дей. К тому же конное дело в Ирландии совсем пришло в упадок.
     Тренер открыл дверь своего деревянного дома, находившегося неподалеку от ульриксдальского ипподрома, и увидел того, кого никак не ожидал здесь встретить. Появление Конуэя его не поразило бы - репортер вечно что-то разнюхивал, пытался выведать подробности предстоящих скачек то у жокеев, то у владельца лошадей. Но откуда тут взялся Раш? Здесь, в Швеции! В то же время Доннели понимал, что Франц Раш такой человек, которому свойственно неожиданно появляться в самых непредвиденных местах. При этом можно было рассчитывать на какой-нибудь крайне неприятный сюрприз.
     Удивительнее же всего было то, что два этих совершенно разных человека появились у него на пороге вместе.
     - Если я не ошибаюсь, герр Раш?
     Раш ухмыльнулся.
     - Да, пришел проведать Гренадера.
     - Ничего не получится. Во всяком случае, сейчас, ночью. Я не могу допустить, чтобы в стойло попал холодный воздух. Но вы можете войти ко мне в дом.
     Гости уселись, и, как надеялся Конуэй, хозяин предложил им виски - настоящего ирландского виски ?Джон Джеймсон?, терпкого и крепкого.
     Доннели выглядел так, словно всю жизнь играл роль гнома. Конуэю тренер напоминал Барри Фицджеральда, знаменитого ирландского актера, - такой же маленький, щупленький, с подвижным и выразительным лицом. Горестно наморщив лоб, Доннели сказал:
     - Какие ужасные времена, господин Раш. Но я рад, что вы выбрались в Швецию. Неужели вам придется возвращаться?
     - Нет.
     - Если он вернется, его убьют, - пояснил Конуэй. - Он в бегах.
     - Правда? - взглянул Доннели на немца, удивленно вскинув брови.
     - Он участвовал в заговоре против Гитлера, - добавил Конуэй. - А может, и не участвовал, но гестапо в этом уверено.
     - Расскажите мне лучше про Гренадера, - вмешался Раш.
     - Отличный крупный конь, попусту теряющий свои лучшие годы. Мог бы брать призы на скачках. Но ничего, еще возьмет. - Тренеру хотелось поговорить о Раше. Офицер ему нравился - жесткий, бесстрашный, отличный наездник. - А чем вы собираетесь заняться, господин Раш?
     - Еще не знаю.
     Раш как раз предпочел бы поговорить о Гренадере. Хорошо было бы повидать любимого коня, а завтра проехаться на нем.
     - На какую дистанцию может скакать Гренадер?
     - Уже на целую милю. Он с каждым днем становится все сильнее.
     - Лучше бы спросили, сколько можно выручить за вашего коня, - бесцеремонно заявил Конуэй.
     - Довольно приличную сумму, - тут же ответил тренер. - Несмотря на неважную конъюнктуру. У вас нет денег, господин Раш?
     - Нет.
     - У меня тоже. Приходится содержать шестнадцать лошадей, а доходов почти никаких.
     - Зато у него есть драгоценности, которые кое-чего стоят, - сообщил Конуэй.
     - Скоро ли можно будет пускать Гренадера на скачки? - поинтересовался Раш.
     - Здесь, в Швеции? Не раньше, чем в мае. Здесь и скачек-то настоящих нет, ходят только рысью. У меня есть возможность вернуться в Ирландию, но если брать с собой лошадей, то я разорюсь на перевозке. С другой стороны, если приеду пустой, то нечего будет показать. А каковы ваши планы, господин Раш?
     - Он собирается сдаться русским, - сказал Конуэй, и Доннели опять удивленно поднял брови. - Я пытаюсь ему втолковать, что это безумная затея. Может, хоть вас он послушает.
     Доннели не хотелось ни в чем соглашаться с Конуэем, но в данном случае репортер был прав.
     - С ними нельзя иметь ничего общего, сэр, - сказал он. - Русским доверять нельзя.
     - Больше мне податься некуда.
     Доннели зажег трубку, помолчал, потом внезапно сказал:
     - Но есть еще Ирландия. Сколько стоят ваши драгоценности?
     - Британцы его не пропустят, сразу зацапают, - возразил Конуэй.
     - Можно выйти в плаванье на нейтральном судне, - пожал плечами Доннели. - А из Ирландии ничего не стоит перебраться в Южную Америку.
     Рашу хотелось говорить только о Гренадере, но ирландцы уже увлеклись новой темой. Если бы проблема будущего стояла только перед немцем, остальные двое скорее всего моментально утратили бы к ней интерес, но у каждого из присутствующих были свои проблемы и сомнения относительно завтрашнего дня.
     Через несколько минут Доннели уже записывал на листке бумаги описание драгоценных камней, еще оставшихся на обеих брошках. Все трое пытались прикинуть, хотя бы примерно, сколько могут стоить камни. Но выпитое виски и чрезмерный оптимизм мешали объективности оценок. Вскоре выяснилось, что ни один из троих ничего не понимает в ювелирном деле, да и цену на лошадей в нынешней Швеции представить себе было довольно трудно.
     - Пустая трата времени, - резюмировал Конуэй.
     - Это замечание - ваш единственный вклад в наши планы, мистер Конуэй? - ехидно спросил Доннели. - Если так - идите своей дорогой. Но держите язык за зубами.
     - А что еще я могу сказать? - насупился Конуэй. - Информацией располагаю не я, а ваш немецкий друг. У него голова напичкана ценными фактами. А факты стоят денег.
     - Что вы имеете в виду?
     - Он хочет сказать, что из моих рассказов получатся газетные статьи, - объяснил Раш.
     - Хотелось бы узнать, зачем вам понадобилось встречаться с Бернадоттом? - взял быка за рога Конуэй.
     - Так вот зачем вы приехали? - повернулся к Рашу Доннели. - Нужно встретиться с Бернадоттом?
     - Я всего лишь хочу выяснить, не поможет ли он мне с политическим убежищем.
     Раш решил не вдаваться в подробности. От виски и пылающего камина его клонило в сон, во всем теле чувствовалась усталость.
     - Думаю, у него при себе послание или пакет, - сказал Конуэй.
     Доннели нахмурился.
     - Что-то я вас не пойму. То господин Раш в бегах, то вдруг выясняется, что он прибыл для встречи с Бернадоттом.
     - Понимаете, сегодня утром, когда он вылетал из Берлина, он был курьером, - стал рассказывать Конуэй. - Пока самолет находился в воздухе, немцы решили, что он - предатель, и попытались его арестовать.
     - Кто и где?
     - В аэропорту Бромма господина Раша ждали гестаповцы. А ведь после его вылета из Берлина прошло всего несколько часов. Ветер задул в другую сторону. - Конуэй нахмурился и вдруг щелкнул пальцами. - Минуточку! Ветер тут ни при чем!
     - Да уж, больно быстро все произошло, - согласился Доннели. - Так все и было, мистер Раш?
     - Я вам скажу, что было, - взволнованно произнес Конуэй. - Вы можете мне поверить - я не ошибаюсь.
     - Так он правду говорит, мистер Раш?
     - Да.
     - Вы меня не слушаете! - вскричал Конуэй. - Скажите, как местное гестапо получило приказ из Берлина? Допустим, по телефону. Представьте себе: из Берлина звонят в Стокгольм после того, как самолет поднялся в воздух. Сколько продолжается полет - часа три?
     Раш тряхнул головой, чтобы прогнать сон.
     - Да.
     - Быстро же они записали вас в предатели. Не успели вы взлететь в воздух, а из Берлина уже звонили в гестапо, чтобы вас арестовали. Зачем такие сложности? Если вы действительно государственный преступник, можно было связаться по рации с пилотом и заставить его вновь вернуться в Берлин.
     - А ведь верно, - кивнул Доннели.
     - И это еще не все, - скороговоркой продолжил Конуэй. - Взгляните на это дело с географической точки зрения. Половина полета проходит над германской территорией или германскими водами, потом начинается Дания, оккупированная немцами. Самолету могли послать радиограмму приземлиться в Копенгагене либо в другом месте. Итак, если в этой истории все чисто, то из Берлина в Стокгольм позвонили, когда самолет находился уже над шведской территорией. Но в этом случае гестапо не успело бы подготовиться к встрече! В середине дня в нейтральной стране собрать людей, перекинуть их в аэропорт? Да и операцию они подготовили как-то странно. Ведь им нужно было арестовать не простого человека, а профессионального коммандо, героя войны, который, как-никак, может за себя постоять. Страна нейтральная, аэропорт пассажирский. Как они себе это представляли? Вполне можно было дождаться, пока вы не вернетесь обратно в Германию.
     Раш вскочил на ноги и внимательно прислушивался к каждому слову.
     - Продолжайте.
     - Когда вас пытались арестовать, это выглядело как-то не очень убедительно. Что они вам сказали? Дорогой господин Раш, пожалуйста, пройдемте с нами, а не то вас отшлепают по попке? Гестапо обычно именно так ведет себя при аресте? Господи, помню, я был в Берлине в тридцатые годы и пару раз видел, как работает гестапо. Никаких тебе ?пожалуйста?. Хватают злодея за шкирку, швыряют в машину - и привет.
     Конуэй чувствовал, что его логика разит наповал, но развитие мысли несло его дальше, и вдруг впереди забрезжил свет.
     - Вы просто идиот. Вас подставили! - заорал он и взглянул в окаменевшее лицо Раша. Потом медленно, подчеркивая каждое слово, сказал: - Вас специально отправили в Стокгольм, чтобы здесь арестовать. Нет, минуточку. Вас отправили для того, чтобы изобразить арест и дать вам возможность улизнуть. Вы должны были почувствовать себя загнанным зверем. Но охотники не слишком вас донимали, не правда ли? Что-то мы не заметили ни слежки, ни преследования.
     - Этого не может быть! - прошептал Раш. Он посмотрел на Доннели, потом на Конуэя, потом снова на Доннели. - Зачем все это? Почему они выбрали именно меня?
     - И еще одно, - не слушал его Конуэй. - Как мы сразу этого не сообразили! Ведь они отправили вас сюда не просто так, а с каким-то посланием. Не важно с каким, не будем сейчас на этом останавливаться. Вы знаете, что на вас объявлена охота. При этом имеете при себе какую-то ценную информацию. - Он спросил у Раша: - У вас с собой пакет?
     - Это касается Шеллен... - ответил было Раш, но поперхнулся и замолчал.
     - Какой-то пакет для графа Бернадотта, так? - сказал Конуэй. - Вас отправили к графу с каким-то большим секретным пакетом, потом попытались арестовать, но из этого ничего не вышло. Вы бегаете по всему Стокгольму, уверенный, что у вас на хвосте сидит гестапо. Но гестапо и не думает за вами гоняться. Помните, как легко мы выбрались из отеля? Возникает вопрос - чего же им от вас нужно?
     - Сумасшедший дом какой-то, - пробормотал Раш. От ярости и растерянности у него все кружилось перед глазами.
     Доннели был удивлен не меньше и пробурчал:
     - Чушь какая-то. Не верю ни единому слову.
     - Зато он верит, - торжествующе воскликнул Конуэй, показывая на Раша. - Он-то знает, что я совершенно прав. - Репортер снова щелкнул пальцами. - У меня какой-то приступ ясновидения. Я отчетливо вижу перед собой всю эту историю. Вас переправили в Стокгольм, так? Потом вы узнаете, что жизнь ваша под угрозой, вам нужно скрываться. При себе вы имеете какую-то важную информацию. Путь к британцам и американцам для вас закрыт, потому что они объявили СС преступной организацией. Шведам вы тоже не нужны. Таким образом, у вас остается только один выход. Какой?
     - Ерунда, не может быть, - ахнул Раш.
     - Не может быть? А к какому решению вы пришли сами? - Репортер взглянул на часы. - Всего полтора часа назад, когда мы с вами сидели в кафе.
     - Не верю!
     Конуэй шлепнул себя по лбу и рассмеялся. Замысел Шелленберга стал ему окончательно ясен.
     - Вы и не должны этому верить. Так получится убедительнее. Но ведь верить должны не вы, поверить должны русские. И думаю, что имеющаяся у вас информация должна им понравиться. Все-таки какая она - письменная или устная? Во всяком случае, графу Бернадотту она ни к чему. Да вы и не сумеете добраться до Бернадотта.
     - Я попытался, - возразил Раш. - Это доказывает...
     - Это доказывает, что у вас действительно есть для него какое-то послание, - перебил его Конуэй.
     - Чушь! Ерунда! - страстно вскричал Раш, чувствуя, что земля качается у него под ногами. - Если вам верить, все это было заранее подготовленным планом. Тогда каким же образом получилось, что я сижу здесь, с вами? Может быть, ваше появление тоже входило в план?
     Конуэй улыбнулся:
     - А вы, наверное, думаете, что мы с вами встретились случайно?
     Раш молча уставился на него.
     - Вчера вечером, - с наслаждением сообщил Конуэй, - мне позвонили и сказали, что с берлинским самолетом прибудет очень интересный пассажир.
     - Вчера вечером?!
     - Вот именно, гауптштурмфюрер Раш. Еще вчера вечером все было подготовлено.
     - Вы это выдумали, - буркнул Раш, но его голос звучал уже менее уверенно.
     Лишь эмоции мешали ему согласиться с версией Конуэя, но мозг вел свою собственную работу и делал единственно возможные выводы.
     - Кто-то безошибочно рассчитал, что в такой ситуации вы непременно перебежите к русским, - объяснил Конуэй. - Кто вас ждал в гостинице, когда вы туда прибыли?
     Раш не ответил.
     - Ведь кто-то там был?
     Немец окончательно пришел к выводу, что журналист прав. На каждый довод у него был контрдовод; все доказательства сводились к одному.
     - Ваше поведение было рассчитано заранее, - продолжал Конуэй. - Это не очень лестно для вас, верно?
     - Кто же на такое способен? - покачал головой Доннели. - Невозможно предсказать, как поведет себя человек в той или иной ситуации.
     - Очень даже возможно, - возразил Конуэй. - Представьте себе реку, текущую по долине. Берега обрывистые, вода несется со скоростью десять миль в час. Вы бросаете что-то в воду. Куда поплывет брошенный предмет? Немцы взяли и швырнули с обрыва в реку гауптштурмфюрера Раша. И вода понесла его в заданном направлении. Мне все ясно, кроме двух вещей.
     - Каких? - спросил Раш.
     - Что у вас с собой за послание и кто вам его вручил. Нет, есть еще и третий вопрос. - Он с триумфальным видом обернулся к Доннели: - Кто это сказал, что я должен идти своей дорогой?

***

     Раш еще какое-то время посопротивлялся. Не так-то просто расставаться с многолетними привычками, всем стилем жизни, даже когда рассудок уже сдался. Рашу очень не хотелось доставать из кармана два конверта. Но в конце концов, уже перед самым рассветом, он дал себя уговорить. Конверты были вскрыты, бумаги тщательно изучены. Первый пакет документов был малопонятен: какие-то цифры, сведения о денежных выплатах, проведенных через немецкий банк. Однако, судя по всему, эти цифры представляли огромную важность. Иначе банковские ведомости не были бы приложены ко второму пакету документов, смысл которого всем присутствующим был очень хорошо понятен. Это была целая пачка листков, сплошь заполненных именами. Очень важная информация, очень опасная. Мозг Раша работал в своем обычном режиме, и именно немец догадался, зачем германской разведке понадобилось сообщать такую информацию врагу.
     Раш долго крыл Шелленберга самыми последними словами, а ирландцы его успокаивали. Потом они втроем стали думать, как получше распорядиться странным подарком, который преподнесла им судьба.
     Час спустя, направляясь в уборную, Конуэй взглянул на телефонный аппарат и вспомнил о своей мере предосторожности - письме, оставленном в ?Гранд-отеле? корреспонденту ?Таймс?. Репортер позвонил в регистратуру и велел уничтожить письмо не вскрывая.
     Потом он вернулся к Рашу и Доннели. Теперь атмосфера в комнате была совсем иная - напряженная, но деловая. Конуэй подумал, что они втроем похожи на заговорщиков. А он обожал всяческие заговоры.

Глава 6

     Когда началась вторая мировая война, у Ирландии не было собственного торгового флота. Ирландцы полагались на британские корабли, доставлявшие на остров импортные товары и вывозившие экспортные. Однако к 1945 году Ирландия обзавелась небольшим, но вполне самодостаточным флотом торговых и грузовых кораблей - приходилось в военное лихолетье обеспечивать нужды острова собственными силами. Могущественный сосед, находившийся по ту сторону Ирландского моря, был занят собственными проблемами.
     И вот один из кораблей недавно созданного ирландского торгового флота, сухогруз ?Леди Грегори? водоизмещением 1500 тонн, прибыл в Готтенбург, чтобы взять в Швеции груз телеграфных столбов. В ирландских болотах деревянные столбы держались недолго, их приходилось менять на новые довольно часто.
     Два дня спустя ?Леди Грегори? вновь вышла в открытое море, имея на борту груз бревен, а кроме того, двух пассажиров. Один из них имел при себе настоящий ирландский паспорт, да и выглядел как стопроцентный ирландец. Это был Конуэй, готовившийся в скором времени стать богачом. Второй пассажир слегка прихрамывал. На корабль он проник ночью, скрытно, а бумаги при себе у него были такие, что при первой же проверке и их, и их владельца немедленно арестовали бы. Причем сделала бы это любая из воюющих сторон.
     Вскоре после выхода из порта ирландский сухогруз был остановлен немецким эсминцем. Это произошло на рейде датского порта Фредериксхавен. Лейтенант германского флота поднялся на борт ?Леди Грегори? и с любопытством огляделся по сторонам.
     - Никогда не видел такого флага, - сказал он по-английски капитану. Капитан уже держал наготове большой бокал с ирландским виски. Он угостил немца и сказал:
     - Терпеть не могу англичан.
     Немец просиял, выпил виски, получил в подарок целую бутылку и не стал слишком придирчиво рассматривать груз. Там все равно не было ничего интересного - лишь какие-то сорокафутовые бревна.
     Через пару дней ирландца остановил военный корабль королевского флота. Английский офицер был не меньше, чем немец, заинтригован невиданным флагом. Он тоже с удовольствием выпил виски и не стал интересоваться телеграфными столбами. Во время обеих проверок гауптштурмфюрера прятали в ящик для якорных цепей. Там было холодно и жестко, но, как и обещал капитан, совершенно безопасно.
     И вот, в конце пасмурного февральского дня, ?Леди Грегори? прибыла в ирландский порт. Конуэй попрощался с капитаном, сел в автобус и отправился в Дублин, где снял номер в маленьком отеле неподалеку от университета. В порту Конуэй получил карточки на продовольствие, часть из них отдал в регистратуру отеля, сообщив, что проживет в гостинице несколько дней. В девять вечера Конуэй вернулся в порт и подождал, пока на берег спустится Раш, затесавшийся в толпу матросов. Матросов никто не проверял - Раш просто прошел мимо дежурившего у ворот полицейского, свернул за угол, а там его уже ждал Конуэй.
     Пока им очень везло. Конуэй привык к тому, что удача - дама ненадежная, и его немало раздражала уверенность, с которой Раш воспринимал происходящее. Чем больше им везло, тем больше злился Конуэй и тем спокойнее держался Раш. ?Леди Грегори? безо всяких проблем выдержала две проверки на море. А ведь главную опасность они представляли для Франца Раша. Вторая задача - проникнуть в Ирландию - тоже была решена без каких-либо затруднений. Теперь предстояло третье испытание - встреча с миссис Монаган, сестрой Доннели. Эта почтенная дама жила в собственном доме неподалеку от гостиницы, где остановился Конуэй. Доннели со злорадством описал свою сестру как старую и сварливую ведьму, вечно окруженную попами и относящуюся с подозрением ко всему, что связано с ее непоседливым братом.
     Однако на самом деле миссис Монаган оказалась вполне симпатичной старушкой; она обрадовалась друзьям брата, да и вообще ко всем на свете относилась с симпатией. За одним-единственным исключением - старушка лютой ненавистью ненавидела англичан.
     Узнав, что Раш немец, она ничуть не насторожилась.
     - Надеюсь, что вы сумеете насолить англичанам, - лишь сказала она.
     Конуэй уверил ее, что именно в этом и состоит их задача.
     - Дай вам Бог удачи, - страстно сказала пожилая леди.
     Конуэй подумал, что с таким же пылом она, должно быть, молится в церкви.
     - Так мы можем пожить у вас? - спросил он.
     - Конечно. Половина дома все равно принадлежит брату, так что я при всем желании не могла бы вам помешать.
     Раш поселился в комнате на втором этаже в задней части дома. Ему предстояло по большей части находиться меж четырех стен, но зато при такой жизни он мог не опасаться чужих глаз.
     - Буду считать себя военнопленным, - объявил Раш.
     Убедившись, что напарник находится в безопасности,