стонавшие  под  тяжестью  вагонов,
ныне засыпаны были землей на истлевших шпалах. На  смену  рельсовым  путям
пришли простые стародавние дороги,  мощеные  или  даже  грунтовые.  Джемсу
Старру казалось, что он пересекает пустыню.
   Инженер  грустно  оглядывался.  Временами  он   останавливался,   чтобы
перевести дух. Он слушал.  Теперь  уже  не  разносились  далекие  гудки  и
грохочущее дыхание машин. На горизонте  не  было  сливающейся  с  облаками
темной дымки, которую  любят  видеть  рабочие.  Ни  одной  высокой  трубы,
круглой или квадратной, извергающей дым; ни одного  трубопровода,  который
бы изо всех сил выдувал клубы белого пара. Земля, ранее покрытая  угольной
пылью, теперь имела опрятный вид, непривычный для глаз Джемса Старра.
   Когда инженер останавливался, задерживался и Гарри Форд. Молодой горняк
ждал молча. Он понимал, что происходит в душе у его спутника,  и  разделял
эти чувства, - он был сыном шахты, и вся его жизнь прошла в  глубине  недр
под этой землей.
   - Да, Гарри, все  изменилось,  -  произнес  Джемс  Старр.  -  Но  здесь
добывали столько угля,  что  копи  в  один  прекрасный  день  должны  были
иссякнуть! Ты жалеешь о том времени?
   - Жалею, мистер Старр, - ответил  Гарри.  -  Работа  была  тяжелой,  но
захватывала, как всякая борьба.
   - Без сомнения, дружок! Борьба ежеминутная, опасность обвалов, пожаров,
наводнений, взрывов газа, поражающих, как молния...  Нужно  было  отражать
все эти опасности. Ты хорошо сказал. Это  была  борьба  и,  следовательно,
кипучая жизнь!
   - Шахтерам в Аллоа повезло больше, чем эберфойлским, мистер Старр.
   - Да, Гарри, - согласился инженер.
   - Право, - вскричал молодой человек, -  можно  пожалеть,  что  не  весь
Земной шар состоит из каменного  угля!  Тогда  его  хватило  бы  на  много
миллионов лет!
   -  Конечно,  Гарри.  Но  нужно  признаться,   что   природа   поступила
предусмотрительно, создав  нашу  планету  главным  образом  из  песчаника,
известняка и гранита, которых огонь не может сжечь.
   - Вы хотите сказать, мистер Старр, что люди в конце  концов  сожгли  бы
весь Земной шар?
   - Вот именно, дружок, - ответил  инженер.  -  Ведь  Земля  целиком,  до
последнего кусочка, перешла бы в топки паровозов, пароходов,  локомобилей,
газовых заводов; так и кончился бы наш мир в один прекрасный день!
   - Этого нечего бояться, мистер Старр. Но и  запасы  углей,  несомненно,
иссякнут раньше, чем предполагает статистика.
   - Весьма вероятно, Гарри. Мне кажется,  Англия  поступает  неправильно,
обменивая свое топливо на золото других стран.
   - Разумеется, - согласился Гарри.
   - Я знаю,  конечно,  -  прибавил  инженер,  -  что  ни  гидравлика,  ни
электричество еще не сказали своего последнего слова  и  что  когда-нибудь
эти силы будут использованы полнее. Но что из того! Уголь очень  удобен  и
легко может быть использован для любых промышленных  целей.  К  несчастью,
люди не могут производить его по своему желанию! Если леса на  поверхности
растут все время под действием тепла  и  влаги,  то  под  землей  угольные
залежи не возобновляются, и наша планета  никогда  больше  не  окажется  в
таких условиях, чтобы они могли образоваться снова!
   Беседуя таким образом, Джемс Старр и его  проводник  зашагали  быстрее.
Через час после выхода из Колландера они подошли к шахте Дочерт.
   Даже самый равнодушный человек был бы растроган грустным  видом,  какой
являла покинутая шахта. Это был словно голый остов того, что  раньше  жило
полной жизнью.
   На обширной площади, окаймленной несколькими чахлыми  деревьями,  почва
еще была покрыта черной угольной пылью, но  ни  штыба,  ни  более  крупных
кусков угля уже не было нигде: все давно подобрали и сожгли.
   На невысоком  холме  вырисовывался  силуэт  огромного  копра,  медленно
разрушаемого солнцем и дождем. На вершине этого сооружения  еще  виднелось
большое чугунное колесо или шкив, а ниже круглились, большие барабаны,  на
которые когда-то наматывались канаты для подъема клетей на поверхность.
   В нижнем этаже можно было распознать разрушенный зал для машин, некогда
сиявших стальными и медными частями. Обломки рухнувшей стены  валялись  на
земле, среди сгнивших, позеленевших от сырости балок. Остатки коромысел, к
которым прикреплялись поршни откачивающих  насосов,  треснувшие,  покрытые
грязью подшипники, шестерни  с  отбитыми  зубьями,  опрокинутые  подъемные
механизмы, несколько  ступенек  лестницы,  еще  державшиеся  на  подпорах,
похожих на ребра ихтиозавра, рельсы на сгнивших шпалах с торчащими кое-где
расшатанными костылями, подвесные канаты, которые  не  выдержали  бы  веса
даже пустой вагонетки, - таков был унылый вид шахты Дочерт.
   Растрескавшаяся каменная кладка по краям стволов  исчезала  под  густым
слоем мха. Здесь угадывались остатки  клети,  там  развалины  сарая,  куда
складывали уголь перед тем,  как  сортировать  по  размерам  кусков  и  по
качеству. Виднелись обломки бадей, на которых еще болтались обрывки цепей,
остатки  гигантских  опор,  стальные   листы   обшивки   паровых   котлов,
исковерканные поршневые штоки,  длинные  коромысла,  свисающие  над  краем
насосного  ствола,  дрожащие  от  ветра  эстакады,  трепещущие  под  ногою
мостики,  растрескавшиеся  стены,  полуобвалившиеся  крыши,  над  которыми
поднимались трубы с рассыпающимся кирпичом, похожие  на  стволы  пушек,  у
которых казенная часть опоясана массивными  кольцами;  все  это  создавало
впечатление заброшенности,  нищеты,  уныния,  которого  не  производят  ни
развалины старинного каменного замка, ни остатки разрушенной крепости.
   - Какое запустение! - произнес Джемс Старр, взглянув на Гарри Форда, но
тот ничего не ответил.
   Они вошли под навес, прикрывавший  устье  ствола  Ярроу;  по  лестницам
можно было спуститься в нижние горизонты шахты.
   Инженер склонился над устьем.
   Здесь некогда ощущался мощный ток воздуха, всасываемого  вентиляторами.
Теперь это была немая пропасть, словно жерло потухшего вулкана.
   Джемс и Гарри ступили на первую площадку.
   В период работ в некоторых прекрасно механизированных стволах Эберфойла
действовали  остроумные  устройства:  клети,  скользящие   по   деревянным
направляющим, движущиеся  лестницы,  позволяющие  рабочим  спускаться  без
риска и подниматься без усталости.
   Но с прекращением работ все эти усовершенствованные приспособления были
сняты. В стволе Ярроу остался  только  длинный  ряд  лестниц,  разделенных
узкими площадками на отрезки по пятьдесят  -  шестьдесят  футов.  Тридцать
таких лестниц, соединенных между собою,  позволяли  спуститься  до  самого
нижнего горизонта, на глубину полутора тысяч футов. Это было  единственным
средством сообщения между поверхностью и нижними ярусами шахты Дочерт. Что
касается вентиляции, то она  происходила  по  стволу  Ярроу,  соединенному
штреками с другим стволом, устье  которого  находилось  на  более  высоком
уровне; теплый воздух  создавал  естественную  тягу  в  этом  своеобразном
опрокинутом сифоне.
   - Я вслед за тобой, дружок, - сказал инженер, делая  молодому  человеку
знак спускаться первым.
   - Как вам угодно, мистер Старр.
   - Лампа с тобой?
   - Да, и дай бог, чтобы снова пришлось нам прибегать к безопасной лампе,
которой мы пользовались когда-то!
   - Действительно, - ответил Джемс Старр, - взрывов  газа  теперь  нечего
опасаться.
   У Гарри была только простая керосиновая лампа, которую он  и  зажег.  В
лишенной угля шахте больше не выделялся метан - следовательно, нечего было
бояться взрыва и отгораживать огонь от окружающего  воздуха  металлической
сеткой. Лампа Дэви, столь усовершенствованная в то время,  была  здесь  не
нужна. Но если опасности не было, то лишь потому, что исчезла ее  причина,
а этой причиной было горючее, составлявшее некогда богатство шахты Дочерт.
   Гарри спустился по первым ступенькам лестницы, и Джемс Старр последовал
за ним. Их обступил  глубокий  мрак,  рассеиваемый  лишь  лампой,  которую
молодой человек держал высоко над  головой,  чтобы  лучше  светить  своему
спутнику.
   Инженер  со  своим  проводником  прошли  уже  около  десятка   лестниц,
спускаясь мерным, привычным для горняков шагом.
   Лестницы все еще были в хорошем состоянии.
   Джемс Старр с любопытством оглядывал видневшиеся  в  скудном  освещении
стены мрачного колодца, еще обшитые полусгнившими досками.
   Дойдя  до  пятнадцатой  площадки,  то  есть  до  половины  дороги,  они
остановились на несколько минут.
   - Да, ноги у меня не такие, как  у  тебя,  -  сказал  инженер,  глубоко
переводя дыхание, - но все-таки еще служат.
   - О, вы человек крепкий, мистер Старр, -  ответил  Гарри,  -  очевидно,
прожить долго в шахтах что-нибудь да значит.
   - Верно, Гарри. Когда-то, когда мне было двадцать лет, я мог спуститься
одним духом, не останавливаясь. Ну, в путь!
   Но в тот момент, когда они  готовились  сойти  с  площадки,  в  глубине
ствола  раздался  отдаленный  голос.  Он   приближался,   как   постепенно
нарастающая волна звука, становился все отчетливее.
   - Погоди. Кто там идет? - спросил инженер, останавливая Гарри.
   - Право, не знаю, - ответил молодой человек.
   - Это не твой отец?
   - Отец? Нет, мистер Старр.
   - Тогда какой-нибудь сосед?
   - У нас в глубине шахты нет соседей, - ответил Гарри. - Мы одни, совсем
одни.
   - Ладно! Давай пропустим этого пришельца, - произнес Джемс Старр. - Те,
кто спускается, должны уступать дорогу тем, кто поднимается.
   Оба стали ждать.
   Голос звучал великолепно, словно в большом  акустическом  павильоне,  и
вскоре Гарри различил несколько слов шотландской песни.
   - "Песня озер"! - вскричал молодой горняк. - Ну, я бы  очень  удивился,
услыхав ее от кого-нибудь, кроме Джека Райана!
   - А кто такой этот Джек Райан, который так чудесно распевает? - спросил
Джемс Старр.
   - Прежний товарищ по шахте, -  ответил  Гарри.  Потом,  наклонившись  с
площадки, он крикнул; - Эй, Джек!
   - Это ты, Гарри? - послышалось в ответ. - Подожди меня, я иду!
   И песня полилась снова, громче прежнего.
   Через несколько минут в полосе света, отбрасываемого  лампой,  появился
высокий парень лет двадцати пяти, с веселым лицом, улыбающимися глазами  и
яркой, золотистой шевелюрой. Он вступил на площадку пятнадцатой лестницы и
прежде всего крепко пожал руку Гарри Форду.
   - Рад тебя встретить! - воскликнул он. - Но, клянусь святым Мунго, если
бы я знал, что ты был сегодня наверху, я мог бы и не  спускаться  в  ствол
Ярроу!
   - Мистер Джемс Старр, - сказал тогда Гарри, повернув лампу к  инженеру,
остававшемуся в тени.
   - Мистер Старр? - отозвался Джек Райан. - Ах, господин  инженер,  я  не
узнал вас! С тех пор как я ушел из  шахты,  глаза  мои  отвыкли  видеть  в
темноте, как раньше.
   - А, я вспоминаю теперь мальчика, который всегда пел.  Вот  уже  десять
лет прошло с тех пор. Это был ты, конечно?
   - Я самый, мистер Старр. Работа у меня теперь другая,  а  характер  все
тот же, как видите. Чего там! Смеяться и петь, я думаю, лучше, чем стонать
и плакать!
   - Конечно, Джек. А что ты делаешь с тех пор, как ушел из шахты?
   - Я работаю на ферме Мельроз, близ Эрвина, в сорока  милях  отсюда.  Но
ферма не стоит наших Эберфойлских копей! Обушок мне больше  по  руке,  чем
лопата или мотыга. И потом в старой шахте были звонкие уголки, гулкое эхо,
так весело отражавшее голос, - не то что наверху... А вы  идете  навестить
старика Симона, мистер Старр?
   - Да, Джек, - ответил инженер.
   - Не буду вас задерживать.
   - Скажи, Джек, - спросил Гарри, - что тебя привело сегодня к нам?
   - Я хотел повидать тебя, приятель, - ответил Джек Райан, - и пригласить
на праздник клана Эрвин. Ты ведь знаешь, я  там  волынщиком!  Будем  петь,
плясать...
   - Спасибо, Джек. Но мне нельзя.
   - Нельзя?
   - Да. Мистер Старр может задержаться у нас, а я  должен  проводить  его
обратно в Колландер.
   - Э, Гарри, праздник Эрвинского клана будет только через неделю! К тому
времени мистер Старр, наверное, уедет, и тебя ничто не задержит.
   - Конечно, Гарри, - отозвался Джемс Старр. - Нужно принять  приглашение
товарища.
   - Хорошо, я согласен, Джек, - сказал Гарри. - Через неделю увидимся  на
Эрвинском празднике.
   - Через неделю, ладно, - ответил  Джек  Райан.  -  Прощай,  Гарри!  Ваш
слуга, мистер Старр! Очень рад был вас встретить! Теперь могу рассказать о
вас всем друзьям. Вас никто не забыл, господин инженер.
   - И я никого не забыл, - произнес Джемс Старр.
   - Спасибо за всех, сударь.
   - Прощай, Джек! - сказал Гарри, пожимая напоследок руку своему другу.
   И Джек Райан, снова затянув песню, исчез в верхней части ствола,  слабо
освещенного светом его лампы.
   Через четверть часа Джемс Старр и Гарри спустились с последней лестницы
на нижний горизонт шахты.
   От круглой площадки, составлявшей основание ствола  Ярроу,  расходились
штреки, служившие для  разработки  нижнего  угольного  пласта  шахты.  Они
углублялись в массив сланцев и песчаников, - одни укрепленные окладами  из
толстых, едва  обтесанных  бревен,  другие  выложенные  сплошной  каменной
кладкой. Пустоты, оставленные разработкой, были повсюду заполнены бутом.
   Столбы,  сложенные  из  камня,   взятого   в   соседних   каменоломнях,
поддерживали своды, то есть двойную толщу третичных и четвертичных  пород,
некогда покоившиеся на самом пласте. Темнота стояла теперь в этих штреках,
некогда освещавшихся то шахтерскими лампочками, то  электрическим  светом,
введенным в шахте в последние годы  эксплуатации.  В  темных  проходах  не
раздавалось больше скрежета вагонеток, бегущих  по  рельсам,  шума  быстро
закрывающихся воздушных заслонок, голосов  откатчиков,  ржанья  лошадей  и
мулов, ударов кайла и грохота взрывов, разбивавших угольный массив.
   - Хотите отдохнуть, мистер Старр? - спросил молодой человек.
   - Нет, дружок, - ответил инженер,  -  мне  хочется  поскорее  дойти  до
коттеджа старика Симона.
   - Так идите за мной, мистер Старр. Я пойду вперед, хотя уверен, что  вы
отлично нашли бы дорогу в этом темном лабиринте штреков.
   - Да, конечно! У меня сохранился в голове весь план шахты.
   Гарри высоко поднял лампу и  углубился  в  высокий  штрек,  похожий  на
боковой придел собора.  Инженер  следовал  за  ним,  иногда  натыкаясь  на
деревянные шпалы, уцелевшие от старого рельсового пути.
   Но не успели они сделать и пятидесяти шагов, как к ногам Джемса  Старра
упал огромный камень.
   - Осторожнее, мистер Старр! - вскричал Гарри, хватая инженера за руку.
   - Это камень, Гарри! Видно, старые своды не так уж прочны, и...
   - Мистер Старр, - возразил Гарри, - мне кажется, что камень упал не сам
по себе, а был брошен... брошен человеческой рукой!
   - Брошен! - воскликнул Джемс Старр. - Что ты хочешь этим  сказать,  мой
мальчик?
   -  Ничего,  ничего,  мистер  Старр,  -  уклончиво  ответил   Гарри,   и
озабоченный взгляд его, казалось, хотел пронизать толстые стены. -  Идемте
дальше. Возьмите меня под руку, прошу вас, и не бойтесь оступиться.
   - Хорошо, Гарри.
   Они пошли дальше. Гарри  поминутно  оглядывался  назад,  освещая  своей
лампой стены штрека.
   - Долго еще идти? Скоро ли мы дойдем? - спросил инженер.
   - Минут десять.
   - Отлично.
   - А все-таки странно, - тихо сказал Гарри.  -  В  первый  раз  со  мной
случается такое происшествие. Нужно же было, чтобы  камень  упал  как  раз
когда мы проходили!
   - Гарри, это просто случайность!
   - Случайность?  -  повторил  молодой  человек,  качая  головой.  -  Да,
случайность...
   Он остановился, прислушиваясь.
   - Что там? - спросил инженер.
   - Мне показалось, что за нами кто-то идет, - ответил Гарри, внимательно
вслушиваясь. - Нет, я, наверно, ошибся.  Обопритесь,  пожалуйста,  на  мою
руку покрепче, мистер Старр. Пусть она послужит для вас костылем.
   - Крепким костылем, Гарри, - ответил Джемс Старр. - Нет  лучшей  опоры,
чем славный парень вроде тебя.
   Оба  молча  продолжали  путь  под   мрачными   сводами.   Гарри,   явно
встревоженный, то и дело оборачивался, стараясь  уловить  отдаленный  звук
или слабый свет. Но впереди и позади были только мрак и безмолвие.



5. СЕМЕЙСТВО ФОРД

   Через десять минут Джемс Старр и Гарри Форд вышли, наконец, из главного
штрека.
   Молодой горняк со своим спутником подошли к большому гроту, если только
можно  так  назвать  обширную   и   мрачную   подземную   выработку.   Это
пространство, однако, не было совершенно  темным.  Из  устья  заброшенного
ствола, пробитого из верхних горизонтов, в него проникал слабый  свет.  По
этому же стволу происходила и вентиляция  шахты  Дочерт.  Благодаря  своей
меньшей плотности теплый воздух устремлялся отсюда к стволу Ярроу.
   Таким образом сквозь толстый сланцевый свод в это  подземелье  попадало
немного воздуха и света.
   Там-то, в подземном жилище, выдолбленном в сланцевых массивах,  на  том
самом месте, где некогда работали могучие  подъемные  машины,  и  жил  уже
десять лет Симон Форд со своей семьей.
   Старый мастер охотно называл свое жилище "коттеджем".
   Благодаря небольшим сбережениям, накопленным за долгую трудовую  жизнь,
Симон  Форд  мог  бы  жить  на  солнце,  среди  деревьев,  в  любом  месте
Соединенного королевства; но он  и  его  домашние  предпочли  не  покидать
копей, где они были счастливы, - у них были одинаковые мысли и вкусы.  Да,
им нравился этот коттедж,  погребенный  в  недрах  шотландской  земли,  на
глубине в полторы тысячи футов. Одним из достоинств этого жилища  являлось
то обстоятельство,  что  здесь  нечего  было  бояться  налоговых  агентов,
которым поручалось производить перепись налогоплательщиков: сюда-то они не
придут отыскивать хозяев коттеджа.
   В описываемое время Симон Форд, бывший рудничный мастер  шахты  Дочерт,
был еще очень бодр для  своих  шестидесяти  пяти  лет.  Высокий,  сильный,
хорошо сложенный,  он  мог  бы  считаться  одним  из  самых  замечательных
уроженцев кантона, поставляющего столько бравых и рослых  солдат  в  полки
гайлендеров.
   Симон Форд принадлежал к старинной шахтерской семье, - его  родословная
восходила к тем временам, когда  начались  первые  разработки  шотландских
угольных залежей.
   Не производя археологических изысканий, чтоб  узнать,  пользовались  ли
углем древние треки и римляне и разрабатывали  ли  китайцы  угольные  копи
задолго до нашей эры, не исследуя вопрос о том, действительно ли  название
минерального топлива происходит от имени одного бельгийского  кузнеца  XII
века, - можно и без этого утверждать,  что  английские  угольные  бассейны
были первыми, в которых началась правильная  разработка.  Уже  в  XI  веке
Вильгельм Завоеватель делил между своими соратниками  добычу  Ньюкаслского
бассейна. В XIII веке Генрих III  выдал  патент  на  разработку  "морского
угля". Наконец, к тому же веку относится упоминание о залежах в  Шотландии
и Уэлсе.
   Именно  в  это  столетие  предки  Симона  Форда  спустились  в  рудники
Каледонии. И с тех пор все Форды, поколение за поколением, трудились  там.
Они были простыми рабочими. Извлекая драгоценное  топливо,  они  работали,
как каторжники. Полагают даже, что рабочие в  угольных  шахтах,  как  и  в
солеварнях, были настоящими рабами. В  XVIII  веке  это  мнение  было  так
широко  распространено  в  Шотландии,  что  в  эпоху   войны   Претендента
опасались, не восстанут ли  двадцать  тысяч  шахтеров  в  Ньюкасле,  чтобы
отвоевать себе свободу, которой, по их убеждению, они были лишены.
   Как бы то ни было, Симон Форд гордился тем, что принадлежит к  великому
племени шотландских  шахтеров.  Он  работал  там  же,  где  и  его  предки
орудовали кайлом, обушком и киркой. К тридцати годам он стал  мастером  на
шахте  Дочерт,  крупнейшей  на  Эберфойлских  копях.  Он  страстно   любил
шахтерское  дело  и  долгие  годы  усердно  выполнял   свои   обязанности.
Единственным его огорчением было то, что он видел, как истощается пласт, и
предчувствов