о  по
инструкции  -  пистолет держал обеими руками,  совместил прицел с  целью  (в
данном случае - месте  чуть повыше  уха) и  плавно  надавил  спуск.  Шипящий
хлопок  спугнул  птичку,  которая распевала  где-то  неподалеку. Зато  сзади
раздался звук, как будто паровоз сошел с рельсов. Я еще успел оглянуться, но
только  для того,  чтобы увидеть,  как на  меня валится в прыжке здоровенная
туша  другого  весьма солидной  комплекции вьетнамца.  Я лишь  слегка  успел
дернуться в сторону, и это спасло мне жизнь - здоровенный кинжал  вонзился в
землю рядом с моей шеей. Начало мне  не понравилось, так как второй рукой он
успел так  смазать мне по  морде, что  небо  показалось  мне самой маленькой
овчинкой в  мире. Я очень крепко выругался, и насколько  хватило сил, скорее
инстинктивно, чем сознательно, взмахнул все еще зажатым в руке пистолетом.
     Длинный глушитель мешал использовать пистолет по прямому назначению, но
в качестве увесистой  дубинки он сработал отлично - туша свалилась с меня, и
мы оба попытались встать на ноги. Я уже почти стоял и приподнимал ствол, как
снова раздался  шипящий звук выстрела с глушителем. Амбал рухнул без единого
звука.  "Мой"  вьетнамец тоже знал,  куда  стрелять.  Я пошарил в  небольшом
рюкзачке  убитого,  там  был  сильный бинокль,  пачек  вьетнамских  сигарет,
армейский полевой рацион и все. Потом мы взялись за второго - у него находка
была  поважнее - карта охранной зоны Сайгона и пунктиром проложен путь моего
проводника.  У пояса была  рация,  помощнее наших. Я  включил ее на прием  -
тишина,   попробовал  переключить  на  передачу  -   загорелась  контрольная
лампочка,  сигнализируя  о  почти   полной  разрядке  аккумуляторов.  Стоило
призадуматься,  когда  он  успел  посадить  батареи  -  передавая  на   пути
промежуточные ориентиры или в конце, когда весь путь был ему уже известен?
     Я угостил  вьетнамца  "Кэмелом",  пожал руку. Все его приметы мне  были
хорошо  известны,  я  их  изучил  еще  сидя  на  дереве,  он  же  придирчиво
всматривался в шрамы на моем лице, в цвет глаз и, чтобы помочь ему, я задрал
куртку и показал шрам на  левом боку. Он, видимо,  и без этих  доказательств
уже поверил мне, но теперь окончательно успокоился.
     - Я - Павел.
     - Я - Тханг.
     Он  был  такой же Тханг,  как я Паша, но  это  сейчас не имело никакого
значения.  Он  достал  свою  уоки-токи  и  произнес  одно коротенькое слово,
которое  я  не сумел бы даже воспроизвести  -  нечто среднее между мяуканьем
голодной сиамской кошки и открываемым шампанским.
     - Подождем, - Тханг  явно не  страдал  многословием. Чего-чего, а ждать
здесь,   во  Вьетнаме,  я  научился,   потому  полностью   переключился   на
продумывание каждого хода операции. О чем думал Тханг, не смог бы определить
лучший психиатр  мира - он просто застыл и не двинулся, пока в кустах совсем
неподалеку не  послышался  голос  какой-то пташки.  Как он  их  различал  по
голосам,  для  меня   оставалось   загадкой  -  потревоженные   было  легкой
перестрелкой  в лесу,  они снова  завели свои  трели. Чем эта  отличалась от
остальных -  ума  не  приложу,  но Тханг ответил  чем-то подобным, и на свет
божий  из зарослей показались два  пугала  - вьетнамцы почти с головы до ног
закамуфлированные  настоящей травой. Мимо такого пройдешь, и даже  захочется
присесть на такой милый кустик зелененькой травки.
     -  Они  останутся здесь прикрывать  вертолет  и  пилота. Это  несколько
меняло мои первоначальные планы - надо было самому отвести  этих неожиданных
телохранителей, а то Энди задумает провести битву при Чаттануге  и кто в ней
победит,  сказать трудно. Чертыхаясь, я снова побрел к вертолету и еще раз с
гордостью оценил маскировку - вьетнамцы чуть ни  носами воткнулись в могучие
заросли лиан, бамбука  и  еще черт-те чего, названия  которому я не  знал, а
ботанической энциклопедии у  меня, как на грех,  под рукой  не  было.  Я был
польщен, когда вьетнамцы со всех сторон обошли наше произведение искусства и
восторженно цокали языками. Дополнительные цоканья у них вызвали два  ручных
пулемета,  несколько  автоматов с запасом патронов и парочка гранатометов  с
ящиком мин. Они даже благоговейно застыли  внутри вертолета, увидев  все эти
несметные  сокровища. Я  же,  как  заправский Али-Баба,  небрежно  кивнул  -
пользуйтесь  моей  добротой, а  на  душе скребли кошки - что я здесь  увижу,
когда вернусь. Если вернусь...
     На прощание я повторил последний вариант для Энди.

     Вторник, охранная зона вокруг Сайгона,
     между полуночью и рассветом.

     Тханг посмотрел на часы и махнул рукой в знак прощания с остающимися. Я
взвалил свой рюкзак, сумку полегче поручил Тхангу и повторил его жест рукой,
Говорить ничего  не хотелось, тем более слышать  банальные слова напутствия,
пожелания  удачи и т.д. Удача лежала  в наших рюкзаках  и хранилась в  наших
головах, больше у нас ничего не было.
     По сравнению с Тхангом я шел шумно, как и  полагается русскому медведю,
все попытки стараться идти с таким  грузом бесшумно требовали таких  усилий,
что  я  выдыхался  буквально  через  полчаса  и снова  начинал  топать,  как
нормальный буйвол.
     Тханг  морщился,   но  со  свойственным  восточному  человеку   тактом,
помалкивал,  тем более что мы шли  по достаточно спокойной  местности. Разве
что случайный патруль или неожиданно появившийся вертолет могли  нас засечь.
Но вертолет слышно издалека, а патрули  ездят по дорогам, хотя бы и разбитым
вдрызг.  Вот впереди дело было поставлено образцово  - колючая  проволока  с
сигнализацией, посты, связанные  телефоном,  минные  поля  и прочие игрушки,
мешающие порядочному человеку попасть  в легендарный город шикарных потаскух
и контрабандного товара.
     Ночь была лунной, но густые облака прикрывали ее предательский свет и в
разрывах облаков мы просто лежали, уткнувшись мордой в грязь.
     Как  только  наплывала  новая гряда облаков  мы,  со  всей поспешностью
устремлялись вперед.  Хорошо хоть Сайгон  расположен не  в горах,  а  то мне
больно было думать о себе...
     Вдруг  джунгли закончились.  Только  что я продирался сквозь  стену  из
листьев, как ничего не стало.  Пусто. Предательская луна вновь вынырнула  из
облаков, и у меня по коже  пополз холод - у  меня  что-то все-таки с головой
произошло, удар прикладом по макушке  у кого хочешь, может  отбить некоторую
часть умственных способностей. То, что  я  увидел в лунном свете, просто  не
могло  существовать  на  свете. Может на Марсе или на Сириусе такое  увидишь
каждый день, но здесь...
     Это была картина Дали в натуре.  Фантастически изогнутые стволы мертвых
деревьев, все еще объятые толстыми и голыми, как огромные змеи лианами, и ни
одного  листочка...  Казалось, деревья тянут к  небу руки с  мольбой и немым
вопросом - кто и  зачем это сделал. Привычная мягкость травы под ногами тоже
исчезла,  вместо  нее было что-то похожее на золу - это было то,  что создал
Бог и  назвал травой и  листьями. Теперь он  превратились  в  нечто, которое
никогда  не сгниет, не даст жизнь ничему другому, никому  не даст приюта или
пищи. Я хотел потрогать одно  из деревьев, но  Тханг резко  ударил  меня  по
руке. Пока я недоуменно в темноте пытался сообразить  что-либо, Тханг достал
из своего рюкзачка две широкие полосы ткани и одну из них протянул мне.
     - Оранж, -  наконец  раскрыл рот Тханг,  хотя  я тоже успел сообразить.
Янки  хотели  создать  абсолютную зону  безопасности и  впервые  попробовали
здесь, а потом и везде, где бы  им  хотелось. Так, что это пустынное место -
ни янки, ни наши сюда не заходят. А вот мы пойдем, это самый короткий  путь,
а времени на обход у нас нет. Я к вам шел этим путем.
     Пока Тханг объяснял все это, он сложил вдвое полосу ткани, помочился на
нее и  наглухо  завязал  на лице от  подбородка до самых  глаз.  Меня слегка
передернуло  от  такого  противогаза, но  безропотно повторил  его действия.
Путешествие по этому лесу было попросту каким-то  бредом безнадежного психа.
Не знаю, как бы все это было днем, но при луне все это казалось невозможным,
не существующим на  этом свете.  Такого не  могло быть, потому  что быть  не
могло вообще.  Но  оно  было,  и мы брели  среди  шизофренических  деревьев,
стараясь  не  загребать эту  бывшую жизнь ногами...  К счастью полоса работы
"оранжа"  была не  широкой,  и  я с  наслаждением услышал шелест  травы  под
подошвами  своих  бутсов  и  с  еще  большим  наслаждением  сорвал  пахнущую
собственной  мочой тряпку. Тханг сделал то  же  самое,  но  перед  тем,  как
забросить тряпки в кусты,  показал мне мою собственную. Напротив рта и носа,
которыми  я с трудом глотал  воздух  через эту  сортирную  тряпку, были  два
черных пятна, ясно различимых даже  ночью. Как только я подумал, что все это
могло  быть   в  моих  прекрасных  легких  (ну,  может  слегка  подпорченных
никотином), мне стало не по себе.
     Тханг поднял руку, мы оба рухнули на землю - впереди была первая линия:
колючка  с  примитивной сигнализацией  и навешанными там  и  сям  гранатами.
Кто-то приготовил нам проход, проволока примерно на полметра была приподнята
над землей. С моим рюкзачищем мне было явно не просунуться, пришлось снять и
толкать  его перед собой. Сопя от напряжения, я все-таки протиснулся и ничем
не  зацепился. В почти полной темноте я  увидел ухмылку Тханга,  или мне это
просто показалось...
     Первую полосу мы прошли. Впереди  было минное  поле - его не обойдешь и
ночью в темноте  не  проложишь тропку. Тханг ткнул пальцем  влево и  шепотом
пояснил -  поле не широкое,  но  нашпиговано  итальянскими  противопехотными
минами типа 69 под завязку. Есть только один путь, через болото. Там мины не
ставили, во-первых, не было точек опоры, во-вторых, два солдата захлебнулись
в болоте,  и начальство решило,  что само болото  лучше  любых  мин прикроет
дорогу к Сайгону.
     Мне особенно понравилась  история  о двух потонувших беднягах, и я стал
сомневаться - не проще  ли прорываться с боем, все-таки хоть  маленький шанс
будет.  Но  Тханг  уверенно  шел по самой границе  минной зоны,  пока  мы не
добрались до озера средних размеров (так, во всяком случае, мне показалось в
темноте  и со страху). Тханг выудил из  воды палку  и  начал  что-то искать,
опасаясь ступить даже на кромку воды. Наконец он издал довольное восклицание
и вытащил  на берег веревочную петлю. Вешаться он, кажется, не собирался, да
и дерева подходящего рядом не было, но Тханг был явно доволен: "Очень быстро
нашли, время сэкономим". Как  сэкономить время  с помощью веревочной  петли,
мне было  до  сих  пор неясно  и, слава Богу.  Ибо,  когда  я узнал, что мне
предстоит сделать, я сел на землю, чтобы ноги сами не подкосились от страха.
Секрет переправы был прост, как колумбово яйцо. С  двух сторон болота  (вода
только скрывала  страшную трясину) каким-то  образом  (каким,  моя  фантазия
оказывалась бессильной) глубоко, в твердой земле были вбиты(!) два столба, к
ним под водой прикреплены блоки и протянута через все это озеро-болото петля
из тонкого стального троса. Мне  предстояло  прицепиться к  тросу, а  Тханг,
перебирая петлю руками, переправит меня на тот берег,  потом мой  рюкзак,  а
потом я сам перетащу его. Все просто и дьявольски  изобретательно, как и все
на Востоке. Тханг протянул мне специальную удавку - она намертво крепилась и
к  тросу и  к руке,  чтобы в порыве слабости не выпустить ее из  рук - тогда
жалкая смерть в смрадном болоте...
     Помянув Господа, всех святых и  нечистых одним скопом, я закрепил петлю
на правой  руке и пополз в болото, входить в него  было смертельно опасно  -
оно засасывало  с бешеной скоростью  и сил одного человека  может  оказаться
маловато, чтобы вытащить жертву из убийственных объятий грязной  жижи. Тханг
достал брезентовые рукавицы и решительно взялся за трос. Я почувствовал, что
меня  потащило в трясину. Такого со мной  еще  не было, приходилось бывать в
разных  неприятных  переделках,  но  одна  мысль,  что такой тоненький  трос
оборвется или с Тхангом что-нибудь случится, сковывала меня ледяным холодом.
     Но трос двигался равномерно и я постепенно  приспособился к тому, чтобы
моя физиономия большей  частью оказывалась над водой. Путешествию, казалось,
не  будет конца, как  вдруг я стукнулся  головой о  что-то твердое - это был
противоположный столб. Памятуя о наставлениях  Тханга,  я пополз  по  жиже к
берегу на  животе.  Наконец я  почувствовал  под  коленями  более  или менее
твердую почву и продолжил  путь на четвереньках. Страшно хотелось курить, но
для этого не было ни возможностей, ни сил.
     Отдышавшись,  я дважды дернул за  трос, почувствовал  ответные рывки  и
потянул. Если раньше я считал, что болтаться на тросе неприятное занятие, то
сейчас  понял - тащить было не легче, тем более  свой рюкзак, набитый всякой
тяжелой  всячиной.  Вдобавок  человеческое тело  в  воде  не тонет, в  чем я
убедился, перетаскивая Тханга. Минут десять мы  оба лежали  на траве,  чтобы
хоть  как-нибудь  привести  в  нормальное  состояние  наши  измученные  этой
переправой тела. А потом пришло чувство удовлетворения - мы все-таки прошли!
     Тханг посветил  на  карту  игольчатым фонарикам и  указал  направление.
Насколько  я успел  заметить,  мы направлялись к деревне. Здесь  мой  опыт и
знания были ни к чему, и я полностью положился на своего проводника. В конце
концов,  это  была его часть  работы -  доставить меня  невредимым в Сайгон.
Тханг  знаком  приказал мне  лечь и условным стуком  подал весть  о  себе  в
ближайший к дороге дом. Дверь тихо скрипнула, и Тханг опять же жестом позвал
меня  в  дом.  Обычная  крестьянская  хижина из ветвей  и соломы. Внутри еле
светился  маленький  светильник  и  даже  в  его  свете  я  увидел,  во  что
превратились  мои  "тайжер  страйпс"!  Все тигровые  полосы  слились  в одно
грязное  пятно,  хотя  дырок   я  не  заметил.  Ниоткуда  возникшая  девушка
по-английски  предложила мне раздеться. Я  стянул брюки  и  куртку,  но  она
показала и на  то немногое,  что на мне  осталось. Тханг повелительно кивнул
головой, и я предстал перед очаровательной девушкой в чем мать родила.
     Она усмехнулась,  и через  минуту я услышал  характерные звуки  стирки.
Тханг бросил мне нечто вроде  домотканого пледа и счел  нужным пояснить, что
такой грязный "зеленый берет",  возвращающийся от своей шлюхи, может вызвать
лишние вопросы на контрольном посту. Упоминание о контрольном посте повергло
меня в  ступор, мне казалось, что  и дальше мы будем  пробираться нехожеными
тропами  -  во мне  вдруг  проснулся  дух  дикой природы,  даже  болото  мне
показалось детскими играми по сравнению со встречей с рейнджерами на КПП.
     Тханг казался совершенно спокойным, достал аккуратно сложенный пропуск,
доказывающий, что я, "зеленый берет" находящийся в отпуске по случаю ранения
с последующей отправкой в Штаты для более полного излечения от ножевой раны,
проследовал на джипе  "Ларедо" через контрольный пункт,  находящийся  в двух
километрах  от этого (ближайшего),  в  соседнюю деревушку с  местной  хорошо
известной в  местных краях и Сайгоне  шлюхой  Фай,  по  прозвищу Кошелек,  с
шофером-сутенером  по имени  Тханг  в  22 часа  местного  времени  и  обязан
вернуться через любой КПП не позже, чем через сутки.
     На бумаге стояли внушительные печати и замысловатые подписи.
     - И что все это значит?
     -  Ничего,  вчера ты приехал с  Фай  (он кивнул  в  сторону девушки)  и
сегодня  после отличного траханья  и выпивки возвращаешься домой, залечивать
свои раны.
     - Но КПП другой?
     - Это  неважно, здесь  указан любой пункт в этой зоне, а если им так уж
захочется  проверить, то  с  тем  пунктом неувязка:  почему-то через полчаса
прервется телефонная  связь,  здесь так  часто  бывает.  Кроме  того сегодня
никого  из  американцев  на  пункте  не  будет,  их  временно  похитили  две
очаровательные шлюшки на пару часов.
     - А я что, действительно проезжал через тот пункт?
     - Ты - нет, а вот Фай с американцем абсолютно точно.
     - И где же он?
     - Его никто никогда не найдет, так что, какая разница, где он
     Теперь из-за ширмы слышалось интенсивное шипение - Фай сушила и гладила
мою форму допотопным утюгом.
     - А как хоть называется деревня?
     -  А вот это  тебе знать не обязательно  - пьяный рейнджер, если помнит
имя  своей подружки -  гений,  так  что не строй  из  себя  университетского
умника.
     Контрольно-пропускной пункт,
     2 километра от Сайгона, 3 часа дня.

     Наконец Фай вынесла мои вещи, и я под ее  улыбкой натягивал их на себя,
Тханг работал  над  моими документами: слегка  помял, потом потер  некоторые
страницы  солдатской  книжки,   поставил   пару  пятен  на  других  бумагах,
наполовину вымочил  одну  из них в воде,  а пропуск просто измял, как старый
трамвайный билет и все  это рассовал по моим  карманам, причем старался так,
чтобы я  кроме солдатской книжки  и удостоверений на награды, не знал даже в
каком из карманов куртки они лежат. Работал  профессионал,  и  было  приятно
видеть отличную работу.
     "Стечкина" я подвесил  за  спину, на прежнее  место, кольт успокоился в
кобуре.  Стандартный тесак я тоже пристроил на виду, а  свой любимый длинный
стилет скотчем  прикрепил к внутренней  стороне  лодыжки. Тем временем Тханг
подогнал к  хижине потрепанный "Ларедо". Машина что надо - и  по  бездорожью
проползет и на шоссе  даст фору многим. Для удирания лучше машины и не надо.
Я попытался сесть за руль, но Тханг указал мне место позади, рядом с Фай, на
которой кроме легкого шелкового  платьица ничегошеньки больше не было,  если
не считать сережек  и  красных туфелек.  Даже  после того, что  мне пришлось
вынести,  тащась по  болотам за Тхангом, брюки у  меня начали  подозрительно
оттопыриваться. Фай  заметила это и прильнула ко мне своим грациозным телом.
Тханг достал бутылку скотча  и приказал понемногу  выпить и немного  пролить
виски на мою отглаженную форму.
     После  поворота  показался первый шлагбаум. Тханг остановился и пошел к
солдатам,  лениво  посиживавшим  в  тенечке. Обнимая  Фай  и  грубо,  как  и
полагается  фронтовому герою,  хватал ее за  разные прелестные  места, краем
глаза успел заметить, что  пулеметчик на вышке никак  не  реагирует на  наши
забавы,  а  пристально всматривается  в  нас  сквозь  прорезь  прицела.  Это
нервировало, но паниковать было  рановато. Одна из сложнейших задач операции
-  безупречный  проход  в  Сайгон   без  всякого  шума,  трупов   и   прочей
бестолковщины, какая  бывает  при небрежной подготовке. Тханг  возвращался с
легкой улыбкой на лице в сопровождении двоих южаков с М-16 наперевес. Но вид
у них был вовсе не устрашающий. Я сделал вид, что еле  выполз из кабины, Фай
заливалась  хохотом,  глядя на мои неуклюжие  движения, пока  я не  предстал
перед  двумя южаками в полной амуниции, с цацками на груди и  возвышаясь над
ними примерно на полметра.
     - Ну что, наши дорогие союзники. Вам показать свои документы?
     Пжалуй-й-ста,-  я  начал  шарить  по  карманам,  доставая все подряд  и
небрежно всовывая им в руки.
     - Полный порядок, особенно вон та девка! Высший класс!  Я теперь к вам,
пока меня  отсюда не  выпрут  домой, каждый  день  ездить буду.  Или  заберу
девчонку с собой, поедешь, а? Будешь звездой Бродвея.
     Болтая  всякую  чушь,  боковым   зрением   я   наблюдал  за  действиями
патрульных. Тханг стоял с непроницаемым лицом - он только водитель, а кого и
куда возить, ему все равно и по этой дороге он проезжал не менее четырех раз
в день. Патрульному что-то не  понравилось в моем временном пропуске в зону,
и он пошел к телефону - Тханг оказался провидцем, телефон не работал. Второй
патрульный,   которому   явно   надоело   стоять   на   солнцепеке,   что-то
примирительное сказал коллеге  и тот  махнул рукой,  чтобы  открыли стальные
шлагбаумы.
     Уже из машины я оглянулся назад и  увидел, что  пулеметчи