дфри  убедился,  что  тот   отделался   лишь
несколькими легкими ссадинами.  Подобрав  свои  камасы,  они  двинулись  в
обратный путь,  размышляя  о  новых  превратностях,  которые  им  готовило
будущее.



ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,
   в которой Тартелетт повторяет на все лады, что хочет покинуть остров

   Когда Тартелетт узнал, что на острове  кроме  медведей  водятся  еще  и
тигры, он задрожал от ужаса и долго не осмеливался высунуть носа из дупла.
Ведь рано или поздно хищники  узнают  дорогу  в  Вильтри!  Не  осталось  и
уголка,  где  можно  было  чувствовать  себя  в  безопасности!  Охваченный
страхом,  Тартелетт  требовал  возведения  укреплений,  каменных  стен   с
эскарпами [выложенный камнем крепостной ров] и контрэскарпами, куртинами и
бастионами, которые должны были обеспечить  безопасность  жителям  большой
секвойи. А за невозможностью осуществить фортификационные  сооружения,  он
хотел или, вернее, хотел бы поскорее покинуть остров.
   - И я тоже, - спокойно отвечал ему Годфри.
   И в самом деле, условия жизни на острове теперь уже  были  не  те,  что
прежде.  Благоприятные  обстоятельства  помогали  бороться  с   лишениями,
удовлетворять  насущные  потребности,  выдерживать  непогоду,   переносить
тяготы зимы. Но защищаться от лютых зверей, каждую минуту ждать  нападения
- это было просто невыносимо.
   Положение становилось все более серьезным, и в недалеком будущем  могло
стать критическим.
   - Но как объяснить тот факт, - спрашивал себя Годфри, - что  в  течение
четырех месяцев мы не видели на острове ни одного зверя,  а  за  последние
две недели пришлось столкнуться и с медведем,  и  с  тигром.  Что  бы  это
значило?
   Действительно, факт был необъясним, но настолько очевиден,  что  нельзя
было с ним не считаться!
   Годфри, однако, не пал духом. Превратности  судьбы  только  увеличивали
его хладнокровие и мужество. Если звери стали  опасностью,  то  он  примет
против этой опасности самые решительные меры.
   Но какие можно было принять меры?
   Прежде всего, сократить до  предела  экскурсии  в  лес  и  прогулки  на
побережье; выходить из дому с оружием в руках и только  в  случае  крайней
необходимости.
   - При первой и второй встречах, - внушал своим спутникам Годфри,  -  мы
отделались легким испугом, но третья может кончиться  плачевно.  Не  будем
зря рисковать!
   Суровая необходимость заставляла не только сократить  экскурсии,  но  и
усилить охрану жилища, скота  и  домашней  птицы,  которых  хищники  могли
полностью уничтожить.
   Годфри серьезно задумался о возможности  укрепления  Вильтри,  хотя  от
гениального проекта  Тартелетта  -  возвести  вокруг  пояс  оборонительных
сооружений, - разумеется, пришлось отказаться. Было бы достаточно и  того,
если бы удалось устроить высокий и прочный забор между стволами нескольких
ближайших секвой, иначе говоря, окружить Вильтри так  называемой  надежной
оградой, которая обеспечила бы относительную безопасность и  гарантировала
бы от внешнего нападения.
   Годфри прикинул. Сделать  такой  забор  было  возможно,  хотя  и  очень
трудно. Он убедился в этом, внимательно осмотрев местность.  Нелегко  было
даже сосчитать, сколько придется отобрать, срубить и  обработать  стволов,
чтобы воздвигнуть подобное заграждение.
   Но Годфри  не  страшила  никакая  работа.  Он  посвятил  в  свои  планы
Тартелетта, тот их одобрил и обещал свое содействие. Более  того,  учитель
танцев сумел растолковать суть замысла  Карефиноту,  и  тот,  как  всегда,
готов был прийти на помощь но первому зову.
   Они немедленно принялись за дело.
   В одной миле от Вильтри, вверх по течению речки,  находилась  небольшая
рощица, состоявшая из корабельных  сосен.  Наши  Робинзоны  не  смогли  бы
напилить досок даже не из очень толстых стволов. Но заостренные  с  одного
конца, а затем вбитые в землю бревна  должны  были  образовать  достаточно
прочный забор.
   И вот, 12 ноября, на рассвете, Годфри со своими спутниками направился к
этому леску.  Вооружены  они  были  до  зубов  и  продвигались  с  крайней
осторожностью.
   Тартелетт, удрученный треволнениями, то и дело повторял:
   - Не по душе мне эта вылазка в лес! Как хотелось бы  мне  расстаться  с
островом!
   Но Годфри на этот раз не стал его утешать или вступать с ним  в  споры.
Больше того, он даже призвал учителя танцев к  благоразумию.  Сейчас  ради
общей пользы нужно было действовать не  словами,  а  руками.  Приходилось,
хочешь не хочешь, сделаться на какое-то время вьючными животными.
   Впрочем,  на  всем  пути   от   Вильтри   до   сосновой   рощи   ничего
подозрительного не оказалось, хотя все трое внимательно оглядывали  прерию
от одного горизонта до другого. Пасшийся на  лугу  скот  не  выказывал  ни
малейшей тревоги. Птицы беспечно  щебетали  среди  ветвей  или  порхали  в
воздухе.
   Достигнув рощицы, путники тотчас же приступили к  работе.  Годфри  счел
более  разумным  сначала   свалить   столько   деревьев,   сколько   может
понадобиться, а потом уже переправить их в Вильтри. Обрабатывать стволы на
месте казалось ему более удобным.
   Карефиноту, как  и  следовало  ожидать,  научился  ловко  обращаться  с
топором и пилой и стал незаменимым помощником. Благодаря физической  силе,
он не прерывал работы даже в те промежутки,  когда  Годфри  останавливался
передохнуть, а Тартелетт в изнеможении лежал  на  траве,  вытянув  руки  и
ноги, не в силах даже вытащить карманную скрипку.
   Заметим, однако, что учителю танцев и изящных манер, поневоле  ставшему
лесорубом, Годфри дал самую легкую работу  -  очистку  стволов  от  мелких
ветвей. Если бы за это платили хотя  бы  полдоллара  в  день,  то  учитель
танцев зарабатывал бы, наверное, не более десяти центов! [в одном  долларе
сто центов]
   Так они работали шесть дней подряд, с 12 по  17  ноября.  Приходили  на
участок рано утром, в полдень съедали захваченный  из  дому  обед,  поздно
вечером возвращались и ужинали в Вильтри. Погода стояла переменная,  часто
набегали тучи, то парило, то лил дождь. Наши Робинзоны спасались от  дождя
под деревьями, а чуть только прояснялось, снова принимались за дело.
   Восемнадцатого ноября отобранные для ограды деревья  лежали  на  земле:
все верхушки уже были отрублены и стволы очищены от ветвей.
   В эти дни возле речки не появлялось ни одного дикого зверя. Может  быть
их вообще не осталось на острове, если допустить,  что  убитые  медведь  и
тигр были единственными представителями  этих  пород.  Увы,  предположение
было бы совершенно невероятным!
   Поэтому Годфри и не думал отказываться от  своего  плана  -  отгородить
Вильтри высоким прочным забором, который мог  бы  их  защитить  от  всяких
неприятных неожиданностей.
   К тому же, было сделано  самое  трудное.  Оставалось  лишь  переправить
бревна к месту постройки.
   Да, самое трудное было позади. И как бы  они  справились  с  переноской
бревен, если бы Годфри не пришла в голову блестящая мысль сплавить лес  по
реке? После обильных дождей речка стала полноводной и  стремительной.  Без
особых затруднений можно будет составить из бревен плоты и пустить их вниз
по течению. У мостика они сами остановятся и будут разобраны, а от мостика
до Вильтри шагов двадцать.
   Больше всех радовался учитель танцев: усердная  работа  восстанавливала
его поколебленное достоинство.
   Девятнадцатого  ноября  первые  плоты,  пущенные   вниз   по   течению,
благополучно прибыли на место и были задержаны перегородившим реку мостом.
Меньше чем за три дня удалось таким образом переправить весь заготовленный
лес.
   Двадцать первого ноября часть бревен была уже забита в  землю  фута  на
два в глубину. Столбы с заостренными верхушками  скреплялись  между  собой
гибкими, но крепкими прутьями. Забор получился что надо!
   Видя,  как  быстро  продвигается   дело,   Годфри   испытывал   большое
удовлетворение и говорил Тартелетту, что скоро они действительно будут как
в крепости.
   - Действительно как в крепости мы будем только на  Монтгомери-стрит,  в
особняке вашего дядюшки Кольдерупа, - сухо отвечал учитель.
   Попробуй возразить на это замечание!
   Двадцать шестого ноября  забор  на  три  четверти  был  готов.  Вильтри
оказалось в центре ограды, внутри которой было еще несколько секвой, среди
них и та, где находился курятник. Сама собой напрашивалась  мысль  отвести
часть огороженного пространства под хлев -  устроить  его  здесь  было  бы
совсем нетрудно.
   Еще три-четыре дня, и забор будет закончен. Останется только  приделать
прочную дверь, и обитатели Вильтри почувствуют себя в безопасности.
   Но на следующий день,  27  ноября,  работу  прервало  одно  неожиданное
обстоятельство,  столь  же  необъяснимое,  как  и   многое   другое,   что
происходило на острове  Фины.  В  этот  день,  около  восьми  часов  утра,
Карефиноту, взобравшись на дерево по узкой трубе дупла, чтобы законопатить
верхнее отверстие на случай сильного дождя или ветра,  вдруг  закричал  во
весь голос.
   Годфри, занятый устройством забора, поднял голову и  увидел,  что  негр
решительными жестами подзывает его к себе наверх, понимая, что туземец  не
стал бы его беспокоить  по  пустякам,  юноша,  захватив  подзорную  трубу,
быстро  поднялся  по  внутренним  стенкам  дупла,  пролез  через   верхнее
отверстие, достиг главного разветвления и вскоре уже сидел верхом на одной
из громадных веток.
   Карефиноту  показал  ему  рукой  на  округлый  выступ,   образуемый   с
северо-востока береговой линией острова.  Там  поднимался  к  небу  густой
столб дыма.
   - Опять! - вскричал Годфри.
   И, наведя подзорную трубу, он убедился, что на этот раз никакого обмана
зрения быть не могло: дым, очевидно, шел от большого костра, так как виден
был отчетливо на расстоянии примерно пяти миль.
   Годфри повернулся к негру, который взглядами, возгласами и  всем  своим
существом выражал крайнее удивление. Но и сам Годфри удивлен был ничуть не
меньше.
   Взору открывалась морская гладь, чистая и  спокойная.  Ни  корабля,  ни
паруса, ни туземной прао - ничего,  что  могло  бы  напомнить  о  недавней
высадке дикарей.
   - Ну, на этот раз меня не проведут! Теперь уж я узнаю, от  какого  огня
исходит дым! - воскликнул Годфри.
   И указав негру на северо-восток, потом на нижнюю часть секвойи, дал ему
понять, что немедленно хочет отправиться к тому месту.
   Карефиноту его не только  понял,  но  даже  одобрил  этот  план  кивком
головы.
   "Если там скрывается человек, - размышлял Годфри, - я разузнаю, кто  он
и откуда! Нужно выяснить,  почему  он  там  прячется!  Прежде  всего,  это
необходимо знать для нашей же безопасности!"
   Спустившись с дерева, Годфри рассказал Тартелетту о том, что  увидел  и
что решил предпринять; затем предложил ему отправиться вместе с ними.
   Но до северного побережья  было  не  менее  десяти  миль,  а  Тартелетт
превыше всего на свете ценил свои  ноги,  считая,  что  они  предназначены
только для благородных упражнений. Именно по этой причине он предпочел  бы
остаться в Вильтри.
   - Хорошо! - сказал Годфри. - Мы пойдем одни! Но  не  ждите  нас  раньше
вечера.
   Захватив с собой  немного  провизии,  чтобы  позавтракать  на  привале,
Годфри и Карефиноту простились с Тартелеттом, не преминувшим заметить, что
все равно они ничего не найдут, только утомятся без надобности.
   Годфри взял ружье и револьвер, а негр - топор и свой любимый  охотничий
нож. Они перешли по мостику на правый берег и направились через прерию  на
противоположный конец острова - к тому месту, где  из-за  скал  поднимался
дым.
   Это было восточней скалистого мыса, куда Годфри ходил в первый раз. Оба
они шли быстрым шагом, с тревогой озираясь  по  сторонам  и  боясь,  чтобы
нападение зверя, притаившегося где-нибудь  в  кустах,  не  застало  бы  их
врасплох; но нигде никого не было.
   В полдень они сделали короткий привал и  затем,  продолжая  свой  путь,
вскоре  достигли  переднего  ряда  прибрежных  скал.  До   места,   откуда
по-прежнему поднимался дым, оставалось еще не менее четверти мили.
   Годфри и  Карефиноту  еще  быстрее  пошли  вперед,  все  время  держась
настороже, чтобы сохранить за собой преимущество неожиданного нападения  и
вместе с тем избежать опасности.
   Но не прошло и двух-трех минут,  как  дым  полностью  рассеялся,  будто
кто-то внезапно погасил костер.
   Тем не менее Годфри хорошо запомнил место, откуда поднимался  дым.  Это
был выступ скалы, напоминавшей по форме  усеченную  пирамиду.  Пройдя  еще
около четверти мили, они преодолели скалистую гряду и, очутившись шагах  в
пятидесяти от цели, пустились бежать... Никого!.. Но на этот раз не совсем
погасший огонь и тлеющие угли были самыми вескими доказательствами...
   - Кто-то здесь был! - воскликнул Годфри. - Был  только  сейчас!..  Надо
разузнать, кто это!..
   Он подал голос... Никакого ответа!.. Карефиноту испустил  оглушительный
крик... Никто не отозвался!
   Годфри и его спутник облазили все окрестные  скалы,  исследуя,  нет  ли
поблизости  какой-нибудь  пещеры  или  грота,  где   мог   бы   спрятаться
потерпевший кораблекрушение или притаиться туземец, внимательно  осмотрели
даже самые узкие щели  и  выемки.  Все  было  напрасно:  никакого  подобия
жилища, ни следов человеческих ног...
   - Во всяком случае, - повторял Годфри, - нам теперь ясно, что дым  этот
не от горячего источника, а от горящего костра. Сам собою, конечно,  огонь
загореться не мог!
   Около   двух   часов   пополудни,   утомленные   напрасными   поисками,
разочарованные и встревоженные, Годфри и Карефиноту пустились  в  обратный
путь к Вильтри.
   Годфри шел, погруженный в свои думы. Ему казалось, что остров находится
во власти какой-то таинственной силы. Появление дыма, присутствие зверей -
все это было крайне загадочно.
   Часом  позже  он   окончательно   убедился   в   справедливости   своих
предположений,  когда  услышал   под   ногами   какой-то   странный   шум,
напоминающий шелест опавших листьев. В ту же минуту  Карефиноту  оттолкнул
Годфри, и змея, уже готовая броситься на него, зашуршала в траве.
   - Змея! - воскликнул он. - Ко всему прочему еще и змеи! Разве мало  нам
медведей и тигров?
   Да! Это была змея - из тех, которые выдают  себя  специфическим  шумом.
Гремучая змея - гигант среди ядовитых пресмыкающихся.
   Карефиноту бросился за рептилией, успевшей уже проскользнуть  в  густые
заросли, догнал и ударом топора отсек ей голову.  Обезглавленное  туловище
змеи билось в агонии на окровавленной земле.
   Множество ядовитых змей попадалось им и на подходе к дому - в той части
прерии, которая отделялась ручьем от  Вильтри.  По-видимому,  остров  Фины
подвергся нападению ползучих гадов. Откуда они взялись? Почему их не  было
раньше? В  эти  тревожные  минуты  Годфри  вспомнился  легендарный  Тенос,
получивший известность в древнем мире благодаря змеям,  которых  там  было
видимо-невидимо. Отсюда даже происходит название одного из видов гадюк.
   - Поспешим! - крикнул Годфри Карефиноту, жестом давая понять, что нужно
ускорить шаг.
   Юношей овладело беспокойство. Не зная, какие еще могут случиться  беды,
он хотел побыстрее возвратиться в Вильтри. Предчувствие его  не  обмануло.
Только он вступил на мостик, как послышались отчаянные вопли  и  мольбы  о
помощи.
   - Это Тартелетт! - воскликнул Годфри. - Он в опасности! Бежим!
   Миновав мост и пробежав еще шагов  двадцать,  они  увидели  Тартелетта,
бегущего  опрометью  им  навстречу.  За  ним  с  разинутой  пастью  гнался
громадный крокодил, появившийся, очевидно,  из  реки.  Несчастный  учитель
танцев, вне себя от страха, несся напрямик  вместо  того,  чтобы  свернуть
направо  или  налево.  Расстояние  между   ним   и   чудовищем   неумолимо
сокращалось... Вдруг учитель танцев споткнулся и упал. Все  кончено...  Он
погиб...
   Годфри замер, но тут же, со свойственным ему хладнокровием, не думая об
опасности, сорвал с плеча карабин и прицелился крокодилу в глаз.
   Хорошо направленный выстрел сразил чудовище. Крокодил прыгнул в сторону
и упал без движения.
   Карефиноту подбежал к учителю танцев и помог ему  подняться.  Тартеллет
отделался одним страхом. Но каким страхом!
   Было шесть часов вечера. Минутой позже Годфри и его  спутники  достигли
большой секвойи.
   Какие грустные мысли приходили им в голову за  ужином!  Сколько  долгих
бессонных ночей предстояло им провести на злополучном острове  Фины,  где,
казалось, сама природа ополчилась на бедных Робинзонов?
   Учитель танцев все время повторял одни и те же слова:
   - Ах, как бы я хотел отсюда уехать!.. Как хотел бы я отсюда уехать!..



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ,
   которая заканчивается удивительной репликой Карефиноту

   Наступила зима, под этими широтами все же  достаточно  суровая.  Давали
себя чувствовать первые холода, и следовало ожидать дальнейшего  понижения
температуры. Годфри  правильно  поступил,  перенеся  очаг  внутрь  жилища.
Работы по возведению ограды к тому  времени  уже  закончились,  а  прочная
дверь обеспечивала безопасность жителям Вильтри.
   В течение  шести  недель,  то  есть  до  середины  января,  на  острове
свирепствовали такие ураганы, что  уходить  далеко  от  дома  было  просто
невозможно. Стволы гигантских  секвой  раскачивались  от  сильного  ветра,
срывавшего сухие ветки, которые тут  же  подбирались  и  складывались  про
запас: огонь в очаге не затухал, пожирая много топлива.
   Наши островитяне должны были закутаться во все теплое,  что  нашлось  в
сундуке.  Во  время  походов  за  камасами  больше  всего  выручали  куски
шерстяной материи, но так как погода  с  каждым  днем  ухудшалась,  и  эти
экскурсии пришлось сократить до минимума. Об охоте нечего было  и  думать:
намело столько снегу, словно остров Фины находился не в тропической  зоне,
а где-то у Полярного круга.
   Северная Америка, благодаря дующим с севера ветрам,  -  одна  из  самых
холодных стран земного шара. Зима в ней длится до  середины  апреля,  и  с
морозами приходится выдерживать настоящую  борьбу.  Поневоле  напрашивался
вывод, что остров Фины, вопреки предположениям Годфри, лежал  примерно  на
тех же широтах - севернее Сан-Франциско.
   Нужно было как можно лучше приспособить жилище к  зиме.  Правда,  ветер
туда не проникал, но сырость и холод ощущались.  Поэтому  наши  Робинзоны,
пока хватало провизии, заботились главным образом  об  утеплении  Вильтри.
Когда стало подходить к концу засоленное черепашье мясо, пришлось принести
в жертву желудку несколько коз, агути и овец, поголовье которых  почти  не
увеличивалось с тех пор, как они попали на остров.
   Было от чего предаваться грустным размышлениям!
   Как раз в это время Годфри заболел сильной лихорадкой,  не  отпускавшей
его около двух недель. Не будь в его распоряжении  лекарств,  найденных  в
том же сундуке, вряд ли бы он быстро поправился. В отличие от  Тартелетта,
не способного оказать больному никакой помощи, Карефиноту ухаживал за  ним
так самоотверженно, что во многом способствовал его выздоровлению.
   Трудно передать, какие Годфри испытывал муки, как он сожалел о  прошлом
и винил себя за все случившееся, за то ужасное  безвыходное  положение,  в
котором очутился по своей же вине! Сколько раз  в  лихорадочном  бреду  он
звал свою невесту Фину и дядюшку Виля, которые находились за  сотни  миль,
и, казалось, были для него навсегда  потеряны!  Как  проклинал  он  теперь
жизнь  Робинзона,  которая  так  пленяла  его  юношеское   воображение   и
представлялась  непостижимым  идеалом!  И  вот  суровая   действительность
заставила его, городского-жителя, испытать все трудности существования  на
лоне природы и даже отнять надежду вернуться когда-нибудь в родной дом...
   Так прошел самый грустный из всех месяцев -  декабрь,  и  только  перед
новым годом Годфри стал понемногу поправляться.
   Что касается Тартелетта, то он,  по  милости  судьбы,  чувствовал  себя
превосходно, хотя и не переставал охать и стонать.  И  подо