.  И ты прав  насчет
"лилипута",  вот он,  - Тханг  задрал штанину. Только решил не  использовать
его. Мне теперь все равно - ни к тем, ни к другим пути у меня больше нет. Не
поверят мне ни те, ни другие,  так какая  ж  мне разница: гнить в  "тигровой
клетке" в Сайгоне или Ханое?
     Ответ  Тханга озадачил, хотя я  и не надеялся, что он вообще что-нибудь
скажет.  Но  он сказал  и  озадачил  нас,  когда  я  перевел  все  Энди.  Он
внимательно посмотрел на вьетнамца и задумался. Теперь молчали все, и было о
чем. Не можем же мы сидеть здесь и ждать, когда эта война кончиться?
     Тханг  первым нарушил  молчание:  "Отсюда  надо  быстрее  уходить,  нас
наверняка  засекли с  воздуха  и  теперь  надо ждать  гостей  вот  на  таких
игрушках, - и он похлопал по обшивке вертолета.
     - Энди, сколько у тебя еще горючего?
     - Не  очень, мы  уходили с базы, баки были  уже не полные, а  потом,  я
сколько сжег при нашей битве при Чаттануге.
     - Короче, далеко нам не смыться. Давай свою карту.
     Карта была достаточно  подробной, но  на  севере  заканчивалась  весьма
далеко от таиландской границы. Не  сговариваясь, мы одновременно подумали  о
Таиланде, как месте, где можно хоть временно отсидеться. Но до Таиланда было
много-много миль  (или  километров - кому что роднее) и добраться туда через
джунгли, кишащие воюющими  все со всеми и друг против друга северных и южных
вьетнамцев,  племен  народности тхеа, и для  которых  война  была нормальным
образом  жизни,  а  вооружены  они были наисовременнейшим  оружием,  которое
выменивали  у американцев за  наркотики. Я  уже не  говорю  обо всех  других
племенах горячо любивших свои плантации мака, как самого надежного источника
получения всевозможных благ  цивилизации. И, наконец,  не упоминаю о  бандах
бывших гоминдановцев, которых Мао изгнал из Китая, но не  объяснил, где жить
и  на что существовать.  Бывшие солдаты образовали  свои  собственные районы
обитания и жили по своим собственным законам.  Ни с  одной  из этих компаний
мне,  ни  за  какие коврижки  не  хотелось бы  повстречаться в  джунглях. Но
невидимками  мы не были и только  в  своих бренных телах надеялись попасть в
благословенную страну  Таиланд. Для нас  в тот  момент это было таинственное
Эльдорадо конкистадоров  Кортеса. Но туда еще надо было попасть. Я ненадолго
задумался и  поразился, как мало  надо  времени и  много событий,  чтобы три
человека,  таких разных  и  по национальности  и  по  принадлежности  разным
социальным системам образовали единую команду. Причем каждому было ясно, что
выжить  мы  можем только  вместе. Все прочее было  забыто  или оставлено  на
будущее.  Прямо,  как  в  голливудском  фильме,  который  по  идеологическим
соображениям стал доступен и нам, советским зрителям. У нас в прокате он шел
под  названием  "Скованные  одной  цепью".  Мы были  скованы  необходимостью
выжить, и это было покрепче любой цепи.
     Карту  мы изучали вдоль  и поперек, причем  я  совершенно запутался при
переводах  и Тхангу  втолковывал  нечто  по-английски  (он слабенько  усекал
наиболее важное), а Энди я  шпарил по-русски  и  замолкал, только увидев его
остолбенение. Но так или  иначе грандиозный план созрел.  Он исходил из трех
предпосылок: горючего в вертолете  хватит ненадолго, раз, пешком по джунглям
мы не пройдем и пятой части пути, как  будем трупами, два, и в третьих,  нам
оставался  только водный  путь - Меконг.  Как  мы  раздобудем  себе средство
передвижения,  никто из нас не знал,  зато каждый понимал, что даже на утлой
джонке можно передвигаться быстрее, чем пешком через джунгли. Меконг тоже не
подарок и на нем  и  на его берегах сидят тоже не  ангелы,  но это был шанс.
Голосовать не пришлось. Стартовать, решили завтра пораньше, а пока проверить
свою огневую мощь. Энди уже  тщательно обследовал вертолет и  обнаружил: что
его  прежние  хозяева  были  люди  запасливые  -  в  аккуратных  контейнерах
серебристо поблескивали четыре  ракеты "Сайдвиндер". Каждая могла разнести в
щепки самолет типа "Фантом" или МИГ21. При  начинающемся дожде мы аккуратно,
хотя и без нужной сноровки (не наша все-таки специальность) установили их на
направляющие  и  соединили блоки  управления.  Неуправляемых  ракет оказался
такой  запас, что мы набили ими  все четыре  контейнера,  и  еще осталось. К
"Вулкану"  припасов  оказалось  немного  -  сгоряча  я  всадил  их  в  брюхо
ковбоя-вертолетчика. Утешало то, что  не зря. Курсовой  многоствольный  тоже
был снабжен под завязку, и для бортового  кое-что имелось. Кроме того, у нас
были  два "калаша"  с  шестью  рожк