кучу  времени,  которого-то было  в  обрез.  Он,  наконец,
взгромоздил ящик  с множеством чертыханий  и  прочих неприличных слов, а так
как в английском нет  ни  одного  мало-мальски  длинного ругательства, то мы
довольно скоро двинулись в путь.
     Дорогой  или  тропинкой  это  можно  было назвать только из симпатии  к
Камбодже, но, тем не менее, всего за каких-нибудь часа два-три мы обнаружили
условные  знаки на деревьях и надежно  припрятали  ящики.  Возвращение  было
просто удовольствием без этих угловатых  сундуков, правда портила настроение
мысль  об  еще  одном  таком  грузовом  рейде.  А  пока  что  мы  перекусили
стандартным десантным рационами и немного полежали на травке, думая каждый о
своем. Две другие точки  находились в разных  направлениях, и я раздумывал о
риске  доверить Энди  часть  карты  с  нужной точкой.  Наконец лень победила
здравый смысл и я, разорвав  карту, вручил нужный обрывок Энди. С удивлением
я заметил  его благодарный взгляд,  но он был  настолько мимолетен,  что уже
через несколько минут я  считал, что мне  просто померещилось. Мы разошлись,
на сей раз в разные стороны, и меня всю дорогу мучили сомнения, правильно ли
я  поступил.  Как  ни  странно,  это бесконечные размышления  о  собственной
глупости или гениальности здорово  облегчили  мне путь, и я  не заметил, как
оказался на точке. Так, знак на месте, яма приготовлена, оставалось опустить
ящик и хорошенько прикрыть листьями и  лианами. Сюда  же я сбросил  и ящик с
дополнительным оборудованием  - этот тайник Энди доверить я не мог. Без него
вся моя  гениальная затея  превратится в пшик и весьма  слабенький, если  не
считать,  что погибнут  люди.  Много людей.  На  моей  совести  и  так  было
достаточно  смертей, порой  случайных и  ненужных, так  что  мне не хотелось
вешать на себя еще и эту неудачу. Тем более, план был полностью мой и никто,
кроме меня  и  Командира  не знал  его целиком.  Остальные  участники  могли
погибнуть, так и не узнав, за что. Но это было единственным шансом на  успех
- информация  с Юга на Север  и наоборот просачивалась, несмотря на все меры
безопасности. Идеология идеологией, но воевал-то один и тот же народ...
     Теперь  настала  пора подготовиться к тому, как уносить  ноги. Уйти  из
кольца,  которым   будет  наглухо  перекрыт  Сайгон  уже  через  час   после
праздничного фейерверка, само по себе было задачей практически невыполнимой.
Но, допустим, что такая невероятная история все-таки произошла (на этот счет
имелись  разработанные варианты)  и  я  должен  был включить свою  рацию для
наведения Ми-6 на нас, чтобы  другой вертолет  (не Васин, ему не  полагалось
знать) почти за  пятьдесят  километров от Сайгона мог  меня  забрать (или не
забрать,  если я  погибну  смертью  храбрых) в  очень  опасной  близости  от
настоящих вертолетных американских баз, где сидели не паршивые резервисты, а
настоящие асы и уйти от них на этой телеге Ми-6 было невозможно. Кроме того,
времени на уход  из Сайгона  было  маловато и мое поспешное  бегство целиком
зависело  от  сайгонских друзей. Оставалось  верить в  удачу  и надежду, что
никто раньше не продаст. И для них и для меня важно было  скрыть мое участие
в этой операции, зачем, правда, я не знаю -  красные советские уши все равно
были видны даже  зеленому  цэрэушнику.  А  там  сидели ребята  крутые, их на
мякине не проведешь. Но  приказ приказом, его надо  выполнить, но при этом я
все-таки  очень хотел  остаться живым.  Это были два  очень веских аргумента
(особенно  последний),  чтобы  я   с  особой   тщательностью  позаботился  о
благопристойном  улепетывании   с  места  преступления  против   суверенного
государства под названием Южный Вьетнам.
     Но все  это  я  отложил на  утро, слишком  мы устали, перетаскивая  эти
"гробы". Энди лежал рядом и тихо спросил: "Почему ты не убил меня, ведь ты и
сам бы справился с вертолетом. И удрать  ты можешь тоже без меня, я для тебя
просто обуза и ты уберешь  меня, когда тебе это будет необходимо. Или просто
брошу тебя и пойду к своим, а?
     - Пойти ты можешь, и потом долго будешь рассказывать многим ведомствам,
в  том  числе и преемнику этого  чертова ублюдка,  как ты  превратил  своего
коллегу в крошево обломков...
     - Но стрелял ты!
     -  А вот  это ты и будешь им доказывать. Во-вторых,  ты сам согласился,
что полковник Дао  Тхой  подонок, которому  места нет на земле, и даже помог
мне перетаскивать эти ящики. У нас это называется помощью противнику.
     - У нас тоже. Жалко тебя стало...
     - Это у пчелки жалко,  а  у тебя своя  голова на плечах.  Чего  ты сюда
приперся из своей Алабамы?
     - Не из  Алабамы,  а Калифорнии.  Денег подзаработать, я же не  служу в
американской армии, а работаю по контракту. Двести баксов за обычный  вылет,
тысяча - в районе боевых действий. Бабки неплохие, месяца через три контракт
кончится и можно домой и не с пустым карманом. Это вы, коммунисты, воюете за
какие-то там идеи, а мне баксы важнее любых идей...
     - А если бы я или северяне тебя пристрелили, нужны бы были твои баксы?
     Энди в темноте пожал  плечами: "За риск и платят.  А семьи  у меня нет.
Даже в наследство мои деньги никому бы не достались".
     - Ну, вот  и дорисковался: южаки тебя возьмут -  из тюряги не вылезешь,
северяне просто прихлопнут на месте, так что оставайся со мной. Мне  цыганка
нагадала, что я везучий, авось, вместе и выберемся.
     - Знаешь, Паша, хотя догадываюсь, что это не твое настоящее имя, думаю,
ты знаешь, что у нас был такой замечательный писатель О.Генри...
     - Ха-ха, он мне говорит про О.Генри! Да я его чуть не наизусть знаю.
     - Тогда  ты легче поймешь меня. У него есть рассказ "Дороги, которые мы
выбираем", так вот в нем герой  сказал  одну  гениальную  фразу: "Дело  не в
дороге, а в том, что внутри нас заставляет  выбрать ту  или иную дорогу".  И
сейчас я стою на развилке и решаю, какую из дорог мне выбрать.
     Ты  прав,  меня  затаскают  по  всяким  отделам  - от  ЦРУ  до  военной
контрразведки и  их вьетнамских друзей, которые с  радостью  выполняют самую
грязную работу, потому что наши чистенькие мальчики не выносят вида крови.
     Но даже не это меня пугает - в  конце  концов, в моей стране я все-таки
смогу  найти возможность  защитить  себя,  надеюсь,  во всяком  случае.  Это
маленький, но шанс. Как я понял, у тебя шансов нет. Если ты  чудом вырвешься
из  Сайгона,  за  тобой  никто не  прилетит, это раз, во-вторых,  тебя могут
просто убить твои же помощники, когда ты им не будешь нужен.
     - Вот тут, Энди, ты совершенно прав. Браво!  Дай-ка  мне мою уоки-токи,
что мне так  любезно оставили мои друзья.  Так,  вот  я  ее поставлю  на эту
развилку, я думаю, что с 50 метров ты не промахнешься...
     Энди с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
     -  Дополнительный  аккумулятор, как  же.  Просто трогательная забота  о
ближнем! Так,  теперь приляжем за это дерево, зрелище, я  полагаю, будет  не
только поучительное, но и опасное.
     Я сунул в руки Энди "стечкин" с глушителем (для большего эффекта).
     - Проверим, чему тебя учили в твоей хваленой американской армии. Цель -
радиостанция, дистанция примерно 50  метров  или сколько-то  там ярдов, тебе
лучше знать. Попасть с первого выстрела, а то спишу в рядовые.
     - Паша, но ведь это твой единственный шанс на спасение, это же маяк!
     - Разговорчики, Энди! Огонь!
     Энди явно боялся промазать и уложил пистолет на ствол дерева для упора,
прицелился и выстрелил. Я мгновенно засунул его голову за  ствол дерева, ибо
эффект превзошел все мои ожидания. Мои дружки не  поскупились на взрывчатку.
Скорее  всего  и  радиостанция  и  "аккумулятор"  были  под  завязку  забиты
пластиковой  взрывчаткой,  а  металлические  корпуса  рации  и  аккумулятора
создали эффект мины.
     Полдерева от развилки, как  топором  обрубило,  а среди соседних прошел
ураган "Тереза".
     - Это  на  тот случай,  если я выберусь из Сайгона живым,  - пояснил  я
Энди,  а то вдруг он что-то не понял. -  Если бы  я включил этот маяк, то не
дай  тебе Бог  находиться  было  рядом  со мной. Эта  штука могла Белый  Дом
разнести вдребезги,  так что они работали  наверняка. Посмотрим, что  дальше
будет - это у них такие заготовки на будущее, а сейчас я им нужен  в Сайгоне
и до окончания операции, они будут беречь меня даже от простуды.
     - Плохой ты коммунист, видимо,  Паша, если тебя так запросто отдают  на
растерзание, а я, видно,  не  стопроцентный американец  из журнала "Тайм". Я
приехал заколотить деньжат,  в условиях контракта было специально оговорено,
что я никакого участия в боевых  действиях не принимаю. Однако мне пришлось,
и бомбить деревни и расстреливать вьетконговцев  на дорогах... Я закрывал на
это глаза  и  глушил совесть виски  - издержки профессии. Но  сыт  я этим по
горло, а выхода никакого у меня не было. Ваш налет сделал для меня главное -
дал эту самую свободу: хочу - возвращаюсь к своим, хочу -  порываю контракт,
и пусть он катятся к чертовой матери, неустойку я им заплачу, все-таки успел
кое-что заработать, да и дома в банке у меня есть про запас...
     Хочу  - иду  с  тобой до конца:  скорее всего твоего, извини, а  хочу и
вообще улетаю без  тебя подальше  от этих мест, в какую-нибудь глушь и ловлю
рыбку до конца  своих дней... Спасибо, Паша,  ты открыл мне снова  дорогу  в
мир, и теперь я думаю,  что внутри меня заставит  выбрать дорогу?  И знаешь,
Паша,  это  что-то  непостижимое толкает меня остаться с тобой до конца.  До
любого. О-кей?
     - Не берусь судить тебя за выбор, он твой и только, но - спасибо.
     - О-кей, Паша. Пойду с тобой, а там видно будет.
     - Вот и договорились. А теперь спать, завтра денек будет еще тот...
     Денек и вправду  оказался нелегким. Я распаковал  длинные ящики  -  там
попарно аккуратно были  уложены самые мощные  в мире гранатометы РГ-7.  Мины
осколочные - кумулятивные мне ни к чему - танки пока по джунглям  не бродят.
Энди с удивлением и неподдельным интересом наблюдал за моими приготовлениями
для  улучшения  качества  этого блестящего  оружия. Прежде всего,  надо было
переделать системы спуска. Мне не надо было  прицеливаться, вводить поправки
к прицелу, брать упреждение и прочее, что необходимо при обычной стрельбе из
этой сверхмощной базуки.
     Скотчем мы  склеили  разорванную  карту  и  начали  обсуждать  наиболее
безопасный,  а  главное   самый  быстрый   путь  отхода.   Захватив  по  три
гранатомета,   мы   отправились   по  вероятному  пути  отступления.  Пройдя
километров пять, решили, что хватит. Пока Энди репшнуром накрепко привязывал
трубы гранатометов  к достаточно  толстым  деревьям,  я  искусно  маскировал
зеленую, под цвет травы, миллиметровую японскую леску, На нее  кита вытащить
можно, не то чтобы заставить сработать мой примитивный спуск на гранатомете.
Все гениальное  просто,  скромно  объяснил я Энди:  берется  кусок  зеленого
бамбука, привязывается  серединой  к трубе, и под  оба  конца подкладываются
деревянные бабашки: одна просто для  упругости,  другая как раз над  кнопкой
пуска. Привязывается леска, маскируется и всякий, кто имел неосторожность за
нее  задеть, получал  хорошенькую мину со множеством  осколков. Этот  способ
явно   не  был   рассчитан  на  точное   поражение  цели,   он  имел  скорее
психологическое значение  -  дескать,  нас  тут много,  у нас гранатометы  и
прочие игрушки, так  что подумайте, прежде чем соваться сюда. Такая  тактика
давала нам главное преимущество  - время, чтобы оторваться от погони хоть на
полчаса...
     Два гранатомета  мы  установили почти  рядом,  чтобы  создать видимость
многочисленности  отряда прикрытия, другие довольно хаотично, но на наиболее
вероятных путях преследования.
     Еще одним рейдом мы прикрыли совсем уже ближние подступы к  вертолету -
не более полукилометра.
     Итого двенадцать штук. Если сработает  хоть половина, уже  неплохо. Три
штуки и небольшой запас мин я оставил в вертолете - береженого бог бережет.
     Усталые, как гончие собаки  после  охоты на зайцев, мы прилегли в  тени
вертолета и  блаженно вытянули гудящие  ноги. Мне надо  было бы соснуть пару
часов,  но  ничего не  получалось.  Энди  повернулся на  живот и  неожиданно
спросил:
     "Может, я  покажусь тебе идиотом, но возьми меня  с  собой в  Сайгон. Я
внутренним чутьем  уловил его искренность, но вынужден был ответить коротким
-  нет.  Я не мог рассказать, что  только один человек,  занятый  в операции
знает  меня  в лицо, а  я  его.  Появление  постороннего  могло  сорвать всю
операцию - мне попросту бы  не  поверили и сочли  за провокатора и  мой труп
утром обнаружили бы в какой-нибудь  сточной канаве. Вместе с Энди. Я не  мог
рассказать ему, что существует  реальная угроза,  что его, встретит случайно
один  из его знакомых, да и  мало ли каких еще  непредвиденных  случайностей
могла  принести  спонтанная  акция  с  появлением Энди  в  Сайгоне. Энди без
разъяснений принял мой ответ, как должное и мне даже стало жаль его.
     -  Энди,  ты  и  так  принимаешь  участие  в  операции  и без тебя  она
невозможна, просто у каждого своя задача.
     Он  обиженно засопел и затих. Жара  спадала, нот духота  по-прежнему не
давала нормально  дышать.  Через  час  мне  надо  было  идти.  Я  распаковал
последний рюкзак.  Энди усмехнулся: "Я  все время с интересом наблюдаю,  что
ты, великий иллюзионист, вытащишь из цилиндра на этот раз?"
     - Смотри и любуйся, смертельный номер программы!
     После этого  я достал  "тайжер  страйпс",  классическую  форму  зеленых
беретов  США,  не  новенькую,  а уже  ношеную  и  достаточно  пропотевшую  и
выгоревшую  на плечах.  На  куртке красовались  нашивки  медалей  "Пурпурное
сердце", "За храбрость" и знаки отличного стрелка и за прыжки с парашютом. Я
был  скромен  и  никаких цацек  себе больше  не присвоил.  Далее  из рюкзака
появился, пресловутый зеленый берет, пояс со стандартным армейским "кольтом"
и нормальные  армейские  бутсы.  По  мелочам  стоило  прибавить  стандартное
армейское белье,  часы "Сейку" в водонепроницаемом  корпусе  и универсальный
десантный нож. В отдельном  запечатанном пакете лежали документы:  армейская
книжка на имя Виктора Алексейчука (эмигранта во втором поколении, для снятия
подозрения по поводу моего акцента),  выписка из  госпиталя, что я еще  могу
находиться  на отдыхе  две недели,  после чего  отправляться  в свою любимую
Америку,  водительская лицензия  штата Нью-Йорк и прочие  бумажки  -  письма
любимых  девушек, несколько порнографических  открыток, пара  презервативов.
Словом  все,  что и  положено  иметь бравому зеленому  берету  в  этой богом
забытой стране.
     Энди   с   уважением   наблюдал   за   моим   перевоплощением   в   его
соотечественника и даже улыбнулся, когда я продемонстрировал ему пару лучших
в  мире (так  было  указано  на  упаковке) презервативов. В  глубине души  я
надеялся  (чисто интуитивно) что Энди все-таки не изменит решения, но вечный
червячок сомнения все-таки точил душу.
     Когда я изложил ему свою версию его участия в операции, у  него отвисла
челюсть и только с помощью моего легкого тычка приняла нормальное положение.
Он просто отказался  поверить  в возможность такого варианта, и потому могли
знать только мы двое - все равно в это никто бы не поверил.
     Я  быстро переоделся, посоветовал Энди состряпать маленький  костер  из
моей старой экипировки, навернул глушитель  на верного "стечкина" и подвесил
его между лопаток в пяти сантиметрах от воротника куртки. Осталось всего два
часа до моей встречи  с проводником, пройти предстояло немало. Да и на месте
следовало быть пораньше (вдруг мой сайгонский друг приведет целую  делегацию
для  моей торжественной встречи.  Пожав,  друг другу руки  (вот уж  не думал
когда-либо  о  таком),  мы  не обмолвились ни  одним словом  напутствия  или
прощания.
     Все  уже было сказано, а  произойдет оно  или нет, один Христос или там
Будда знает.
     На  этот раз я шел осторожно, обходя  наиболее густые заросли - неловко
как-то зеленому берету только что из госпиталя шататься по Сайгону в  рваной
форме,  сержанты  из  военной  полиции  страсть  как  этого   не  любят.  На
условленное место  я пришел  примерно за полчаса до срока и облюбовал чудное
место в развилке дерева, откуда открывался прекрасный вид на подходы с  трех
сторон  метров на триста, с четвертой стороной дело обстояло хуже, но вполне
приемлемо для первого выстрела.
     Нужный  человек  тоже пришел  раньше  назначенного  срока,  внимательно
обшарил взглядом близлежащие кусты и деревья. Место, как я уже говорил, было
чудное  -  спрятаться неподалеку  кому-нибудь  из любопытных было  бы весьма
затруднительно. Мой визави, похоже, тоже остался доволен  местом  и уселся в
расселину  среди   камней,  почти  слившись  с  окружающим   ландшафтом.  Он
расположился  почти  подо  мной,  и я  с  гордостью  отметил  качество  моей
маскировки. Еще и  еще  раз я  внимательно  изучил каждый  дециметр  кустов,
особенно с той стороны, откуда пришел вьетнамец.
     Есть! На крошечную долю секунды в самой гуще зарослей блеснул маленький
зайчик. За моим приятелем следили. Не знаю, кто и зачем, было ли это связано
с предстоящей операцией - неважно. Важно было то, что место, выбранное мною,
оказывалось  теперь  открытой  ареной  цирка,  где  мне  вовсе  не  хотелось
выступить   в   роли   рыжего  клоуна.  Громким   шепотом  (хотя   даже  для
фокусированного  микрофона расстояние  от  ближайших  зарослей далековато) я
свирепо произнес по-русски, так  как по  договоренности  должен  был  прийти
вьетнамец с  хорошим  знанием русского языка:  "Сиди и не шевелись. Медленно
подними голову и взгляни вверх на большое дерево".
     Он все понял, для начала  повертел  головой  в  разные  стороны,  потом
лениво задрал ее вверх. Картина ему не понравилась - над его головой, метрах
в десяти, правее  и  выше сидел на большом  суку я и в левой руке у меня был
пистолет с глушителем и в правой тоже. Он  был профессионал,  чтобы  надолго
задержать на мне свой взгляд и равнодушно отвернул голову в другую сторону.
     - Ты шел один?
     -  Нет,  меня  прикрывали два  человека, они должны были  повернуть три
километра назад и подойти к точке с разных сторон, не обнаруживая себя.
     - У твоих приятелей был бинокль?
     - Нет. Кроме оружия - ничего.
     - Похоже, кто-то еще  интересуется  нами. Посиди еще полминуты,  сделай
вид, что встреча не состоялась  и медленно возвращайся. Без меня, их  будешь
интересовать только ты. Но там может быть не один.
     - Это правильно, там есть место, где одному не пройти.
     - Тогда вперед, за меня не беспокойся, я буду рядом.
     Вьетнамец  встал  и  неторопливо отправился в обратную  дорогу.  Теперь
передо  мной стала шарада, ребус -  как слезть с моего замечательного дерева
незамеченным. Я решил ее самым простым путем - спрыгнул с закрытой от кустов
стороны.  Наверняка  наблюдатель  переключил   свое  внимание  на  вьетнамца
(хорошо, если так) и  мой маневр оказался  незамеченным.  Гадать на кофейной
гуще было бесполезно, и  я попер вправо,  к ближайшим зарослям, чтобы первым
успеть  к началу представления.  Изредка,  прорываясь сквозь особенно густые
заросли, я мысленно хвалил создателей одежды для зеленых беретов - порой она
намертво зацеплялась за куст, но ни разу я не услышал подозрительного треска
рвущейся ткани.
     Весь в поту, царапинах, не говоря уже тысячах колючек, сидевших во всех
частях моего тела, я выбрался на  еле заметную тропку, по  которой, я понял,
прошли  как минимум  двое.  Тигра камышовых  зарослях  услышишь  раньше, чем
вьетнамца,  который  не  хочет, чтобы  его  услышали.  Я не столько  слухом,
сколько  зрением уловил скользящую  тень -  это  двигался  "мой"  вьетнамец.
Второй  шел  явно  небрежно,  более  шумно, более  нагло,  как  привыкший  к
безнаказанности злодей - пусть меня бояться!  Выстрел  я произвел  точн