рывки сведений о наших великих странах и судил нас
строго, но несправедливо.
     Я  начал медленно, стараясь не допустить  ни малейшей  ошибки,  могущей
оскорбить юношу, что и в  СССР и в США  не  все так просто и примитивно, как
показывают в кино и пишут в газетах. В  больших странах и жизнь многограннее
и сложнее. Больше людей, больше проблем. Вовсе не на всех улицах США бандиты
гоняются друг  за другом  с пулеметами и занимаются  только тем, что торгуют
героином. У нас тоже не  все в порядке, было и такое, что  людей  без суда и
следствия  сажали в лагеря и расстреливали тысячами. Было. Не  скажу, что мы
живем лучше  других, но люди так  же, как и везде,  смеются,  плачут, любят,
рожают детей...
     А в твоей стране разве не идет война между людьми, вся вина заключается
в  том,  что  одни  думают так,  а  другие  иначе? Разве американцы  не жгут
напалмом этих самых несогласных или не бомбят северных шариковыми бомбами за
то,  что у них другой строй?  И  чем  же  виноваты мы, которые втроем решили
больше  не воевать  ни на чьей стороне, разве он сам не предпочитает вольную
контрабанду, прячась и от одних и от других?
     Да  мы  убили одного из подонков,  чье имя  со страхом  произносили  не
только во Вьетнаме, но и в  Камбодже, которая независима вроде  бы, но разве
по Меконгу не  рыщут американские катера и не летают американские вертолеты?
И что здесь особенного, если  и мы решили уйти от этой войны через Камбоджу,
кстати, в которой красные кхмеры тоже  не любят всех,  не покорившихся им, и
приносят смерть целым деревням?
     Война  есть война, и мы не могли надеяться, что патрульные отпустят нас
с миром. Ты видел того пулеметчика, которому не терпелось надавить на спуск?
И он так бы  и сделал, если бы  офицер обнаружил что-то кроме бананов. Чтобы
победить, надо опередить противника, иначе...
     Короче, я  выбрал  для защиты  проверенную  тактику - задать  противной
стороне еще больше вопросов, на которые, к стати мы и сами не смогли бы дать
вразумительного  ответа. Но  на неискушенного в спорах мальчишку, моя речь в
переводе Тхагнга,  кажется, произвела впечатление.  Он то и дело посматривал
на нас исподлобья, но каждый раз его взгляд становился светлее.
     - Кроме того, -  решил добавить я,  ты теперь прошел боевое крещение  и
выдержал испытание с честью, а я слышал, в  твоем племени  не  очень уважают
трусов и  ценят настоящих воинов.  Так что  из пассажира и  торговца ты стал
настоящим бойцом группы особого назначения. Настолько особого, что мы и сами
не знали в чем его особенность.
     Последние  мои   слова  явно   произвели  на  Нго  самое  благоприятное
впечатление, он даже как-то подрос за пару секунд, и на  его лице  появилась
робкая улыбка. Внезапно я понял, что его такая вспышка произошла еще и из-за
того, что он, не успел  даже принять участие в бою и побоялся, что его сочли
трусом... Для его народа такое было несмываемым пятном на всю  жизнь. Теперь
он почти пришел в себя и снова стал у примитивного штурвала нашего крейсера.
     Теперь  у нас  был  все в полном  пиратском  комплекте, включая бунт на
корабле. Мы попробовали, было шутить, но шутки быстро истощились  - мы ждали
неизбежного.  Когда появятся американцы.  Может,  они  уже поджидают  нас за
ближайшим поворотом  и  прекрасно  знают, что произошло  с этим  вьетнамским
катером. Не  исключено,  что  все  это  мог  наблюдать  пост  на  берегу,  а
радиоволны вещь довольно быстрая... Но другого пути все равно не  было, и мы
продолжали плавание, до предела увеличив скорость нашего рейдера.

     Река Меконг,
     понедельник,
     около полудня.

     Они появились неожиданно (точно, они стояли за ближайшим зигзагом  реки
и ждали), вопрос лишь в том ждали они именно нас или сидели в засаде вообще,
по  привычке. Катер  неторопливо  направился  наперерез нашему курсу,  чтобы
сразу показать, что всякая попытка уклониться от встречи будет иметь для нас
плохие последствия.  Мы оказались парнями понятливыми  и резко сбавили  ход.
Поравнявшись,  катер отработал винтами враздрай  и  бортом пришвартовался  к
джонке. Носовая  пушка  была  зачехлена, и лишь кормовой  пулемет  угрожающе
посматривал на  наше суденышко. В джонку спрыгнули лейтенант и два солдата с
М-16. Кормовой  отсек мы  завалили кроме тростника еще и пальмовыми листьями
(так часто делают для сохранения фруктов, не любящих сильного солнца).
     Американцы действовали профессионально: один из них стал почти вплотную
к кормовой  надстройке,  где  за  хлипким заслоном  из тростника  и  листьев
прятался я со "стечкиным" и ножом.  Он держал  на прицеле Энди и Нго. Второй
стоял  одной  ногой на  катере,  другой  -  на джонке  и  контролировал  всю
обстановку.  Пулеметчик  просто  держал  нас  на  прицеле   и  при  малейшем
необдуманном телодвижении  мог  смести с  нашей джонки все, включая  нас. Но
ошибку он все-таки допустил - ствол был развернут к носовой части, которая у
нас гордо  именовалась капитанской  каютой, и где  хранились все  документы.
Офицер  начал было их просматривать, но,  видимо слабое знание  языка мешало
ему  (говорила  кошка собаке  - учи  иностранные  языки!) и  второй  солдат,
закинув винтовку за плечо, пошел  помогать  командиру.  Теперь оба  (если не
было еще одного,  спрятавшегося где-нибудь на катере) патрульных с интересом
наблюдали за спектаклем,  который разыгрывал  Тханг -  он бил себя  в грудь,
рвал  на груди  грязную майку, пытался выдрать жесткие, как проволока волосы
на голове, зачем-то  снимал сандалии и совал их  в  нос  офицеру, отчего тот
брезгливо отворачивался. Потом Тханг внезапно замолчал, широким жестом обвел
"каюту" - ищите. Офицер, совсем еще молодой  парень лет двадцати пяти, начал
обыск  ящичков,  корзин  и  прочих  закоулков.  Нго медленно,  сантиметр  за
сантиметром приближался ко второму полицейскому. Я знал, что у Нго есть нож,
а  буквально в полуметре под бухтой каната  лежал "калаш".  "Мой" солдатик с
любопытством ожидал результатов обыска  (фрукты  и зелень  их,  почему то не
интересовали.  Может  быть  только  пока?)  в  каюте. Вдруг лейтенант  издал
радостный  клич и  извлек  на  свет  божий  плотно  запечатанный  прозрачный
полиэтиленовый  мешок с  серо-зеленой массой,  напоминающей пластилин. Самый
неискушенный  наблюдатель  понял  бы,  что  это   опий-сырец  для  одной  из
многочисленный подпольных фабрик для производства героина. Стоил такой мешок
около  10 тысяч баксов, потом эти деньги увеличатся в десятки раз,  но здесь
его  цена была такая. Судя по  реакции Тханга, он слухом не слыхивал и видом
не видывал этой  гадости. На его джонке! Позор, да  и  только.  Возможно, от
старого  владельца  лодки  остался?  От  всех  причитаний  Тханга  лейтенант
отмахнулся,  как от москита и продолжил  поиски - появились еще два таких же
пакета. Бурное веселье охватило  американцев - они потешались  и  издевались
над  бедным  Тхангом, который  теперь причитал, что опиум  не его, он только
перевозчик и хозяин отрежет ему сначала уши, а потом голову.
     Смеялся  даже  "мой"  солдат. Пулеметчик даже убрал  руку со  спуска  и
облокотился на пулемет, чтобы не упустить ни единого мгновения этой комедии.
Лучшего случая  могло  больше  не  представиться. Пистолет пускать в  ход не
решился - даже легкий  хлопок могли услышать, и потому я решил не рисковать.
Как можно  осторожнее я раздвинул  тростник и листья, но все-таки  их шелест
заставил  солдата обернуться. Я ударил ножом в единственно необходимое место
- ямочку под горлом. Гортань надо резать, при колющем ударе нож может слегка
отклониться  и  человек  успеет  вскрикнуть.  Теперь  же  нож  проткнул  все
дыхательные пути и перегородил их широким лезвием.  Чтобы не заливать кровью
дно  джонки, я оставил нож, там, куда его и  всадил и  быстро втянул солдата
под  навес.   Как  ни  молниеносно  я  старался   провести  эту   акцию  шум
потревоженных  листьев, куда  я втаскивал патрульного, который еще был жив к
стати (ненадолго, правда), потревожил и  пулеметчика и  второго патрульного.
Пулеметчик  едва успел схватиться за спуск, как выстрел  "стечкина"  оборвал
его  дальнейшие  хлопоты. Хлопок глушителя послужил сигналом  для  Нго  - он
сунул  руку  под  канат  и  в руках его  оказался  АК-47.  Короткая  очередь
отбросила  патрульного к борту  джонки. Все  три пули попали в грудь,  и  на
губах солдата показалась кровавая пена. Этот тоже был не жилец...
     Я был прав в  предположениях  -  еще  один солдат прикрывал присутствие
проверяющей группы, но это заметил и Нго. Патрульный лежал плашмя на палубе,
укрывшись за  рубкой, и успел  сделать только два выстрела, как длинная,  на
весь магазин, очередь Нго навсегда оставила солдата у стены рубки.
     Настала  очередь  лейтенанта, который оказался не храбрецом и с  ужасом
наблюдая, как за  десять секунд  от его  группы остались одни  воспоминания,
медленно  поднял руки и сложил их  на затылке.  Тханг сначала уложил упавшие
пакеты  с  опиумом на место  и  только после этого  достал  кольт  из кобуры
офицера.  Во всех  его действиях  чувствовалось глубокое презрение  к людям,
которые, как оказалось, не умеют воевать, хотя хвастают об этом на весь мир.
     Нго  и я перепрыгнули на борт катера - там могли быть еще люди, и  один
смелый человек  за  несколько секунд мог превратить нашу временную победу  в
сокрушительное поражение.  С двух  сторон мы  осторожно  обошли  рубку - там
стоял,  предварительно подняв  руки,  и уложив свою  М-16 на палубу наводчик
носового  орудия, которому  не  довелось  принять участие  в  абордаже.  Нго
нагнулся за винтовкой,  как  солдат, который прятал  в сложенных  на затылке
руках  нож,  бросился на  него. К счастью  он  чуть-чуть промахнулся,  и нож
вонзился  вьетнамцу  повыше  лопатки, почти в плечо. Зато глубоко, силенки у
этого парня было  с  избытком. Они катались по палубе, причем от  удара  Нго
выронил  автомат, и потому оба пытались схватить валявшееся оружие. Пистолет
я употребил, как  молот для быка - добротно сделанной  рукояткой  я  от души
врубил  американцу  по голове,  когда она на  насколько мгновений  оказалась
сверху.  Нго  не  смог  без моей  помощи  выбраться  из-под туши американца,
которого я, кажется,  выключил навсегда ("стечкин" пистолет  тяжелый и очень
прочный), и бегло осмотрел рану - пока они валялись по палубе, нож оставался
в ране и теперь разворотил плечо Нго весьма неприятно. Я оставил нож в ране,
чтобы избежать кровотечения, уложил тайца на живот и  приступил к дальнейшей
инспекции катера. Кто знает, что еще может произойти. Вход  в моторный отсек
был  закрыт, но жалюзи для охлаждения  и  вентиляции были приоткрыты как раз
настолько, чтобы туда пролезла рука с гранатой. Я подсунул  М-16 под решетку
для упора и осторожно подполз к отверстию.
     - Эй, парень, ты там один?
     В ответ прозвучала короткая очередь. Я достал гранату Ф-1, во всем мире
известную, как "лимонка" и прокричал: "Сейчас я просуну руку вот в эту дырку
с гранатой без  чеки.  Даже если вы  мне отстрелите руку, граната  все равно
свалится к вам, как подарок  от  Санта Клауса.  Выбора  у  вас нет  - хотите
помереть, как крысы на утопающем корыте  - пожалуйста. Не хотите, открывайте
люк и выбрасывайте все оружие, даже перочинные ножички. Даю десять секунд на
размышление - у меня рука слабая, я эту гранату долго не удержу, так  что со
временем у вас туговато... Жизнь гарантирую."
     Чей-то голос глухо донесся из отсека: "Мы согласны, отойдите от люка на
три метра. Зачем им три метра, я не понял - я и с  трех метров могу  попасть
гранатой в лунку для гольфа, но послушно отошел. Из люка показалась на  долю
секунды, как  и  положено мотористу, измазанная физиономия и скрылась. Потом
на палубу полетели М-16, "калашников", два кольта и один  нож. Потом вылетел
и складной туристский нож. Похоже все.
     - Выходить  спокойно  -  сначала руки,  а потом все  остальное. Без рук
выходить из  отсека было, видимо, трудно, потому механики  (их все-таки было
двое) вылезали медленно и  неуклюже.  Энди уже успел стать рядом с надежными
кусками веревки и прочно укрепил руки мотористов за спиной. Вроде все были в
сборе, и  я поспешил к Нго,  который находился на грани  потери  сознания. Я
поднял  его  на  руки  и перетащил на  джонку.  Уложив  на импровизированный
операционный стол,  я стал  перебирать все  медикаменты, что у  нас имелось,
потом  вдруг  вспомнил,  что и  у американцев что-то должно быть и  побольше
нашего. Энди оставил мирно сидящих мотористов на палубе, заглянул в рубку  и
вылетел оттуда с большой сумкой с красным крестом.
     Да,   американцы   были   оснащены   получше:   антибиотики,    шприцы,
обезболивающие,  средства от шока и даже транквилизаторы. Я уж не говорю  об
всяких  антисептиках  и  горах  перевязочного  материала. Теперь можно  было
начинать. Энди отошел в сторонку, а Тханг стал медбратом. Сначала вкатил Нго
вокруг раны несколько уколов новокаина - достать нож из  человеческого  тела
дело  не простое и  могло быть  очень  болезненным. На всякий  случай  я еще
вкатил ему  наш тюбик  "антишока" из своей  личной аптечки и  обеими  руками
взялся  за  нож.  Тханг придерживал  тело. Разрезанные  острым ножом мышцы и
особенно  кости, мертвой хваткой  зажимают лезвие, и вытащил его я с большим
усилием, стараясь еще больше не расширить рану.
     Теперь  кровь, ранее  закупоренная  ножом,  хлынула  ручьем.  Я  был  в
растерянности  -  как  остановить   эту  реку   крови,  чтобы  хоть  увидеть
серьезность  повреждений  тканей. Но  Тханг опередил меня.  Он  схватил пару
здоровых  тампонов  из  американских запасов, окунул их  в  широкую банку  с
антисептиками (из тех же запасов) и просто заткнул ими рану. Свободной рукой
он ткнул в моток лейкопластыря, мы приклеили многократно  тампоны  к  телу и
после этого плотно  забинтовали.  Я еще вкатил  дозу  антибиотиков, а  Тханг
достал один  из пакетов с опиумом, отщипнул кусочек и всунул в рот Нго. Тот,
было, попытался вытолкнуть кусочек изо  рта, видимо ему трудно было глотать,
но Тханг сжал ему челюсти и Нго вынужден был проглотить.
     - Теперь он будет спать,  и видеть красивых женщин во сне.  Ему  больше
всего нужен  покой. Все ваши  лекарства  хорошие  штуки, но сейчас ему нужен
только сон.
     Какая-то вековая убежденность прозвучала в его  словах,  и я промолчал,
только склонил  голову  в знак  согласия. Уложив Нго  в  тень на  корме,  мы
приступили к осмотру трофейного корабля.
     Вообще мы вели самый настоящий пиратский образ жизни, и где-нибудь в 16
веке  нам бы  цены не было! Катер был - загляденье:  два  четырехцилиндровых
двигателя "Дэвидсон",  автоматическая пушка и 12-мм пулемет, несколько базук
и М-16 с подствольными  гранатометами. До Вьентяна, по настоящему достаточно
крупного центра в Лаосе, оставалось не более ста миль...

     Река Меконг,
     воскресенье,
     борт американского
     патрульного катера RG5 BM,
     милях в десяти от Вьентяна.

     Больше  чем  полдня  мы торчали  в  оказавшемся  узком притоке Меконга,
облепленные москитами от  ушей до пяток и занимались переоборудованием наших
судов. Мачту  джонки  мы  срубили,  чтобы она не демаскировала  нас, катер и
джонку завалили охапками свежего тростника  и трудились, как пчелки. Пленные
механики оказались покладистыми парнями и  когда поняли, что  мы ни с кем не
воюем, не торгуем ни оружием, ни наркотиками, а просто хотим удрать подальше
от  этой  войны, согласились помогать нам. Из-под груды бананов  мы извлекли
скорострелку, чем немало удивили лейтенанта, и установили рядом со штатной и
умелыми руками Тханга и  Энди спарили их и зачехлили так, что только опытный
глаз  мог  это  определить.  Пулемет  же   установили  прямо  в  рубке.  Это
значительно  сократило ее  площадь, но мы люди скромные,  нам особенно места
много не надо, хватило  бы места рулевому. Зато  пулемет не  торчал наружу и
мог  открывать  только  фланговый огонь, да  и  то только  не всегда - нашей
команды без  Нго не хватало  для  всего  нашего  арсенала. Между  прочим Нго
проспал почти сутки  и выглядел, словно и не вчера здоровенный  американский
амбал засадил ему тесак чуть  ли не под лопатку. Он даже рвался помогать, но
мы очень ласково уговорили его, что при следующем нытье мы просто набьем ему
морду,  привяжем  к  доскам, заменяющим кровать и  будем кормить  с  ложечки
банановым  джемом  со свиной тушенкой.  Видимо  действие  наркотика  еще  не
закончилось, потому что Нго воспринял угрозу очень серьезно и  снова заснул,
чем очень облегчил нашу жизнь.
     Мы с  Энди взялись допрашивать лейтенанта, у  которого была простенькая
фамилия Эванс,  а  папа  был известным  адвокатом  в  Сан-Франциско.  Беседа
получилась душевная. Напуганный присутствием на борту русского  из наверняка
известной, но неуловимой диверсионной группы головорезов по прозвищу "крысы"
- я  его  сразу  просветил  насчет этого,  чтобы  не  ерепенился.  Он  и  не
ерепенился, опасливо глядя на меня, когда я задавал ему вопросы.
     - Когда был последний радиоконтакт перед нашей встречей?
     - Минут за двадцать. Мы сообщили на базу, что видим джонку, проверим ее
и продолжим путь вниз по реке еще миль  на пятьдесят  до временной  базы для
заправки.
     Мы переглянулись.
     - Так ваша база в пятидесяти милях ниже?
     - Примерно так.
     - А как это мы прошли мимо базы и ни они, ни мы не видели друг друга?
     - База тайная и расположена в канале, вырытом от Меконга на пару миль в
джунгли.
     - Вы должны были доложить о результатах проверки джонки?
     - Обычно, если ничего не находили, то ничего и не сообщали.
     - Когда вас ждут на базе и когда вы должны возвращаться назад?
     - На  базе мы должны  были быть через часа два после встречи с вами, но
нас  могли  и  не ждать так  скоро  - обычно ребята  заскакивают тут в  одну
деревню  к своим  подружкам. Мы давно здесь  плаваем, у  ребят есть, то есть
были, кое-какие привязанности и деловые интересы.
     - В сообщаете о такого рода задержках?
     -  Нет,  такого официально не заявишь, обычно ссылаемся на  неполадки с
двигателями.
     - Вверх по течению есть еще ваши катера?
     - Только один. У них вчера полетел один из дизелей, они возились с ним,
и теперь  идут позади  нас, но очень медленно -  поломка серьезная. А может,
решили отсидеться до приезда ремонтников и пьют где-нибудь...
     Карты реки  мы  забрали  и у лейтенанта в планшете и  в  рубке, так что
маршрут  теоретически  мы  знали.  Оставалась сущая ерунда -  сделать это на
практике. Беспокоил  этот отставший катер. Пересидеть его в здешних зарослях
возможно, но вдруг они решили погулять, тогда надо ждать как минимум еще два
линкора - один с ремонтниками,  другой на замену потерпевшему. Кто их  знает
там, на базе, может они такие служивые  молодцы, что  минуты зря  не теряют.
Грубая прикидка по времени была ясна: если катера с  базы  вышли утром, то у
нас  есть  фора  миль  на двадцать. Потерпевший катер  может пройти мимо нас
примерно через  час,  если  команда  не  пьет  в тени мангровых  деревьев  и
закусывает бананами.  Оставался открытым вопрос с пленными. Убить безоружных
мы не могли, но оставить им  джонку с мотором  - значило, что из  ближайшего
поста  скоро  уйдет  радиограмма  с  информацией,  и   нас  будут  ждать  не
какие-нибудь  случайные  катера,  а   самые   настоящие   "Тандерболты"  или
"Тандерчифы"  (а  то  и "Фантом" пошлют  - такая нам  будет оказана  честь!)
которые, чтобы  действовать наверняка, накроют нас  напалмом. Топить джонку,
значит  обречь на  медленную смерть пленных. Лучше  уж  пристрелить...  Энди
нашел выход. Покопавшись в инструментальном отсеке катера, он довольно скоро
появился с солидной кувалдой в руках. Его могучие  плечи заработали  не хуже
дизеля  и  вскоре   от  прекрасного  мотора   на  джонке  остались   большие
покореженные куски металла.
     Если  это  и  мог кто-то  починить, то его фам